В одной деревне жили да были старик со старухой. Всю молодость работали на государство, старик пахал на тракторе, старуха в бухгалтерии в местном магазинчике. Умная была старуха - в Москве закончила один из лучших вузов. Ей бы остаться в столице, да против распределения ничего не попишешь. Сначала думала, поработает в захолустье да уедет, а там выйдет замуж за москвича. Да не тут-то было: как повстречала она старика нашего, так и влюбилась (тогда-то он ещё был парень молодой, кровь с молоком). Да и старик как увидел красивую девушку, так и потерял голову - не мог ни есть, ни спать. Словом, пошла у них любовь-морковь, а через год весёлым пирком да за свадебку. Так старуха и осталась в деревне.
Жили они не богато, но и не бедно. На огороде всё как на дрожжах растёт, от скотины прок да и только. Словом, благодать Божья.
Так они и прожили всю молодость в любви и согласии. Хоть и непростой был характер у старика, да со старухой мудрено было поругаться. Одно только печалило - деток Бог не дал. Уж они молили Его, чтобы послал им дитя, и наконец, когда им осталось десять лет до пенсии, родила старуха сыночка. Назвали его Ерёмкой в честь дедушки.
Думали старики - вот она надежда и опора - да не тут-то было. За что маленький Ерёмка ни возьмётся - всё из рук валится. Насколько старик мастер на все руки - если что ни сделает - любо-дорого смотреть - настолько сын недотёпа. Велит отец дров нарубить - мальчик не только не нарубит, да ещё и топором поранится. Или мать велит прополоть свёклу - всю свёклу выдерет, а сорняки оставит. Пошлют рыбы наловить - не поймает ни рыбёшки - только удочку сломает да червяков потопит. Сначала они пытались бороться со своим чадом, потом махнули рукой. А сына вся деревня стала называть Ерёмкой Безруким.
Да ладно был бы неумехой, да со светлой головой - глядишь, на что-то бы сгодился. Ан нет - ума Бог не дал. Пыталась мать Ерёмку грамоте научить - всё без толку. Так за шестнадцать лет ни читать, ни писать не научился.
Но что старикам делать - какой ни есть, а всё же сын родной.
В один прекрасный день старуха ушла на базар - продавать молоко. Отец и сын остались дома. Отец рубил дрова, а Ерёмка сидел на скамеечке да со скуки смотрел в потолок. Вдруг как на беду старику понадобилось забить гвоздь, и он позвал на помощь Ерёмку. Для чего гвоздь ему понадобился, и отчего он не мог забить его сам - остаётся только гадать. Но как бы там ни было, Ерёмка взялся помочь отцу. Взмахнул парень молотом один раз да и попал батюшке прямо по пальцу. А гвоздя так и не забил. Тут уж старик не сдержался и заорал на всю округу:
- Чёрт бы тебя побрал, безрукий!
Только он это прокричал, как вдруг откуда ни возьмись сам нечистый. Тут-то старик и пожалел о своих словах, но было поздно.
- Спасибо тебе, старик, что отдал мне сына, - весело сказал чёрт.
Старик бросился ему в ноги, заливаясь слезами:
- Пощади меня, дурака старого! Как же я без Ерёмушки жить-то буду! Матушку хоть пощади - не забирай сыночка! Забери лучше меня!
- Ничего не поделаешь, - ответил чёрт. - Не надо было отдавать. Прощай.
С этими словами он схватил испуганного Ерёмку и сгинул вместе с ним.
А тут и старуха возвращается с базара, видит, сына нет, старик сидит на лавке и горько плачет. Спрашивает, где наш Ерёмка. Тут старик ей всю правду и поведал. Услыхала старуха, рассердилась на старика, хотела было посулить и ему чёрта, да вовремя одумалась: сына всё равно не вернёшь, а так, пожалуй, и двоих потеряешь.
Так и просидели они до вечера, беду свою оплакивали. Да только слезами горю не поможешь. Как стемнело, старики, наконец, утёрли слёзы и стали думу думать: как сына-то вернуть.
- Вот что, матушка, - сказал старик, - пойду сейчас же искать нашего Ерёмку. Пока не найду, не вернусь.
- Где же ты его искать-то будешь? - спросила старуха.
- Да где угодно. Хотя бы на краю света.
Собрался он было идти, да старуха его уговаривает:
- Ну хоть ноченьку-то переночуй! А завтра, так и быть, отправляйся в путь.
Еле-еле уговорила. А тут и в дверь кто-то постучался. Глядь - а это два бедных странника. Смотрят на хозяев, просят:
- Пустите переночевать, люди добрые.
Поглядели старики на их лохмотья убогие - сжалились, пустили. Собрались было стелить гостям постель, а те им:
- Не надо, не беспокойтесь - мы у двери ляжем, котомки под голову.
Насилу старики уговорили их лечь на постель. Легли странники спать, а старики не ложатся - какой уж тут сон? Старик в дорогу собирается, старуха блины-пироги печёт да со стариком прощается. Увидали это странники, дивятся, спрашивают:
- Что же вы спать-то не ложитесь?
Так и так, объясняет гостям старик, в дорогу собираюсь, сына разыскивать иду.
- А ты, батюшка, знаешь хоть, где искать? - спрашивает его один странник.
- Ни сном ни духом, - отвечает старик. - Одному Богу ведомо.
- Знаем мы, где искать, - отвечает странник. - Чёрт забрал Ерёмку в самый ад. Коли не придёшь, будет он там доколе ему осьмнадцати не исполнится. Тогда-то чёрт его и отпустит.
Подивился старик таким речам. Он ведь ни словом не обмолвился ни о том, что его сына зовут Ерёмкой, ни о том, что его чёрт забрал. Откуда только странники узнали?
- Нам ангелы сказали, - ответил другой странник. - Оттого и знаем.
- Тогда смилуйтесь, люди добрые, - умолял старик, - скажите, что этот лукавый над Ерёмушкой сделать хочет?
- То, что делают все лукавые - развратить он его хочет. Научит всему худому и отдаст совсем другого, жадного и недоброго.
- Что же делать-то? - испугался старик.
- Беги выручай Ерёмку. Есть у тебя чёрный козёл - заколи его, а шкуру возьми с собой. Иди прямо на север, пока не дойдёшь до края земли. Там будет большой овраг без конца и края - прыгай туда. Только перед этим надень козлиную шкуру. Тогда черти примут тебя за своего. Как дойдёшь до ворот, остановит тебя стража нечистая, спросит три цифры заветные. Называй три шестёрки. А сейчас ложись спать - дорога будет длинная. Да и тебе, матушка, нужно отдохнуть.
- Да Бог с вами! - запричитала старуха. - Я и не засну!
Но как только они легли, заснули как убитые.
Утром чуть свет старик проснулся, побросал в сумку блины-пироги, что старуха ему на дорогу испекла, попрощался с женой и со странниками.
- Шкуру-то не забудь, - напомнили странники.
- Ах да, совсем запамятовал про шкуру. Благослови вас Бог, люди добрые! Кабы не вы, худо бы мне пришлось.
Заколол он козла, снял с него шкуру и, поцеловав на прощание старуху, отправился в путь. Странники проводили его до околицы, благословили гостеприимного старика и побрели в другую сторону.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Целый месяц бродил старик лесами, полями, непроходимыми болотами и оврагами. Питался лесной травой, спал на голой земле, подстелив под голову козлиную шкуру. Наконец, после долгих скитаний и лишений, увидал он овраг необъятный. Не было ему ни конца ни края. Глянул старик вниз - страшно ему стало. Овраг-то был бездонным. Упадёшь туда - целую вечность лететь будешь.
Да только не из тех был старик, кто сворачивает с пути. Кое-как натянул он на себя козлиную шкуру, перекрестился да и прыгнул вниз.
Недолго пришлось ему падать. Вскоре он землю почуял. Открыв очи, увидал старик ворота большие, чёрные-пречёрные, широкие-преширокие. А на воротах рога огромные. По обе стороны стоят чертенята, хвостиками виляют.
Завидев старика, они сделались серьёзными-пресерьёзными.
- Чего надобно, почтенный? - спрашивают они старика.
- Как чего? - удивился старик. - Не видите что ли, домой пришёл.
- Тогда извольте цифирьки назвать.
Тут вдруг старик с ужасом понял, что цифирьки-то он запамятовал. Думал он думал, вспоминал-вспоминал, да куда там! Они словно из головы вылетели. Помнится только, что три одинаковые были.
- Три единицы, что ли?
- Каких три единицы? - взревели стражники. - Ты что, совсем с дуба рухнул?
- Виноват, - попятился старик. - Ну, может три пятёрки?
Черти так сурово поглядели на него, что у старика поджилки затряслись.
- Ты говори да не заговаривайся! Ты что, цифирьки забыл?.. Али ты чужой, лихо пришёл сделать?
"Да нет, что вы, Бог с вами!" - хотел было сказать старик, да одумался: сказать сейчас про Бога - верная погибель.
- Ну что вы, что вы, братцы? Просто склероз замучил.
- Так вспоминай! Да смотри, ещё раз промахнёшься, в котле сварим!
Почуял старик, что дело жареным пахнет. Да отступать уже поздно. Мысленно помолился, так же мысленно перекрестился да и брякнул наугад - что в голову пришло:
- Три шестёрки.
Тотчас же ворота раскрылись.
Долго ли, коротко ли, шёл старик каменистой дорогой. Кругом деревца высохшие, земля обгорелая, а на ней - ни травинки. А небо-то чёрное-чёрное. Недаром место адом называется!
Вдруг перед стариком предстала очередь длинная-предлинная - нет ей ни конца ни края. А в самом хвосте глядь - бюрократ знакомый. Старик видал его лишь раз - когда пачпорт получал. А уж сколько издевательств тогда натерпелся - врагу не пожелаешь. Добро бы только он - вся деревня выла от причуд этого бюрократа окаянного. То в очереди подолгу стоять заставит, то перед самым носом у спешащего на перерыв уйдёт. И ведь как нарочно обедает подольше. А уж о том, что мзду брал, и говорить нечего.
Жаль стало старику несчастного - земляк всё-таки.
- Здорово, брат! Что с тобой сталось-то?
Удивился чиновник несказанно - ещё никто его братом не величал. Да и голос уж больно знакомый.
- Васильев, да никак ты?
- Я самый.
- Здорово, брат! Как ты сюда попал?
- Так и так - Ерёмку моего иду выручать. А ты-то как?
- Да вот, - вздохнул чиновник, - за грехи страдаю. Целый день стою в этой очереди за пачпортом. Да только получаю-то его в последний момент. А уж грубостей-то страсть сколько приходится выслушать. Да что делать - терплю. Без пачпорта здесь никуда - битым будешь.
- Что ж ты, неужто каждый день за пачпортом стоишь?
- Приходится... Слушай, Фома, будь другом, как воротишься на землю, скажи моим деткам, чтобы честных людей не обижали. А особливо чтобы к беднякам и сирым милостивы были. Иначе будет что и со мной.
- Будь покоен, брат, передам как есть.
Побрёл старик дальше, глядь - а перед ним лоток стоит, а за лотком - продавщица знакомая. Купит, бывало, добрый человек у неё что-то, она его мало того что обругает словесами бранными, да ещё как обсчитает иль обвесит. Ох и нездорово ей здесь, в аде, пришлось. Только разложила она зерно на продажу, как налетела ворон тьма-тьмущая да весь товар в одночасье и склевала. А продавщице ещё крыльями по морде надавали.