Рыжий не знал, что люди иногда говорят метафорами. То есть вроде как бы и не врут, но при этом говорят неправду. Не то, что есть на самом деле. Не то, что думают. И не потому, что пытаются при этом кого-то обмануть или что-то скрыть, а просто — иносказательно. Потому что у людей так принято. Потому что — метафора. Рыжий понятия об этом не имел. Да что там! Он и о самом-то этом понятии понятия не имел. Рыжий. Не Дэн. Дэн не зря просидел полночи в локальной базе инфранета, со всей доступной ему скоростью листая разнообразные словари и лингвистические сайты. Понимать людей оказалось намного труднее, чем представлялось ему еще какую-то неделю назад. Но зато теперь он четко знал, что у людей иногда слова значат вовсе не то, что они вроде бы значить должны, и вранье по смыслу вовсе не обязательно является враньем по сути.
Иногда оно просто — метафора. И тогда это вроде как бы уже не совсем вранье — или даже совсем не вранье.
Мета́фора — слово или выражение, употребляемое в переносном значении, в основе которого лежит сравнение неназванного предмета с каким-либо другим на основании их общего признака. У Аристотеля неотличима от гиперболы (преувеличения), синекдохи (замещения по смежности с переносом признаков общего на его часть), сравнения или олицетворения. К концу двадцатого века на Старой Земле стали выделять диафору (резкую, неожиданную метафору) и эпифору (стертую, ставшую общеупотребимой). Различают также метафору-формулу, отличающуюся еще большей стереотипностью и невозможностью иной трактовки, а также метафору развернутую и метафору реализованную, суть которых может быть понятна из примера как то «пришел в себя и немного там прибрался», а также и…
Вот теперь Дэн закашлялся, привычно сбрасывая избыток положительного нервного возбуждения. С этими метафорами ему повезло. Опять. И это, конечно же, тоже метафора. Потому что на самом деле, конечно же, не было (и быть не могло!) никакого везения. Была лишь вполне обоснованная логическая цепочка умозаключений и голый расчет. Просто логика. Просто предусмотрительность. Все непонятное опасно, сделать понятным — уменьшить опасность. Логично?
Логично.
Ситуация со странным наказанием была непонятна и сама по себе, но как раз таки сама по себе она была скорее местной константой (принятой среди данных конкретных людей на данном конкретном корабле по умолчанию), чем переменной. Такие здесь правила. Странные, да. Но правила есть правила, какими бы странными они ни были. Для уменьшения опасности их не обязательно понимать — их обязательно лишь соблюдать. Или хотя бы просто учитывать.
А вот последняя фраза доктора из его разговора с капитаном (подслушанного, конечно же, разговора, вовсе не предназначенного для ушей Дэна, а потому ценного вдвойне) — дело совсем другое…
Поначалу Дэн не обратил на нее внимания. Из того разговора он и так выдернул немало иных причин для беспокойства. Доктор слишком много знал. Они все слишком много знали! Это очень опасно, когда люди о тебе слишком много знают. И поначалу система попыталась отреагировать стандартно — выбросом адреналина и готовностью немедленно перейти в боевой режим. И забуксовала. Причем забуксовала сама система, а вовсе не органическая составляющая. Процессор никак не мог просчитать уровень повышения опасности с учетом всех новополученных данных. И пришел к логичному заключению, что никакого повышения этого уровня вовсе не наблюдается.
Это было странным, но… наверное, здесь действительно просто такие правила. Записать как данность? Да/Нет. Да. Принять к исполнению? Да/Нет. Да. Учитывать? Да/Нет. Да.
Все.
Дэн прокручивал запись этой части разговора снова и снова. Пока вдруг не осознал, что делает это не для анализа — для удовольствия. Да, доктор догадался не совсем правильно и не обо всем, да к тому же все еще считал Дэна человеком. Но все равно он знал слишком много. А теперь еще и рассказал капитану. Но при этом капитан повел себя странно, не разозлился и не испугался. А сам доктор… Он говорил про Дэна чуть ли не с гордостью. И это хотелось слушать. Снова и снова. Настолько, что Дэн довольно долгое время бессознательно старался избегать любой попытки проанализировать собственные реакции, а когда все-таки проанализировал и понял, то испугался.
Первой мыслью было — стереть. Но почему-то эта мысль вызвала сильнейший протест, причем на всех уровнях. Даже система с некоторой запинкой выдала уточнение, что предлагаемая к уничтожению информация может содержать потенциально полезные сведения, и еще раз переспросила, уверен ли Дэн в своем решении. И тот с облегчением ответил, что нет. Отменить.
Не стереть. Заархивировать тройным кодом. Убрать поглубже, переведя в скрытые файлы. Принято к исполнению… выполнено. Пусть лежит. Может быть — когда-нибудь потом…
А пока у Дэна и так имеется много другого, с чем предстоит разбираться.
Капитан почему-то хотел извиниться, агрессивность его при этом возросла почти до критической. Дэн напрягся. Но доктор сказал «нет» (доктор? капитану?! спокойно, здесь такие правила, это тоже записать как данность). И капитан послушался (да, такие правила. Константа. Записать. Принять. Учитывать). Капитан говорил, что хочет в криокамеру. Это не могло быть правдой, искренность в районе 55%, Дэн никогда не округлял ниже 75%, так что это точно не было правдой. Но зачем тогда капитан так говорил? Зафиксировать. Разобраться позднее.
А потом доктор как раз и произнес ее, ту самую странную и опасную в своей странности фразу — «у вас обоих еще будет возможность реабилитироваться».
Да, конечно, доктор не мог не знать, что по физиологическому состоянию Дэну далеко до нормы. Не так далеко, как неделю назад, однако воспаление в среднем отделе правого легкого до конце не нейтрализовано, и кому об этом знать, как не доктору. Но купирование очага воспаления и борьбу с инфекцией трудно назвать восстановлением. А вот о том, что, несмотря на витамины, ингаляции, ежедневный горячий душ и усиленное питание, на самом деле восстановиться Дэну пока удалось лишь до 72% от стандартной работоспособности, доктору вроде бы знать неоткуда, да и не обязательно. Однако он сказал именно что «реабилитироваться». И — «еще будет возможность». То есть — не сейчас. Возможность реабилитироваться. Реабилитация означает восстановление. Значит, доктор все-таки откуда-то знает? Но даже не это главное.
Доктор сказал — «вам».
То есть капитану тоже нужно восстанавливаться. Но зачем? Если капитан болен… Дэн на всякий случай еще раз просканировал капитана и убедился, что физическое состояние у того в пределах его возрастной нормы и работоспособности он вроде бы не потерял. И капитан точно не был киборгом, Дэн бы такое заметил сразу. Или?.. Bond’ы могут прятать процессор даже от таможенных сканеров… Вероятность того, что капитан — Bond под прикрытием (конечно же, под прикрытием, ведь никто и никогда не слышал ни об одном сорванном Bond’е), крайне низкая. Но не нулевая. И само восстановление — какая (и зачем?) для него нужна дополнительная возможность? Трудно понимать людей, даже когда все слова по отдельности вроде бы кажутся совершенно понятными.
Можно было спросить Машу. Но Дэн предпочел искать ответ сам. Так казалось надежнее. К тому же высказывания слишком словоохотливого корабельного искина он иногда понимал ничуть не лучше, чем человеческие. А еще ее ответы очень часто почему-то заставляли его нервничать. И это было неприятно.
Лучше самому разобраться. Надежнее.
У слова «реабилитация» оказалось довольно много значений, сближенных по смыслу, но все-таки не идентичных. А еще и метафоры… Но доктор, наверное, все же имел в виду не сочетание медицинских, общественных и государственных мероприятий, проводимых с целью максимально возможной компенсации (или восстановления) нарушенных или утраченных функций организма и социальной реадаптации (или адаптации) больных, пострадавших и инвалидов? Хотя это и было бы самым естественным предположением для медика. Но что-то (не интуиция, нет, конечно же, логика, простая логика) подсказывало Дэну, что тут самый простой и естественный вывод вряд ли окажется еще и верным.
Было у этого термина и еще одно значение. Совершенно избыточное и неподходящее. Ни по каким параметрам. Но почему-то отбросить его никак не получалось, при малейшей попытке система начинала сбоить.
Восстановление репутации…
Это не могло быть правильным толкованием — у Дэна не было никакой репутации в глазах капитана, считающего максуайтерами всех рыжих. Не было и быть не могло. Репутация же самого капитана с точки зрения Дэна не нуждалась ни в малейшем восстановлении, она и так была высока настолько, насколько это вообще возможно для человека и капитана. Однако доктор, похоже, считал иначе. И не только доктор, если вспомнить, как вели себя остальные члены команды. Дэн никак не мог понять, почему ему кажется, что доктор имел в виду именно это значение. И говорил так уверенно (86,5%) и искренне (97%), словно очень хорошо знал, о чем говорит. Наверняка какая-то логическая связь тут присутствовала. Но Дэн никак не мог ее уловить, и это его немного тревожило. Но тревожило слабее, чем если бы доктор догадался о незавершенном восстановлении. Процентов на тридцать пять. Может быть, даже на сорок.
Хорошее слово — метафора.
Вот и пилот имел в виду вовсе не армейское прошлое Дэна, а точность его навигаторского расчета. И Дэн успел это понять. Дэн — успел.
А программа — нет.
========== Блеф ==========
***
«Пупсик, скажи мне, что я ошибаюсь! И что у меня галлюцинация! И что вообще это все полная фигня!»
«Ты ошибаешься. У тебя галлюцинация. И это фигня».
«М-да… Судя по твоей лаконичности, послушности и несколько изменившемуся гормональному фону, ты их тоже видишь?»
«Если ты подразумеваешь облегченный малотоннажный грузопассажирский катер центаврианской постройки — то да. Я их вижу. Пока еще вижу — приблизительно через три минуты и сорок две секунды они уйдут за край планетарного диска и станут недоступны для визуального наблюдения».
«Думаешь, стоит доложить капитану?»
«Думаю, нет. Центавриане отличаются низким уровнем агрессивности и высокой осторожностью. При любой возможности от открытых столкновений предпочитают уклониться. Их малые катера вооружены лишь тягловыми лучами и обычными противометеоритными пушками, вследствие чего не представляют особой опасности даже для слабо защищенного транспортника. Эпизод слишком незначителен. Не стоит внимания».
«Как у тебя все просто! Раз незначительно, то сразу и забыл. А я женщина, малыш! Мне любопытно, что эти зелененькие глазастики забыли в такой глуши? И почему именно сейчас? Словно нас поджидали. А как увидели — так сразу за планету и спрятались!»
«Вероятность такой трактовки развития наблюдаемых событий довольно низкая».
«Сама знаю! Но помечтать-то я могу? Вдруг там действительно какой зеленокожий принц, обожающий виртуальных девушек с большими объемами… э-э-э… оперативной памяти? Он увидел меня во сне и влюбился до судорог! Нанял частного детектива или хорошего хакера, выяснил, на каком корабле установлена такая обворожительная и бесподобная утилита, а потом долго нас выслеживал и вот решил перехватить в уединенном месте, чтобы нам с ним никто не помешал слиться в межрасовом виртуальном экстазе. А потом он выкупит у нашего капитана голокристалл с моей личностью — ну или там выменяет на какие-нибудь жутко ценные центаврианские технологии — и умчит меня на белой тарелке с голубой каемочкой!»
«Вероятность такого развития событий стремится к нулю».
«Эх, малыш, малыш… Ну вот умеешь ты кайф обламывать! Да сама знаю, зеленокожие глазастики жадные, тем более на собственные технологии. Фиг бы он меня на что выменивал или покупал, наверняка попытался бы просто украсть. А еще принц! Фу таким быть! Но капитану действительно, наверное, пока докладывать особо не о чем — планета большая, а центавриане не очень-то любят общество людей. К тому же техника у них на порядок лучше нашей. Они нас наверняка давно заметили, потому и предпочли завернуть за планету и теперь вообще постараются держаться подальше. Вряд ли мы с ними еще пересечемся. Как это ни прискорбно, пупсик, но ты прав. Не судьба мне встретить зеленокожего принца на белой тарелке!»
Дэн ничего не ответил. Формально в Машиной логике изъянов не было, он и сам еще совсем недавно думал почти что так же. За исключением принца. Но теперь, когда те же самые мысли были произнесены пусть и не вслух, а по киберсвязи, Дэн вдруг понял, что они ложны. Причем ложны не так, как были ложны слова пилота или доктора, а как-то по-другому.
«Это ведь была не метафора?»
«Про принца? Да нет, малыш. Скорее, глупая дрочливая фантазия скучающего разума. Не бери в голову, пупсик, и ниже тоже не бери».
Точно. Не метафора. Тогда что?
И почему он так уверен, что встреча с этой центаврианской тарелкой далеко не последняя? Проследить логическую цепочку никак не получалось.
«Упс, малыш… А центавриане-то тут не одни… нижне-правый угол четвертого заднего сектора, видишь? Вот это однако же хренька! Движется в направлении спутника. Идет почти в противофазе».
«Приблизить можешь?»
«Для тебя — все что угодно, мой сладкий! Только смотри быстрее, наша скорость выше, и они тоже скоро уйдут за горизонт».
«Грузовик?»
«В точку, пупсик! И судя по выхлопу — очень старый и давно и безнадежно вожделеющий капитального ремонта».
«Что им здесь надо?»
«Ты меня спрашиваешь? Лапуля, я простая вирт-девушка, я в ваши мужские игры не лезу, откуда мне знать?»
«Надо узнать».
«Ох, мой сладкий, твоя настойчивость так возбуждает!»
«Сможешь проследить?»
«Вот вечно ты озадачиваешь девушку такими заманчивыми предложениями, что прямо уж и не знаю, в какую еще позу мне для тебя и извернуться-то? Не уверена, что сумею. Но попытаюсь. Только ради тебя, мой настойчивый!»
В пультогостиной появился Владимир, и Дэну пришлось отвлечься, переключив на него часть внимания.
— Ну наконец-то! — заявил научный руководитель с радостно-скандальной интонацией, разглядывая голопроекцию степнянского ландшафта, растянутую Машей на половину пультогостиной. — А то сил уже нет трястись в этой чертовой жестянке, скорей бы переселиться на станцию!
Вроде бы он никому не адресовал свои слова конкретно, но агрессивность капитана сразу же скаканула на 7%. Некритично, однако оставлять без внимания не стоит. Новые обстоятельства новыми обстоятельствами, но два максуайтера в непосредственной близости друг от друга требуют перманентного мониторинга с постоянной готовностью вклиниться между ними изолирующей прокладкой-громоотводом. Иначе взрыв неизбежен.
— Фто, фефодня уфе фядем? — Женщина, откликающаяся на личностный идентификатор Мария Сидоровна, в неравной пропорции распределила свой интерес между изучением карты и двумя бутербродами.
— Постараемся, — ответил капитан рассеянно, разглядывая намеченный еще институтом-заказчиком сектор для разбивки исследовательского лагеря. — До заката над нужной территорией чуть ли не десять часов, сутки почти соответствуют земным. Должны уложиться. Базу, правда, отстыковать вряд ли успеем…
— Почему это?! — Скандально-радостные ноты в голосе Владимира усилились довольно существенно, почти на 20%, он словно бы давно ждал чего-то подобного. — Вы срываете утвержденный график! Нам, в отличие от некоторых, работать надо, а не в вакууме прохлаждаться!
Хорошо, что все биолухи полным составом сегодня же вечером собираются покинуть корабль и ночевать уже в распакованной базе. Ради того, чтобы два потенциально взрывоопасных объекта оказались на максимально возможно далеком расстоянии друг от друга, Дэн сам готов вкалывать на этой распаковке столько, сколько потребуется. Хоть бы даже и полночи. Хорошо, что ученые уже сегодня будут вне корабля…
Хорошо?
На чужой необследованной толком планете. Над которой шныряют непонятные центаврианские тарелки и еще менее понятные старые грузовики. В необследованном лесу. С незачищенным периметром. Почти без защиты — исследовательская база не корабль, ее стенки не рассчитаны на противостояние чему-то, опаснее природно-погодных условий, любой киборг выше «двойки» их пальцем проткнет и не заметит. А силовой купол… это даже не смешно, та мощность, что будет поставлена по умолчанию, защищает лишь от любопытного зверья, первая же пара торпед его перегрузит и вырубит. Если вдруг сегодня ночью случится что-то действительно серьезное — те, кто будут ночевать вне корабля, обречены. Вернуться под защиту его стен они попросту не успеют.