Был обычный субботний день. Прохладный, как, впрочем, и весь апрель. Мы с Вовчиком сразу после завтрака отправились в супермаркет. Пешком, ибо машины у нас нет. С тех пор, как Вовчик ещё в институтские времена попал в аварию, он старается по возможности избегать автомобилей, а на работу в Москву ездит на электричке вместе со мной. Да и мне не очень-то нравится стоять в бесконечных московских пробках.
Супермаркет в выходной день - это тоже отдельная песня. Множество людей, перемещающихся туда-сюда, от полки к полке с доверху наполненными корзинами и тележками, многокилометровые очереди в кассу, духота, а на выходе - тяжёлые сумки и вечный вопрос: куда же делось столько денег? Поэтому в супермаркет мы ходим редко - предпочитаем отовариваться на рынке. Но проблема в том, что там не всегда есть всё, что нам надо. К примеру, рыжие замороженные опята.
Когда мы уже расплатились, Вовчик вдруг вспомнил, что ещё вчера обещал посмотреть для матери ржаную муку. Свекровь захотела испечь ржаной хлеб, но, оббегав все окрестные магазины, не нашла муки. Попросила Вовчика.
- Ладно, беги, - разрешила я. - Я подожду.
- Я мигом, Натулик!
С этими словами мой муж прошёл через вертушку и растворился среди полок, оставив меня сторожить покупки. От нечего делать я принялась наблюдать за нескончаемым потоком покупателей, шедшим с улицы в самые глубины магазина и проходящими через кассу.
Вот какая-то женщина в сером пальто, расплатившись, везёт полную тележку. Рядом с ней идёт десятилетний мальчик и вдруг берёт маму за руку и что-то говорит. Она, обводя взглядом толпу покупателей, что-то у него уточняет. Он снова отвечает, показывая куда-то в мою сторону. Через минуту они оба идут к тому столику, у которого я стою с сумками. Потом женщина просит сына постоять около тележки и подходит ко мне. Я заметила, что у вид у неё отчего-то крайне недружелюбный. Такой, как у заведующей, которая собирается прогнать попрошайку.
- Женщина, я на Вас в суд подам! - огрошила она меня неожиданным "приветствием". - Кто дал Вам право бить моего сына?
- Что, простите? Не поняла, - пробормотала я, вытаращив глаза.
- Вот только не надо мне тут строить дурочку! А не помните - так обратитесь к психиатру! Таких, как Вы, нельзя держать среди здоровых!
Я подумала было, что психиатр нужен кое-кому другому. Ну, станет ли нормальный человек бросаться на первого встречного, подозревая непонятно в чём?
- Дурочка - не дурочка, но сына Вашего я не била.
- Ну да, конечно, он сам себя избил!
- Что здесь происходит? - вмешался Вовчик. Он к тому времени уже расплатился и шёл ко мне с двумя пакетами ржаной муки.
Разгневанная мамаша тут же перекинулась на него:
- А то, любезный, что Ваша жёнушка избила моего Димку!
Сказать, что мой муж удивился, услышав такие слова - это значит ничего не сказать. Глаза его, от природы большие и карие, просто превратились в круги правильной формы.
- Вот это да! - только и смог произнести Вовчик.
Затем недоумённо перевёл взгляд на меня, словно спрашивая: это что, розыгрыш какой-то? А что я могла сказать в ответ?
Дамочка тем временем вновь подала голос:
- По-хорошему, вместо того, чтобы глаза таращить, Вы бы лучше за женой присматривали. Сегодня она руки распускает, а завтра? С ножом будет бросаться?
- Ну, с ножом она точно не будет - это я Вам гарантирую. И вообще, мне кажется, что Вы опознались. Натулик с детьми не дерётся. Правда, Натулик?
С этими словами Вовчик нежно обнял меня.
- Не дерётся?!.. Поди-ка сюда, Дим.
Мальчик, до этого стоявший у тележки, подошёл поближе. Мать тут же закатала рукав его курточки, демонстрируя большой синий кровоподтёк.
- Это Вы говорите: не дерётся?! А ещё она била его по голове!
- Ну, не могла она этого сделать, - возразил Вовчик.
- Да это Вы её позавчера не видели! Утром... Иди, Димочка, - она ласково потрепала сына по головке, закатывая рукав обратно. - Все дети говорили, что совсем была бешенная.
Справедливости ради следует сказать, что позавчера, а вернее, в тот четверг, Вовчик не только видел меня, но и чувствовал. Весь путь до Москвы я мирно дремала на его плече, убаюканная стуком колёс. Когда же, выйдя на Курском вокзале, мы разошлись в разные стороны, я опять же была вполне спокойной. Да и на работу когда пришла, не было у меня причин беситься.
- Какие ещё дети? - поинтересовался Вовчик.
- Которые были у школы и видели, как Ваша жена бьёт моего сына.
- Говорите: позавчера утром у школы? - Вовчик, по всей видимости, решил выступить в качестве следователя. - А в котором часу это было?
- Где-то в полдесятого.
- Значит, в полдесятого?.. А у какой школы? Ну, хотя бы, в каком городе это было?
- Вы что, издеваетесь?! - вскричала рассерженная мать. - Эта школа здесь - через дорогу отсюда.
- То есть, в Балашихе...
- Нет, на Луне!
- Тогда Вы точно опознались. Мы с женой в это время ехали на электричке в Москву и уже, по-моему, Реутов проехали. Поэтому у школы вообще быть не могли. Может, та ненормальная дамочка внешне похожа - вот Ваш сын и перепутал.
Я увидела, как с лица женщины постепенно исчезает гнев, уступая место полной растерянности. Беспомощным взглядом обводила она то Вовчика, то меня, то оборачивалась к мальчику, словно надеясь, что кто-то даст ей точный ответ на вопрос: кто же всё-таки прав?
Тем временем мальчику, очевидно, не слышавшему, о чём мы тут говорим, по-видимому, надоело стоять в сторонке, мучаясь неизвестностью. И он спешно подошёл к матери со словами:
- Мам, они врут. Я не мучил кошку.
Даже нас с Вовчиком это привело в лёгкое замешательство. Чего уж говорить о матери, которая, должно быть, чувствовала себя полной дурой. Хорош сыночек, нечего сказать! Мало того, что умудрился перепутать тётю, которая его избила, так ещё, небось, и наплёл, что просто так подошла и напала. Как же! Кишка тонка признаться, что это сделала хозяйка той несчастной кошки.
Оставив мать с сыном прояснять недоразумения наедине (хотя в супермаркете это слово вряд ли употребимо), мы с Вовчиком покинули магазин. Со спокойной душой, если не считать тревожной мысли, змеёй закравшейся мне в душу. Второй раз уже видят меня на месте преступления, второй человек сообщает мне, будто я избиваю детей. И ладно бы один ребёнок, который видит меня впервые в жизни (да ещё наверняка был в стрессовом состоянии, когда его били) - он вполне мог и перепутать. Но ведь и Нонна всерьёз подумала, что это я. Уж она-то знает меня третий год. На зрительную память не жалуется - она у Нонны как у сыщика. Неужели мы с этой бешенной дамочкой настолько похожи? Эх, не было заботы - так привалило!
- Что же мне делать, Вовчик? - спрашиваю мужа.
- А ты записывай, Натулик, - посоветовал он мне. - Прямо вечером бери тетрадь и пиши: с такого-то по такое-то была там-то, разговаривала с тем-то. Ничего страшного, если время укажешь неточно - главное, не забыть, кто тебя тогда мог видеть. Чтобы в случае чего подтвердили.
- Ты золото, Вовчик! Ты прелесть! Что бы я без тебя делала? - с этими словами я обняла любимого.
Вот так я начала вести дневник.
Среда. Утро. Вовчик уже давно уехал на работу. У меня же выдался внеплановый выходной. Вчера вечером Валентина Петровна предупредила всех, что завтра (то есть, сегодня) в здании не будет электричества, и поэтому тем, кому придётся работать с компьютером, делать будет нечего. Я как раз попала под эту категорию и с чистой совестью осталась дома.
Помыв посуду, я открыла тетрадь и написала несколько строк истории из цикла "Про меня и Вовчика", придуманной от начала до конца.
Прошёл уже месяц с тех пор, как муж посоветовал мне записывать все события по часам. Сначала, придя домой и поужинав, я первым делом садилась за дневник, чтобы кратко записать, где была и что делала. "Не забудь записать, что вечером была дома", - подсказывал мне Вовчик, ибо кто знает, что мой двойник выкинет на ночь глядя. Может, и вовсе кого-то зарежет.
Постепенно мои записки обрастали подробностями. Всё чаще я стала останавливаться на значимых для меня моментах, чтобы описать не только то, что было, но и что я чувствовала, о чё м думала. Вследствие этого стало появляться желание что-нибудь приукрасить, которое я, однако же, быстро подавило. Следствию нужны реальные факты. А чтобы удовлетворить потребности моей фантазии, я завела отдельную тетрадку. Там уж я давала ей полную волю. Писала про Вовчика, про друзей, коллег и соседей, про разные необычные истории, которые с ними якобы происходили. Не знаю, что сказали бы сослуживцы с соседями, если бы я показала им написанное, но Вовчику оно нравится.
Кончив писать, я решила, раз уж выходная, схожу на рынок. Закуплю продуктов, чтобы в субботу пойти с мужем куда-нибудь или поехать к родителям.
Какое это всё-таки удовольствие - прогуливаться по городу неспеша, не думая о том, что можно куда-то опоздать! Быстро же я отвыкла от этого удовольствия. Как только поступила в МГУ, спешка стала моей вечной спутницей. А привыкнув к постоянной беготне, я уже не пугалась, когда моя однокурсница, коренная москвичка, предложила поговорить со своим начальством, чтобы взяли меня на работу. Тогда мы учились на четвёртом курсе. Меня приняли, сначала на полставки, а по окончанию института - на полный рабочий день. С тех пор там и работаю и по-прежнему езжу в Москву из области.
Спрашивается, зачем человечество испокон веков стремилось покорить расстояние, изобретая для этого всё новые и новые машины? Ведь в итоге в наше время, когда путешествие из Петербурга в Москву занимает всего несколько часов, а в Америку "Боинг" доставит за сутки, мы всё равно вечно спешим. И наверное, не перестанем спешить даже если когда-нибудь научимся летать со скоростью света.
С такими мыслями я даже не заметила, как едва не прошла школу - ту самую, возле которой хулиганил мой двойник. Первой моей мыслью было поскорее пройти мимо, пока меня ошибкой не сцапали вместо него. Но я почувствовала, что ноги сами несут меня к ней. Прямо к школе. Совсем некстати вспомнилось, что преступника как магнитом тянет на место преступления. Только я-то не преступник.
Всё же я покорно последовала за оградку, на школьный двор. Вот тут-то я и увидела ЕЁ. Сказать, что у нас было много общего - пожалуй, было бы не совсем правильно. Мне казалось, что я смотрюсь в зеркало. Абсолютно те же черты лица, те же крашеные волосы, та же походка. Вдобавок, она была одета точь-в-точь как и я.
Да, это была я. Я это поняла почти мгновенно, да так ясно, что не представляла, как вообще может быть по-другому. И эта женщина, и та, которой я себя ощущала - мы обе были частями одного целого, двумя половинками одной личности.
"Стало быть, ты - это я?" - спросила я свою половинку.
"Ну, а кто ж, по-твоему? - ответила она мне также мысленно. Слов здесь не требовалось. Зачем, спрашивается, разговаривать вслух с собой же?
"Неужели я ТАКАЯ?"
"А что ты думала? Что ты светлый ангел с крылышками? Вот скажи: тебя никогда не удивляло, что тебе так легко держать себя в руках? Те, кто в детстве подвергались травли, очень редко бывают миролюбивыми".
"Но ведь бывают".
"Бывают. Но ты знаешь, каких усилий им стоит это миролюбие? У тебя же - всё как по маслу. А когда школу в Южанске захватили - ты ведь жалела погибших школьников. И даже на митинг пошла - ты вспомни. Да ещё вдобавок пыталась им что-то прислать. У тебя же тогда не было ни капли злорадства".