Ему хотелось сломать камень.
Это была не она.
Но он был недостоин ее… или того, что принадлежало ей. Он убил ее собственными руками. Прилив ненависти к себе оказался таким сильным, что чуть не поглотил его. Да, он убил ее. Какое он имеет право носить ее секреты с собой? Ее дневник был самой важной ее собственностью. Он прочитал его от корки до корки десятки раз, и все, что получал при этом, это краткие вспышки воспоминаний.
Он был недостоин даже их.
Он не имел права носить ее слова… они принадлежат только ей.
Его пальцы стиснули ткань хакама, и он сжал зубы. Это так больно. Ее дневник упал на землю рядом с ее надгробием – вернулся к ней.
Медленно он подобрал ноги под себя и встал.
Да, ее дневник должен быть с ней.
Кеншин нашел монаха и оставил дневник в храме на ответственное хранение. Так он будет так близко к ней, как только возможно. Честно говоря, он почувствовал облегчение не нести за него ответственность, но знать, что он здесь, в безопасном месте. Его сердцу стало немного светлее. Чуть-чуть, но так все равно лучше.
Кеншин повернул лицо к солнцу, чувствуя его тепло.
Цвела сакура. Буквально пару дней назад город отпраздновал Аои Мацури. Он не грустил оттого, что пропустил его, поскольку не особенно умел наслаждаться праздниками, особенно в эти дни, но он знаменовал течение времени. Скоро наступит лето.
Когда Кеншин шел обратно через город, то начал замечать острые мимолетные взгляды, которые люди бросали на него, а некоторые отшатывались от него, шепча «красные волосы!», «шрам в форме креста», и, наконец, «Баттосай».
Дрожь пробежала по спине. Эти люди, обычные горожане, узнали его?
А потом прямо перед ним возникла пара самураев Сацумы, клановые моны гордо красовались на их хаори. Переговоры Кацуры-сана, Сакамото-сана, Сайго-сана и Окубо-сана были строго засекречены. Официально Сацума все еще в союзе с Бакуфу и очень гордилась этим фактом.
А эти два самурая смотрели прямо на него.
Черт! Кеншин напрягся, и его рука упала на рукоять меча… и резкая боль скрутила его бедро. Сердце екнуло от понимания – он не может позволить себе ввязаться в драку, даже короткую. Малейшего напряжения будет достаточно, чтобы рана вскрылась, и если это случится, то ничего хорошего в этом нет. Разрез было достаточно сложно сшить в первый раз, не говоря уже о втором. И насколько дольше она будет заживать…
Так что он отпустил меч, опустил подбородок и, прихрамывая, поплелся вперед, стараясь делать вид, что не торопится.
– Эй… не у хитокири Баттосая рыжие волосы и приметный шрам на лице? – заметил вслух один из сацумцев.
– Да, так Шинсенгуми говорят, – ответил другой. – Что с того?
– Посмотри на того человека, вон там.
– Красные волосы? Не может быть!
– Да, и я заметил на его лице большой шрам.
– С чего бы демону-убийце Чоушуу ходить по улицам днем?
– А почему нет? – усмехнулся первый. – У всех мечников есть жизнь. Кто сказал, что повстанцы не ходят по улицам так же, как и мы? Давай просто проверим, ладно? – Затем он повысил голос. – Эй, рыжий, остановись!
О нет… Кеншин сглотнул. Что ему делать? Ему не сбежать с его раной, а драка почти неизбежна. Прикусив щеку изнутри, он остановился и сосредоточился на маскировке своей ки, пытаясь сделать ее настолько безобидной, насколько возможно. Эти сацумцы не могут читать ки, но осторожность не помешает…
Большая рука с силой схватила его за плечо и развернула так, что он пошатнулся. Кеншин ахнул от удивления, чувствуя себя беспомощным как никогда, когда он поднял голову и посмотрел в глаза высокого и агрессивно выглядящего мужчины.
– Чееерт, Танака, ты был прав, – громко воскликнул самурай. – Огромный крестообразный шрам, свежий и красный.
Кеншину пришлось заставлять себя не вырваться рывком из захвата, не сделать шага назад и не выхватить вакидзаси и не воткнуть его в открытый живот самурая. Его сердце билось так быстро, что он слышал шум крови в ушах… он просто стоял, глядя на человека широко открытыми глазами.
– Но этого не может быть, – заметил другой самурай. – Посмотри на него… это просто маленький ребенок. Он не старше моей дочери, лет двенадцать самое большее. Этот бродяжка истощен, ему даже поесть не на что. И посмотри на эти странные желтые глаза. Черт, малец болен.
– Но у него мечи…
– Сейчас в Киото у всех мечи. – Его напарник, Танака, покачал головой и повернулся к Кеншину. – Малыш, где ты получил этот шрам?
– О… – Тьфу, что мне сказать? Кеншин колебался. – Эээ… то есть… сей недостойный попал недавно в переделку, вот что.
– Держу пари. – Самурай, что держал его, нахмурился и оттолкнул его в отвращении. – Беги, дитя. Ты тратишь мое время.
Отчаянно пытаясь скрыть свою неловкость, Кеншин похромал от пары так быстро, как только посмел. На первом же отвороте он выскользнул с переполненной улицы и прислонился спиной к стене, чувствуя слабость в коленях.
Он медленно выдохнул. Это было… слишком далеко от комфорта.
Слава богам, он достаточно маленький, чтобы люди не смогли точно определить его возраст. Если бы он выглядел постарше, те мужчины, не колеблясь, напали бы на него. Но действительно ли речь шла о моем возрасте? Кеншин сузил глаза. Те самураи видели его волосы, его шрам, его мечи. Конечно, они знали так же, как и он, что ни один ребенок не станет носить мечи, для украшения или нет, без уважительной причины. Но тогда почему? Из-за того, что он хилый и тощий?
Но тот другой сравнил меня со своей дочерью.
Это же все не о нем, особенно сравнение с девочкой, не так ли? Кеншин нахмурился и посмотрел вниз на свою плоскую грудь, невзрачное зеленое кимоно, серые хакама, парные мечи. Он явно был мужчиной. Так почему они решили, что такой человек, как он, не мог быть знаменитым хитокири Баттосаем?
Он действительно показался им настолько безвредным?
Кеншин нахмурился. Он действительно не имел ни малейшего представления, что и думать. Однако, несмотря на то, что ситуация оказалась несколько смущающей… было бы неплохо выяснить, что к чему, хотя бы потому, что ему нужно посещать ее могилу.
Сейчас на улицах Киото полно людей Бакуфу, а слухи о хитокири Баттосае у всех на устах. И не имеет значения, насколько затруднительна и странна для него ситуация, для него становится очевидно опасным ходить в открытую. Он слышал предупреждения Кацуры-сана и леди Икумацу, но не до конца верил им. Всю свою жизнь он стремился быть незаметным. Он всегда работал тайно. Но тем не менее больше не был ронином среди прочих, не так ли?
Нет, к добру ли или к худу… он был хитокири Баттосаем.
Легендой для повстанцев.
Кеншин сглотнул раз, другой… прежде чем медленно кивнуть, придя к решению. С этого момента он будет осторожен, будет навещать ее только под покровом темноты или замаскировавшись. Это было неудобно, но он сделал свой выбор, несмотря на предупреждения, и теперь придется мириться с последствиями.
Здесь оставаться нет никакого резона.
Вздохнув устало, Кеншин выпрямился и, прихрамывая, поплелся в сторону своего безопасного дома, стараясь держаться тени и менее людных переулков.
* Застрельщик – 1) наиболее искусный в стрельбе солдат линейной или егерской пехоты, который действовал в рассыпном строю и первым встречался с противником; 2) тот, кому принадлежит почин в каком-либо деле
Комментарий к Глава 32. Слухи об обратном
Арты: https://vk.com/photo-128853700_456239060, https://vk.com/photo-128853700_456239056, https://vk.com/album-128853700_235968734
========== Глава 33. Ловушка собственного изготовления ==========
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: в главе упоминаются сексуальные отношения между мужчинами.
Несколько недель спустя Кеншина вернули к выполнению легких обязанностей. Так что все его время было занято сопровождением и охраной Кацуры-сана, и, если возникала необходимость, он выполнял разнообразные поручения. Он не нагружал раненую ногу так долго, как только смог, и врач наконец сказал, что рана заживает без осложнений. Кроме того, его анемия почти сошла на нет, и ему дали разрешение есть нормальную пищу. Ну, за исключением того, что ее всегда было много, и всегда рядом находился кто-то, кто напоминал ему есть побольше. Даже Кацура-сан комментировал его пищевые привычки, что было довольно неловко. Однако нашлось в этом и хорошее зерно – Кеншину удалось восстановить здоровый вес и нарастить определенную мышечную массу на руках и груди.
Еще одна хорошая новость состояла в том, что переговоры между Сацумой и Чоушуу прогрессировали до такой степени, что первая партия западных винтовок отправилась в Чоушуу в качестве жеста доброй воли. Если все пойдет по плану, и Такасуги-сан даст свое согласие, переговоры о союзе продолжатся, и в дело будет вовлечено все больше людей.
Тем не менее, успехи, достигнутые Кацурой-саном, настолько укрепили его положение в руководстве Ишин Шиши, что в результате не осталось никакого смысла использовать такой ценный ресурс, как хитокири Баттосай, в качество простого телохранителя.
Так что в середине лета Кеншина перевели под начало Ито-сана, участвовать в миссиях в качестве застрельщика и защищать своих людей, если необходимо. Это, разумеется, означало, что Кеншин снова ночевал вместе с другими повстанцами в гостинице, находящейся под покровительством Чоушуу. Эти люди оказались достаточно приятными в общении ребятами и приняли его в свои ряды почти без разговоров. Они, казалось, были прекрасно осведомлены о его работе на Кацуру-сана и известности в качестве хитокири Баттосая, но вместо того, чтобы отнестись к нему настороженно, основываясь на слухах, они, кажется, решили составить о нем свое собственное мнение.
Некоторые из них даже приложили некоторые усилия, приглашая его в свою компанию первые несколько вечеров, и Кеншин… попробовал. Но, несмотря на все его усилия, всякий раз, когда ему приходилось говорить с группой людей или просто проводить с ними время, он очень уставал. Гораздо проще было одному. Так что через некоторое время Кеншин отступился.
Его дни потянулись в рутине: ночи он проводил за работой, сопровождая людей, грузы или охраняя встречи, днем он дремал возле стены, обхватив свой меч. Всякий раз, когда он не требовался никому и не спал, он садился в своем углу и просто сидел, глядя в пустоту, вспоминая ее. По утрам он прогонял свои ката с неустанной механической грацией, пока не собирал аудиторию. Почему-то восхищенные взгляды товарищей казались ему неправильными. Он же убийца, ясный и прямой. Зачем кому-то смотреть на него?
Время от времени Ито-сан приходил в гостиницу, чтобы выдать им инструкции по работе. По неизвестной причине он всегда искал Кеншина и вовлекал его в разговор, обмениваясь шуточками, новостями, и просто говоря с ним. Кеншин не отталкивал его. С одной стороны, Ито-сан был его начальником, и была большая разница между тем, чтобы оттолкнуть человека, который отвечал за его миссии и платил ему, и докладывал Кацуре-сану, и оттолкнуть просто еще одного самурая, с которым случайно оказался в одной комнате, да и нравился ему старик.
Ито-сан без колебаний устраивал ему разнос за какую-нибудь глупость и критиковал его, но манера, в которой старик это делал, напомнила Кеншину Мастера, ну, без его сарказма и циничного тона. Так что да, если быть честным, Кеншин признавал, что наслаждался этими дружескими встречами. Факт в том, что это не было проявлением заботы или чего-то в этом роде. Просто таков стиль руководства Ито-сана, он говорил со всеми, и, несмотря на это… или, может, как раз из-за этого, все люди в гостинице, казалось, любили его.
Однажды вечером после ванны Кеншин расчесывал свои длинные волосы ее щеткой, пытаясь привести их хоть в какой-нибудь порядок. Они становились все более длинными и жалкими. Концы секлись, высохли, но он продолжал распутывать досадные узлы. И как ей удавалось делать его волосы красивыми? Ее изящные руки делали эту простую обязанность приятной и успокаивающей, а ему не удавалось расчесаться, чтобы не причинить себе боль. Кеншин угрюмо вздохнул, несколько раздраженный огромным числом клубков, которые находил его гребень. Может, ему следует вспоминать об это деле почаще?
– … Ито-сан ваш наставник? – спросил низкий грохочущий голос.
Кеншин удивленно поднял глаза. Высокий широкоплечий самурай – как там его зовут? Ах, да, Фудзивара-сан. Он присел рядом, глядя на Кеншина несколько странно.
Когда он подошел? Я даже не заметил?
– О… – Кеншин сделал паузу. – Эээ… – Что Фудзивара-сан спросил? Что Ито-сан его наставник? Как учитель? – Эээ, ну… то есть… Да, Ито-сан был достаточно любезен, чтобы поделиться своей мудростью с сим недостойным, вот что, – наконец удалось выдавить Кеншину, неловко глядя в сторону. Как получилось, что он даже не заметил присутствия Фудзивары-сана? Стал ли он настолько нечувствительным, что не заботится о том, чтобы обращать внимания на людей, близких к нему? Не то чтобы у них есть причины навредить ему, это же его товарищи, но все же… когда он стал таким беспечным?
Однако вместо того, чтобы оставить его в покое, получив ответ, Фудзивара-сан продолжал спрашивать.
– Таким образом, он является вашим наставником? Но ведь вы уже взрослый мужчина?
Кеншин моргнул. Причем здесь мой возраст?
Но прежде, чем он смог даже начать разгадывать эту головоломку, Фудзивара-сан кивнул, кажется, приходя к какому-то решению, и тепло улыбнулся.
– Ито-сан оказался очень занят в последнее время. Если он не возражает, вы не хотели бы другого?
Что? Почему он… И что это за выражение лица? Кеншин замер, и крошечные волоски на его загривке встали дыбом. Происходило что-то недоступное его пониманию. И хотя Фудзивара-сан, кажется, довольно приятный мужчина, дружественно настроенный, общительный и вообще славный, верный самурай, но чему именно он может научить его?
И с чего бы?
Кеншин не нуждался и не хотел никакой помощи или обучения. В общем, он предпочел бы, чтобы его оставили в покое. Так что лучше все расставить по местам.
– Нет, спасибо. Ито-сана достаточно для сего недостойного, вот что.
Фудзивара-сан нахмурился, но кивнул, признавая ответ Кеншина. Кажется, он был разочарован, но ушел, не настаивая.
Сказать по правде, Кеншин ничего не думал об этой встрече и затолкал ее на задворки разума, чтобы забыть. И он не думал, что было что-то особенно странное в том, что все остальные мужчины оставили его в покое после этого. Ну, за исключением того, что всякий раз, когда Ито-сан приходил и искал его, люди переглядывались и шептались. Кеншин предположил, что все как раньше и постарался сделать все возможное, чтобы игнорировать их. Если людям нравится тратить свое время на сплетни о том, какой он ужасный убийца, или как некрасиво и странно он выглядел со своими светлыми глазами и рыжими волосами, пусть продолжают, его это не волнует.
Однако сплетни и слухи по какой-то причине затрагивали и самого Ито-сана. И не в дурном смысле. На него смотрели с недоуменным уважением, словно Ито-сан сделал что-то невероятно смелое.
Кеншин раздраженно вздыхал и качал головой.
Что ж, похоже, это не имеет значения.
Обязанность Кеншина защищать своих людей становилась все более важной, поскольку в конце лета Бакуфу начало охотиться на повстанцев с прежним энтузиазмом. Так что все ночи он проводил, охраняя встречи, сопровождая группы или отдельных лиц, и всякий раз, когда их замечали патрули Бакуфу, прикрывал отступление, пока остальные люди его отряда сопровождали охраняемых в безопасное место. Иногда Кацуре-сану по какой-нибудь причине требовалась его помощь, но это случалось все реже.
Кеншин внял совету Ито-сана и использовал ки короткими вспышками, когда это действительно было необходимо. Метод, кажется, срабатывал в большинстве случаев. Да, иногда ему случалось переусердствовать, и все заканчивалось головной болью эпических масштабов, но в целом он начал осваивать свои пределы и работал над этим изо всех сил.
Поскольку его описание стало широко известно среди людей Бакуфу, несколько раз получалось так, что противники принимали его предложение и сбегали от столкновения. Это стало настоящим облегчением. Значит, его выбор был верным и, несмотря на тот факт, что теперь ему не выйти на улицу среди бела дня, делал жизнь более сносной. Каждая спасенная в этом безумии жизнь была бальзамом на его сердце.
Лето сменилось сезоном сбора урожая, а затем наступила ночь Обон Мацури, праздника поминания предков и умерших. Огромный огонь Даймондзи* был зажжен на горе недалеко от Киото, чтобы направлять духов. Впечатляющее зрелище. Ранее, тем же днем, Кеншин спрятал волосы под большой шляпой, закрыл лицо шалью и выскользнул из гостиницы посетить ее могилу. Это было глупо и вместе с тем опасно, так как не было ничего более подозрительного, чем человек в подобной очевидной маскировке, но Кеншин считал, что риск того стоит.