— Ты спала? — спокойный голос Леви нарушает ту тишину, в которой нуждались они оба.
— Нет, — никаких вопросов с ее стороны. Никаких «зачем?» и «почему?», на удивление капитана, никаких истерик. Они уже все давно поняли. — Но я успела написать это, — Габриэль приподнимается и тянется к прикроватной тумбочке, на которой лежит исписанный лист бумаги, берет его и трясущимися руками передаёт капралу, не вставая с кровати. Молча взяв документ, его глаза пробегаются по написанным ею строчкам. Хмурится и откидывает от себя листок на подоконник, медленно переводя взгляд на ухмыляющуюся Габриэль. Он смотрит в упор.
— Я не подпишу, — стоит на своём. Он не отпустит ее, ни за что. Уже отпустил прогуляться, а ее чуть не изнасиловали.
В руках пару секунд назад, капрал держал официальное заявление Йоханс об уходе из Разведки и оставлении своих обязанностей. Возможно, она не сильно хотела этого, но лучше уж вздохнуть свободно, чем жить с людьми, которые вечно перекрывают ей кислород. Ей надоело быть зверушкой в их руках, она хотела уйти. Навсегда.
— Ну, тогда я сбегу, — все началось сначала, это чертово колесо крутится и не хочет останавливаться. Все события повторяются заново, будто их перематывают на плёнке.
— Тебя никто не ждёт, у тебя нет ни семьи, ни дома, куда ты сбежишь? — «С ней нужно что-то делать, так она сойдёт с ума, она невменяема», — именно эти мысли крутятся в голове у капитана. Видно, Габриэль держалась из последних сил, но нападение на неё выбило ее из колеи. Леви ожидал от неё истерик и слёз, поэтому уже собирался уйти, но ни того, ни другого не было. К ней пришло долгожданное осознание, что он прав. Она не умеет работать, у неё нет здешнего образования и нет дома. Ей нечего делать на свободе.
— Ты должна пройти со мной, — Леви подошёл к двери в ожидании того, что Йоханс встанет и пойдёт следом, но она продолжила лежать, глядя в окно.
— Тогда я запру тебя ненадолго, скоро вернусь, — он взял ключ со стола, вышел, запирая дверь и оставляя ее наедине со своими мыслями. Тревога ушла вместе с капралом, Йоханс почувствовала себя защищённой в запертой комнате, хотя должна была взвыть как загнанный в ловушку зверь. В комнате снова стало непривычно тихо и пусто, поэтому Габриэль задремала. Спустя полчаса, она сквозь сон услышала, как дверь отпирают. Тяжелые шаги раздались по комнате, пол скрипел под весом, на удивление, невзрачного и тощего мужчины, который был облачен в длинную белую рубаху, Леви шёл рядом, что-то говоря ему. Габриэль не услышала их разговор, потому что голова начала трещать, а в ушах звенеть, отчего она зажмурилась и сжалась. Оба заметили, что она не спит, увидев ее перепуганный взгляд, Леви присел у кровати и, погладив ее по голове, сказал:
— Это мистер Джонсон, он с тобой поговорит, и все будет нормально.
— Ты думаешь, что у меня проблемы, да? Думаешь, что я ненормальная? — Габриэль начала цепляться за его рукав, чтобы он не уходил.
— Нет, просто… тебе нужна помощь, я сяду и буду смотреть на тебя, хорошо? — она закивала и отпустила его руку. Возможно, ей и правда нужна была помощь, но сейчас она это признавать не хотела.
***
После получасовой беседы с Доктором, у меня начали сдавать нервы. Он задавал абсурдные вопросы, на которые я либо не могла, либо просто затруднялась ответить. Например, о чем я думаю последнее время, не случалось ли со мной чего-то, что могло оставить после себя след в моей памяти, или какие я эмоции испытываю, разговаривая с ним. Для чего его вообще позвали? Какую цель преследует Леви? От этого он должен извлекать какую-то выгоду. Обязательно.
Леви сидел и озадачено смотрел на нас, не пропуская ни единого слова.
— Закончили, — сказал он и поспешил к выходу, пропуская Джонсона вперёд. Дверь захлопнулась, я вскочила с постели и босиком подбежала к порогу, приложив ухо к двери. Зная, что Леви далеко не уйдёт, мне ничего не оставалось, как подслушать их. Я могла расслышать из разговор почти полностью:
— Что с ней, Джонсон? — спокойный голос капрала заставляет все, что было в моей душе перевернуться. Его безразличие. Мне казалось, что мы стали ближе, чем просто сослуживцы, чем просто наставник и ученик.
— Боюсь, что у неё паранойя, и она будет развиваться. Ей нужно меньше нервничать, оградить себя от стресса,- Джонсон задумался, — У неё есть близкие?
— Нет.
— За неё должен кто-то поручиться до ее совершеннолетия, вскоре ей может понадобиться помощь, если Вы дадите мне документ, подтверждающий, что у неё есть опекун, то я смогу следить за ее состоянием, — мне не понравилось умозаключение Джонсона. Опекун? У меня? На эту роль мог претендовать только Майк, но вряд ли ему это надо. Кроме Майка, это может быть…
— Хорошо, я Вас понял, документ будет. Через три дня ждите мое письмо, -Леви попрощался с Джонсоном и открыл дверь. Сразу же он увидел Габриэль, которая, сидя на кровати, перебирала одеяло. Капитан был уверен, что она не упустила возможности подслушать их разговор и разузнать абсолютно всё. Но при этом факте, он не спешил раскрывать все свои планы.
— Посмотри на меня, — Леви сел на стул напротив, немного придвинув его ближе к кровати. Я резко подняла глаза, одаривая его всей ненавистью, что копилась внутри со дня смерти Кэрри.
— Ты так красива, — протянул он. — Почему ты так смотришь на меня?
— Лицемер, — сказала я, глядя на него. Он услышал, зрачки сузились, но он решил не акцентировать на этом внимание.
— Тебе, в силу твоего психически неуравновешенного состояния, нужен опекун, — проговорил он, поворачиваясь в профиль и закрывая глаза.
— Поэтому, — тихий смешок. — Я оформляю опеку над тобой, — злобный оскал и глаза, искоса поглядывающие на меня, чтобы увидеть реакцию. Я все ещё перебираю одеяло, а когда смысл слов впечатывается в мой разум, комната заливается безумным смехом с моей стороны, отчего Леви резко поворачивается и настороженно, но также бесчувственно наблюдает за мной.
— Тебе нужно, чтобы я не сбегала, нужно, чтобы Ханджи обследовала меня и, если это потребуется, провела опыты. Но это незаконно… Именно поэтому ты станешь моим опекуном, а если я заявлю на тебя, то мне не поверят из-за того, что меня признали параноиком,- сказала я, после неожиданного осознания.
— Поражён твоей догадливостью, — ответил Леви.
— Ты не сделаешь этого!
— А кто меня остановит? — ему было… всё равно, а когда он прикрывал меня… это нужно было, чтобы я была при нем и не попала в руки Полиции?
— Отдашь меня на опыты, да? Воспользуешься мной? — тело дрожало то ли от холода, то ли от страха и обиды.
— Пожертвовать одним человеком, ради спасения человечества, ради того, чтобы приблизиться к истине? — Леви сделал наиграно-задумчивое лицо. — Да, воспользуюсь.
Он встал и, все ещё смотря на меня, пошёл к двери. Резко вскочив, я взяла подушку и сделала ему подсечку, повалив на пол. Скорее, Леви упал из-за неожиданности, чем из-за силы моего удара, поэтому, не медлив, я накрыла его лицо подушкой и начала со всей силой давить. Секунда, две, три, четыре, пять. Его руки остались без моего внимания, поэтому Леви схватил меня за волосы и потянул в сторону. Подушку откинули, хватка чуть ослабла, капитан тяжело дышал, его лицо отдавало синевой.
— Если… фух… такое ещё раз повторится, то… агх… ты окажешься в таком же положении, — капрал начал потихоньку вставать, все повторяя:
— Надо же, чуть не задушила меня, — он уже давно отпустил меня, поэтому я отползла к углу. Движения Леви были медленными, его ноги заплетались, он побрёл к выходу, что-то говоря о том, что он придёт сегодня к обеду.
После его ухода, я начала осматривать комнату, Леви лишил меня возможности свободно передвигаться по Гарнизону, заперев меня в комнате. Несмотря на то, что я была на втором этаже, у меня не было возможности прыгнуть, потому что на окне стояли решетки. Самоубийство я не рассматривала в принципе, потому что слишком любила себя и эту жизнь. Хотя, за что ее любить?
Комментарий к Начало конца
play with fire - Sam Tinnesz
для прослушивания под эту главу
========== Нас ждёт светлое будущее ==========
Вечереет. Я медленно встаю с кровати и наклоняюсь к тумбочке, на которой красуется склянка, доверху наполненная таблетками-успокоительным, что передал мне Джонсон через Леви. Я глотала эти горькие капсулы каждый раз, когда мне становилось дурно. И вот сейчас моя рука опять тянется к тумбочке в поиске спасительного лекарства. Оно действовало как наркотик, я даже не сомневаюсь, что это он и было.
— В какое же я дерьмо попала, знала ведь, что всё к этому придёт. Дура слабохарактерная, — я закинула две пластинки в рот и встала с кровати, направляясь к двери. Чуть потянула ее на себя. Открыто. Я осторожно переступила порог, стараясь как можно тише пройти в сторону лестницы. В коридорах зажигали факелы из-за подступающих сумерек. Помещение пустело, все разбредались по казармам, чтобы поспать или наконец-таки встретиться с друзьями. В воздухе витал аромат еды от недавно прошедшего ужина. Несмотря на неестественно подступающее спокойствие, я не переставала думать и анализировать. Что же случилось? Голова опять начала болеть. Сквозь пульсирующую боль в голове возникали картинки, как воспоминания только что прошедших дней или совсем давние образы. Я опёрлась о стену, приложив свой лоб. Подозреваю, что все это началось с принятия лекарств, потому что таких приступов раньше я не замечала.
Прошло пять минут, десять, не знаю, но боль начала притупляться, я могла здраво мыслить. Отойдя от стены, я продолжила путь.
Повернув за угол, я увидела спиральную лестницу, которая вела на нижний этаж и на верхний, туда, где и были главы отрядов. Не раздумывая, я вскочила на лестницу и начала бегом подниматься наверх. На офицерском этаже было ещё темно, факелы не были зажжены, а два-три окна на один этаж-это чертовски мало. Спотыкаясь о выступающие камни, я еле-еле дошла до нужной двери, которая была чуть приоткрыта. Тонкой полоской оттуда сочился свет, который и был мне ориентиром все это время. Внимательный хозяин комнаты должен был заметить, что дверь открыта и закрыть ее за собой, но, видимо, просто забыл… не исключаю того момента, что он мог специально оставить дверь приоткрытой, заманивая меня в ловушку. В комнате было очень тепло и уютно, что очень не похоже на ее владельца, энергетика которого являлась полной противоположностью атмосферы этой комнаты. Остерегаясь быть замеченной, я внимательно осмотрела дверь, глазами ища какой-нибудь безобидный знак, например, грифель карандаша, который с легкостью обломится, если я открою дверь, не вытащив его, или бумажечка, которая выпадет из ниоткуда, извещая своего хозяина о незваном госте в его жилище.
Комната была бедно обставлена, как и другие комнаты в этом здании, отличалась она лишь размером, то бишь лишними квадратными метрами. Скромная небольшая кровать, письменный стол, на котором лежала стопка книг, и шкаф. Помещение освещалось простеньким канделябром, на котором красовались три восковые свечи, которые постепенно плавились от жара огня.
Не теряя времени, я начала осматривать стол, шкаф, матрас и саму кровать. Шкафы не были запертыми, но в них было пусто, лишь одну полку шкафа заполняла аккуратно сложенная военная форма. В комнате был порядок и чистота, поэтому, осматривая помещение, я старалась класть все вещи на места или вовсе их не трогать. Осмотрев книги, я заметила лишь загнутые уголки тонких пожелтевших листков. Руки плавно со стола переместился на рядом стоящий стул, на котором висел чёрный строгий пиджак. На нем была лишь видимая имитация карманов, которые, думаю, делали для солидности. Их можно было раскроить, но они явно не предполагали того, чтобы в них засовывали руки.
— Ты думаешь не о том, соберись, — шепотом сказала я, сжав кулаки. Интересно, что это за навязчивые мысли?
Именно в это время, думая про карманы и все, что с ними связано, я вспомнила про нечастый, но достаточно известный феномен. В пиджаках или куртках могли быть внутренние карманы. И этот чёрный пиджак не стал исключением. Нащупав небольшую заплатку под пиджаком, я заметила как мои руки наткнулись на какой-то острый уголок. Это была бумага. А точнее распечатанное письмо с красной заплывшей восковой эмблемой. Мои подозрения оказались верными, ему писал Эрвин Смит. В первых двух абзацах писалось о Военной полиции и о том, что, скорее всего, это они организовали нападение на капитана. Чем дальше-тем интересней.
«Сегодня Ханджи сравнила образцы крови обычного человека и Йоханс, после чего пришла к выводу, что ее клетки крови и эпителиальной ткани регенерируют в 5 раз быстрее, чем клетки обычного человека, но не смотря на это, она не может восстанавливать потерянные конечности, как, например, титаны. Но это не исключает того факта, что она может быть опасна. Поэтому, во что бы то ни стало нужно защитить девочку от Столичной Полиции и привезти обратно, после чего обследовать. Если она окажется опасна сродни титанов, то Йоханс придётся изолировать. Никто ничего не должен знать. Не спорю, это тяжело, она будет упираться, но ты должен выполнить свой долг.»
Долг. Предназначение. Опасность.
«- Пожертвовать одним, ради всех» — это в духе Разведотряда. Жертва, ради мира. Бред. Почему человек должен умирать за другого человека? Я же не хотела, чтобы все так вышло. А теперь мне грозит изолирование. Сбежать? Не получится. Разве что…
Сзади я услышала шорох, нарушающий гнетущую тишину. Кто-то шаркнул ногой. На мое удивление, я не услышала ни скрип двери, ни самого человека, но его оплошность заставила меня развернуться. Думаю, он хотел остаться незамеченным. Небольшая темная фигура стояла у двери и не двигалась, если бы не шаркающие звуки, то я бы подумала, что это моя собственная тень. Но это было не так. Я постаралась незаметно вложить письмо в тот карман. Тень среагировала и быстро начала приближаться ко мне. Капитан схватил меня за запястье и поднял его на уровне наших лиц. В руке было скомканное письмо.
— Брось, — скомандовал он мне. Я послушно отбросила комок и взглянула на капитана. Усталый вид, бледное лицо и круги под глазами, которые, кажется, стали ещё больше. Никакого стремления, никаких желаний, никакого блеска в глазах, который обычно бывает у людей, которые преследуют свою цель. Леви смирился, он сделал это давно, но почему-то до сих пор следует указанием Эрвина, который, кажется, и является его единственным авторитетом.
— Мне больно, отпусти, — я попыталась высвободить запястье, но Леви и не думал разжимать свою руку.
— Думаю, нам стоит поговорить, — рука медленно опустилась. Леви устало показал мне на кровать, якобы приглашая. В этом случае не помешает осторожность. Я аккуратно отошла на безопасное расстояние, после чего села напротив капитана, который уже разместился на стуле.
— Извини меня, — шёпот капитана взбодрил. Медленно бьющееся сердце, начало быстро и громко стучать. В груди появилось волнение, которое заставило напрячься.
— Не поняла, — ему не нужны были слова, и он не хотел ничего разъяснять. Это было видно по его хмурому лицу. Леви вздохнул и продолжил:
— Я виноват во всём, что произошло с тобой. Напугал тебя. Не уследил за тобой. Скрыл правду, — неловкая пауза, он будто задумался, что сказать дальше. Честно, в моей голове не укладывалась ни одна мысль. Я не могла собрать пазл воедино. — Ты всё прочла в письме, и больше нет смысла утаивать. Я не могу пойти против воли командующего, кем бы я не был. Но… у тебя есть право выбора: ты вольна уйти в любое время, я доложу Смиту, что это мое решение, либо ты согласна пойти на жертвы и остаться… со мной. Я хотел запугать тебя, чтобы ты приняла своё положение и смирилась, поняла, что бежать некуда. Но так ведь нельзя? — последняя фраза прозвучала, как вопрос, будто он хотел получить поддержку, но я молчала все то время, когда он говорил, когда пытался отчаянно подобрать слова. В ответ я лишь громко вздохнула, набирая в легкие воздух.