Жена, сын и малышка по имени Хоуп ждали его на улице, под палящими лучами желтого солнца.
Кайл осмотрел машины на гостиничной стоянке. У одной в замке зажигания обнаружились ключи, хотя лобовое стекло было разбито. Он залез внутрь и попробовал завести двигатель - дохлый аккумулятор не выдал ни единого вздоха. Они снова двинулись на юг пешком. Солнце клонилось к западу, и послеполуденные тени начали сгущаться.
Томми первым увидел их - песчаные дюны, вздымавшиеся между карликовых пальм. Он радостно закричал и рванул в сторону пляжа; туда, где волны Залива мыльной пеной накатывали на берег, а над самой водой носились чайки. Он снял кроссовки и носки и, отшвырнув их в сторону, бросился в море. Следом за ним подошли отец и мать - оба со стертыми ногами и промокшие от пота. Разувшись, Кайл и Элли вошли в воду. Женщина несла на руках младенца. Волны бежали мимо них и ударялись о песок. Кайл набрал полную грудь соленого воздуха и очистил разум. Затем обвел взглядом пляж, полумесяцем загибавшийся к востоку, и отели, что стояли на побережье Залива.
Вокруг больше никого не было.
Над морем с криками носились чайки. Две из них дрались за лежавшего к верху лапками краба. Там, где песок сделался бурым и твердым, поблескивали осколки раковин. Мотели, выстроившиеся вдоль всей пляжной полосы, - фиолетовые, аквамариновые, барвинковые и кремовые блочные постройки, стоявшие там с той поры, когда Кайл и Элли были подростками, - выглядели совершенно безжизненными, точно сооружения древней цивилизации. Ураган “Джолин” нанес удар: от некоторых мотелей - “Соленые брызги”, “Морской якорь”, “Коралловый риф” - остались одни лишь остовы; их раскуроченные вывески безжизненно болтались, окна были выбиты, а все стены - смыты. Дальше по берегу, в ста ярдах от Кайла, лежал на боку круизный лайнер; корпус корабля распороло, словно рыбье брюхо. Там, где раньше, как помнилось Кайлу, нежились на полотенцах сотни загорающих, теперь не было ничего, кроме белой пустоты. Пост спасателей исчез. Не было ни запаха кокосового масла для загара, ни рева радиоприемников, ни волейбольных игр; в линии прибоя никто не бросал собаке фрисби. Чайки расхаживали вокруг - толстые и счастливые в отсутствие человечества.
Хоть Кайл и ожидал чего-то подобного, действительность грызла ему сердце. Он любил это место. Здесь он бывал в юности, здесь познакомился с Элли, здесь ухаживал за ней. Шестнадцать лет назад они провели в Пердидо-Бич медовый месяц и с тех пор возвращались сюда каждый год. Что это за лето без отдыха на пляже? Без песка в обуви, без солнца на плечах, без молодого смеха и запаха Залива? Чего стоила жизнь без всего этого?
В его руку скользнула рука жены.
- Вот мы и на месте, - сказала Элли с улыбкой. Но, когда она поцеловала его, Кайл ощутил вкус ее слез.
При желании на этом солнце удалось бы поджарить яичницу. Нужно было подыскать комнату. Проверить ее. Сбросить чемодан и продукты. Подумать о будущем.
Кайл смотрел на бившие в берег волны. Томми, не снимая одежды, погрузился в воду, а затем вынырнул, брызгаясь и крича безо всякой причины. Элли сжала руку Кайла, и он подумал: “Мы стоим на краю того, что было раньше, и бежать отсюда некуда”.
Некуда.
- Я люблю тебя, - сказал он Элли и крепко прижал к себе.
Он чувствовал жар ее кожи: она сильно обгорела. Щечки Хоуп тоже налились красным. Нужно раздобыть где-нибудь немного “Соларкейна“3. Видит бог, им он точно без надобности.
Некуда.
Кайл вышел из воды. Влажный песок хлюпал вокруг лодыжек, силясь задержать его. Однако он вырвался и, оставляя на всем пути отпечатки ног, пробрался через плотный песок туда, где лежал чемодан. Элли шагала за ним с краснощекой Хоуп на руках.
- Том? - позвал Кайл. - Томми, пойдем!
Мальчик плескался и резвился еще минуту. Вокруг его головы носились чайки - то ли из любопытства, то ли решив, что это какая-то весьма крупная рыба. Затем Томми выбрался из воды и подобрал свои носки и кроссовки.
Они двигались по пляжу на восток, в сторону “Мили чудес”. Сразу за разбитой кабиной круизного лайнера лежал наполовину зарытый в песок скелет. Прибой ухватил детское оранжевое ведерко, утаскивал и снова выбрасывал его на берег - море играло в игру с мертвецом. Солнце опускалось все ниже, тени росли. Чемодан был тяжелым, и Кайлу приходилось менять руку. Из волн торчали покрышки дюнного багги, а дальше, на мелководье, плавал труп, лишившийся почти всей плоти - чайки трудились без устали, и зрелище было не из приятных.
Кайл наблюдал за женой. Ее тень скользила впереди. Малышка начала плакать, и Элли нежно успокоила ее. Томми бросал в море ракушки, стараясь попасть в глиссер. Младенца они нашли на заправочной станции к югу от Монтгомери, штат Алабама, сегодня, около девяти часов утра. Снаружи, у колонок стоял брошенный универсал, а на полу в женском туалете лежал ребенок. На водительском сиденье универсала расплылось огромное пятно засохшей крови. По мнению Томми, оно походило на штат Техас. Кровь также обнаружилась на дверной ручке женского туалета. Однако понять, что произошло на заправочной станции, не удалось. На мать напали? Она собиралась потом вернуться за малышкой? Уползла в лес и умерла? Они обыскали окрестности заправки, но не нашли никаких тел.
Ну, жизнь полна загадок, не так ли? Кайл согласился взять ребенка с собой на их пляжные каникулы, однако проклинал бога за то, что тот так обошелся с ним. Ведь в душе Кайла только-только наступил мир.
Хоуп. Вселенная, наверное, вовсю потешается. И если бог и дьявол вели войну за этот вращающийся шарик черных невзгод, было предельно ясно, кто контролирует ядерное оружие.
Биологический инцидент.
Вот с чего все началось. Так правительство пыталось объяснить происходящее. Биологический инцидент в каком-то секретном - до той поры - исследовательском центре в Северной Дакоте. Это было шесть лет назад. Биологический инцидент оказался страшнее, чем заверяли власти. Они извлекли нечто из каши, которую заварили, перестраивая гены и манипулируя бактериями, и в итоге десять подопытных очутились на свободе, горя жаждой мести. Десять превратились в двадцать, двадцать - в сорок, сорок - в восемьдесят… и так далее. В их крови таилась адская злоба - зараза, по сравнению с которой СПИД походил на обычную простуду. Бактериологи научились создавать (случайно, конечно) оружие, что расхаживало на двух ногах. На какую зарубежную державу намеревались мы наслать эту порчу? Неважно. Она вернулось домой, чтобы жить.
Биологический инцидент.
Кайл снова перекинул чемодан в другую руку. “Называй их теми, кто они есть”, - подумал он.
Они жаждали крови, как наркоманы, истосковавшиеся по героину и крэку. Закутавшись во все что ни попадя, они прятались в шкафах, подвалах и в любой дыре, в которую им удавалось протиснуться. Под лучами солнца их кожа лопалась и сочилась выделениями, а затем они трескались по швам, словно поношенные костюмы. Называй их теми, кто они есть, черт возьми.
Теперь они были повсюду. И захватили все: телевизионные сети, корпорации, рекламные агентства, издательства, банки, органы правосудия. Все. Изредка какая-нибудь пиратская станция прорывалась в эфир кабельного телевидения - люди умоляли других людей не терять надежду. Хоуп. Вселенная отмочила еще одну шутку. Эти ублюдки были не лучше проповедников-фундаменталистов; образцами для подражания им послужили Джим Баккер4 и Джерри Фалуэлл5, на которых взглянули сквозь мутное стекло. Они хотели обратить всех жителей земли; хотели заставить их узреть “истину”. А если вы не желали присоединяться к пастве, то они вскрывали вас, точно хлипкую дверь, и укусом насаждали веру.
Так обстояли дела не только в Америке. Так было повсюду: в Канаде, в Советском Союзе, в Японии, в Германии, в Норвегии, в Африке, в Англии, в Испании и в Южной Америке. Повсюду. Зараза - “вера” - не знала расовых или национальных границ. То была очередная шутка вселенной - шутка с чудовищной развязкой: мир стоял на пороге подлинного братства.
Кайл следил за своей тенью, маячившей впереди; ее чернота сливалась с тенью жены. “Если человек не может провести отпуск под солнцем вместе с семьей, - думал он, - тогда что, черт возьми, есть вообще хорошего в жизни?”
- Эй, пап! - крикнул Томми. - Вот он!
Кайл посмотрел туда, куда показывал сын. Оштукатуренные стены мотеля были выкрашены в бледно-голубой цвет, а крышу соорудили из красного сланца. Часть кровли рухнула, стены треснули, окна разбились. Вывеска, пережившая ураган, сообщала название мотеля: “ПЛАВНИК”.
Именно здесь Кайл и Элли провели медовый месяц; именно здесь они останавливались (в домике номер пять с видом на Залив) во время каждого летнего отпуска на протяжении шестнадцати лет.
- Да, - отозвался Кайл. - То самое место.
Он повернулся спиной к морю и зашагал к бетонным ступеням, взбегавшим к “Плавнику”. Элли, шла следом, неся Хоуп и пакет с продуктами. Томми задержался, чтобы нагнуться и рассмотреть медузу, выброшенную на берег и угодившую при отливе в лапы солнца; затем он тоже подошел к отелю.
Ряд домиков с видом на океан был разрушен. Пятый номер превратился в пещеру из обломков, его крыша осела внутрь.
- Берегитесь стекла, - предостерег их Кайл, обходя бассейн с подсоленной водой и террасу, где во второй половине дня всегда веял морской бриз.
От бассейна он по еще одной лестнице поднялся в основную часть “Плавника” - жена и сын не отставали от него - и замер перед лабиринтом из разрушенных комнат и обломков.
Лето умело быть жестоким.
На несколько секунд он едва не лишился рассудка. Слезы жгли глаза, и Кайл испугался, что задохнется от рыданий. Это было важно, жизненно важно - снова посетить Пердидо-Бич и увидеть место, где жизнь прекрасна и свежа, а впереди ждет еще много-много дней. Теперь Кайл, лучше, чем кто-либо на свете, осознал, что все кончено. А затем раздался чудовищно веселый голос Элли:
- Не так уж и плохо.
И Кайл, вместо того, чтобы заплакать, рассмеялся. Ветерок с Залива подхватил взмывший к небесам смех и разорвал его в клочья, как стены “Плавника”.
- Мы можем остаться прямо тут, - сказала Элли и шагнула мимо мужа в проход, где раньше стояла дверь.
Стены комнаты пошли трещинами; потолок испятнали потеки воды. Мебель - кровать, комод, кресла, светильники (все это было паршивым, даже когда было новым) - разметало в стороны и раскололо в щепы. В ванной, из того места, где в прошлом висела раковина, торчали трубы; унитаз, впрочем, сохранился. Да и с душевой кабинкой (свободной от непрошеных гостей) было все в порядке. Кайл проверил кран и поразился, услыхав гул в кишках “Плавника”. Из насадки для душа потекла тонкая струйка ржавой воды. Кайл закрыл кран, и гул стих.
- Давай-ка уберем отсюда весь этот хлам, - сказала Элли сыну. - И достанем из-под обломков матрас.
- Нам нельзя оставаться здесь, - произнес Кайл.
- Почему? - Ее глаза снова сделались пустыми. - Мы можем обойтись тем, что есть. Обходились дома - обойдемся и в отпуске.
- Нет. Нужно поискать другое место.
- Мы всегда останавливались в “Плавнике”. - В ее голосе прорезалась детская раздражительность, и она принялась укачивать ребенка. - Всегда. Мы можем поселиться прямо здесь, как делали каждое лето. Так ведь, Томми?
- Думаю, да, - сказал он и поддел ногой разбитый телевизор.
Кайл и Элли уставились друг на друга. В комнату сквозь дверной проем ворвался бриз и, покружив вокруг них, снова исчез.
- Мы можем остаться здесь, - сказала Элли.
“Она не в себе”, - подумал он.
И разве можно было ее в этом винить? С каждым днем ее системы все сильнее шли вразнос.
- Ладно. - Он коснулся волос жены и мягким движением убрал их с ее лица. - “Плавник”, так “Плавник”.
Линолеумная плитка на полу была щедро усыпана стеклом, и Томми отправился на поиски веника и совка. Пока Элли распаковывала продукты, а малышка спокойно лежала на подушке, Кайл осматривал соседние номера: не спит ли в них что-нибудь; не закуталось ли, выжидая, в кокон. Он проверил все комнаты, в какие смог проникнуть. В номере рядом с бассейном обнаружилось кое-что скверное - и не скелет, и не целый труп, а нечто раздутое и темное, точно слизняк, и одетое в цветастую рубаху и красные шорты. Впрочем, Кайл мог с уверенностью утверждать, что это был мертвый человек, а не один из них. Рядом с рукой мертвеца лежала библия Гедеонов, а также - разбитая пивная бутылка, которой любитель солнца вскрыл себе запястья. На столешнице, рядом с пеньком свечного огарка, лежали: кошелек, немного мелочи и связка автомобильных ключей. Кайл не обратил внимания на кошелек, но взял ключи. Затем, накрыв труп душевой занавеской, он продолжил обыск номеров. Проследовав по крытому переходу, он миновал канцелярию и очутился в передней части мотеля. Выйдя на парковку, Кайл обнаружил на ней с полдюжины машин. На другой стороне улицы располагалась “Блинная Ника”, чьи окна вдавило внутрь. Рядом с блинной приткнулись клуб мини-гольфа и картинг-центр - оба заброшенные; их торговые киоски стояли закрытые и разоренные штормом. Кайл начал проверять машины. Над головой лениво кружили вопящие чайки.
Ключи подошли к замку зажигания синей “Тойоты” с номерными знаками Теннеси. Двигатель сперва покапризничал, но в конце концов, плюнув черным дымом, пробудился. Стрелка бензомера торчала вплотную к “E”6, однако на Полосе было полно заправочных станций. Кайл заглушил двигатель, выбрался из машины - и в следующий миг уже смотрел на “Милю чудес”.
Стоял чудесный, ясный денек, и Кайл мог видеть весь путь до парка развлечений. Вдали возвышались колесо обозрения и американские горки, “Небесная игла” нависала над танцевальным павильоном “Тусовка”, а рядом с залом игровых автоматов “Пляжная аркада” стояла “Водная супергорка”.
У Кайла защипало глаза. В порывах ветра ему слышались призраки - юные голоса взывали из мира мертвых. Он заставил себя отвернуться от “Мили чудес”, прежде чем у него разорвалось бы сердце. Сжимая в кулаке связку ключей, Кайл двинулся обратно тем же путем, каким пришел на стоянку.
Томми разгребал мусорные завалы; матрас уже лежал очищенный от стекла. Удалось сохранить одно из кресел, а также стол, на который водрузили лампу. Элли надела купальник с аквамариновой рыбой - тот самый, который она отыскала в универмаге “Сирз” на прошлой неделе, - и обула сандалии, чтобы не порезать ступни. Кожа на ее руках и лице покраснела от флоридского солнца. Кайл вдруг осознал, что жена сильно потеряла в весе. Она была такой же худой, как и в их первую совместную ночь, проеденную здесь, в “Плавнике”, давным-давно.
- Я готова идти на пляж, - сообщила она мужу. - Как я выгляжу?
Она покрутилась перед ним, чтобы он смог оценить купальник.
- Прекрасно. Просто прекрасно.
- Не стоит растрачивать солнечный свет впустую, правда?
Для одного дня она уже получила достаточно солнца. Тем не менее, Кайл натянуто улыбнулся и произнес:
- Правда.
Он сидел рядом с женой под одним из желтых пляжных зонтов. Элли кормила Хоуп из баночки фруктовым пюре “Гербер”. Продукты они раздобыли в супермаркете, что располагался в том же районе, где они нашли ребенка. Элли запаслась такими вещами, о которых даже не вспоминала с той поры, как Томми был младенцем. Томми плескался и плавал в Заливе. Солнце сверкало золотом на волнах.
- Слишком далеко не заплывай! - предупредил Кайл, и Томми, махнув рукой (что означало “не волнуйся”), отплыл немного дальше. “Весь в меня, - подумал Кайл. - Вечно испытывает пределы дозволенного. Как и я в его возрасте”.
Кайл улегся на песок, положив руки под голову. Он ездил в Пердидо-Бич с пятилетнего возраста. Одним из первых его воспоминаний было то, в котором отец и мать танцуют в павильоне под “Звездную пыль” или какую-то другую старую мелодию. Он припомнил тот день, когда отец сводил его на каждый аттракцион “Мили чудес”: колесо обозрения, американские горки, “Безумная мышь”, “Ураган”, “Взбиватель” и “Осьминог”. Вспомнилось квадратное загорелое лицо отца и то, как он улыбался, обнажив плотно сжатые, бледные зубы, когда “Безумная мышь” выстрелила ими в небеса. Они объедались воздушной кукурузой, сладкой ватой, засахаренными яблоками и корн-догами. Они швыряли мячиками в кувшины с молоком и набрасывали кольца на прутки. И домой они вернулись хоть и с пустыми руками, но зато посвященные во все тайны “Мили чудес”.