– Кого вы, неучи, ко мне привели? – склонившись над Вейн, как над каким-то неодушевлённым предметом, Келвин Малнайс рассматривал её с полным пренебрежением.
– Она была с ангелом, – ответил кто-то из его слуг.
– С ангелом, говорите, – Келвин поднялся на ноги, продолжая наблюдать за человеком, – это интересно, хоть и бесполезно. Что ж, как звать тебя?
Вейн промолчала, не издав ни звука.
– Молчишь, значит. А мы тебя приняли со всеми почестями, гостеприимно, как нашего дорогого гостя. Может, когда-нибудь твой язык развяжется.
Оставив её, Келвин снова исчез из вида, прежде прикрикнув парню, который его всей душой ненавидел:
– Мэтью, делай, что хочешь.
Парень с удивлением смотрел на живого человека, вспоминая когда-то себя в таком же образе и подобии.
– Скажи, – он присел рядом с ней на грязный бетонный пол, – ты счастлива?
Вейн удивилась его вопросу и тому, как он её об этом спросил. Ей стало его жаль, наверное, лишь по тому, что его печальный взгляд был ей знаком.
– Не знаю, наверное, не так уж я и счастлива.
– Многие люди счастливы. Я наблюдаю за ними и не могу понять, почему они так счастливы? Отнимая что-то у них, они становятся печальны, – на мгновенье Мэтью замер, вглядываясь в глаза девушки, заметив в них свой проклятый силуэт, – у тебя тоже что-то отняли?
Что-то отняли? Вейн помнила свою приёмную семью, помнила и хранила любовь к ней. В тот вечер они проезжали мимо городка Сан-Лореила, путешествуя по миру, как кто-то неизвестный появился на дороге, заставив машину съехать с моста. Вейн смогла тогда выбраться, но это нисколько её не осчастливило, лишив того, что она могла бы назвать счастьем.
– Мою семью, – тихо ответила она, отведя взгляд в сторону, чтобы Мэтью не заметил её слёз.
– У меня тоже когда-то забрали семью. Это сделал он, Келвин, при этом прося называть его отцом, – голос парня изменился, приобретя возможность ненавидеть.
– Мне жаль, что ты вынужден так жить.
Цепи ещё сильнее впились в руки Вейн, заставив её вскрикнуть от боли. Мэтью заметил это и тут же снял с неё эти оковы. Девушка удивилась его поступку, хоть и была благодарна.
– Ты свободна, иди. Я хочу, чтобы ты жила, – скоро Мэтью так же исчез из виду, как и те, кого он противится назвать родом, – умереть мы всегда успеем.
Кисти рук девушки совсем посинели, перестав воспринимать любое движение. Ей очень хотелось выбраться отсюда, что она скоро поспешила сделать.
Выбравшись из крепости Золотых, Вейн долго бродила по мрачному лесу, потеряв надежду на выход к свету. Сколько времени она бродит здесь? Час, два или целый день? Неизвестно, ведь время такая странная вещь, которой свойственно непостоянство.
В мыслях она уже представляла свою погибель здесь, но не могла всё же успокоиться и смириться с этим, со своей беспомощностью. Игольные верхушки елей грозно смотрели на неё сверху вниз, пугаю своим грозным величием. Силы были уже на исходе, как сзади неё раздался протяжный вой. Сердце её заколотилось быстрее, разум играл плохую шутку, но всё было реально, это был не сон.
– Я вижу тебя, – прошелестел женский голос где-то во тьме леса, но Вейн так хотела, чтобы это была всего лишь игра воображенья.
Не разбирая дороги, она бежала вперёд, рассекая сумрак голубизной своих глаз. Лапы елей царапали её лицо, лишая всяких сил. Она была здесь одна со своим кошмаром, который уже дышал ей в спину, догоняя ласковой волчицей удивительного пепельного оттенка.
– Я здесь. Куда ты? – игриво шелестел голос за её спиной.
Не оборачивайся. Не смотри назад. Если обернёшься, Рене растерзает тебя. Играя, она лишает человека рассудка, заводя в тупик, из которого он не может выбраться. Не останавливайся, беги как можно дальше. Даже если она догнала тебя, не смотри назад, в этом её слабость. Когда-то в этом лесу появлялись люди, но скоропостижно пропадали, сами того не осознав до конца. Их души продолжают бродить здесь, в этой мгле, ища света, который их не обожжёт, точно так же как и мы.
На последнем дыхании Вейн забралась на холм, спотыкаясь и падая. Превозмогая боль в ногах, она была готова вырваться из внимания волчицы, как под её ногами предательски спрятался пенёк давно умершего деревца, из-за которого она без сил рухнула на сырую землю, прямо под мои ноги.
Глава 11.
Я не мог понять, что было особенного в ней, в этой девушке, в этом человеке. Такая же, как все люди, созданная из плоти и крови, копия…. Нет, копией её назвать нельзя. Она была похожа на них, но что-то отличало её от этой однообразности. Я не знаю, что это, но оно тревожит меня.
Мне было сложно объяснить Рене, почему Вейн нельзя было убить. Да я собственно и не собирался ничего говорить, я просто забрал её с собой, не сказав никому ни слова. Джениэл видел, как я неравнодушно наблюдал за спящей девушкой, но мне было всё равно. Тайна этого человека полностью завладела моим вниманием.
– Что ты делаешь? – Чарльз, проходя мимо комнат, приметил, как какой-то шелест доносился со стороны приоткрытой двери комнаты моих родителей; это была Тереза, рассматривавшая что-то, видимо, тайное.
Чарльз незаметно подошёл со спины, обняв её, чем и напугал.
– Чарльз?! – Тереза испугано выронила из рук клочок фотографии, – Я не заметила тебя.
На клочке фотографии был изображён я и мои телохранители, будучи ещё детьми. Рядом со мной, казалось, должен быть кто-то ещё, но на том месте фотография была грубо оборвана.
– Ворошишь ненужные вспоминания, – присев рядом, Чарльз забрал из рук жены этот несчастный клочок, – То, что было, должно остаться в прошлом. Мы снова все вместе, пойми, эти воспоминания не сделают никому ничего хорошего.
Тереза была чем-то сильно угнетена.
– Чарльз, смотря на эту фотографию, я понимаю, что мы в этом больше виновны, чем кто-либо. Мы могли быть разумнее и не допустить этого.
– Да, но та семья уже довольно давно сгорала от своей собственной гордыни. И зачем только мы договорились о сотрудничестве?!
– Мы были близки, это был для нас факт. Но я не виню их, просто так сложилось.
– О чём ты, Тереза? Если бы они усмирили своё тщеславие хоть немного, то ничего бы не произошло тогда. Ты просто их оправдываешь, ведь Розалинда была твоей подругой.
– Может быть, ты прав. Однако, мне всё равно не спокойно.
Я наблюдал за Вейн несколько часов, закрывшись в своей комнате. Лишь Джениэл знал о том, что я впустил в стены Кёллерспота человека, но я твёрдо был уверен в том, что он не станет меня ни в чём обвинять. Здесь была заключена моя миссия, которую я должен был строго выполнять, снова взяв на себя наследственную роль своей семьи, своего рода единокровных, несущих правосудие и справедливость, с которой многие бы поспорили. Это хрупкое создание тревожило меня. Я знал, когда она проснётся, испытает полное непонимание того, что произошло с ней, но объяснять я всё же не стану, ибо что тут требует объяснения? Мой мир не такой, как её, он слишком опасен и не предсказуем. Столько всего за стенами Кёллерспота, столько всего ужасного и мерзкого по ту сторону реальности, в которую она случайно попала. Мне жаль её, ведь теперь отпустить я её не смогу. Вейн знает о том, что происходит вокруг. Я бы даже сказал, подразумевает о его тайнах, чем становится его потенциальной жертвой.
Я наблюдал за тем, как она дышит, как тревожно дёргаются её веки в каком-то страшном сне. Она боится чего-то, но я не могу увидеть, чего именно. Синяки на её запястьях разозлили меня. Её боль была для меня ненавистна. Я не обещал оберегать её, но какая-та моя часть души требует её безопасности. Это странно, но я виню себя в том, что её тело искалечено. Как это может быть? Чтобы защищать человека, чтобы тревожиться о нём…. Что же со мной не так?
– Где я? – неожиданно донёсся до меня тихий голос; девушка не понимала, что здесь происходит, чего я и ожидал, – Энгис?! Что это за место?
– Тише, – приблизившись к ней, я пытался её успокоить, – Тебе не нужно беспокоиться, но если ты продолжишь шуметь, они услышат тебя.
– Они?! Кто, Энгис? – еле слышно прошептала она, настороженно всматриваясь в мои глаза.
Я не успел ничего сказать, как в дверь постучали. Это были демоны, учуявшие присутствие человека.
– Войдите, – откинувшись на спину стула, я ожидал увидеть их удивлённые лица.
Дверь моей комнаты распахнулась, впустив приглушённый свет свечей.
– Мы думали, кто-то проник в поместье, – медовые глаза Эндиана, самого старшего из нас, томительно пали на девушку, – Неужели человек был здесь всё это время?
– Чудесный экземпляр! И где ты таких находишь? – лукавство не сходило с лица Лео, который до безумия любил поиграть с разумом любого существа, но его игры не оставляли в живых ни одного человека.
– Если ещё услышу что-то подобное от тебя, можешь попрощаться с жизнью, – схватив его за руку, чего он совершенно не ожидал, я отшвырнул его в сторону, дав понять, что шутки здесь не уместны, – Отныне эта девушка принадлежит мне. Я буду защищать её даже от вас. И если кто-то из вас осмелится пойти на риск, прикоснувшись к ней, я расценю этот шаг как предательство.
Демоны не ожидали от меня крайних мер, особенно из-за человека, который никогда не мог что-то для меня значить. Поклонившись мне, они поспешили удалиться из комнаты, но один из них по-прежнему смотрел на меня, точно прекрасно меня понимая.
– Что с тобой, Стивен? Выглядишь как-то иначе.
Кареглазый блондин ничего не ответил, скоро покинув комнату.
Если бы я знал, что происходит за моей спиной, я бы мог ответить на все вопросы, что имели отношение моей верной свиты. Порой мне кажется, что я упустил что-то важное, но я никак не могу понять, что именно было важным. Чарльз и Тереза воспитывали во мне графа, но не научили чувствовать других, кто постоянно находится рядом. То время, проведённое спина к спине с моими демонами, я пытаюсь понять их отношение к себе, но все мои догадки сводятся к одному: они также были воспитаны по законам, но не были научены ценить то, что находится рядом. Эндиан и Джорджия всегда удивляли меня. С ранних лет они были обвенчаны, как того требовал закон кодекса «Чести и верности», составленный моей собственной семьёй, и они любят друг друга, не скрывая и не подделывая свои искренние чувства. Я всегда считал их эталоном верности и чести, но никогда не считал достойными своего внимания. Стивен и Майкл, два брата, не вызывали у меня и интереса, но я всегда восхищался их братскими отношениями, которые заключались в их уважении друг друга. Лео до сих пор мне кажется назойливой мухой, которая постоянно дёргает меня по любому мельчайшему поводу. Наверное, мне стоит уже привыкнуть к этому. Рене вообще была для меня загадкой, которую я никогда, наверное, не смогу решить. Мы были воспитаны по законам нашего кровного статуса, не зная больше ничего, что было за рамками кодекса, став слугами друг другу.
Глава 12.
Сэм не находил себе места в этом городке после пропажи Вейн. Чувство вины проедало его насквозь, с которым он ничего не мог сделать. Жестокость к каждому мерзкому существованию. Золотых ещё больше возросла, и остановить свою кровожадность он не мог, уничтожая всех тварей на своём пути. Что могло его успокоить? Голос Вейн, который звучал бы как прежде только для него.
Я не стал томить Вейн в стенах своей комнаты, позволив ей познакомиться с моей семьёй. Чарльз и Тереза были удивлены моим поступком, но они ничего не сказали мне, покорно лишь улыбнувшись. Лишь Джениэл пытался узнать мою цель, которую я наметил, но как же он был растерян, когда узнал, что я поклялся оберегать человека.
– Мне снился сон, – присев на диван в гостиной, Вейн была напугана каким-то событием, происходящим в её голове, – это был кошмар, в который мне не хочется верить.
– Но мы вынуждены принимать реальность, особенно ту, которая врывается в нашу жизнь, – я не хотел пугать её, но вышло всё именно так.
– Во сне ты был монстром, который убил меня, – она с опаской взглянула на меня, уверяя себя в том, что может отличить сон от реальности, – Энгис, если бы тыл монстром, ты бы поступил так же, как снилось мне?
Я не знал, как стоило ответить на её вопрос, ведь уже давно я сдерживаю в себе сущность, которая грезила мечтой присвоить это существо себе, приковав тяжёлыми цепями к собственным рукам. Если что-то и должно быть моим, то именно она…
– Энгис? – сердце её сжалось в жалкий комок, ей было жутко чувствовать на себе мой огненный взгляд, который уже в мыслях пожирал её нежную душу.
Она хотела подскочить с места, но я схватил её за руку, сжав так, что Вейн тихо прикрикнула от боли.
– Отпусти! Что с тобой? Ты…. Ты такой же, как и они?
Её голос заставил меня насмешливо улыбнуться. На ладони моей появился чёрный огонь, едва притронувшись который к её хрупкому плечу, прожёг его, оставив ярую боль, которая кричала в ней. Теперь, когда она принадлежит мне, я не смогу потерять её…. Никогда.
В тёмном углу гостиной сверкали шесть огненных глаз, полных разнообразных чувств, но одно из них было не к месту, ведь эта была жалость.
На осколках небесах не осталось ни ангела, ни дьявола. Всё, что когда-то носило противоречивый характер, стало одним целым, во главе которого всегда стояла власть.
Сны людей – главное оружие любого его чувства. Ими легко управлять, если знать, как нужно уметь дёргать за верёвочки и когда это нужно сделать.
Глава 13.
Данте Вильдар был сильно ранен. Рана кровоточила, изнывала, мучила его, но трещину эту можно было заклеить, правда, напоминать о себе она бы всё равно не перестала бы. Лунный свет заставлял его чёрные глаза сиять, переливаясь невнятной синевой. Его чёрные волосы пропахли влагой, приняв слабый оттенок крови. Они идут за ним, чтобы отплатить за его грех. Как он мог поступить так с ними? Разве они заслуживали? Он был уверен, что да, ведь творил ради искусства. Выронив из рук серебряный револьвер, он обессилено поднял его, сунув в карман чёрного плаща, под капюшоном которого скрывал своё лицо от ночи. Он слышал, как они идут за ним, скрипя своими фарфоровыми ногами, еле передвигая их по тротуару. Он бы давно перестал творить с ними подобное, но его желания здесь было мало. То прошлое, которое осталось за его спиной проклятьем, не отпускало его, постоянно напоминая о его роли в мире людей. Он бы остался там, далеко в своём умершем мире, погибнув вместе с ним, но он не мог, у него просто не было таких сил. Рана на пояснице всё чаще напоминала о себе, но он ничего не мог сделать, лишь терпеть эти адские мучения до тех пор, пока трещина не продлилась дальше, дойдя до самой шеи. Боль сковала его тело, он обессилено пал на проезжую часть, на которой уже давно не появлялись машины. Дыхание его заледенело, в глазах всё затянулось инеем. Они приближались к нему, шепча сломанными голосами его имя. Данте знал, что его ожидало от рук собственных марионеток, но эта участь была для него позорна, въедаясь в душу страхом и слабостью. Что делал он с ними, когда был в силах? Заставлял плясать под свою дудку, дёргал их за верёвочки, сам не заметив того, что нити марионетки выросли и на его руках. Его голова поворачивалась в ту сторону, куда указывали руки хозяина, которого он никогда не видел. Хотел бы он с ним встретиться? Он сам этого не знает. С трудом сжимая руки в кулаки, он был готов дать им отпор, но дыхание с каждым разом становилось всё слабее. Он не мог так просто умереть, рассыпаться, ведь это не было его главной миссией, он точно знал об этом. Завидев их кукольные глаза в темноте, он ненавистно причитал что-то вроде молитвы, сам не разбирая своих слов. Они были уже слишком рядом, когда кто-то неведомый поднял его на ноги, схватив за плечи. Данте не мог увидеть лицо своего спасителя, увидев лишь то, как куклы просто рассыпались на фарфоровые крупинки, больше похожую на пыль. Сквозь туман своих глаз он видел эти медовые глаза, сияющие так ярко, что они казались они двумя солнцами на тёмном проклятом небе.