========== Пролог жизни ==========
За шестнадцать лет до эпилога жизни
Тяжелая дверь открылась с протяжным скрипом, запуская внутрь прохладу вечернего Мичигана. Пламя горящих свечей колыхнулось в сторону раз, два, сигануло вниз, к фитилю, словно пугаясь вошедшего, а после вспыхнуло яркими искрами. Воск капал белесыми слезами на повидавшее много церковный камень…
Святой отец, обернувшись к вошедшему, по старой привычке потянулся к висевшему на груди массивному кресту, стараясь унять быстро забившееся сердце. «Я не трону никого. Только покажите мне их. И да воздастся нашедшему их за его старания», — вспомнил сладкие греховные слова священнослужитель, но руки от креста не убрал. Лишь махнул новому посетителю, отмечая то, что тот сел на самую дальнюю лавку рядом с мужчиной, что сидел тут уже с утра.
— И давно тебя пускают в церковь? — сипло произнес человек, к которому подсел вошедший.
— А тебя?
Они встретились взглядами и тихо рассмеялись, сплетая пальцы. Пламя свечей над ними бешено билось, словно сталкивалось с незримой преградой.
— Рад видеть тебя на земле, Хаос, — вошедший мужчина улыбался, не сводя изучающего взгляда с лица напротив.
— Игорь. Эту оболочку зовут Игорь, — он нахмурился. — Ты не скрываешься. Весть о твоем возвращении на землю спустя пять лет быстро облетела все уголки…
— Ангелы в любом случае узнают, что мы нашли их.
Игорь согласно кивнул и отвернулся от собеседника, устремляя взгляд на святого отца. Тот тут же отвернулся, до этого со страхом и с простым человеческим любопытством наблюдавший за ними. В его голове, в верующем сознании, никак не укладывался простой факт.
Дьявол и первобытный Хаос в церкви. В ничем не примечательной старой церквушке с выцветшими со временем витражными изображениями святых. Те словно забыли о верующих, о молящихся им и нуждающихся. Святой отец опустил взгляд, боясь вновь сталкиваться с изучающей его чернотой глаз. В груди вновь разрастался цветок сомнения о правильности своего поступка. Ангелы ведь не просто так спрятали близнецов от лучших ищеек Ада? Правда? Но слова Дьявола… Они были так прекрасны, они манили сладостью награды так, что все молитвы забывались.
Он помнил, как пять лет назад нефелим пришел в его церковь и поведал историю о том, что Дьявол ищет двух годовалых мальчиков, двух близнецов, что родились в России. Что ангелы скрыли от дьявольского взора детей и те пропали. И Дьявол взывает к помощи любых существ, обещая любую награду за помощь.
Когда на пороге его церкви оказалась семья с двумя близнецами, святой отец понял — вот они. Вот те две души, которые так жаждет грешный сын Божий. От светлых мальчишеских улыбок стыла кровь в жилах, святой отец не мог дать себе ответ на вопрос: «Что не так с этими мальчиками?» Но кончики пальцев покалывало, в голове билась мысль. Сообщить. Получить награду. Согрешить. Он не спрашивал у нефелима зачем Дьяволу мальчишки, не думал о них, когда взывал к Хаосу, отложив крест в сторону и спрятав слова веры глубоко в душе. Мудрый святой отец знал многое, как и то, что подле Дьявола всегда он. Воплощение страха, войны, бедности. Воплощение порока. Хаос… Всегда, сколько живет святой отец…
Сейчас мальчишки смеялись тихонько рядом с ним, пока родители шикали на них, делая замечания. Но святой отец не обращал на них никакого внимания. Он свою работу выполнил…
— Они чудесны, не правда ли? — Дьявол подался вперед, с улыбкой, полной безоговорочного восхищения, глядя на веселящихся мальчишек. — Такие чистые, такие светлые дети…
В ладонях пульсировало от осознания близости когда-то потерянных близнецов. Ведь он чувствовал, он ощущал натягивающиеся нити, слышал пока такой тихий, едва уловимый звериный вой. Хотелось коснуться их голов, ощутить ту неимоверную силу, что пока скрыта внутри них. Так хотелось вырвать ангельские знаки, не позволяющие Дьяволу до конца ощутить, познать своё. Вспомнить ту непреодолимую жажду, звериную потребность быть рядом. Быть рядом и сломать.
Быть рядом и увести с пути небесного.
Быть рядом и исполнить вновь Божье предназначение.
Хаос с интересом наблюдал за владыкой Ада, не переставая из раза в раз восхищаться тем, как начинает формироваться связь между Дьяволом и близнецами. С каждым разом всё интереснее. Опаснее. И оттого до головокружения любопытнее. Хаос чувствовал, как пульсировала его сущность внутри оболочки, как черные сгустки дыма вырывались наружу, оплетая сложенные за спиной Дьявола крылья. Он знал, что близнецов надо забрать. Он знал, что Дьявол этого не допустит.
— Ты откровенно пялишься, — с усмешкой заметил Хаос, не отводя взгляда от собеседника.
Дьявол не ответил, продолжая изучать улыбки близнецов. Он знал — с горящими от радости глазами, с попадающей в глаза светлой челкой и широко открытом ртом — Антон; с очаровательной родинкой ближе к середине шеи, с чуть настороженным взглядом, но тонкой, красивой улыбкой — Лёша. Мальчики, которых прятали от него, родителей которых заставили всё бросить и уехать в Америку. Но теперь всё поменяется.
Дьявол вдруг смотрит куда-то вбок, а после прикрывает глаза, делая глубокий вдох.
— Я никогда не просил тебя ни о чем лично, — обратился он в пустоту. — Но прошу. Пригляди за этими мальчишками. Я тебе обещать ничего не буду, просто… Будь рядом.
Пустота отвечает ему сиплым смехом, от которого Игоря передергивает, и он тут же отводит взгляд в сторону. Дьявол же еще некоторое время вслушивался в утихающий звук, после чего со слабой улыбкой выдохнул.
Неожиданно, Антон обернулся, глядя прямо в глаза, и Дьявол замер от переполняемого его сущность восторга. Мальчик еще ничего не знал, не понимал, но подсознательно тянулся. Подсознательно искал его рядом…
Антон помахал ему своей маленькой ладошкой, и Дьявол вскинул руку в ответном жесте.
За полторы тысячи лет до эпилога жизни
Дьявол не видел их смерть. Он не нашел в себе сил, чтобы присутствовать, когда Пустота распахнет свои объятия для двух сгинувших перерожденных в сущности душ. Ведь для людей — смерть; для всех них — пустота.
И сейчас он потерянным взглядом скользил по пустому пространству рядом с собой, понимая, что вновь лишился их. Двух самых близких существ. Люди считали, что падший ангел не испытывает чувств, не может скорбеть, жалеть. Не может любить… За многие тысячелетия своего существования, Дьявол так и не привык к этому разрывающему все нити связи чувству утраты своих гончих. Своих мальчиков… Многие демоны свыклись со своей судьбой, забыли что такое эмоции, что такое жить ради другого существа. Дьявол не забыл. И от этого каждый раз еще больнее потеря.
С этими гончими он был вместе почти пятьсот лет. Довольно-таки мало. Что такое какие-то пять столетий для бессмертного сына божьего? Но эти годы — срок достаточно большой, чтобы связь между дьяволом и гончими сформировалась и превратилась в крепкие стальные цепи. Только вот в этот раз связь не желала формироваться…. И в конце концов, одна из гончих полюбила человека… И любовь чужеродная сгубила их…
— Ты не виноват, — черные пульсирующие волны окутали Дьявола, соприкасаясь с его сущностью, принимая чужую боль. — Ваша связь не желала рождаться с первой встречи. Их смерть была неизбежна, и ты это знаешь.
— Когда знание о грядущей катастрофе делало боль от её свершения меньше? — горько усмехнулся Дьявол не желая слышать, как всё тише и тише становится звериный вой, пока окончательно не смолкает.
Демоны вокруг забились в свои щели, не рискуя трогать господина в день его печали. В день их общей скорби. Смерть гончих — утрата и боль всего Ада. Дьявол — сердце подземного грешного мира; гончие — продолжение Дьявола, его броня, самые верные существа, которым суждено безоговорочно любить Дьявола, быть ими же любимыми. Ведь Бог создал гончих для защиты своего сына, чтобы рядом были те, кто смогут уберечь его от самого же себя. Но как там говорится? Пути Божьи неисповедимы? Господь знал, что любое существо подвержено пороку, что говорить о тех, кому суждено быть ближе всех к Дьяволу. Поэтому для гончих было три правила, три заповеди. Нарушишь хоть одну из них — смерть. Смерть всех гончих. И звучали заповеди так просто, что, казалось, нарушить их невозможно. Не возлюби никого кроме Дьявола своего. Не убей никого не по приказу Дьявола своего. Не допусти опасность для Дьявола своего.
— Они родятся на земле вновь. Два близнеца, — напомнила Дьяволу Тьма, что тихо появилась рядом, оплетая его ноги.
Неожиданный вой сотряс нутро Ада, и ему вторили все демоны, все темные существа, плача вместе со своим Дьяволом. Ад пульсировал от боли, плавился от бессильной злобы своего хранителя. Ад оплетал детей своих темным куполом горечи как траурным полотном.
— И сколько лет пройдет, прежде чем они родятся? — тихо прошептал Дьявол, вплетая свою сущность в черный дым Тьмы и Хаоса. Те обвились вокруг него, даря успокоение, разделяя его боль, принимая очередной вызов небес.
— И вечность помехой не будет нам.
Комментарий к Пролог жизни
Дьявол
https://pp.userapi.com/c847216/v847216284/dfd48/lTnRO1uFci8.jpg
========== Красный ==========
«Бес гордости бывает причиною бедственнейшего падения души. Он внушает ей не исповедать Бога Помошником себе, но самой себе приписывать свою исправность и надыматься над братиями, как невеждами, потому что не все так о ней думают. За гордостью следует гнев и печаль, и последнее зло — исступление ума и бешенство, и видение многих в воздухе демонов.”
Добротолюбие. Том 1.
За два года до эпилога жизни
— Да, Лёша, я загляну в магазин, — Федя вошел в кофейню, тут же оглядываясь. – Ты считаешь это хорошей идеей? Нет, малыш, не думай, что я буду покрывать каждую твою шалость.
Завидев знакомую темно-рыжую макушку, Смолов направился к нужному столику. Антон уже вовсю махал ему рукой, широко улыбаясь и сверкая радостными глазами.
— Ну, может, только часть. И то я подумаю. Антон? – Федя сел на диванчик рядом с Миранчуком и посмотрел тому прямо в глаза. — Не знаю, где пропадает он. Угу. Скоро буду. Да-да, зайду в магазин. В конце концов, позвони Игорю!
Убрав телефон в карман пиджака, Федя потянулся к щеке Антона, оставляя на ней легкий поцелуй, чем вызвал очередной недовольной вздох со стороны одного из братьев.
— Опять Лёшка чем-то недоволен?
— Ничего нового, — Федя запустил пальцы в чуть отросшие волосы Антона. — Как же здорово, что вся вредность досталась ему, а не тебе.
После этих слов, Антон словно расслабился. Он расправил плечи, уже чуть иначе смотрел на Федю, и самое главное — улыбался. Улыбался так, как умел только он, когда был счастлив, когда по-настоящему верил в Федины слова.
— Если честно, — Антон придвинулся к Феде ближе, положив голову ему на плечо, — я рад, что мы выбрались только вдвоем.
— Без Лёшки? Возможно…
Федя тихо рассмеялся, сползая по диванчику вниз, чтобы Антону было удобнее. Миранчук, подобно ребенку, вёлся на любую лесть, любую похвалу, особенно, если это говорил Федя. Виной тому слепая любовь или же дар самого Смолова — он сам не мог ответить на этот вопрос.
Антон неожиданно скривился, зашипел, вздергивая правую ладонь вверх, к глазам.
— Жжется, — обиженно произнес он, с интересом рассматривая кольцо. — В последнее время довольно-таки часто, кстати. Твоих рук дело?
Золотое кольцо с аккуратно обработанным крупным торбернитом заманчиво поблескивало в искусственном свете кофейни. Когда Федя подарил братьям по одинаковому кольцу, рассказывая, что это за «необычный зеленый камень», ему потом долго пришлось успокаивать Миранчуков, что торбернит в их кольцах безопасен для них и для окружающих. Просто Феде хотелось преподнести для своих мальчиков подарок как-то связанный с домом. Он просил его не снимать, всегда носить на безымянном пальце левой руки. И братья слушались. Знали всегда где чье кольцо, несмотря на практически стопроцентную идентичность украшений. Ободок кольца был выполнен из причудливо сплетенных, словно золотых, нитей, которые оплетали камень, будто вжимая его в себя.
— Давай взгляну, — Федя мягко взял ладонь Антона, рассматривая ставший заметно более ярким камень. Подавив довольную улыбку, мужчина коснулся губами запястья Миранчука, переплетая их пальцы. — Не переживай, думаю, камень просто реагирует на моё присутствие.
Антон пожал плечами, не задаваясь этим вопросом. Ведь Федя всё контролирует. Рядом с Федей можно ни о чем не переживать и жить в своё удовольствие, наслаждаясь такой чудесной и спокойной жизнью. Наконец-то можно было легко открывать утром глаза, а не заставлять себя просыпаться, выкарабкиваться из-под той тяжести гнетущих проблем, что преследовали братьев до их знакомства с Федей.
За эти полтора года, которые прошли с момента, как братья узнали о том, кем является их парень, Миранчуки сильно поменялись. Их отношение к жизни, к проблемам, которые волновали их раньше и беспокоили, стало более пофигистичным. Сам мир для них стал выглядеть иначе, и они сами себя в этой судьбе увидели словно с другой стороны. Власть всегда пьянит. А когда ты можешь управлять этой властью, как считали братья, то сложно устоять от искушения быть погребенным под тяжестью собственных пороков и мнимой вседозволенности. И Федю это беспокоило, ему не хотелось, чтобы мальчики, к которым он был привязан нерушимой почти что нитью, портили свою жизнь. Губили себя. Но Дьявол понимал, иначе — никак.
Кто сказал, что Господь не уготовил испытание и для сына грешного своего?
— Лёша, наверное, переживает, — задумчиво произнес Федя, вновь целуя пальцы Антона. — Всё же сегодня наша общая годовщина.
— Но тем не менее мы здесь с тобой вдвоем, без Лёши, — хитро сверкнул глазами Миранчук.
В его взгляде сквозила абсолютнейшая детская радость превосходства, словно нереализованная с детства мечта, победа. Выбрали его. Не брата. А его.
Когда всю жизнь идешь бок о бок, когда минуты расставания можно пересчитать на пальцах, страшнее всего потерять самого себя. Проснуться в один день и не суметь отделить себя от близнеца. Понять, что «мы» — единственное, что осталось, и такое редкое, но всё же существующее ранее «я» окончательно потерялось в вас. И когда почти что размытую границу кому-то удается увидеть, удается разделить, разглядеть и полюбить два таких разных «я», появляется иная опасность…
— А останови время! — неожиданно попросил Антон, заглядывая в глаза Феди. — Пожалуйста!
Миранчук смотрел так, словно от решения Смолова зависела его жизнь. Судьба.
Только Федя знал одно — от его слов зависело их будущее.
Вдруг Антон обернулся, прислушиваясь к чему-то, после чего помотал головой, словно отгоняя навязчивый звук.
— Точно ты тут ни при чем? — вновь спросил Антон уже тише. Он крепче сжимал ладонь Феди и на его недоуменный взгляд пояснил. – Сначала кольцо, а сейчас словно волки завыли вдалеке. Так тихо… Или это проделки Игоря?
— Ты просто устал, малыш, — Федя ободряюще улыбнулся и прижал парня к себе, целуя его в висок. Чуть отросшие волосы Антона щекотали подбородок, и Смолов не смог себя сдержать — прижался губами к макушке Миранчука, крепко зажмурившись. — Ты у меня такой потрясающий, Тоша…
Над головой что-то тихо заскрипело, и Феде не надо было поднимать взгляд, он и так знал что это.
Наконец-то.
Началось.
— Так ты остановишь время? Ради меня? — Антон боднул Федю в плечо и прикоснулся пальцами к его губам. — Встречаться с Дьяволом и не иметь возможности его целовать…
— Только ради тебя, — улыбнулся Смолов, и мягко лизнул указательный палец Миранчука, игнорируя его последние слова. — Только ради тебя, малыш.
Он легко подул вперед и жизнь в кофейне приостановилась. Замерла девушка-официант, ставящая на соседний столик десерты; замер суетливый бармен, разливающий кофе за стойкой; замерли посетители, занятые своими делами. И не подозревающие о том, как легко управлять их жизнями.
— Мне так нравится смотреть на них, — прошептал Антон с восхищением глядя на людей, словно в первый раз видит замершее время. — Смотреть и знать, что только мы вдвоем можем дышать.
Федя потрепал Миранчука по волосам, позволяя мальчику до конца упиться восхищением, собственным превосходством, таким греховно сладким и терпко падшим вкусом величия . Но улыбка коснулась его губ, когда он откинул голову на спинку диванчика. Когда взглянул на нависшее над ним грядущее. Старые железные кандалы, что оплетали прогнившие, мерцающие алым пламенем кости существа, позвякивали с каждой минутой всё громче. Оно раскачивалось из стороны в сторону с глухим гулом, задевая голову Феди фантомными касаниями железных оков. Из пустых черных глазниц подобно слезам капали кроваво-бордовые капли, растворяясь в воздухе, не касаясь Дьявола. Существо вновь закряхтело, капли уже лились лавой, и Федя в предвкушении облизнул вмиг пересохшие губы. Кандалы с глухим звоном спали с существа и вместо них вспыхнул снобом алеющих искр длинный меч. Дьявол словно в первый раз прикоснулся своей темной сущностью к существу, оплетая черным дымом кровавые кости. Благодаря существо за то, что оно отдало мальчикам часть себя. Нутро затрепетало, существо со скрежетом опустило голову к Феде. Короткий поклон головы, как признание, как уважение. Как вечная клятва.