========== Завтра была война ==========
Раскинулось далеко вверху недосягаемое, яркое и свежее весеннее небо. Ветер приносит робкий запах цветов и зелени. Далеко внизу бурлит жизнь в небольшом, но прекрасном городке, где всегда так весело смеются оборотни, не боятся быть пойманными за хвост и сожжёнными на костре. Кружатся в уличных вечерних танцах, сияют жизнью и счастьем. Порывы ветра поднимают плащ и пробираются под одежду, треплют волосы, ласкают лицо и уши. Дышать здесь мне невероятно легко. Здесь, на вершине скалы, где почти нет растительности. Мох, вереск, высокие, сильные деревья и ветер – вот всё, что составляет мне компанию. Почти отвесно вниз обрывается каменная стена горной породы. На земле, внизу, туда-сюда снуют стражи в лёгких, но прочных доспехах, делая очередной обход территорий, прилегающих к замку. Замок де’Мос не находится на возвышениях и не виден издалека. Он вырезан в скале мощной магией старейшего из оборотней, давно покинувшего этот мир. Его стараниями замок стоял и будет стоять до тех пор, пока жив наш мир, пока светит Солнце и сияют по ночам Четыре Луны, пока дышит ветер и плачут тучи. Высокая стена – укрепление, сделанное совершенно недавно. Я слышал что-то от отца о том, что положение медленно перетекает в военное из-за обострившихся отношений с чернокнижниками, но всё равно не понимал, зачем это всё нужно. Тогда не понимал.
Время близится к закату, и алые лучи солнца озаряют небо огненными всполохами, а значит, мне пора спуститься вниз и вернуться в свои покои, чтобы ни отец, ни мать не пронюхали, где я был. И до того, как младший брат случайно сболтнёт им лишнего. Отойдя от края скалы, я скользнул к выбитым в горной породе едва заметным, отвесным ступеням вниз. Серый плащ, капюшон которого накинут на голову, скрывает меня от цепких взглядом стражников, пока я спускаюсь к едва заметной издалека щели, ведущей к тайным ходам. Я давно обнаружил эти лазейки – в конце концов, не первый год живу. И не десятый, и совсем не тридцатый. Мне уже давно перевалило за два столетия, но оборотни всегда развивались медленнее и хуже других, а потому – это вполне себе приемлемый возраст. Да и я не дряхлый старец, который ищет приключений.
– Арлан Фер Орт Михаэль Ларенс де’Мос! – громовой голос отца хлестнул меня по спине как раз после того, как тайный ход за моей спиной с тихим шелестом закрылся.
Вздрагиваю и оборачиваюсь, скидывая с головы капюшон, смотря на приближающегося высокого мужчину, лицо которого, окружённое ореолом золотисто-рыжих волос, скрыто от меня. Нет. Я просто его не помню. Не хочу вспоминать. Одетый со вкусом, но не напыщенно, он надвигается на меня с грацией прирождённого хищника, а затем хватает за лисье ухо.
– Сбежать вздумал? – строго говорит он, не обращая внимания на мой скулёж. Дело в том, что уши оборотня – слишком чувствительное и слабое место в нашем теле, а потому такие резкие хватания крайне болезненны. – Сколько раз я говорил тебе?! Ты – наследник моего престола, будущий Лорд оборотней! Тебе не пристало выходить из замка для того, чтобы общаться с простолюдинами. Мы с матерью и Элиасом тебя обыскались!
Наконец, он отпускает ухо, и я прикрываю его лапой, чувствуя, как оно горит от боли и некоторого даже унижения. Морщусь и исподлобья смотрю на отца:
– Я знаю, господин. Но торчать в этом замке тысячу лет – сущая мука!
Пронзительный взгляд ярко-зелёных глаз пронизывает до костей, и я стараюсь смотреть куда угодно, только не в эти звериные глаза с вертикальными щёлочками зрачков. Вздыхает и кладёт руку мне на плечо:
– Идём. Надо поговорить с тобой, Арлан.
Настороженно вслушиваюсь в его голос, но не могу противиться сильным рукам и иду за ним по прохладному, полутёмному коридору, освещённому магическими светильниками. Здесь нет картин, как в других замках, которые я когда-либо видел, а как сын правителя я их видел не мало. Зато здесь лежат тёплые ковровые дорожки, чтобы не морозить задние лапы, висят люстры. Вполне уютно и приемлемо для такого мрачного места. Но я привык к нему и даже рад, что это – моё родовое «гнездо», что именно здесь я родился и буду, наверное, когда-то править.
Отец заводит меня в свой кабинет и прикрывает двери. Здесь царит запах старинных книг, алкоголя и ароматного табака. Вдоль стен стоят шкафы, от и до заполненные книгами и свитками, свёртками, конвертами с тайными письмами-ловушками. Несколько полок одного из шкафов занимают различные скляночки и колбы, запечатанные и манящие своим таинственным мерцанием. Мягкое кресло с высокой спинкой и неширокими подлокотниками стоит спинкой к окну с искусственным видом. Кабинет находится в восточной части скалы, не выходит наружу, к городу Оборотней, но нужно поддерживать хоть сколь-нибудь живую обстановку. Окно неплотно завешено тяжёлым бархатом бордовых штор, подобранных золотистыми верёвочками. Перед креслом стоит тяжёлый стол на дубовых ножках, забросанный книгами, свитками и сломанными перьями. Одиноко стоит опустевшая чернильница, а рядом – початая бутылка крепкого вина. Спинкой к двери стоит кресло поменьше – гостевое, но не менее удобное.
Отец подходит к своему креслу и тяжело опускается в него, принимаясь потирать переносицу:
– Садись, Арлан.
Я молча снимаю с себя плащ и принимаюсь устраиваться напротив него. Хвост подобрать, задние лапы не поднимать на сидение, держать спину прямо, хотя животная часть так и просит перебраться на мягкий диванчик и вытянуться на нём. Какая привычная картина. Стоит ему потеряться в политике и делах, когда он не может найти выход, он всегда зовёт меня к себе и сидит так несколько мгновений в растерянности, потирая то лоб, то подбородок, то переносицу, молча и стараясь не смотреть на меня. Оправляет бархат банта и расстёгивает верхние пуговицы рубашки, затем открывает глаза и смотрит на меня, а я смотрю в ответ и не смею опустить взгляд. Я уже не юный мальчишка, который не знает, что такое политика и дела. Что такое – управлять замком и целой нацией. Я знал, конечно, не всё, но то, что должен был знать, как наследник и один из ряда советников. Приложившись к бутылке и опустошив её, отец достаёт новую и два бокала. Разливает тёмно-бордовую, почти чёрную жидкость по сосудам и протягивает мне один из них, предлагая выпить вместе с ним. И это уже тоже давно не в моде, а потому я осторожно подхватываю бокал под чашу, склоняюсь, осторожно лакаю прекрасное вино. Оно чуть щиплет язык, но иначе только махом опрокинуть в себя и проглотить, а для этого надо хотя бы ополовинить. Я всё ещё ощущаю, как алкоголь туманит разум и разгоняет тоску. Но отец уже этого не чувствует. Он вышел из звериного возраста оборотня, внешне схож с человеком, и, пожалуй, никто бы не отличил его от любого другого двуного. Только если другой оборотень сможет почувствовать характерный мускусный запах, который не уловит ни вампир, ни ищейка. Пьёт вино, как воду и не чувствует от этого никакого облегчения, как будто пьёт из отравленного источника. Возможно, именно так оно и есть.
– Арлан, ты уже не маленький, – как всегда начинает свою речь мужчина и опустошает бокал, затем вновь наполняет. – Понимаешь, что сейчас всё не так просто и легко, как обычно.
Я киваю и без слов смотрю на отца. Он опускает голову на раскрытые ладони и сидит в таком положении пару минут, а затем резко приподнимается и начинает шариться на столе, затем достаёт затёртую, но подробную политическую карту и разворачивает её передо мной. Он указывает на горный хребет Гнездовья чёрных драконов:
– Ты ведь знаешь, что это за место?
– Чёрный замок, – с нескрываемой скукой в голосе отзываюсь я и в очередной раз опускаю язык в крепкий алкоголь, неторопливо лакаю, растягивая вкус. – Главная цитадель чернокнижников.
– Верно, – кивает он и проводит пальцем ниже, ведя к реке Бофу и Зимним землям. – А это что?
– Белый замок жрецов, – вздыхаю я, не понимая, что он хочет сказать. А может, просто, наконец, опьянел и решил проверить мои зазубренные знания.
– А кто жрецы и чернокнижники?
– Наши извечные враги, – бормочу я и отставляю пустой бокал на стол, затем вскидываю взгляд на мужчину. – Отец, я и так всё это прекрасно знаю. Либо ты задаёшь главный вопрос, на который я и так знаю ответ, либо говоришь, что ты на самом деле от меня хочешь. Я устал и хочу немного отдохнуть.
Вздыхает и опускается в кресло, проводя по лицу слегка дрожащей рукой, затем прикусывает губу и поднимает на меня взгляд:
– Арлан, назревает война. Третья война чернокнижников и оборотней. А всё потому, что один из наших далёких родственников Торес де’Льян – полнейший идиот. Ему захотелось власти и крови, а потому он стал нападать на города чернокнижников в то время, когда всё ещё действует мирный договор. Теперь чернокнижники взялись за дело и постепенно двигаются в сторону замка. Всё намного хуже, чем я думал сначала, малыш. Они уничтожают всё на своём пути, а их господин убивает всех оборотней, которых видит. Ему не важно – ребёнок то, женщина, пожилой оборотень или здоровый, молодой воитель. Он всех убивает. К тому же, мы, оборотни, а, точнее, отец Тореса разодрал его мать давным-давно. Но злость на нас до сих пор держится. А потому сейчас наступят очень тяжёлые времена. Послушай меня, Арлан…
Он сделал паузу и разлил вино по бокалам, затем замолчал и запустил пальцы в волосы. По моему телу пробежала дрожь ужаса и холода, шерсть на загривке невольно встала дыбом Об этом жестоком господине чернокнижников ходили всякие слухи. Некоторые были правдой, некоторые – легендами. Сириус Найтгест IV, он же Сириус Кровавый, расправляющийся с оборотнями самыми жестокими и жуткими способами – изжаривая в шипящем масле, подвешивая за хвост на площади города и позволяя забить, как собак бешеных, приковывая к стене храмов бога Смерти и позволяя воронам клевать их тела. Нервно сглотнув и зажмурившись, я сжал подлокотники кресла и глубоко вдохнул. Ледяной страх пронзал всё тело, стоило только подумать о том, что это сильное, беспощадное существо доберётся до замка.
– Мы с мамой поговорили, Арлан, и решили, что я должен отправить её сейчас к Алосу, правителю Монезрана, пока огонь войны не погаснет, а вас с Элиасом спрятать поблизости, чтобы вы всегда могли добраться до дроу.
Я дважды недовольно скривился и сделал большой глоток пьянящего напитка, запрокинув назад голову и осторожно влив его содержимое в собственный рот. Алос! Ох уж мне это существо! Самодовольный, уверенный в себе вампир, которому по силе равен Сириус. Когда мне только стукнула сотня лет, и я достиг первого совершеннолетия, меня пытались выдать за него замуж, но я упирался всеми лапами и не давался. Я и сбегал, и перегрызал стражам глотки, но не собирался выходить замуж за этого безумного красавца с властью в руках. Но это ещё куда ни шло – мать он не тронет, а потому она будет в безопасности. Но дроу! Скрежетнув зубами, я опустошил бокал и сам плеснул вина в сосуды, не услышав возражения отца. Мы были союзниками и врагами постоянно. Вечные междоусобицы за каждый клок земли на северных для нас границах. Их прекрасные леса и плодородные земли, но наши невероятные укрепления. Помогая друг другу, мы после принимались грызть друг другу глотки. Одна мысль о том, что придётся искать политического убежища у них, вводила меня в состояние неконтролируемой ярости, а усы топорщились особенно яростно. Сделав маленький глоток вина, я нашёл в себе силы успокоиться.
– Вижу, тебе не нравится, малыш, – вздохнул мужчина и откинулся на спинку кресла, устало потирая глаза. – Но ничего не поделаешь. Только они смогут тебе в таком случае помочь, поверь. Тебе и Элиасу. Через пару дней Элиаса к себе под защиту возьмут лекарши, а тебя…
Он сделал паузу, и я понял, что сейчас будет самое неприятное и гадкое, что я смогу услышать в этот миг. Вздохнув, я сильнее сжал подлокотники и прикусил губу. Как жаль, что я оставил свою трубку в покоях! Как хотелось закурить!
– Тебя я спрячу в гареме, Арлан, – звучит тихий, но жестокий приговор, от которого я вскидываю взгляд на отца и вижу, как он виновато опускает глаза на бокал. – Люди Тореса повсюду. Они будут искать тебя либо для того, чтобы убить, либо для того, чтобы взять в заложники и угрожать всему нашему роду. Но вряд ли они знают тебя в лицо, а в гареме тебя искать никто не станет абсолютно точно. Там как раз есть несколько молодых лисов похожего окраса. Поэтому через пару дней ты будешь в новых покоях. Не беспокойся, я позабочусь о том, чтобы тебя никто не трогал.
Я поднялся со своего места и молча покинул кабинет отца, захлопнув за собой дверь, желая разорвать кого-нибудь на клочки. Я, как во сне, двигался в сторону своих покоев. Гарем! Место подлых змей и лицемерных шлюх, которые только и ждут, как бы расставить ноги перед знатным вельможей и попробовать вырваться на свободу, которые только и хотят, что убить очередного фаворита и занять его место, не понимая, что потом с ними будут творить то же самое. О, даже думать о том, что придётся быть там только для прикрытия – мерзко и отвратительно. Думать о том, что туда отправляет собственный отец – страшно и гадко. Рыкнув, я с ноги распахнул дверь в покои, чем безумно напугал младшего брата, который ждал меня.
Элиас. Светлый, улыбчивый мальчишка с незаурядными способностями к магии. Пусть он и младше меня всего на десяток лет, он выглядит совсем ещё подростком по нашим меркам. Невысокий, с густой тёмной шерстью и редкими, светлыми пятнами. Он пошёл в мать породой, принадлежавшей к западным оборотням, что населяли густые леса в истоках Бофу. Элиас давно научился ходить на задних лапах, но позвоночник его всё ещё привыкал к подобной перемене. Как и у всех оборотней – неохотно, медленно. Куда ему спешить, если мы развиваемся на протяжении всей жизни? Чуть вытянутая кошачья мордочка с синими, пронзительными глазами, возле вытянутых зрачков которых так и искрится магия. Худощавый, с длинным, гибким хвостом, он великолепно лазал и бегал, в то время как я предпочитал куда более прямолинейную техника – нападать.
Отец наш был прямым наследником восточных оборотней, рыжих лисов, истинно считающихся правящей династией. Правда, уже после того, как нам хитростями удалось свергнуть барсов и тигров. Термины, приевшиеся и давно потерявшие своё значение. Теперь встретить звероподобного оборотня, отличного от человека – редкость. И я до сих пор стыжусь собственной рыжей шерсти и звериной вытянутой морды, не устаю каждый день присматриваться к зеркалу – вдруг, начало сглаживаться? Вдруг, скоро я уже окончательно повзрослею? Некоторые утверждали, что оборотень достигает своей окончательной формы только тогда, когда начинает вести себя «по-человечески». Но меня это совершенно не устраивает.
Элиас заинтересованно приподнял голову, уши начали внимательно подрагивать, чуть поворачиваюсь. Влажный чёрный нос мелко задрожал, втягивая воздух. Хвост так и захлестал из стороны в сторону. Прикрыв дверь, кидаю плащ отработанным жестом на ширму и начинаю стягивать сапоги. Ох, как же я их ненавидел! На звериную изогнутую ступню частенько приходилось надевать это уродство, чтобы не повредить подушечки. Обыкновенно, я обходился и без них, но на скалах было полно острых камней, а вот это уже можно было бы считать угрозой.
– Опять гулял там, да? – тихо спрашивает Элиас и подтягивает к себе задние лапы, подворачивает под себя передние и внимательно глядит на меня.
И только тут я понимаю, что голос его дрожит, а сам он имеет чересчур загнанный взгляд. Расстёгивая на ходу жилет, я подошёл к нему и обнаружил, что шерсть вокруг глаз слегка свалялась, до сих пор чуть влажная. Подавшись вперёд, лизнул солоноватую шерсть на скуле, принюхался:
– Элиас, что случилось?
– Он… он отверг меня. Он дал мне пощёчину!..
Голос его срывается, а слёзы с новой силой текут по мордочке. Вижу едва заметные розоватые следы на коже, почти сокрытые шерстью. Уже тщательно обработанные ранки, но изредка то тут, то там, просачивается крохотная, с игольное ушко, капелька крови. Поскуливает и жмётся ко мне, а я поражённо закидываю на его спину лапу. Пожалуй, уже несколько сотен лет он безумно сохнет по одному оборотню-сердцееду, в том числе – моему лучшему другу. К несчастью, сам этот друг питал слабость только к дамам, а на моего брата даже внимания не обращал, а теперь ещё и это. Осторожно лизнул брата в макушку, затем вновь стал стирать слёзы с его лица: