Она встала с кровати и, пританцовывая, обернулась вокруг себя, так что ее легкое платье сначала превратилось в подобие большого теннисного волана, а потом захлестнуло ноги Насти, обозначив на мгновение линию бедер. Настя, довольная эффектом, помахала рукой.
- Ау! - весело сказала она. - Ты живой?
Сашка вышел на кухню, плотно закрыл дверь и набрал номер Звягина. Тот долго не брал трубку.
- Алле! - сказал он, наконец. Голос у него был довольно пьяный: видно, уже принялся отмечать успех.
- Дрон, - сказал Сашка торопливо, - приезжай как можно скорее.
- Зачем? - удивился Звягин.
- Потом объясню, - сказал Сашка. - Жду.
Он быстро повесил трубку, чтобы Звягин не успел отказаться. Было слышно, как из мастерской зовет Настя: "Саша! Ну куда ты подевался? Вернись!" Сашка пустил воду из крана, чтобы не слышать. Потом сел на облезлый стул, достал сигарету и стал шарить по карманам в поисках зажигалки. Вспомнив, что пять минут назад обещал себе бросить курить, Сашка немного поколебался. Всем известно, что обещания брать назад нехорошо. С другой стороны, вопящая и прыгающая Настя давала понять, что курение - меньшая из проблем, которые маячили перед Сашкой в ближайшей перспективе. Думать об этом сил не было, поэтому он махнул на все рукой и закурил. Прислушался. Настя по-прежнему выкрикивала его имя. "А, может, это всё чудо? - с сумасшедшей надеждой подумал Сашка. - Пигмалион... Галатея..." Впрочем, он понимал, что такие чудеса - обычное дело, когда несколько недель подряд спишь по четыре часа в сутки, пьешь энергетики, да еще и закидываешься химией.
Вскоре в дверь позвонили. Сашка выключил воду (Настя тем временем успела затихнуть) и пошел в прихожую - открывать. За дверью обнаружился Звягин: изрядно навеселе, с красным довольным лицом и слегка взлохмаченной прической. "Зря позвал, - решил Сашка. - А может, не зря?"
- Ну и видок у тебя, - сообщил Звягин. Сашка отступил в прихожую, пропуская друга.
- Там... картина, - промямлил он. Ему очень хотелось все рассказать, но рассказывать было страшно. От напряжения даже голова пошла кругом. Звягин прошел в комнату, как был, в обуви; остановился перед Настей. Та сделала кокетливый реверанс и сказала:
- Здравствуйте. Меня Настей зовут, а вас?
Звягин потер подбородок, немного откинулся назад, прищурился и стал разглядывать Настю. Та смутилась. Звягин приблизил лицо к ее лицу, так, что она отшатнулась. Потрогал зачем-то пальцем драпировку на постели.
- Эй! - возмущенно воскликнула Настя.
Звягин сделал шаг назад и в сторону, чтобы рассмотреть картину под углом. Потом обошел вокруг мольберта, щелкнул по нему пальцем и сказал:
- Хороша!
Сашка выдохнул.
- Спасибо, - сказала Настя смущенно. - Саша, что ж ты нас не знакомишь?
- Нормально все с ней? - спросил Сашка отрывисто.
Звягин пожал плечами.
- По-моему, лучше не сделаешь.
- Вау, - восхитилась Настя.
- Ничего странного не замечаешь? - спросил Сашка слабым голосом. Все-таки у него до последней минуты оставалась надежда на... ну, не на чудо, конечно, а так, что всё как-нибудь объяснится и разрешится само собой. Но Звягин покачал головой:
- Ничего странного, отличная вещь. На килограмм потянет. А что?
- Кто это - вещь? - возмутилась Настя. - Это я - вещь?
- Неважно, - сказал Сашка, отводя глаза. - Забудь, проехали.
- Вы про что вообще? - посерьезнев, спросила Настя. - А? Ребята? Какой килограмм? Килограмм чего?
Звягин поморгал, потом оскалился, несильно ткнул пальцем Сашку в живот и сказал:
- Да понял я, куда ты клонишь. Я с самого, понимаешь, начала понял. Как услышал твой голос, так сразу понял. Готов?
- А?! - в ужасе спросил Сашка.
- Гото-ов, - прогудел Звягин и притиснул Сашку к широкой груди. - Готов, старик! Давай, заворачивай свою красотку, и пошли.
- Куда это? - удивилась Настя.
- Э-э... - начал было Сашка, но Звягин перебил:
- Давай, давай, я же вижу, как ты извелся. Сам худой, глаза дикие. Спать-то не спишь совсем, небось?
Сашка беспомощно кивнул.
- Да, - продолжал Звягин тоном умудренного жизнью бродяги, - всё знакомо, всё по себе знаю. Не спишь, ночами вкалываешь, света божьего не видишь... Ты ее сколько писать будешь? Еще год? Потом еще два? А потом чего, переписывать станешь? Пойдем, перед смертью не надышишься.
- Что, сегодня? - спросил Сашка. "Не хочу, - подумал он. - К уроду... не хочу".
- А, денег нет? - по-своему понял Звягин. - Не страшно, у меня есть, потом отдашь. Давай, выпьем на дорожку, и двинем.
- Дрон, - сказал Сашка, - послушай...
- Забей, - сказал Звягин и достал из кармана плоскую бутылку, уже изрядно початую. Сашка покорно принял бутылку и отвернул крышку.
- Алкоголики, - с отвращением сказала Настя. - Не хотите разговаривать - и не надо.
"Хуже точно уже не будет", - подумал Сашка и приложился к горлышку.
- Во! - одобрительно сказал Звягин. Настя промолчала. Сашка, обжигаясь, сделал глоток и вернул бутылку. Сквозь навернувшиеся слезы он увидел, что Настя приняла прежнее положение: она снова лежала на кровати, устремив подчеркнуто безразличный взгляд в пустоту. Звягин булькнул, заперхал и долго не мог отдышаться.
- Ну? - спросил он наконец, наливаясь киноварью. - Что х'тел сказать-то... старшему... кхе.. товарищу...
Сашка еще раз посмотрел на Настю. "А что, - пронеслось у него в голове, - одним махом все проблемы решу. Может, это я и впрямь переработал. А так... и от картины избавлюсь, и на самый главный вопрос ответ узнаю. Может, она и не весит ни черта. Может, мне вообще не надо этим всем заниматься. Брошу писать, стану нормальным человеком".
- Так, - сказал он. - Ерунда. Спасибо, что приехал.
- Мелочи, - сказал довольный Звягин и снова присосался к бутылке.
"Пить ни капли не буду больше, - подумал Сашка, внимательно глядя на Настю. - И курить точно брошу. И колеса... глюки сами собой пройдут... авось..."
- Пакуйся, Сандро, - сказал Звягин - Пойду гляну пока, может, у тебя закусь найдется.
И он затопал в кухню. Сашка достал из шкафа чехол, в котором носил картины на выставки, и с опаской приблизился к Насте. Та по-прежнему не двигалась. Сашка шумно прочистил горло, снял картину с мольберта и запихнул ее в чехол. Настя при этом не произнесла ни звука. "Может, отпустило, наконец", - боязливо подумал Сашка. Он вынес чехол в прихожую, аккуратно поставил к стене и стал напяливать куртку. Из кухни появился веселый жующий Звягин.
- Ну как? - спросил он. - Вперед, сыны отчизны?
Сашка кивнул и нагнулся за картиной. Когда он взялся за ручки чехла, Настя внутри отчетливо вздохнула.
В метро не разговаривали: стояли у закрытых дверей, отгородив картину телами от пассажирской массы. Сашку мелко трясло. "Лучше бы не видел всего этого, - думал он про урода. - Только бояться стал больше". Звягин играл желваками на покрасневших скулах, хмурился - должно быть, ему тоже несладко было возвращаться в логово критиков. "Хороший он друг, все-таки, - подумал Сашка. - Если б не я, сидеть бы ему сейчас где-нибудь в кабаке, праздновать. А поди ж ты - пришел, по первому звонку прибежал. Эх, Дрон, Дрон. Даже если писать брошу сегодня, все равно друзьями будем". Вагон качнуло, чехол ударил Сашку по ноге.
- Ой! - довольно громко пискнула Настя.
"И если в психушку не лягу", - мрачно додумал Сашка, поправляя картину. Поезд влетел на станцию, Звягин зашаркал, прокладывая дорогу в толпе: приехали.
Им пришлось долго ждать у двери. Звягин давил кнопку звонка, приговаривая: "Да что они, уснули там вдвоем, мужеложцы". Сашка нервно переминался с ноги на ногу, держа обеими руками чехол. Из чехла не доносилось ни звука, и это вселяло некоторый оптимизм. Впрочем, обстановка вокруг лишала оптимизма напрочь: солнце ушло на другую сторону дома, отчего полумрак на лестнице сменился могильной темнотой. Ни одна лампочка так и не зажглась, а запах гнили и сырости, казалось, стал еще сильней, чем днем. Этажом ниже кто-то пьяно матерился. Сашке было плохо.
Наконец, за дверью послышались шаркающие шаги, замок издал звук, похожий на клацанье ружейного затвора, и на площадку вышел критик. Тот самый старик, который днем так ловко увел разбушевавшегося урода. Из-за двери лился желтый домашний свет.
- Ну? - спросил раздраженно старик. - Чего надо?
Звягин как-то сразу утратил запал.
- Это ж я, - сказал он просительно. - Утром приходил. Пацана вот... привел.
Сашка не успел обидеться на "пацана". Критик проворно втянул в квартиру сначала Звягина, а потом и самого Сашку. Захлопнув дверь, он потребовал:
- Деньги.
Звягин стал хлопать по карманам, приговаривая: "Деньги, деньги..." Сашка озирался, не выпуская из рук чехла. Они стояли в длинном коридоре, уходившем вглубь квартиры. Метрах в десяти коридор перегораживала дверь. Дверь открылась шире, мяукнув печальной кошкой, и показался второй критик - носатый. В руках у него был надкусанный пирожок.
- Это кто там? - спросил носатый.
- Утрешние, - откликнулся старик. Звягин, наконец, отыскал бумажник. Старик взял у него пачку купюр и, не считая, засунул в карман, а носатый проглотил огрызок пирожка и двинулся на Сашку. Тот испуганно отступил, держа перед собой картину, как щит.
- Давай, - произнес критик и взялся за чехол, - давай сюда мазню свою...
Сашка разжал пальцы, и картина перекочевала к носатому. Тот небрежно подхватил чехол под мышку и направился вглубь коридора.
- Эй! - сказала Настя. - Поаккуратнее! Дышать нечем, так прижал! Слышишь? Я тебе говорю!
Сашка двинулся следом; у него вдруг бешено забилось сердце. Критик шел не спеша, чуть вразвалку. Они миновали сначала одну дверь, потом впереди замаячила другая, после нее - еще одна. Вокруг становилось все темнее. Сашка диву давался: откуда такие пространства в обычной петербургской квартире? Впрочем, критики брали за свои сеансы так дорого, что вполне могли купить несколько соседних квартир, а потом объединить их.
- Где это мы? - спросила Настя из чехла. - Сашка! Ты куда подевался? Это что, выставка такая...
Договорить она не успела: носатый остановился и выронил картину из-под мышки, ловко подхватив у самого пола носком тапочка.
- Ай! - сказал Настя. - Больно же! Вы что там, с ума посходили? Сашка!
Сашка сглотнул. Тем временем критик, гремя ключами, отпер в темноте очередную дверь - повеяло запахом пыли и старых тряпок - прошуршал по стене рукавом и включил свет. Щелкнув, зажглись софиты; Сашка заморгал и увидел, что стоит у входа в маленький театр, где несколько часов назад урод сожрал картину Звягина.
- Замки у вас везде, - сказал Звягин негромко и с уважением.
- Всякие приходят, - равнодушно бросил в ответ критик.
- А-а, - протянул Звягин. - С обыском если...
Критики ничего не ответили, но Сашка понял: столько дверей - чтобы выиграть время, если явится полиция. Десятки уродов числились в розыске: как-никак, для государства они были не идеальными потребителями искусства, а самыми обычными преступниками, вандалами, грозой музеев и ужасом выставочных залов. Так что вполне могла нагрянуть в этот странный театр опергруппа. И, пока полицейские будут вышибать дверь за дверью, критики уведут урода через какой-нибудь черный ход... наверняка здесь и черный ход есть...
Носатый, посвистывая сквозь зубы, прошел на сцену, одним движением расстегнул на чехле молнию и достал картину. Настя коротко взвизгнула. Натянув на себя простыню, она забилась в угол кровати. Критик со стуком поставил картину на мольберт.
- Веди урода, - сказал он.
Старик забрался на сцену и исчез в темноте за портьерами.
- Ну, садитесь, что ли, гости дорогие, - сказал носатый Сашке и Звягину. Сашка на ватных ногах прошел в первый ряд и рухнул на сиденье. Настя, глядя на него огромными глазами, комкала на груди простыню.
- Саша, - сказала она, - я тебя серьезно прошу. Давай поговорим. Ты один меня слышишь. Саша, что это за место? Отвечай!
Сашка украдкой посмотрел на Звягина. Тот заметил его взгляд, сочувственно цыкнул зубом и толкнул Сашку локтем в бок.
- Держись, - шепнул он. - Не зря старался. Сейчас всё и узнаешь.
За кулисами что-то зашуршало, обрушилось, в зале потянуло сквозняком, и на сцене, шатаясь, появился урод.
- Спать! - заворчал он, щурясь на софиты. - Спать! Душно, спать...
Тут он увидел картину и заулыбался.
- А-а, - сказал он. Подбородок у него блестел от слюны.
- Сидеть! - крикнул старик, появляясь из темноты.
- М-м, - промычал урод, опускаясь на стул. - Еще...
- Саша! - закричала Настя. - Я боюсь! Убери его!
Носатый встал за спиной у Сашки, положил руку на плечо, сжал пальцы. Сказал:
- Ты тоже сиди.
- Дев-ка, - отчетливо сказал урод. - Девка.
Старик подошел к картине, протянул руки - поправить, видимо - и Настя, отпрыгнув вглубь своей темной комнаты, оглушительно завизжала. Критик поставил холст ровнее и отошел на два шага. Настя визжала. Сашка поднял руки, чтобы зажать уши, и в этот момент урод сказал:
- Девка! Не бойся.
Настя тут же замолчала, только смотрела на урода и прижимала к груди простыню: она так ее и не выпустила.
- Девка, - повторил урод и хохотнул.
- Ишь ты, - заметил вполголоса носатый, - понравилась.
- Саша, - сказала Настя, - он видит! Теперь-то веришь, что я настоящая? А?
Сашка облизал губы. "Ну и глупо же я сейчас буду выглядеть", - подумал он и набрал в грудь воздуху, но тут урод сказал, улыбаясь:
- Не бойся. Прыгунья-то, а! Во как прыгает! Не будешь бояться?
- Не буду, - сказала тихо Настя, глядя уроду в глаза. Тот кивнул и добавил:
- Кричать не будешь? Крикунья... крикунья-прыгунья, - и он снова хохотнул.
- Нет, - сказала Настя и опустила руки, - не буду.
- Сла-авно, - сказал урод, и Настя улыбнулась, робко и немного криво.
- Видишь, - прибавила она, покосившись на Сашку, - я все-таки настоящая.
- Сла-авно, - сказал урод снова. Он весь искривился, вгляделся в картину, и, не размыкая рта, издал странный звук - не то чавканье, не то стон. Кровать, за которой стояла Настя, стала прозрачной, и выцвела простыня, которую Настя все еще держала в руках.
- Не надо! - вскрикнула Настя: голос прозвучал глухо, как сквозь тряпку. Урод рыгнул. Кровать пропала, нарисованная комната посветлела; сразу видно стало, что никакого космоса там нет, а есть только голые стены без единого окна.
Без единой двери.
Насте было некуда бежать.
Урод еще раз издал свое жуткое чмоканье: Настя закрыла лицо и застонала. Сашка вскочил, прыгнул на сцену. Схватил картину, повалил мольберт.
- Стой! - заревел урод. - Верни!
Он встал и по-медвежьи пошел на Сашку, растопырив лапы - оказывается, он был огромным, этот урод, метра два ростом. Сашка испытал мгновенный приступ ужаса. Он вспомнил, почему критики никогда не мешают уроду, если он начал есть - голод делает его зверем. Перед Сашкой выдвинулся из тени старик, бросился наперерез. Гигант махнул ручищей: старик, вереща, упал и покатился по сцене. Урод потянулся к Сашке, тот рванулся вбок, сцена неожиданно кончилась. Сашка шагнул прямо в пустоту, отведя картину в сторону, чтобы не упасть на Настю, и приготовился встретить далекий жесткий пол, но упал почему-то на мягкое. Кто-то завопил от боли - под Сашкой оказался носатый, наверное, хотел его схватить, но вместо этого подставился, смягчил падение. Сашка, безжалостно топча критика, встал, чуть не упал опять, шатнулся в сторону от Звягина - тот стоял, как вкопанный, глядя выпученными глазами - и побежал к выходу. Пнул распахнувшуюся со стуком дверь, захлопнул за собой.
И услышал, как щелкнул хитрый автоматический замок.
Тут же сзади ударили - тяжело, всем телом. Потом еще раз, потом опять: урод, оставшийся без добычи, выл и бился о дверь. Сашка перевел дух и пошел вперед, вытянув руку: вокруг было темно - хоть глаз выколи. Оставшиеся до выхода двери носатый критик оставил незапертыми, и Сашка аккуратно захлопывал их за собой.