Если кольцо Келебримбора и в самом деле позволяет читать сердца людей, то, может быть… может быть…
========== 1509 В.Э. О сватовстве ==========
Я выбрал время так, чтобы Ормалэ не оказалось дома (не хотелось, чтобы меня выставили за дверь у неё на глазах), оделся нарядно, но сдержанно, расчесал волосы, украсил чело эльфийским венцом. Взял и кольцо Келебримбора: оно приносит мне удачу.
Лорд Мегильдир и леди Аданэль не обрадовались моему приходу, но впустили меня в дом и даже угостили фруктами и чаем, пока мы дожидались Ормалэ. Отчего они отнеслись ко мне так настороженно, понять нетрудно. То ли я «слишком стар» для их дочери (будто мне триста, а ей двадцать пять), то ли сплетни о моём «искажённом сердце», то ли всё вместе. Конечно, мы могли бы пожениться и без их согласия, но это сочли бы дурным началом для брака, тем более в королевской семье.
Наконец Ормалэ возвратилась. Родители пошли встречать её, а я остался в гостиной и слушал. Моего имени они ей не назвали, поэтому вскоре до меня донёсся возглас:
«Ещё один? Атто, зачем вы впустили его?»
Я не сдержал улыбки. Сомнений не было: это Ормалэ.
После долгих уговоров лорду Мегильдиру удалось затащить дочь в гостиную. В миг, когда она увидела меня, раздражение на её лице сменилось изумлением, а затем радостью. Я поднялся ей навстречу.
С радостным возгласом Ормалэ бросилась мне на шею и поцеловала меня на глазах у отца и матери. В кого из них она такая пылкая?
Мы подняли бокал за наше будущее, а затем я попросил разрешения уединиться с наречённой в саду — так, чтобы нас нас видели, но не слышали. Я решил открыть ей правду о себе и целях моей женитьбы. Иначе получилось бы, что я заманил её в ловушку и взял в жёны обманом; я никогда не простил бы себе этого.
Непросто было начать говорить. Но, стоило мне произнести слово, Ормалэ остановила меня:
«Не нужно. Я всё понимаю и ничего другого не ждала. Я люблю тебя. Если мы останемся преданными друзьями и будем вместе преодолевать испытания, что выпадут на нашу долю, я буду счастлива».
В тот миг я не мог смотреть на неё без нежности. Меня переполнил такой восторг, что я сам поцеловал её — настойчиво и крепко, так, как не осмелился бы под взорами посторонних.
Несправедливо утверждать, что я не люблю Ормалэ. Люблю, только по-особенному. Я скучал по ней в Эрегионе, доверяю ей, готов воспитать с ней ребёнка. Она умна и понимает меня лучше, чем другие. Её красота не пробуждает во мне желания, но это не её вина. Обычные люди тоже нередко заключают браки, не испытывая друг к другу страсти, но понимая, что подходят друг другу. Как правило, такие союзы крепки и долговечны.
Час-другой — и мы обменяемся серебряными кольцами в присутствии наших родителей и многих знатных дунэдайн. Мир узнает о нашей помолвке. Буду смотреть на Ормалэ. Её радость успокаивает и обнадёживает меня.
Я не осмелюсь снять дар, привезённый из Ост-ин-Эдиля, в такой ответственный день. Если кто-то заинтересуется им, снова скажу, что купил у гномов.
========== 1521 В.Э. О тени Анкалимэ ==========
Элерайнэ так ловко скакал и преодолевал препятствия на новом коне. В очередной раз поблагодарил себя за то, что решился взять Ормалэ в жёны. Конечно, я горд и доволен тем, что выполнил долг перед Нуменорэ, но главная моя награда — сам Элерайнэ. Счастье, которое я испытываю, наблюдая за тем, как он растёт и осваивает новые умения, окупает все трудности и переживания.
Ормалэ просит меня поговорить с Тэльпериэн по поводу их отношений, однако я всё не решаюсь… Я неплохо овладел искусством влияния, но для сестры я всё тот же застенчивый двадцатилетний мальчик. Ормалэ думает, что она скрыто завидует ей, но я сомневаюсь в этом. Роль матери прекрасна, но Тэльпериэн она никогда не прельщала.
Сочувствую друзьям, выбравшим одиночество. Хотя не всем повезло встретить такую понимающую подругу, как Ормалэ, а с другой брак превратился бы в муку. Что и говорить, даже мне не всегда просто. Сперва я пообещал быть прилежным супругом до рождения ребёнка, но Элерайнэ уже десять, а я до сих пор не отступил от данного слова (впрочем, я ещё в расцвете сил, а, кроме жены, мне проводить ночи не с кем). Помогают ухищрения Ормалэ: в спальне она заматывает грудь, надевает мужскую одежду, душится мужскими духами… Кроме того, благодаря эльфийскому кольцу я научился управлять снами и иногда нахожу в них отдушину. Однако стараюсь не увлекаться.
Я бы разрешил Ормалэ завести любовника, если бы не забота о чести и Элерайнэ. Он — главная причина, по которой я продолжаю бороться с собой.
Прикосновение к миру Эльдар словно озарило мою жизнь светом. Всё стало налаживаться. Я добился большего уважения при дворе, нуменорские лорды, кажется, забыли моё прошлое и охотнее имеют со мной дело. Сын — услада моего сердца. Но в некоторые вечера я, вспоминая юность, ускользаю из дворца, седлаю коня и ношусь по полям Эмериэ, надеясь, что все мои сомнения сдует ветром. Иногда восхожу на Менельтарму; гуляю по склонам Священной горы в тишине и одиночестве, любуюсь огнями спящей столицы, желаю добрых сновидений Ормалэ и Элерайнэ, а после устремляю думы к звёздам. Размышляю о тех, кто ушёл, и тех, кто придёт, ищу поддержки и мудрости Всеотца.
Однако Он не говорит со мной. Вместо этого мне чудится, как голос, не принадлежащий мне, спрашивает:
«Кто ты? Открой своё имя. Откуда ты? Ответь. Какому владыке служишь?»
И снова: «Кто ты?»
Наш мальчик хорошо сознаёт свою важность для Эленны, даже слишком хорошо. Мы с Ормалэ строги к нему, но это не мешает другим его баловать. А достаётся всё равно нам.
Тэльпериэн отмечает наши ошибки, непременно добавляя: «Меня так не воспитывали». Она намекает на то, что я не наследник престола и, стало быть, не знаю, как растить следующего. Легко рассуждать ей, переложившей эту обязанность на чужие плечи.
Мы с сестрой не застали Тар-Анкалимэ, но, мне кажется, её тень нависает и над нашим поколением. Каким могуществом обладала эта женщина! Тётушки до сих пор вспоминают её только шёпотом. Она запрещала им выходить замуж и заставила Воримиэн отречься от прав на престол, разузнав об её романе со знатным юношей из Роменны. А Линтиэль испугалась ответсвтенности и тут же передала их отцу…
Мы — искажённое воплощение воли прабабки. Тэльпериэн уверяет, что её сердце тоже «билось справа», но достоверных подтверждений этому нет, и я думаю, что это клевета. Она лишь унаследовала гордость Эрендис и упрямство Алдариона.
Но, в отличие от сестрицы, Анкалимэ стала матерью. Как бы она себя повела, пошли ей Илуватар младшего брата?
Я пишу это при свете полной луны, сидя на камне у ручья на юго-восточном склоне Столпа Небес. Она необычайно ярка; сегодня Тилион подвёл ладью ближе к Арде, чем за последние полвека. Как великолепно сияет в его лучах эльфийский дар.
В последнем письме Келебримбор упоминал, что сильнейшие из колец имеют имена. Наконец я придумал, какое дать своему.
Здесь, в священной роще, я нарекаю его Эленья — Звёздное. Посвящённое Эленне.
Комментарий к 1521 В.Э. О тени Анкалимэ
Элерайнэ - будущий Тар-Минастир. Принц получил прозвище, ставшее тронным именем, после возведения башни близ Андуниэ; как его звали изначально, неизвестно.
По канону он родился раньше. Здесь я делаю допущение (ну да ладно, если среди читающих это найдётся кто-то, кто помнит год рождения Тар-Минастира, то снимаю шляпу).
========== 1533 В.Э. О голосах ==========
Я проштудировал десятки сочинений врачей и убедился, что мой рассудок чист. Я не безумец. Те, кого я годами принимал за голоса в голове, — живые люди. Знакомые друг с другом мужчина и женщина. Когда я осознал это и ответил им по-настоящему, они обрадовались.
«Хвала Вечному Солнцу! — воскликнула женщина. — Может, теперь ты наконец представишься?»
Я отказался называть себя первым, но она пожаловалась, что ей тяжело передавать мысли на такое расстояние, и велела не тратить силы зря.
«За что ты получил кольцо?» — спросил тогда мужчина.
Этот вопрос привёл меня в замешательство. «Ни за что… Мне подарил его друг-эльф».
Последовало изумление.
«Он не лжёт, — первой заметила женщина. — Мысли не могут лгать. Ты называешь государя эльфом?»
Я ответил, что Келебримбор мне не государь.
«А кто? Кто твой владыка?»
«Тар-Сурион, король Нуменора».
После я мог различить только невнятный шёпот. Связь оборвалась.
Меня разбирает любопытство, однако пока мои попытки достичь разумов этих людей тщетны. В том, что они именно люди, сомнений нет. Квэнди обладают иной «окраской». Дунэдайн ли они, с Севера ли или с Востока, понять не могу; мало ли, где раньше странствовал Аннатар. Возможно, он уже покинул Эрегион, как и собирался.
Следует полагать, что мечта последнего из дома Феанаро осуществляется. Значит, я не должен бояться. И всё же мне не по себе. В осанвэ есть что-то противоестественное; младшие Эрухини не созданы для этого.
Но что терзает меня — раны природы, над которой совершили насилие, или боль разрывающегося кокона?
========== 1556 В.Э. О новой башне и новых испытаниях ==========
Элерайнэ собирается возвести очередную башню, на сей раз на холме Оромет. Линдамо, владеющий этими землями, не разделяет его воодушевления. Он не может запретить ему строить, однако надеется, что я смогу образумить его; именно об этом он писал в сегодняшнем письме.
Право, не знаю, как мне быть. Я дорожу и счастьем сына, и спокойствием друга (и бюджетом короны — разговор на эту тему нам ещё предстоит).
«Ты мастерски освоил искусство убеждения…»
Я не освоил. Это делает за меня кольцо, и на шестерых людях — родителях, Тэльпериэн, Линдамо, Ормалэ и Элерайнэ — я поклялся никогда не использовать его силу.
Мой мудрый андунийский друг обо всём догадывается — видно по иронии в его тоне.
«Наследник должен учиться у квэнди, разговаривая с ними, внимая их песням и постигая их труды, а не пытаясь дотянуться, пусть даже мысленно, до их запретных земель. Тоска — опасное чувство, особенно тоска по недостижимому».
Беспокойство Линдамо объяснимо. Однако кто из посещавших Андуниэ не пытался в ясный день разглядеть на горизонте маяк Аваллонэ, провожая взглядом уходящие вдаль лебединые корабли? Элерайнэ отличает от других (и от юного меня в том числе) только страсть к строительству. Подумать только, он даже получил за неё прозвище. Не хотелось бы, чтобы он внёс его в Список Королей — мы с Ормалэ так тщательно выбирали ему имя не для того, чтобы его запомнили только учителя и архивариусы.
Тэльпериэн продекламировала третий черновик коронационной речи. Как быстро летят годы! Только привык, что отца называют с приставкой «Тар-», как она переходит к сестре. Как мне теперь её величать? Seler tarinya?
Элерайнэ, конечно, умён, но иногда морозит чушь. Попросил Тэльпериэн отправить его в Эрегион, когда она станет королевой, чтобы он, подобно мне, раздобыл там «секрет эльфийской юности». Раздобыл бы кто его для отца! Я успокаиваю сына тем, что у него моя кровь, а значит, и ему при правильном образе жизни суждено выглядеть моложе своих лет. Но подозреваю, что дело вовсе не в крови.
Келебримбор упоминал, что кольцо может замедлить старение, но не сказал, насколько именно. Однако я всё равно должен отказаться от прав на престол и передать место наследника Тэльпериэн сыну.
Я сомневаюсь, что переживу сестру надолго. В том возрасте, в каком я окажусь к концу её правления, мудрые владыки обычно готовятся к отречению. К тому же неизвестно, до какого состояния доведёт меня кольцо. Во мне происходят необратимые изменения. Видение, которое я обрёл, отдалило меня от людей, возвысило над ними и сделало необычайно одиноким. Возможно, оно сведёт меня с ума.
Нет, участь правителя не для меня. Я предпочту войти в историю принцем, добросовестно исполнявшим свой долг, или и вовсе исчезнуть с её страниц, чем запомниться бездарным королём.
Королём-безумцем и извращенцем.
Мой разум уже не вполне здоров (если он был здоров когда-либо). Я привык к голосам первых двух кольценосцев, но иногда к ним прибавляется третий. Он вторгается в мою голову, открывает самые низменные желания и толкает меня их исполнить.
Борьба отнимает у меня много сил. Самое тяжёлое — невозможность рассказать об этом. Я сражаюсь в одиночестве, надевая маску за маской, чтобы скрыть пустоту и усталость.
«Ты — это я», — говорит голос. Поэтому я не могу избавиться от него.
Эльфы утверждают, что «взломать» закрытый разум невозможно — на это был способен только Моргот на пике могущества. Но я знаю точно: это не я. По крайней мере, не тот «я», которым я хочу быть. Не тот, которого полюбила Ормалэ. Только её присутствие и изнурительные упражнения помогают отвлечься от голоса. Но я стараюсь не пугать её лишний раз. Ей и так нелегко терпеть мои странности.
Как же я благодарен ей за то, что она не оставляет меня, несмотря ни на что. Я не заслужил любовь этой женщины.
Но кого она любит — меня или призрака, созданного кольцом? Она интересовалась мной ещё до поездки в Эрегион, бесспорно, но то чувство могло угаснуть за эти годы.
Бедная, бедная Ормалэ. Моё золотое светило. Мы с Тэльпериэн — серебряные.
Тэльперион и Исиль, его «младший брат», его блеклая, неверная тень.
Однако Тэльперион погиб, а Исиль продолжает сиять.
========== 1600 В.Э. О Едином ==========
Эру, Эру! Помоги мне! Помоги всем, кого я люблю. Помоги мне искупить мою вину и остаться в живых. Помоги мне возлюбить смерть, ибо это единственный выход из ловушки, в которую я угодил.
Но что бы я решил, умерев? Пока кольцо существует, оно опасно. Умертвив себя, я лишь взвалил бы эту ношу на чужие плечи.
Сейчас Эленья висит на цепи у меня на шее. Я думаю о нём непрестанно, как пьяница о вине. Нет — скорее как жаждущий о воде, моряк — о суше, утопленник — о воздухе. Пока оно со мной, мне не найти покоя.
Может, похоронить его на дне океана? Не смогу. Оно дорого мне. Только если я привяжу к ноге камень и шагну со скалы… Но могущество его создателя велико. Он с лёгкостью выкует ещё дюжину таких. Одним больше, одним меньше — что это изменит?
(Я поднаторел в искусстве самооправдания; я замечаю, что и сейчас изощряюсь в нём, но не могу остановиться.)
Если я не сдамся, то, возможно, мне ещё удастся что-то исправить.
Теперь, когда буря миновала и я вновь обрёл способность рассуждать ясно, попытаюсь восстановить последовательность событий на пергаменте. Тогда ответ явится сам собой.
1600 год Второй Эпохи, Рингарэ, день тринадцатый…
Из-за обсуждения вопроса о наследовании Хьярростар заседание затянулось до глубокой ночи. Новые советники, как обычно, ничего не понимали, старые не воспринимали их всерьёз, Тар-Тэльпериэн не собиралась отдыхать, пока решение не будет принято, а мой сын считал, что собрание пройдёт даром, если он не оспорит каждое моё слово.
Но я извёл достаточно страниц, спрашивая, почему мне всё сложнее ладить с ним.
В часу восемнадцатом* я услышал шум — какой-то шёпот или шуршание. По глупости поднялся, чтобы закрыть окно, обнаружил, что все они закрыты, и, извинившись, вернулся на своё место. Тар-Тэльпериэн поинтересовалась, всё ли в порядке.
«Мне показалось, здесь сквозняк», — ответил я, медленно бледнея.
Ненадолго всё стихло, и я продолжил внимать обсуждению.
Вдруг перед глазами вспыхнуло пламя. Звуки сложились в слова. Я попытался разобрать их, но не смог, и не на шутку перепугался. В надежде, что это лишь искажение потока мыслей, я попытался записать услышанное на пергаменте, который использовал для пометок. Получился нескладный набор тэнгвар.
Мои худшие подозрения оправдались.
Осанвэ не могли быть не поняты. Если смысл слов оставался недоступен мне, это могло означать только одно: я действительно слышал их.
— Атаринья, вам плохо? — воскликнул Элерайнэ.
Я уронил голову на стол, а сын держал меня за плечо; сам не заметил, как оказался в таком положении. На мне сошлись испуганные взоры советников.