Смотрит Наяна на Ойну, все примечает, все до единой ниточки-стежочка, до единого пятнышка родимого, до единого волоска в косе. Смотрит и видит - в косе цвета месяца запутался волос золотой, будто солнце. Видит Наяна, как прилегла утомленная Ойна в змеиные кольца, с братом беседу беседует, силы подкрепляет - пьет из серебряного кубка медвяное питье, мясо печеное с блюда берет, ест жадно. Смеется, да только невесело, через силу.
Ничего не сказала Наяна, вышла из покойца. А Ойна и не заметила того, лежит, тяжкая дума ее чело туманит. Вдруг откуда-то тихий зов раздался, будто эхо-отголос по-человечьи заговорило, отразилось от каменных стен, от мраморных узорчатых зал. Вскочила Ойна - а голос зовет ее по имени, кличет жалобно, затихая, словно последние силы зовущий теряет.
Выбежала Ойна на каменный двор и увидела Свейна: бледен он, едва на ногах стоит, шатается, рану кровавую зажимает, а кровь так и струится между пальцев, капает на камень двора. Света не взвидя, кинулась к нему Ойна - и тут пропал молодой воин, стоит вместо него старая Наяна. Гневом горят ее глаза, словно молнии мечут.
- Троих кобелей отвадили, а на щенка не смотрели. Так вот куда, дрянная девчонка, ты погулять летала! Вся в мать свою, дуру беспутную. Думаешь, если два моих колодязя он минул, так и остальные пройдет?
Выпрямилась Ойна, вперила в старуху светлые глаза свои. Стоит, не шелохнется.
- Все равно с ним судьба моя. Отчего мать мою ты отпустила, а меня отпустить не хочешь?
- Оттого, что не было в твоей матери твоей силы. Могла она разве что воду заговаривать, и сама тихая была, как вода речная… тьфу! А еще того больше ослабела, как княгиней стала, как люд стал к ней за помощью и заступой идти. Оттого-то и Финн, Громовиков прихвостень, уходил ее до смерти.
- А не я ли северянам добрый час указала, чтобы Громовиково святилище разорить? - вскинулась Ойна.
- Молчи! Недосуг мне сейчас, и без твоих выкрутасов дел свыше головы…
Глаза старухи, казалось Ойне, становились все больше, словно заполняли своим светом - и в голове Ойны зашумели волны невидимого ветра, потекли тысячи шепотков. Пала она наземь, сраженная сном. А старуха обернулась снова филином, крючконосым и глазастым, взмыла в черное небо и понеслась за острые скалы.
Выскользнул Черный змей во двор, поднял сестру, в залу отнес. В это время раздался зычный звон рога, влетел в каменные стены, отразился от узорчатых зал, от высоких колонн. Ойна проснулась, заморгала, на брата глянула умоляюще.
- Помни… обещанное помни, братец.
***
Трубит в рог Арслан-князь, вызывает на бой чудище, о котором даже старики внукам рассказывать боятся. То говорят, что паучище это с ногами толще столетних сосен, то говорят, что зверь скорпион как гора огромный, что будто бы не живет он и не умирает, и одно имя его способно заставить холмы дрожать от страха и стряхивать с горбатых спин камни-валуны. Потому зовут его Черный змей, хотя в глаза его будто бы никто и не видел, а те, кто видел, уже никогда ничего на расскажут.
Трубит Арслан, полон гнева и яри боевой, сияет меч из небесного железа, что достался ему от поверженной дивьей твари. Ждет, когда вылетит навстречу ему чудище, о многих хоботах, о многих головах.
Но тут ударил в него черный вихрь, закрутился дымным веретеном в три человечьих роста. Прянул в сторону Арсланов конь, но сдержал его витязь, обнажил меч, ждет, когда враг обличье свое покажет. Но из вихря показался вдруг человек - до половины показался, смотрит на витязя, словно ждет чего-то.
На миг ослабла решимость в Арслане; не человека, не юношу со светлым взором смарагдовых очей готовился он увидеть. И опустилась его рука с мечом. Но тут голос Финна в ушах князя раздался, будто громовой раскат - и пришпорил своего коня Арслан, полетел конь, понес витязя навстречу врагу. Змей же черной молнией метнулся и сбил Арслана, вылетел тот из седла, как камень из пращи.
- Что же ты, воин, в седле так некрепок? - рассмеялся Черный змей. Снова принял он человечье обличье - человечье да не совсем: до половины прекрасный юноша с черными кудрями и глазами как смарагды, а далее тулово змеиное в черной чешуе и хвост с ядовитою стрелой на конце. Хлещет змей хвостом по скалам, отзываются скалы гудением, будто боевые рога трубят.
- Как же ты невесте своей покажешься, коли даже в седле усидеть не в силах? - насмешничает змей. Сияют очи его, и смех звенит среди диких гор.
Лежит Арслан на земле, только пальцы нащупывают рукоять меча - подвернулся меч под спину, не видит меча враг. А змей между тем к упавшему князю метнулся, поднялся над ним, смотрит сверху, смеется, зубы скалит. И заметил тут Арслан, что ликом человеко-змей схож с Людомилой, с невестой его неневестной. И так от этого стало страшно князю ясов, что в глазах у него помутилось, зашел ум за разум. И ударил он мечом наослеп по тулову змеиному. Вошел меч в тело Черного змея и пал тот наземь, и кровь алая человечья хлынула из его горла, а черная змеиная кровь хлынула из раны разверзтой.
- Арслан! Руби его, руби еще раз! - услышал князь голос. Ойна, Людомила его, желанная его супруга, стояла у открытого входа в замок и будто борола ее неведомая сила - бледна она была как снег, и голос срывался, будто пламя свечи на ветру.
И рубанул Арслан второй раз по тулову человеко-змея, и тут только вспомнил как остерегала его дивья тварь - “Кого б ни бил ты этим мечом, бей его лишь один раз”. - Братец!.. - донеслось до князя - выдохнула Людомила это слово и пала на каменный двор, на серый камень его, будто мертвая. Но не успел Арслан ничего - от удара второго ожил змей, поднялся, на хвост опираючись, выше каменных стен, и выбило острое оконечье хвоста меч из руки князя.
- Если б не она, не быть бы тебе живу! - закричал змей. Ничего в нем более не было от человека. - Слово с меня сестра взяла, что оставлю я тебе жизнь, человечишко!
Слушает Арслан и ушам не верит. Все мысли его взбаламутились, будто ил со дна реки, и ничего ему уже не понять. А змей дальше говорит - и про то, что княжна Людомила - сестра его единоутробная, и что не любила его никогда Ойна. И что Финн не за Людомилой его послал, а затем лишь, чтобы Черного змея чужими руками одолеть.
- Если не любит меня княжна, для чего же замуж за меня пошла? Не неволил бы ее Сирт-князь, не силовал бы. Сама она могла себе суженого выбрать.
И отвечает ему Черный змей:
- Оттого и выбрала, что менее других был ты ей люб, что должно было тебе убиту быть. И быть бы тебе убиту, если бы не случилось сестре моей встретить того, к кому потянулось ее сердце.
- Воин с Севера… - прошептал Арслан, и словно наяву встал перед ним юноша с золотыми волосами. Будто опустело сердце ясского князя, вспыхнула в нем черная злоба.
- Отправился он в темное царство, где Наяна, бабка наша, теперь владычествует, - рассказывал далее змей. - В Безвременье, где скрытые колодцы бабкины открываются.
“Не след тебе Черного змея искать. Не поможет это”. Говорил ему Свейн, правду говорил, без страха и без скупости правдой своей делился. “Слово с меня сестра взяла, что оставлю я тебе жизнь, человечишко”, - и Ойне-Людомиле он жизнью обязан. Бросился он к ней, и змей ему не препятствовал. Сказал только:
- Заколдовала ее бабка. Нет у нас против нее силы, а она Ойну отпускать не хочет. Забирай ее в Сурьев град, витязь, пусть там спит. А я уж тут бабку Наяну попробую укротить.
Снова человечье обличье он принял; смотрит Арслан на юношу-змея и видит, что во всем они с сестрой схожи, только у Людомилы волосы и глаза светлы как месяц, а у змея кудри черны, как темная ночь, а глаза цвета смарагдового. Смотрит Арслан на человеко-змея и глаз отвести не может. И змей на него смотрит, на хвосте поднялся и голову печально к плечу склонил.
***
Безвременье…
…было тихо, насторожено. Мадс вернулся с огромной охапкой хвороста - непонятно было, как ему удалось дотащить ее. Зара, уже пришедшая в себя после столкновения с тем, во что превратилась Жанна, смотрела на него с гордостью и снова была жизнерадостна и оптимистична. В голове у нее упорно сочинялась донельзя романтическая история, в которой главными героями были она сама и Мадс. Все действие происходило в мире, где сновали страшные чудовища и пришельцы, против которых отважно боролись главный герой и главная героиня. То, что они и сейчас находились в каком-то совсем необычном месте, проходило мимо сознания Зары.
Мадс что-то говорил Славе и Лине, и что-то те ему отвечали, но Зара ничего этого не слышала. Она была сейчас как ребенок на пикнике, не вмешивающийся во взрослые разговоры и ожидающий, пока взрослые приготовят все и пригласят ее к столу. Зара отошла к подножию холма поменьше. Там лишайники казались мягче, они приятно качали ногу, но были упругими и прочными. Зара подумала, как красиво на этом бледно-голубом небе смотрелся бы величественный космический корабль, как из него могли выйти они с Мадсом - в ярких комбинезонах и шлемах, сильные и отважные покорители чужих миров, избавляющие живые существа от зла.
Ужас навалился вдруг, как волной обдал. Зара заметалась, заоглядывалась - ничего не видать, только мир вдруг опустел, стих ветер и навалился страх. Она услышала гудение, но словно оцепенела, не в силах двинуться.
Что-то приближалось. Зара чувствовала, как от страха волосы шевелятся на ее голове, а по спине бегут мурашки. Она увидела огромную темную глыбу, несущуюся на нее. На миг ей показалось, что у глыбы сотни, тысячи глаз, и все они смотрят на нее с нечеловеческой злобой. “Оно скачет”, - сказал кто-то в сознании Зары, и она действительно увидела не глыбу, а несущегося на нее всадника на огромном вороном коне. Всадник летел совершенно бесшумно. Словно в замедленной съемке, он занес над ней оружие - нестерпимо сияющее, самое его сияние было острым и грозило разрубить напополам.
Как через толстое одеяло, глухо, до Зары донесся чей-то крик - пронзительный, отчаянный. И тут путь смертельному ужасному сиянию пресекла чья-то рука. Человек встал на пути надвигающегося ужаса. Зару словно вытолкнули с пути, по которому должно было прокатиться ужасное нечто. Она очнулась на земле, бок болел и саднило колено. А рядом с ней поднимался с земли незнакомый молодой парень.
- Ускакал? - едва ворочая языком и судорожно хватая воздух, пролепетал Зара. К ней подбежали Слава и Лина, а вслед за ними подошел Мадс.
- Чего тебе взбрело в голову карабкаться на холм?! - заорал Слава. - Тут не место для прогулок!
- Зара, ты в порядке? - Лина ощупывала ее руки, осторожно потрясла за плечи. Зара отрешенно кивнула, ужас медленно уходил из ее глаз. С холма медленно сползал синеватый туман, рассеиваясь и пропадая на глазах
- Он… ускакал?
- Кто? - раздраженно рявкнул Слава. - Ты полезла на холм, потом что-то как тряханет и на тебя покатился камень. Ты так заорала, что, я думал, все камни, какие тут есть, попадают. И стоишь! На месте! Как дура!
Слава замолчал, оглядываясь на незнакомого паренька.
- Если бы не… - Лина тоже оглянулась на незнакомца, окинула внимательным взглядом. - Тебя бы наверняка покалечило.
Покалечило! Зара подумала, что никакие калечества не сравнятся с тем непереносимым ужасом, что она испытала. И даже страхобесие в поезде, когда ей привиделось, что ее лицо изменяется, в сравнении с этим казалось безобидной шуткой.
А между тем Лина подошла к незнакомцу. Зара подумала, что в этом есть что-то от первой встречи белых и индейцев, но вот кто белый, а кто индеец, решить не смогла. А еще подумала, что видеть более красивого юноши ей не приходилось - разве что на фэнтэзи-артах, которые Зара втайне обожала рассматривать.
- Свейн, - услышала Зара имя незнакомца. Лина в ответ тоже представилась, потом представился Слава. Мадс назвался своей кличкой, и это показалось Заре вполне естественным - тем более, что Свейн очень походил на кого-нибудь из тех, которые играли в пригородных лесах, переодеваясь в древних воинов и молотя друг друга текстолитовыми мечами.
Но в этом странном месте появление молодого человека с мечом на поясе и луком за плечами почему-то не казалось чем-то необычным.
- Ты не знаешь, как выйти отсюда к Сурьеву? - спросил Слава.
- К Сурьеву? - переспросил Свейн. У него был странный выговор, и Заре пришло в голову, что это очень похоже на Стивена Хокинга, которого она видела по телевизору. Странная заминка, едва уловимая пауза вклинивалась между вопросами и его ответами. Ощущение было, что молодой человек, прежде чем ответить, выслушивал из невидимого источника перевод вопроса, а потом его ответ также вынужден был переводиться.
- Отсюда нельзя к Сурьеву. Это… не здесь, - ответил он, наконец.
- По пути от леса я нашел родник, - встрял вдруг Мадс. - Совсем близко отсюда.
К Заре вернулось чувство гордости за него. Пережитый ужас почти стерся из ее памяти как ненужный рисунок. Лина что-то говорила о роднике, который нашла она, но Зара видела, что сейчас ее не слушают ни Слава, ни Свейн. Да и самой Заре сказанное Линой стало казаться до странности нелепым. Только слова Мадса были сейчас важными и значимыми.
И когда Мадс повел всех к найденному им роднику, Зара первая побежала за ним. Родник и вправду был недалеко, он тихо струился между черных камней, влажных и ноздреватых. Вода была прозрачной, сквозь нее виднелись остроугольные камни на дне, казалось, они чуть колыхались от течения воды и были такими же черными, как и те, что окружали родник.
- Чистая, - уверенно заявил Мадс. Зара протянула было руки, чтобы зачерпнуть, но Свейн мягко, но настойчиво отвел от воды ее ладони. Снял с шеи шнурок с округлым небольшим оберегом серебристого металла. Зара успела разглядеть, что оберег составляли странной сложной спиралью свитые змеи. Свейн до половины опустил в родник серебристую пластину, и погруженная в воду половина прямо на глазах потемнела.
========== 8. Зло настигающее ==========
Безвременье
…принесло вечернюю тьму неожиданно быстро. Вот только что по небу разливался прозрачный, с жемчужным отливом свет - и вдруг почти в один момент упала тьма. Вернее, даже не упала, Заре показалось, что темнота выдавилась из-под кочек, камней, из невидимых земляных пор. Выдавилась, поднялась неощутимо, незаметно и заполнила собой все. И пришел страх. Зара не слушала, что там говорили остальные об исчезновении Харлампия, она слышала только собственный страх.
Очень страшно засыпать, не зная, когда снова будет светло и будет ли. Зара чувствовала, что ужас рвется из нее криком, абсолютно нецивилизованным и звериным. Дура, повторяя уже прилипшее к ней слово, сказала себе Зара. Дура!
- Не бойся, - тихонько проговорили над ее плечом. Зара и не услышала, как Мадс подобрался к ней совсем близко, к самому боку. И страх стал отступать. От большого мускулистого тела рядом веяло уверенностью и силой. Другой, незнакомой Заре силой, и сам Мадс был так непохож на других мужчин, которых приходилось ей видеть. Собственно, мужчина у нее до сих пор был только один - на самой первой работе. Сисадмин Николас, как он именовал себя, презирая слишком плебейское имя “Коля”, разобрался с новенькой с ловкостью опытного повара, разделывающего очередную тушку. Они зажигали на новогоднем корпоративе, гуляли по набережной маленькой городской речушки - а потом Николас, раздосадованный тем, что Зара отказалась прописать его в родительскую квартиру, переметнулся к “замше”. Которая и стала причиной того, что Заре пришлось сменить работу. Подруги считали, что Заре еще повезло - как говорила одна, ни разбитого сердца, ни гусарского насморка. Зара же, втайне считавшая Николаса сначала воплощением древнего ангела, а после его возмутительной измены - не менее древнего демона, уверилась в том, что обычный мужчина ей не нужен. А нужен необычный.
И вот этот необычный вполне обычно обнимает ее поперек живота - так же, как сама Зара обнимала дома своего кота Абраксаса, толстого, пушистого и лукавого, как все суккубы и инкубы вместе взятые. Мадс тихонько шептал ей на ухо что-то ласковое, расслабляющее и успокаивающее, унимающее нервную дрожь. Вокруг них словно сгустилось теплое облако, защищающее ото всех и всего. Ее герой, воин и покоритель… Зара решительно повернулась к нему и крепко обняла за шею, впившись губами в его губы. На мгновение ей показалось, что он готов отстраниться, словно испугавшись - но если в нем и было колебание, Мадс его успешно преодолел. Он ответил на ее поцелуй, руки гладили Зару, заставляя ее сладко обмирать, ласкали, шаря по спортивным брюкам девушки, пальцы быстро справились с кнопкой и молнией. И Зара, которую распаляли умелые ласки, то почти грубые, то нежные до ванили, захлебнулась собственным стоном, почувствовав вторжение - сильное и властное. Так берут свое.