Сэм прекрасно понимал чувства девушки, пытаясь внедрить себе ту мысль, что он по-прежнему хорошо знает своего друга. В какое-то время он тайком сомневается в этом, пытаясь всё же сохранить мой первозданный образ.
– Слушай, – он крепко обнял Вейн, как ребёнок, готовящийся ко сну, при том чем-то напуганный в ночной темноте, – я не думаю, что человек может начать новую жизнь без воспоминаний о тех людях, которые были рядом с ним. Энгис никогда не забудет твоей улыбки, ведь я знаю, он запомнил её на всю жизнь. Вейн, у тебя…. Превосходная улыбка!
По её бледному лицу разлился багровый румянец, она и не думала, что её кто-то сможет назвать превосходной, приняв такой, какая она есть. На тот момент она не знала, что является индивидуальностью, а ведь она очень боялась стать похожей на серую массу людей, настолько похожих друг на друга, что зачастую даже их имена звучат одинаково.
Глава 8.
Ночь укрыла академию непроглядной темнотой, точно таинственной вуалью. В кабинете ректора Вальмонта горел тусклый свет настольный лампы. Ректор, как всем казалось, редко спал по ночам, а многие и вовсе утверждали, что сон никогда не мог овладеть им. Вальмонт разглядывал своё отражение в зеркале, наблюдая за своим отражением, точно за каким-то преступником. В его окно что-то врезалось, издав приглушённый жалостливый писк. Поспешив заглянуть через массивные шторы, ректор усомнился в том, что вообще что-то слышал. В кабинете его стало слишком много замкнутого пространства, в котором он больше не захотел находиться ни минуты. Открыв окно, он вдохнул холодный ночной воздух, пропитанный запахом мокрой земли. Ступив на балкон, он тут же замер, услышав неприятный хруст под ногой. Это был голубь, всё ещё воркующий, но не способный подняться.
– Эх, бедное создание, – Вальмонт поднял его, приблизив к своим глазам, чтобы рассмотреть раны птицы. Его крыло было сильно повреждено, но не меньше чем само тельце, на которое он случайно наступил. Ректору было жаль это несчастное создание, хоть он и понимал, что без потерь в жизни не может быть гармонии.
В этот момент ректор ощущал тревогу и ответственность за это слабое, сломленное жизнью существо, поэтому-то он и решил принять голубя в стены академии, дав возможность излечить эти физические и душевные раны.
Глаза мои слепил приглушённый свет настенных свечей и огромной люстры посреди шикарного зала, заставленного декором классицизма. В помещении был приятный мне холодок, который успокаивал и убаюкивал меня. Камин, истощающий языки алого пламени, смотрел на меня, точно спрашивая, достаточно ли мне тепла, которое, по сути дела, было не так уж и важно для меня. Я уверен, что был в этом здании один, но скоро по шикарной резной лестнице раздались торопливые шаги, раскатом грома отзываясь в моём сердце. Я знал это место, я помнил эти шаги, но не мог понять, что мешает мне вспомнить жизнь в этих стенах…. Точно очень давно меня лишили всех дорогих воспоминаний. Шаг и ещё один шаг…. Сердце волнительно трепеталось в моей груди. Время томило меня, но я был город, с терпением встретив женщину в пышном платье чёрно-бежевого цвета, держащаяся за руку мужчины в строгом костюме. Глаза женщины загорелись, на лице её не было определённой эмоции, все они смешались, не имея возможности собраться в одно единое чувство.
– Энгис, мы так долго ждали тебя, – сорвавшись с места, женщина бросилась на меня, вглядываясь в отражение моих взволнованных глаз, – Как же мы скучали, ожидая того момента, когда ты сможешь снова вернутся к нам, вернуться домой.
– Мы знаем, что ты ничего не помнишь, но порой воспоминания уничтожают всё живое, – добродушная улыбка осветила лицо мужчины, на которого, как мне показалось, я был невероятно похож, – Энгис, с возвращением домой!
Дом, в котором я был рождён, в котором провёл счастливое время детства и где я когда– то был потерян. Поместье Кёллерспот смотрело на всё свысока, выглядывая из игольных верхушек елей. Здесь никогда не восходит солнце, не проникает ни единый луч света, а всё потому, что жизнь за гранью реальности не может ужиться с миром людей.
– Хозяин, – снова демоны склонили передо мной колени, признав как своего наставника, отчего мне было как-то не по себе, иными словами, я не хотел этого подчинения со стороны моего прошлого.
– Поднимитесь, – приказал я им, вызвав удивление в их глазах.
– Вы не требуете нашего подчинения к Вам?! – на лице пепельноволосой застыло удивление, что заразило и других, – Мы готовы пойти ради Вас на всё, поверьте.
– Я знаю, но любой из вас достоин того, чтобы обращаться ко мне на ты, даже если вам кажется это иначе.
– В любом случае, мы всегда будем твоими верными единомышленниками, – голос рыжеволосого парня звучал несколько странно, растеряно. Ему было сложно обратиться ко мне на ты.
Всё происходящее здесь не даёт мне покоя. Нет ни единой минуты, чтобы я остался один, без присмотра. Вглядываясь в глаза Терезы и Чарльза, как позже выяснилось, моей матери и отца, я видел незримое великое счастье, наверное, которое было присуще только родителям, ведь только они могут видеть тебя таким, какой ты есть на самом деле. Из всех тех рассказов, которые они с гордостью рассказывали мне, я понимал, дороже того места, где тебя ждут и любят, на свете нет, кроме родного дома.
– Позволь показать тебе комнату, в которой ты взрослел, – Тереза и Чарльз вели меня по длинному коридору третьего этажа, остановившись у двери с изогнутой чёрной металлической ручкой, – мы каждыми вечерами собирались в этой комнате, чтобы представить, как твои годы взросления могли бы уместиться здесь.
Прикоснувшись рукой к холодной дверной ручке, я медленно повернул её, вдохнув неведомый запах одиночества. Дверь распахнулась, и огромное пространство ослепило мои глаза чернотой. Здесь всё напоминало меня: этот холод, молчание, строгость, изящность, запечатлённый на шахматном столе из белого камня. Даже запах чем-то напоминал меня. Неужели Кёллерспот помнил обо мне в мельчайших деталях, сохранив всё, что позволяло назвать меня по имени? Столько лет он хранил эту память, столько лет я был отсечён от своего дома, от своего прошлого…. Что мне остаётся делать теперь? Вернуть себя, даже если мне придётся пожертвовать своей человечностью.
– Энгис, рад тебя видеть здесь! – за шахматным столом из сумрака появился силуэт, со времен приняв человеческий облик.
Я знал его, ведь трудно было не узнать того, кто постоянно приходил ко мне во снах, называясь моим дядей Джениэлом, с тех давних пор, как я попал в академию. Он присматривал за мной во снах, отделяя реальность от вымысла даже тогда, когда всё было наоборот, маскируя тем самым мою настоящую жизнь и сущность, ведь человеком я никогда не был, хоть он отчаянно пытался доказать иное.
– Я обязательно выиграю тебя в этот раз, – вспомнив тот сон, в котором он проиграл мне партию в шахматы, Джениэл поднял фигурки в воздух одной только мыслью.
– Ты серьёзно так думаешь?! – наигранное лукавство сверкнуло на миг на моём лице, ведь пока никто не смог меня обыграть, кроме меня самого.
В шкафу что-то застучало. Это был назойливый стук чего-то очень сильного, что пыталось вырваться наружу любым способом, лишь бы больше не сидеть взаперти. Эта клетка уже столько времени удерживало неведомое, не позволяя ему прорваться в жизнь, на свободу, о которой оно уже очень давно мечтало. Борьба за эту свободу была нелегка, но стоило побороться, ведь впереди столько событий, которые зависят только от него. Оно стучало там, в этом массивном шкафу, разрывало всё вокруг на мелкие детали, пытаясь прорвать путь из тёмного узкого пространства. Этот звук резал по моим ушам, точно невидимым осколком лезвия, причиняя незримую боль одиночества. Я не мог больше терпеть этой ярой отречённости неведомого от жизни, распахнув двери шкафа, вызволив сущность на свободу. Старая книга белого цвета лежала в этом шкафу, издавая скрежет и одинокий вой, который терзал и мою душу тоже, не оставляя ни капли покоя. Мои глаза почернели, когда я дотронулся до неё. Книга распахнулась, начиная пролистывать одно событие за другим, пронося всю эту неведомую жизнь перед моими глазами. Я помню….. Я помню это всё! Жизнь с самого рождения, данная мне, вернулась, открыв нечто ужасное в моём сердце, без чего я не мог носить фамилию Кёллер, называться своим именем, быть тем, кем я являюсь на самом деле. Исчерпав все свои воспоминания, книга рассыпалась, образовав горсть холодного пепла. Адское пламя горело в моих глазах, переливаясь всеми оттенками огня и крови.
Свечи в поместье заколебались, точно от страха и волнения, пламя в камине погасло.
– Он вернулся, – тихо прошептал Лео, обратившись к другим демонам с улыбкой, полной дьявольского лукавства.
Глава 9.
«Энн Саммерс» жила своей привычной жизнью, ничего не изменив в своём ритме. Ученики так же неохотно просыпались рано утром, шли на занятия, а после гуляли по городку, либо оставались в своих комнатах, отгородившись от всего живого, что окружало их снаружи. Вейн, Сэм и Римма сидели в небольшом кафе, обсуждая те или иные события в жизни академии, предъявляя друг другу недовольства по поводу назойливого Кени, который то и дело дёргал свою группу по мельчайшему поводу. В этом кафе было много народа, что нисколько не смущало эту троицу что-то яростно доказывать или смеяться. Чудесный выдался день: Солнце играло с витринами магазинов, тёплый ветерок капризничал, срывая и разбрасывая листву деревьев по всему городу.
– Вот и выходные начались! – Сэм лениво потянулся по лучах горячего Солнца, словно рыжий домашний кот, наслаждающийся каждым лучиком тепла, – У кого какие планы?
– Я поеду домой. Родители заберут меня сегодня вечером, – Римма надеялась, что они всё же по ней соскучились, и тот факт, что они ни разу не позвонили ей на этой неделе, она пыталась забыть, просто вычеркнуть из памяти, как ненужный мусор.
– А ты что будешь делать, Вейн?
– Останусь в академии. Лучше изучу город, – она осознавала свою беспомощность, отречённость от родного дома, которого у неё не было.
– Я тоже остаюсь в академии, – радостно отозвался Сэм, подложив руки под голову, – Идти мне всё равно некуда. Так что, ты не одинока, Вейн! Многие остаются здесь, в Сан-Лореиле, лишь по тому, что им некуда возвращаться.
– Как город потерянных душ, – сонливо протянула Римма, бессмысленно посмотрев на молодую пару, проходящую мимо кафе с годовалым ребёнком, – попал сюда раз и никогда уже не выберешься.
Одной из черт характера Риммы была её способность видеть всё в довольно странном свете, иначе говоря, она была жутким пессимистом.
Сэм посмотрел на неё, слегка улыбнувшись. Это не была светлая улыбка. Больше она была похожа на что-то замышляющую, если, конечно, это допустимое сравнение.
После кафе Вейн и Сэм направились провожать Римму, которая тот час исчезла за лакированным окном красной иномарки. Что вообще было известно о Римме? Она происходила из богатой семьи, была немного замкнута, нерешительна, умела ценить дружбу, была чертовски одинока. То время, которое она проводила с Вейн и Сэмом, заставляло её улыбаться, но приезжая домой, она помнила, что семье она была не нужна. Возвращаясь каждый раз к одному и тому же дому, она мечтала увидеть своих родителей в нём, но получала одни лишь пустые стены да кухарку, которая постоянно спала в гостиной в отсутствие своих хозяев. Это была её реальность, от которой она не могла скрыться.
Вейн и Сэм уже собрались идти в академию, как чей-то яростный крик, просящий о помощи, остановил их. Он доносился с другой стороны улицы Брагин – Глосс, где не так часто можно было увидеть толпу людей, даже сейчас, когда что-то произошло там, улица пустовала. Никто не отважился прийти на помощь несчастному.
– Идём, Сэм, кому-то нужна наша помощь, – сорвавшись с места, Вейн схватила его за руку, направляясь в сторону ужасного события, что было обыденно для этой улицы, для этого города.
– Ты уверена, что хочешь увидеть это? – Сэм остановил её, повернув к себе, но увидев яростный пыл в её глазах, он не стал спорить, лишь пожал плечами, последовав за ней в тёмную и зловещую сторону городка Брагин – Глосс.
Эта была одна из самых старых улиц, где по-прежнему стояли старые развалившиеся дома, раздробленные дороги и обветшалый образ жизни у местных. Иными словами, эта улица застряла во времени.
Оббежав узенькие улицы, Вейн и Сэм оказались в пустом пространстве. Вокруг не было ни души, одна лишь кровавая лужица посреди дороги, уползающая в тёмный переулок между домов.
– Я же тебе говорил, не лучшая эта затея, – Сэм закрыл глаза Вейн своей ладонью, дабы она не видела этого ужаса, который только здесь начинался.
– Боже, что здесь случилось? – её голос дрожал.
– Несчастье, как всегда, – равнодушно ответил Сэм.
– Как всегда…. Неужели ты привык к этому?
– В этом городе либо становишься пищей, либо хищником. Но больше тех, кто относится к первой категории. Знаешь, сколько подобного мне пришлось увидеть здесь? На всю жизнь точно хватит. Подожди меня здесь.
Оставив её одну в начале улицы, Сэм аккуратно последовал за кровавым следом, остановившись у тёмного тупика между домов. Сунув руки в карманы штанов, он долго всматривался в эту черноту, ничего не в силах увидеть. Но он знал, здесь что-то есть, и оставить это он просто так не мог. Подняв маленький камень, лежавший под его ногами, Сэм бросил его в это пугающее пространство, ожидая услышать типичный удар о землю, но вместо этого раздался другой звук, словно камень коснулся чего-то мокрого. Сомнений у Сэма не оставалось: это снова был один из них, на кого он давно ведёт охоту. Нащупав в кармане рукоятку ножа, освободив его тем временем от кожаного чехла, он сделал шаг вперёд, готовясь к отражению атаки. Ни единого звука не раздалось из кромешной темноты. Тогда Сэм решил пройти дальше, пока он не заскользил по мерзкой жидкости, истощающей неприятный металлический запах. Он знал, это создание было рядом, настолько рядом, что нельзя было отступать, ведь он зашёл слишком далеко.
– Пом…моги…. Прош…шу теб…бя… Пожал…луйс…та…. – раздался захлёбывающийся голос, неспособный сказать нормально ни слова.
Сэм заглянул в эту тьму, не решаясь ступить дальше. Холодная рука схватила его за ногу, потянув к себе. Он не издал ни крика, вовремя выхватив нож и вонзив его в мерзкую руку. Раздался противный неестественный крик, заставивший Сэма выбежать на свет, ведь именно он отделял живое от проклятого.
– Сэм, – раздался крик Вейн, но было поздно спешить, на том месте, где она когда-то пребывала, царила пустота.
Сэм застыл на месте, коря и обвиняя себя в том, что, вероятно, погубил невинную душу, а ведь это был грех для такого, как он.
За его спиной раздалось шипение и насмешка. Он в ярости обернулся, с одного размаха вонзив нож в существо, которое вовсе нельзя путать с человеком.
– Я же попросил тебя помочь, – снова прозвучал тот противный голос, который Сэм слышал в темноте тупика, – неужели так сложно помочь, а, ангел? Или тебе всё равно на страдания других? Хммм…
Сэм оскалился и снова ударил существо, изо рта которого потекла кровь. Тварь продолжала улыбаться.
– Ты не достойный ангел, грешный. Я вижу, твои крылья обгорели…. Эй, да ты жалок! Даже подружку свою не смог спасти. Какая жалость!
– Заткнись! – достав из-под пиджака ещё один нож, Сэм вонзил его прямо в горло существу, повернув по часовой стрелке, отделив голову от тела. Но его ещё больше раздражало то, что голова продолжала улыбаться.
Глава 10.
Вейн очнулась в каких-то незнакомых ей развалинах. Она чувствовала неприятный запах, запах больше похожий на могильный. Она попыталась подняться на ноги, но руки её были прикованы цепями к ручке люка. Это окончательно обезнадёжило её. Она знала, кричать нельзя, ведь иначе они услышат, эти твари, которые похитили её и привели сюда, сказав, что господин найдёт ей применение в качестве закуски. Сколько бы она не пыталась понять мир Сан-Лореила, Вейн всё сильнее сомневалась в том, что может что-то понять. Мысли о Сэме тревожили её, она боялась, что и он станет жертвой этих созданий, что называли себя Золотыми. Руки её болели от сильной хватки цепей, образовав фиолетовый синяк вокруг кистей. Рядом не было ни души, чему она немного могла радоваться. Но стоило ей только подумать об этом, как послышались шаги, поднимающиеся на разрушенный этаж.