«М-да… Всё, что осталось в доме от моего хозяина, это синие плавки, валяющиеся на полу», – подумал человек, который только что был котом. – Похоже, что мы с ним махнулись телами». Он включил свет, осмотрел себя и ощупал своё лицо. Первое, что бросилось в глаза – длинные, заскорузлые ногти на руках и ногах. Лицо заросло, хотя и не слишком густо. Бывший кот подошел к зеркалу, которое было на внутренней дверце распахнутого сейчас шкафа, и критически осмотрел заросшее лицо и патлатую шевелюру… Нет, его тело определенно не было телом Жорика!
Лицо, смотревшее на него из зеркала, оказалось так себе: не красавчик, но и не урод. Уши, правда, были страшно поцарапанными: наследие кошачьей жизни. Он смотрел на себя – и, вроде бы, узнавал. То есть, чем дальше, тем больше крепла в нем уверенность, что он – человек, а не внезапно очеловечившийся кот. Что он когда-то родился и был человеком, а вот котом стал по какому-то недоразумению. «Что я за человек? Кем был? Как и где жил? Абсолютно ничего не помню. Даже – как меня зовут… Хозяин звал меня Васькой. Бабка-хозяйка, у которой я жил до него – просто Полосатиком. Вот и все имена, что есть у меня в наличии… Гм… Что я несу? Просто, я не помню своего имени. Своего настоящего, человеческого имени. Во всяком случае, пока», – осознал он, наконец.
Потом подумал: «И что же мне делать дальше? Куда идти? В психушку?» Но тут же в голову ему пришла более здравая мысль: «А что, если просто представиться на время Жориком? Пока суть да дело… Я в бытность котом хорошо изучил повадки и привычки моего хозяина. Да и хату ему посторожу до возвращения, а там – видно будет. Надо будет обязательно найти его. Этого Жорика. И почему… он вдруг внезапно стал котом? Если телами мы не менялись?».
Он осмотрелся, и решил, что документы, деньги и вообще всё самое важное хозяин комнаты, должно быть, хранит в ящиках большого письменного стола, что располагался вдоль стены, ближе к окну.
«Интересно, кем же работает мой хозяин? Чем он занимался? Похоже, что мы живем в общежитии. Насколько помню, в студенческом. Его ни с чем не спутать, – размышлял бывший кот, изучая содержимое стола. Он искал документы. – Методички, конспекты… Ага! Вот и паспорт. А зовут его – а теперь меня, значит – Георгий Владимирович. А вот – трудовой договор… Принят на должность инженера кафедры дизайна и культурологии… Кто это такой: инженер гуманитарной кафедры? Понятно бы, какого-нибудь стройфака или по канализации, или коррозии металлов… А вот – расписание каких-то занятий. Постой! Да он же препод! Его фамилия указана, и печать деканата… Понятно теперь, чем он занимается… И что же мы преподаем? Ого! Культурология, история науки и техники, история искусства, дизайн двадцатого века… Ладно, ничего, прорвемся. Буду просвещаться, где наша не пропадала! Я же очень ученый кот… То есть, не глупый человек… Знать бы ещё, кем я был до кошачьего воплощения, так сказать. И что же со мной случилось. Но, вопросы пока – оставим на потом. Надо выручать чувака, пока он – кот, и бегает где-то по улицам, бедолага. Мне ли не знать, каково быть уличным котом…»
Итак, решено! Немного ума, косметики и небольшое переодевание в чужие вещи… Впрочем, своих у бывшего кота и не было…
Снова подойдя к зеркалу и приглядевшись повнимательней, он понял, что был примерно одного роста и примерно одного возраста с бывшим хозяином серого, полосатого кота… Разве что, чуточку пониже. Правда, был более подтянутым и мускулистым человеком, чем Жорик. «Но, можно в его мешковатой одежде просто затянуть потуже пояс, и отличие фигуры сильно заметно не будет. Может, он похудел, в конце-то концов. А теперь – лицо… Если слегка постричься – у Жорика волосы тоже не короткие, но не настолько ж он зарос… И побриться, конечно, оставив небольшие усики… Надо будет их слегка подкрасить. Кроме того, чуть окрасить волосы, в более темный русый цвет… Немного, волнами, завиться: у Жорика чуть волнистые волосы. Надеть слегка тонированные от солнца очки… Жорик носил их только летом – но ничего, можно надеть и сейчас. Поскольку, вдруг кто заметит, что цвет глаз – разный. У Жорика – зеленые, а у меня – серые», – размышлял бывший кот.
Часа три он потратил на ванну и приведение себя в надлежащий вид. Неизвестно, что подумали соседи по общежитию, с которыми у Жорика был общий санузел: когда он закончил, было около трёх ночи. Тем более что новый жилец использовал краску для волос, косметику и фен соседки: они лежали на полочке над раковиной. Он покрасил этой чужой краской волосы, а стойкой тушью подправил усы. И результат его, в принципе, удовлетворил. Конечно, полного портретного сходства не было, но… Кто на работе внимательно разглядывает своих коллег? А студентам препод вообще до фени: у них свои дела на уме.
Потом он снял банный халат и примерил пиджак и брюки хозяина: они действительно были великоватыми и странного фасона, но не сильно спадали. И, если ремешком подтянуть… Рубашка у этого парня, преподавателя, была тоже несуразная, ярко-розовая. Пиджак – мешковатый, цвета детской неожиданности. А ещё, он всегда носил галстук. «Странный парень. Но типан он был, по сути, добрый, и даже спас меня от парши, – подумал бывший кот. – А теперь надо как-то спасать его самого: вот и схожу за него на работу… Жаль, что он работает именно преподавателем… Не самая лучшая для меня участь, тяжело придется».
Теперешний заместитель Жорика изучил замеченное им в столе расписание занятий и слегка просмотрел методички. «Сегодня – должно быть, понедельник, раз вчера было воскресенье: Жорик явно слегка загулял вчера. А значит, по понедельникам, по этой неделе, что заложена закладкой в ежедневнике, в расписании – три пары практических занятий, на химфаке. Через полчаса. И пора собираться потихоньку. Долго я, конечно, не продержусь в роли препода, а потому, надо будет как можно скорей найти… кота», – подумал он.
Задача осложнялась ещё и тем, что кота он видел только мельком, в темноте.
«Кажется, он – черный. Или – темно-коричневый. С белым пятнышком на грудке, – подумал человек. – Ну и попал же я… Вот же ситуация!».
Вся история была мистической и зловещей, а он сам себе казался теперь нелепым и беспомощным, игрушкой судьбы и обстоятельств, что так поиздевались над ним. Но, несмотря на это, бывший кот решил плыть по течению и довериться судьбе… И барахтаться, по мере сил и возможности.
«Главное, не впасть в отчаяние. Жизнь – сложная штука. И для котов, и для людей… Не знаю, где выжить проще: на помойке или же в институте… И там и там – конкуренция», – философски подумал он. К счастью, способность думать, рассуждать и действовать по-человечески к нему понемногу возвращалась.
Не слишком приятная новость ожидала его у вешалки. Пальто сидело, как и вся остальная одежда: мешковато, но придраться не к чему. Просто – не его стиль и фасон… «Шкура кота была тоже, полагаю, не слишком в моем стиле – но пришлось привыкнуть, – усмехнулся бывший серый полосатый кот. Но вот обувь… Кажется, он сам любил кроссовки. И спортивные куртки… Но речь не о том. Не важно, что это были не кроссовки, а зимние туфли… Это были туфли, которые сильно жали: ват в чем дело. Узкие туфли. Хотя, кажется, зато размером даже чуточку больше: по длине ноги. Сюрприз, однако! Пришлось снять теплые носки, засунутые в туфли. Которые надевал Жорик – и срочно, в темпе, искать самые тонкие, что были на полке. А в нос туфлей насовать немного бумаги.
«При случае – сразу озабочусь купить себе нормальные туфли по размеру», – решил начинающий заместитель преподавателя культурологии.
Конечно, решиться стать преподавателем за Жорика – авантюра была ещё та… А что делать, куда ещё идти? Бездомным человеком быть – судьба не лучше, чем быть бездомным котом. А если к тому же нет денег и паспорта – вообще долго не проживешь, однако… И никто не поверит честному рассказу, как он докатился до жизни такой.
Настроение несколько улучшилось, когда он прошел к выходу и поздоровался на вахте, не меняя своего голоса. Его признали, поскольку сразу же откликнулись студенты, которые вышли из круглосуточного буфета, что тоже был на первом этаже, и сгрудились у доски с расписанием. Хором, они воскликнули:
– Здравствуйте, Георгий Владимирович! – а значит, всё прокатит. Вахтерша спокойно, с чувством осознанного величия, бросила на него взгляд – и больше не задержалась, не рассматривала – а снова уткнулась в кроссворды.
Он вышел на улицу. «Сегодня у него… То есть, у меня – всего три пары, и, к счастью – все практические. Практические занятия, как я понимаю, это те, где студенты отвечают преподавателю, а не наоборот. Там, где я должен буду распинаться – это лекции. Завтра их четыре. Слава богу, у Жорика есть хорошая методичка, в верхнем ящике стола. И конспекты. Надо успеть подготовиться. Зайду ещё, пожалуй, в библиотеку – Жорик наверняка там записан. Возьму пару учебников, на всякий случай.
Дорогу от общежития к институту он знал хорошо. «Кто ж её не знает! – чуть ли не высказался мысленно: каждый кот… Но, конечно, не каждый. Для кота этот мир гораздо огромнее, и большинство из них ограничиваются не такой уж большой собственной территорией. А вот каждый человек, тем более, каждый студент, хотя бы – бывший, должен её знать… Однако! Я – бывший студент? Я тут учился? И ноги сами идут…»
Наш герой уже прошел в калитку чугунной ограды, миновал стороной корпус Горного факультета, который в последнее время стали именовать «Горным институтом», поскольку сам вуз внезапно стал Университетом; зачем факультеты при этом обращать в институты – было известно только верхнему эшелону бумагомарателей, у нормальных людей это не вызывало ничего, кроме недоумения.
Химфак… С ним у настоящего, подлинного субъекта, замещающего теперь Жорика, что-то тоже было связано. Во всяком случае, он хорошо знал это здание. Старинное, желтое, с мраморной табличкой о том, что здесь выступал Маяковский. И шикарную мраморную лестницу внутри, за тяжелыми дверями. Зеркало наверху, поворот к деканату, и проход прямо: узкий, ведущий во двор. В так называемую «курилку» – простенок под кирпичной аркой, с выходом во внутренний захламленный дворик. И следующий узкий лаз, с другой стороны прохода, в кирпичной стене, изрисованной и расписанной студенческими «граффити»: вход, ведущий к Первой Химической. Знакомы были ему и скрипящие деревянные ступеньки самой этой аудитории, лесенкой спускающиеся вниз парты, вторая входная дверь в эту же большую аудиторию – сзади преподавателя. Сейчас Первая Химическая была пуста, он пропрыгал её насквозь – и вышел с противоположной стороны. Оказался в закутке с колоннами и перилами, с видом в большие окна на деревья на улице. Теперь вновь по лестнице – но уже мраморной, крутой и скользкой. И – вверх, а не вниз.
«А там – надеюсь, быстро отыщу нужную аудиторию», – подумал бывший кот, и быстро, через две ступени, устремился вверх.
Аудиторию было отыскать не трудно, номер значился на двери (это бывает не всегда). Важно ввалился к студентам, которые дружно его приветствовали. Химики, в отличие от горняков, к примеру, или механиков – аудитория смешанная, парни и девушки, приблизительно половина на половину. К тому же, вполне приличная, управляемая группа. Преподаватель поздоровался важно, и уютно расположился на мягком стуле.
«Какой здесь комфорт, однако», – подумал он.
– Итак, тема нашего практического занятия – культура Египта, – промурлыкал он. – Кто приготовил доклад по первому вопросу?
Аудитория притихла. Но потом поднялось сразу несколько рук.
Кажется, утро задалось…
– Георгий Владимирович, вы не проведете за меня лекцию для первого курса? – услышал новоиспеченный преподаватель, который решился заменить собою Жорика. Голос, который раздался ему вслед, был приятен. Он обернулся. – Я срочно должна встретить в аэропорту родственников. Свалились на меня неожиданно, как снег на голову! – его преследовала молодая преподавательница.
Бывший кот слабо мурлыкнул. Поскольку эта преподавательница была весьма миловидной. К сожалению, он понятия не имел, как её зовут. Поправив усики и поглаживая животик, он почесал себя за ушком, как бы раздумывая.
– Какой пар-рой? – спросил он мягко.
Тут их догнали студенты, и одна из девушек, сдавая реферат, назвала незнакомую ему до этого момента даму Оксаной Викторовной.
– Следующей, у вас как раз окно, я сверялась с расписанием, – быстрой скороговоркой пролепетала молодая преподавательница, глядя на коллегу с надеждой.
– А какова тема лекции?
– Как заместитель, вы можете прочитать, что угодно: о русском языке, о литературе, о культуре речи… Спасите меня, пожалуйста!
– Хор-рошо, Оксаночка! Но с вас – мор-роженое! – мурлыкнул ей в ответ «преподаватель Жорик» в розовой рубашке.
Она тотчас умчалась, на ходу застегивая плащ. А подставной «Жорик» внезапно осознал, что бытность котом наложила на него довольно сильный отпечаток: должно быть, она теперь сказывалась и в походке, и в движениях и даже…в манере говорить. Надо постепенно избавляться. Но… Привычка – сильная вещь.
В аудиторию он зашел вальяжно. Сел на преподавательский стул и оглядел присутствующих. Это была какая-то женская дивизия: сплошь девчонки, одна другой краше, с талантливо нанесенной косметикой и пахнущие духами.
– Я замещаю Оксану Виктор-ровну и прочту вам лекцию на тему "Кошки в литер-ратуре", – начал он звёздно.
Аудитория затихла, и преподаватель в полной тишине застучал по плоскости стола костяшками пальцев.
– Мнэ-э… Все знают стихотворение про лукоморье, где дуб зеленый. Почему сказки великому писателю рассказывает именно ученый кот? Это наводит на мысль, что искусству телепатического общения эти существа были обучены еще во времена лукоморья – то есть, в то самое время, когда на Черноморском побережье обитал маленький злой народец с длинными бородами. И каждый из этих черноморов пользовался отравленными стрелами и хорошо разбирался в ядах. Кошек они не любили, так как, в общем-то, по праву считали соглядатаями и шпионами восточных народов, – это уже его так неостановимо понесло. – Во времена лукоморья, то есть, в глубокой древности, Черноморское побережье заселяли самые разные народы, с красивыми песнями, сказками и легендами; которые, вне сомнений, оказали влияние на многие фольклорные традиции. И дубов, в том числе больших, в три обхвата, встречалось в тех краях множество. Об этом было известно Пушкину, побывавшему на Кавказе, да из рассказов тех, кто воевал с горцами.
– Таким образом, у истоков русской литературной сказки лежит образ кота. Почему Пушкин пишет о Шамаханской царице? Потому что коты, пришедшие в Россию, были привезены из Персии. У Арины Родионовны был сибирский кот, а мы знаем, что наши сибирские кошки – потомки персидских.
«Надо останавливаться. А то я, чего доброго, скажу, что Арине Родионовне и Пушкину сказки промурлыкали коты, а также, начну излагать еще свою собственную кошачью генеалогию… Кстати, какой я был породы? Русский дворовой?», – подумал новоявленный преподаватель. Но в то же время продолжал, лишь чуть-чуть отклонив в другое русло тему…
– Кошки в литературе почти всегда имеют ироническую, но чаще всего позитивную окраску. В отличие от собак: к примеру, Шарикова в "Собачьем сердце"… Вспомните филистера – Мурра у Гофмана, милого и добродушного, хотя и слегка простоватого; искрометного Булгаковского чёрного кота, исправно желающего заплатить за проезд; котов у фантастов: к примеру, у Андрэ Нортон, у Стругацких в "Понедельник начинается в субботу", у Лафкрафта… Следует отметить, что образ кота особенно любят мистические писатели и фантасты, потому что кошки в человеческом сознании всегда были связаны с потусторонними и сверхъестественными силами.
Образ кота ещё чаще стали использовать в мультипликации. Особенно замечательные образы созданы японским анимэ: "Возвращение кота", "Служба доставки Ки-ки".
Но вернемся к искусству слова. Песенный фольклор почему-то создает образ неизменно грустного кота: "Жил да был черный кот за углом, и кота ненавидел весь дом", или " И если она все-таки придет, хоть в это я давно уже не верю, в прихожей её встретит черный, черный кот, и сядет изваянием у двери", – пропел преподаватель и продолжил: