- Ничего, месяц вышел, теперь дорогу хорошо видать, - ответил Свейн, всматриваясь в полускрытое платком лицо девушки.
- Да, месяц вышел, - отчего-то девушка сразу стала серьезной и грустной. Она подошла к Свейну совсем близко и несколько мгновений разглядывала его в упор. А он не смел шевельнуться под ее ощупывающим светлым взглядом. Девушка протянула руку, и Свейн прикрыл глаза, сам не зная отчего. Он почувствовал тонкие пальцы, легко скользнувшие по его векам.
- Ну что ж, еще свидимся. Приходи сюда завтра как месяц выйдет, - сказала девушка, когда Свейн открыл глаза. И, вдруг расхохотавшись, прибавила: - Если не забоишься!
Пир уже начался, когда Свейн и Эгиль наконец вернулись ко граду. Эгиль отмалчивался, был мрачен как никогда, и все хирдсманы переглядывались, стараясь понять, что же случилось с неунывающим скальдом.
Князь Сирт пожелал, чтобы на этом пиру не было женщин, и викинги про себя решили, что это разумно: слишком уж много за столами дерзких людей, которым доброе пиво и медовуха могут помешать владеть собой. И женщины тут только прибавят раздора. Однако богатое угощение и пляски шутов князя делали свое дело – люди почли за лучшее заняться насыщением собственного брюха, нежели стараться вспороть брюхо соседу. Слуги разносили огромные блюда с яствами, высокие кувшины с душистым медом и пенной брагой; отовсюду между здравицами слышалось сытое чавканье, глотки, бульканье и временами довольное икание.
Свейн, которому досталось место неподалеку от Торира, ел мало - у него из головы не выходили недавние странные происшествия. А более всего он вспоминал светлые огромные глаза под надвинутым платком. Эти глаза почти стерли из его памяти даже жуткий облик болотной старухи.
Напротив викингов сидели приближенные дружинные мужи Рахдая Удалого. Один из них, с проплешиной над высоким лбом и окладистой седеющей бородой, несколько раз взглядывал на Свейна с явным неудовольствием – видно, ему пришлось не по нраву, что юноше досталось место не менее почетное, чем ему.
Когда первые здравицы были выпиты, князь Сирт призвал всех к молчанию и заговорил. Он сказал, что нынешний пир ему особо в радость, так как знаменует сговор и скорую свадьбу его младшей дочери со славным ясским князем Арсланом. Эгиль шепотом переводил его слова остальным.
Затем князь пожелал услышать, что расскажут его знатные чужеземные гости, где походом они ходили и какие чудеса дальних земель видели. Первым Сирт обратился к угрюмому Рахдаю, топившему черные усы в большом серебряном кубке. Тот ответил, что из него плохой рассказчик – ему бы меч в руки, да в жаркий бой. Рассказывать вызвался тот самый седой дружинник, что сидел напротив викингов. Он рассказал о походах Рахдая, о том, как тот бился один с тремя сотнями и всех победил, о том, как прогнал Рахдай злобного лешего из темных дремучих лесов, что на восходе. Рахдай подтверждал рассказ старого дружинника кивками, то и дело бросая угрюмые взгляды на всех, а в особенности на русобородого Арслана, сидевшего рядом с Сиртом.
- Слышали мои люди иное, - подал голос Урра, хан с берегов Атиля. – Те воины, что порубил Рахдай-хан, пленными были. Стояли со связанными руками, а хан вдоль ряда на коне скакал да головы мечом сбивал.
За столами зашумели, Рахдай вскинул голову на хитро улыбающегося ему в лицо Урра, злые темные глаза его загорелись бешеным огнем.
- И это было, - не давая разгореться ссоре, молвил седой дружинник. – Только те, что голов лишились, были из войска князя Рахдая. Убоялись они воевать, побежали с поля битвы. За то и поплатились. А были они из кочевников, что от века родами по степям кочуют. И на берега великой Атиль-реки заходят. Не твои ли сородичи, Урра-хан?
Среди дружинников поднялся громовой хохот. Чуя, что ссоры не избежать, князь Сирт, возвысив голос, попросил Арслана, своего будущего зятя, рассказать о том, что тот слышал о богатстве царя Земляного народца.
- В твоих землях, Арслан, говорят, эти диковинные карлики водятся.
При разговоре о богатстве все разом смолкли и насторожили уши. И красавец Арслан, наслаждаясь всеобщим вниманием, рассказал про каменную пасть, куда только гораздый да удалой может пройти, и про то, что земляные люди могут оборачивать камни в золото, и даже могут листву на дереве золотой сделать.
- И мне они дружбу предлагали, и золото сулили, - закончил Арслан.
- И что же было причиной твоего отказа? – спросил насмешливо Урра-хан.
- Не хочу я связывать себя чудесами, - ответил Арслан. – Сам руки имею, да голову на плечах – сам и богатства добиваюсь.
Некоторое время все гости переговаривались негромко, обсуждая рассказанное Арсланом. Викинги тоже говорили о неслыханном богатстве, вспоминая карликов-нибелунгов, и сошлись во мнении, что эти карлики сродни земляному народцу, о котором рассказал Арслан.
- Может это они же и есть, - заключил Торир.
В это время князь Сирт сказал, что хотел бы послушать рассказы гостей, прибывших с севера. Торир поднялся со своего места и, приветствовав еще раз князя, сказал, что они не колдуны и не чародеи, и верят лишь в свой меч да в свою удачу. После того он коротко рассказал о том, как плыли они от Халогаланда, как едва не потопила их корабль необычайно сильная для летнего времени буря, и как принесли они жертву морскому великану Эгиру и его супруге Ран с их девятью дочерьми.
- Однако, хоть и задул холодный ветер, мы не были слишком испуганы, - закончил Торир, - потому что на корабле с нами был один человек, чья удача необычна. И пока этот человек с нами, боги к нам благосклонны.
Сказав это, Торир показал на Свейна. И взгляды всех тотчас устремились на юношу.
- Расскажи нам о своей удаче, - князь Сирт, не глядя, протянул кубок слуге, который тотчас же наполнил его. Однако сидевший по правую сторону от князя крючконосый старик, седой как лунь и одетый в бесформенную серую хламиду, заметил, что негоже на столь почестном пиру слушать безусого юнца.
- Если есть что рассказать, пусть расскажут старшие, - молвил старик. Свейн побледнел от обиды, но ничего не сказал. Говорить стал Эгиль, который уже почти избавился от уныния и пришел в обычное расположение духа. Эгиль говорил хорошо, и все слушали с интересом и о битве, и о том, как погиб один из вожаков, отец Свейна. Когда Эгиль добрался до того, как немногих пленных привели к бревну и посадили на него, связав ноги, а вооруженный большим мечом палач принялся рубить головы, спрашивая перед тем каждого, боится ли он смерти, по рядам пронесся ропот.
- Но пусть сам Свейн расскажет, как ему удалось избежать общей участи, - неожиданно сказал Эгиль и потянулся к кубку. Свейн сглотнул и робко взглянул на крючконосого старика рядом с князем Сиртом. Но старик сидел с безучастным видом, будто ранее и вовсе ничего не говорил.
- Я не думаю, что боялся более остальных, - начал Свейн.- Мне только хотелось, чтобы после смерти обо мне было что вспомнить, да и досадить победителям мне тоже хотелось. Поэтому, когда меня подняли, я сказал им рубить так, чтобы не замарать мои волосы кровью. Тогда кто-то из подручных палача намотал мои волосы себе на руки. Палач размахнулся, я резко откинул голову, и меч прошел как раз между моей головой и подручным палача. Палач был здоровяком и рубить умел отменно, так что он отсек разом обе руки своему подручному. Руки так и остались висеть, вцепившись мне в волосы.
- Это и вправду редкостная удача, - восхищенно воскликнул Арслан. – И что же, тебе оставили жизнь?
Свейн кивнул.
- После того, как я спросил, что это за мусор застрял в моих волосах, все расхохотались так, будто их щекотали тролли. Сын вражеского ярла подарил жизнь всем оставшимся на бревне, и мне в их числе.
Тут даже мрачный Рахдай усмехнулся и сказал, что, как ему кажется, палачи сами накликали свою неудачу – не надо было ничего выспрашивать у приговоренных. А князь Арслан поднял кубок и сказал, что пьет за удачу Свейна, хоть ему и кажется, что никакой особой удачи тут нет – просто человек вовремя нашелся и сообразил, как следует поступать.
Наши дни
Поезд до Володарска шел часов шесть; хоть и новый, и вроде бы из скоростных, он делал в пути невообразимое количество остановок – как сказал Харлампий, кланялся каждому столбу.
Лина никак не могла понять, что забыл в походе Харлампий. Ленивый сибарит, он не любил никакой активности. Вся его активность заключалась, пожалуй, в том, что он тихонько метил на место замдиректора, однако и эта активность была какой-то невсамделишной, так что замдиректора в лице Лины вовсе не считала Харлампия способным на некие серьезные телодвижения в этом направлении. К тому же самого шефа в походе не предполагалось, так что выпендриваться и заискивать Харлампию было не перед кем. Мешать Харлампий тоже никому не мешал – напротив, он вносил веселую нотку в любой, даже самый скучный корпоратив, умел наговорить комплиментов, наболтать анекдотов и новостей. Словом, он играл в человеческом вареве роль поварешки.
А варево получилось достаточно пестрым. Не хуже сборной солянки – остается только догадываться, роль каких ингредиентов играл каждый из отправившихся 223-м «М-ск – Синегорье - Володарск». Секретарша Зара, например, вполне могла претендовать на роль картошки или макарон. Лина не знала, кладут ли в солянку макароны – девушка она была незамужняя, готовить не любила, питалась салатами и кашами, и солянку видела разве что в ресторанных меню, - но Зара была такой… питательной, что сравнение напрашивалось само собой. Нет, дело даже не в том, что Зара отличалась округлостью форм – толстой ее назвать было нельзя, разве что пухленькой. Просто везде, где появлялась Зара, ее становилось сразу как-то слишком много. Она заполняла собой весь предоставляемый ментальный объем, и окружающие потихоньку старались ретироваться, чтобы просто подышать свежим воздухом. Зара активно общалась, много смеялась и так стремилась всем помочь, что вокруг нее никто не рисковал на что-либо жаловаться.
Собственно, ее настоящее имя было Сара, но страсть к мифотворчеству и романтичность натуры побудило ее назваться Зарой, в честь какой-то цыганки, которой Зара себя воображала с самого детства. Душа у Зары была доброй, а сердце – объемистым, там находилось место для всех, и большей частью для тех, кто этого уж никак не заслуживал. А еще Зара втайне считала себя потомком древних магов, собирала рассказы обо всем магическом и таинственном, многозначительно говорила через фразу «хвала богам», но никогда не уточняла, каким именно и за что.
Зара была человеком вовсе не походным, но, услышав о цели «экспедиции», тут же записалась. На недоуменный вопрос Лины Зара только поджала губы и, выдержав актерски идеальную паузу, сказала:
- Там есть некоторые места, где мне совершенно необходимо побывать. Совершенно необходимо.
Лина пожала плечами, но решила, что Зара, по крайней мере, добра и уступчива. А вот Жанна, лучшая подруга Зары – это был гораздо менее приятный член их тим-билдинговой компании. Даже удивительно как они сошлись; впрочем, думала Лина, Жанна настолько же любит брать, насколько Зара – отдавать. Так что все выходит вполне гармонично. Другое дело, что Жанна была самым настоящим слабым звеном – кроме сверхъестественной обидчивости, она была еще и настоящим ходячим несчастьем. Это именно у Жанны компьютер вылетал в «синий экран» как раз накануне сдачи проекта, и конечно вместе со всеми исходниками и макетами. И именно Жанна ухитрялась неправильно закрепить прокладку и, благодаря светлой юбке, наглядно продемонстрировать иностранным заказчикам, что ее плохое настроение и хмурый вид имеют совершенно определенную физиологическую подоплеку.
Бог с ними, отмахнулась мысленно Лина и устремила взгляд в окно. Хорошо оказаться у окна. Остальная компания подобралась неплохая – две девчонки из эйч-ар отдела и трое айтишников, спортсмены и весельчаки. И гиды с ними шли неплохие. Как минимум один – Славу она знала еще по прошлому корпоративу, когда они плавали на рафтах по тихой речушке. Второй гид, Толя, произвел несколько худшее впечатление, когда сразу взял несколько развязный тон. Однако Лина тут же прибрала его «к ногтю», холодно бросив «Не сочтите за труд…» и кивнув на рюкзак Зары, слишком тяжелый для секретарши. Толя сразу смешался, зыркнул на Лину и беспрекословно поволок рюкзак в вагон.
- Давайте рассказывать ужастики, – Харлампий, втиснувшись в свое сидение, сделал масляные глазки по очереди Жанне, Заре и Ире из эйч-ар отдела. Девушки согласно закивали.
После обязательной программы из стуков по потолку последнего этажа, улыбающихся или злобных лиц за окном и мертвых старушек, являющихся почем зря в ночной темноте невинным девам, слово взяла Зара. Она обожала рассказывать всякие мистические и просто жуткие истории, которые происходили с ней или ее знакомыми. Многие ловили ее на мелких несостыковках, но жалели и ничего не говорили. Сама же Зара в свои истории искренне верила. И на сей раз ее рассказ про крысу, восседавшую на подушке Зариной мамы и прогнанную исключительно Зариными колдовскими способностями, все выслушали вежливо, но в компании повисла неловкость.
- Это вполне могло быть, - желая разрядить обстановку, сказала Лина.
Харлампий обвел всех победоносным взглядом и извлек из кармана рюкзака планшет. С видом заговорщика включил его, некоторое время, не смущаясь тишиной и всеобщим вниманием, елозил пальцем по тач-скрину, а потом издал довольное хмыканье.
- Я очень люблю читать всякие такие вот истории, - начал он. – И у меня неплохая память. Вот… «Рассказ о крысе на подушке». Форум «Крипи-стори», 23:56, 2 июня 200… года. Зарочка, солнышко, все уже украдено до нас?
Несколько мгновений Зара оцепенело молчала, а потом бросилась доказывать, что история правдива, и что она может прямо сейчас позвонить маме и дать Харлампию трубку. Но Харлампий с тем же торжествующим видом процитировал найденную им на форуме историю, наглядно доказав, что Зара пересказывала ее практически дословно.
- Зарка, Зарка, солнце, да постой же ты! – Жанна, спотыкаясь о рюкзаки и едва не растянувшись, кинулась вслед ринувшейся по проходу подруге. Остальные остались сидеть.
- Когда-то этому надо было положить конец, - заявил Харлампий. – Ну сколько можно! Она же врет по любому поводу. Вот недавно звонит нам журналистка, - сказал он, обращаясь к Славику и Толе. - Да тьфу, какое-то заштатное издание из Голопупозадрищенска. Так наша Зара сообщила шефу, что эта деваха – чуть ли не племянница голландской принцессы. И шеф взялся ее обхаживать. А потом – что за мерзкую статейку накатала та “племянница”!
- Она не врет, она просто фантазирует, - примирительно сказала одна из эйч-аров. – Ну богатая фантазия у человека, но ведь не со зла же!
- Но у нее и правда никогда ничего не держится – все разболтает, - вставила вторая.
Вернулась Жанна.
- Мудак! – рявкнула она на побледневшего Харлампия. – Совсем охуел? Ты до чего Зарку довел, жирный полудурок? Закрылась в туалете и рыдает. А у нее сердце больное, между прочим.
- Перестаньте, – негромко, но очень убедительно скомандовала Лина. – Я пойду успокою Зару, и ты, - она указала на Харлампия, и тот, не выдержав, отвел глаза, - извинишься перед ней. Это ясно?
- Ясно, товарищ фельдфебель! – пробурчал Харлампий ей вслед.
***
Зара смотрела на себя в зеркало. Слезы течь уже перестали, как перестала снаружи стучаться Жанна. И ну и пусть! Зара стиснула ладонями щеки. Она – дура. Настоящая дура. Ну почему бы не сдержаться, ну почему она должна обязательно болтать направо и налево? Зара всмотрелась в зеркало, и вдруг ей показалось, что нос и междубровье ее проваливаются в середину черепа, будто его кости стали мягкими. И челюсти вытягиваются жуткой трубой, словно она выпевает бесконечно долгий звук «О». Зара истошно завизжала, вцепляясь в лицо, не замечая хлынувшей из-под ногтей крови. Она хотела и не могла перестать смотреть в зеркало, на жуткое меняющееся, деформирующееся там собственное лицо.
…- Зара! Зара, да что с тобой? – к реальности ее вернул голос Лины – та почти вышибла дверь в туалет, влетела внутрь и успела поймать валящуюся на грязный пол Зару.