========== Глава 1 ==========
Скрытого за тяжелыми свинцовыми тучами солнца не было видно. Хмурое небо будто убеждало, что уже глубокий вечер, хотя день не успел перевалить и за половину.
Ветер, слишком промозглый для страны с таким мягким климатом, шелестел в кронах деревьев, плотной стеной стоявших невдалеке. Кроме него слышалось лишь тихое звяканье пластин доспехов и редкое бряцание оружия. Зеленая поляна, укрытая сочной травой, казалось, замерла в ожидании бури.
Мелькнула молния, и следом за ней — раскат грома. С неба сначала мелко, а затем всё чаще полил дождь. Капли разбивались о серые, синие, красные и редкие зеленые пластины металла, впитывались в жесткую защитную ткань, стекали вниз по волосам, застывали на ресницах.
Шиноби кланов Учиха и Сенджу выжидали сигнала к атаке. В первых рядах замерли ветераны, лучшие воины, зачастую знакомые противникам не только в лицо или поименно, но и манерой боя, любимыми техниками. Во главе Сенджу Ичизоку стоял Буцума, сильнейший шиноби клана, и напряженно следил за малейшими движениями единственного сравнимого с ним по силе врага напротив. Подобно ему, Хаширама и Тобирама, сыновья главы клана, тоже знали, с кем именно им придётся сражаться — отпрыски врагов, оба с иссиня-черными небрежно разбросанными по плечам волосами, замерли напротив, дожидаясь атаки.
Не теряя полученного времени, Хаширама, не оставляющий надежды образумить Учиху Мадару, своего друга, хоть тот и не желал больше называться им, сверлил личного соперника взглядом. Мадара отчего-то не мог выдержать эту игру в гляделки долго и часто отводил глаза в сторону, подавляя что-то совершенно неуместное, поднимающееся изнутри. Он бы даже начал чувствовать вину, если, в который раз поймав взгляд Сенджу, не наткнулся бы на смешинки в нём.
Дождь шёл уже довольно сильно, а Хаширама с трудом сдерживал смех, глядя прямо на него. Мадара с недоумением чуть нахмурил брови, будто спрашивая: «Ты чего?». У Сенджу дрогнули плечи. Его младший брат косо неодобрительно глянул на него.
В этот момент Учиха Таджима, внимательно оглядывавший количество врагов и анализировавший шансы клана на победу, наконец удовлетворился увиденным (если Сенджу и превосходили их числом, то слишком сильного перевеса всё равно не было), перехватил поудобнее рукоять танто и дал отмашку:
— В атаку.
Шиноби сорвались с мест, абсолютно беззвучные до тех пор, пока мечи не встретились с громким лязганьем, с искрами. И в тот же миг тишина оказалась разбита окончательно. Задрожала земля под мощью техник дотона, разгорелось, обжигая, учиховское пламя. Редкие водные техники под дождем становились намного сильнее и эффективнее, и вскоре равнину заволокло белым горячим паром.
Но грозе было всё равно на земные склоки, стычки и войны. Капли разбивали плотный белый клок пара, но сами тут же с шипением становились его частью. Те шиноби, что на миг отвлекались перевести дух, чувствовали, что вся одежда уже насквозь промокла, а холодные капли смывали кровь с доспехов. Часто темное небо разрывали вспышки молний, раскаты оглушали.
Тобирама вступил в бой одним из первых, схлестываясь со своим личным врагом, Учиха Изуной, что казался младше его если не на целый год, то на половину уж точно. Но, юркий и ловкий, тот с легкостью избегал мощных атак меча Сенджу, и Тобирама, которого неспособность победить сначала сильно раздражала и приводила в ярость, теперь мог признаться хотя бы себе, что их бои медленно, но верно начинали приносить ему удовольствие.
Совсем, совсем немного, так, самую малость.
Младшие братья не испытывали никаких лишних чувств, которые терзали и тормозили старших. С последней, роковой встречи на реке прошло чуть больше двух месяцев, во время которых недопонимание и ощущение неправильности всё больше росли между ними.
Хаширама всё время смотрел на бывшего (сам он, впрочем, с этим мириться откровенно не желал, надеясь всё исправить) друга с надеждой, упрямо ловил его взгляд, напрочь позабыв про шаринган. Мадара, впрочем, кажется, тоже или забыл про свой новый козырь, или же просто ещё не до конца научился им пользоваться, постоянно отводил глаза, даже не пытаясь поймать противника в гендзюцу.
Учиха же не желал с ним говорить, предпочитая драться молча — он ещё не решил, как объяснит Сенджу-придурку свою правоту, как убедит в необходимости разрыва, ведь они, биджуу побери, вообще-то кровные враги, которые должны желать вцепиться друг другу в глотки… а не пытаться заглянуть этими наивными глазёнками в душу! Он вообще шиноби или нет?!
Мастерство боя всё же убеждало, что да, шиноби, и ещё какой. Но чужие приёмы, выученные ещё во времена общих тренировок и не потерпевшие серьёзных изменений за этот сравнительно небольшой срок, позволяли не слишком напрягаться и почти не следить за боем, а раз за разом находить глазами брата (как он там?) и стараться держать его поблизости.
Недавно пробужденный шаринган «радовал» носителя не только некоторой бесконтрольностью, но и сильной головной болью — как бы какой удар не пропустил. Младший Сенджу та ещё внимательная и хитрая зараза, всё заметит: и замедленность реакции, и чужую слабость. Всё же не стоило выпускать его в бой, биджуу!
Хаширама, кажется, заметил, что соперник мыслями где-то далеко, но не стал предпринимать попыток вернуть внимание обратно на себя. Только расстроился, судя по мельком замеченному выражению лица. Впрочем, он тоже время от времени поглядывал в сторону брата.
Младший Сенджу в это время блокировал Огненный шаг Стеной воды, вызывая новый очаг шипения, и в тумане атаковал снова, Техникой водных снарядов. Те ушли в пустоту, свалив несколько деревьев в лесу. Тобирама, оказавшийся вдруг один, огляделся, припал к земле и резко рванул в чащу леса в низине. Заметив это, Хаширама ненавязчиво потянул Мадару следом. Тот, кажется, даже не заметил, что основная часть войск обоих сторон осталась значительно южнее, и охотно поддался.
Здесь, под высокими сводами, плотный пар больше не мешал видимости, а сами они пока бились при помощи кендзюцу. Мадара нахмурился, осознав преимущество врага, но не отступил. Изуну нельзя было выпускать из зоны досягаемости, а с мокутоном Сенджу он справится. Наверное. По крайней мере — постарается. Но Хаширама по-прежнему не использовал стихию дерева: то ли чего-то ждал, то ли щадил его, то ли экономил силы, не поймешь.
Дождь тут лил слабее, но землю уже успело развезти, и теперь, угрожающе скользкая, она мерзко хлюпала под сандалиями. Враги отскочили друг от друга, уже заметно взмыленные и уставшие, замерли, восстанавливая потерянное равновесие, и тут же рванулись обратно. Снова сталь встретилась со сталью, и пришлось напрячь порядком измученные руки, чтобы не выпустить скользкую от влаги рукоять. Звук разлетелся далеко меж деревьев. И, будто в ответ ему, из леса донёсся короткий вскрик. Мадара тут же отшатнулся от Сенджу; глаза его чуть расширились и он, вмиг позабыв про бой, опрометью бросился на звук. Хаширама сорвался следом — пусть он и слышал этот голос лишь однажды, это не помешало вмиг узнать его.
Учиха Изуна
***
Когда Мадара наконец оказался на поляне, картина, представшая глазам, заставила его взволнованно нахмурится. Большой пруд, расположившийся прямо перед ним, явственно разил тиной и затхлостью, и по запаху со всей уверенностью можно было утверждать, что это никакое не озеро — болото.
Изуна, его отото, последний оставшийся в живых и горячо любимый брат, завяз в этой жиже уже почти по колено и утопал всё сильнее, пытаясь блокировать удар тяжеловесного меча младшего Сенджу, который, пусть и тоже вошёл в болото, крепко держался на ногах.
Почему он не удержался на поверхности с помощью чакры?
Мадара запустил в брата Хаширамы наскоро выдутым огненным шаром, надеясь лишь привлечь внимание. Ему это удалось. Вот только Сенджу поступил довольно странно: не отскочил, с легкостью уходя с траектории атаки, а выпустил меч из рук, складывая печати суитона. Катана мгновенно беззвучно утопла в трясине, а слабенькая водная техника с шипением обратилась паром.
Почему он не отскочил?!
Не… смог?
Развить эту мысль не удалось — в это время из леса выскочил Хаширама и с громким: «Мадара, нет!» сложил несколько печатей мокутона. Учиха отпрыгнул раз, другой, всё дальше и дальше от брата, пока корни не окружили его полукругом. Сзади было только болото.
«Ну уж нет» — подумал Мадара и со всех сил рванул в воздух, перепрыгивая через отростки мокутона, образовавшие, один за другим, почти что стену. Вот только завязший младший Сенджу оказался прямо на его пути.
А Хаширама посчитал это угрозой.
Взвившийся отросток появился на пути в то же мгновение, Учиха не успел уйти от атаки и получил сильный удар по ребрам. Ветка мокутона откинула его прямо в трясину, едва-едва не утопив вместе с собой и младшего брата. Шиноби попытался затормозить и перегрупироваться, и это ему почти удалось.
Погружение в вонючую воду было мерзко-холодным. Тут же промокли полы одежды, бинты (он приземлился на левую руку и ноги, чакрой затормозив падение, насколько смог, и благодаря этому не ухнул в болото с головой). И тут же ощутил причину, по которой Сенджу вынужден был лишиться меча: часть тела, угодившая в трясину, тут же увязла будто в застывшей глине дотонщиков и совершенно не подчинялась волевым приказам. Мадара попытался прогнать по телу чакру, но и та, наткнувшись на водяную грань, не смогла пробраться дальше. А это означало одно — мало того, что даже если он выберется, то, скорее всего, останется калекой с одной лишь действующей рукой. Но если его затянет в болото выше уровня сердца, чакра перестанет циркулировать по телу. И он умрет.
— Аники, не приближайся! — тон обычно бесстрастно-холодного голоса брата Хаширамы был пропитан тревогой и даже какой-то паникой. Это вернуло Мадару в действительность, где отото пытался извернуться телом так, чтобы очутиться лицом к брату. Он с силой сжимал зубы, а вокруг глаз уже проступили еле заметные красноватые пятна — видимо, только присутствие кровных врагов удерживало его от позорного желания разрыдаться.
«Наверное, он уже всё понял про чакру и свои ноги», — сглатывая, подумал старший брат и схватил отото за правую ладонь — единственную, до которой мог достать. Тонкие пальчики были мертвецки-холодные и мокрые, будто лягушачья кожа.
— Катон применял? — тихо спросил Мадара. Младший быстро, едва заметно закивал.
— Как чакру сконцентрирую, так болото её тут же вытягивает, — едва слышно пожаловался тот и прерывисто вдохнул, пытаясь успокоиться, — я и удержаться на поверхности пытался, когда этот Сенджу меня сюда загнал. Ничего — как нога стояла, так и провалилась.
Мадара сильнее сжал его пальцы и обратил внимание на то, как младший Сенджу пытался объяснить старшему не наступать на воду. Тот, кажется, внял: вырастил мокутоном ветку, встал на неё и приблизился, как по мосту, к пленникам болота, расположившимся единой компанией почти впритык друг к другу. Схватил брата, увязнувшего уже почти по голень в мутной жиже, и потянул наверх.
Вот только, видимо, болото вытягивало чакру не только из непосредственно прикосновения: ветка под ногами Хаширамы почти тут же истончилась и скукожилась, дряхлея, и стала хрустеть под его весом. Тот сложил печати, пытаясь укрепить её, подпитать, но тут же сбледнул лицом и в итоге рухнул на ягодицы в двух шагах от компании.
Мадара фыркнул и, наткнувшись на уничижительный взгляд альбиноса-Сенджу, соизволил пояснить:
— Теперь хотя бы честно.
— Что происходит? — удивленно прошептал Хаширама, пытаясь пошевелиться — на лице его читалось волнение. Обе руки он по чистой случайности держал над головой, то ли всё ещё надеясь ухватиться за рушащуюся на глазах ветку, то ли планируя сложить печати.
— Это не болото. Это настолько мощная концентрация природной чакры, что она стала осязаемой и слилась с озером, превратив его в болото, — Мадара поднял взгляд на товарищей по несчастью. В глазах его горел шаринган с двумя томое. Тобирама, внимательно следящий за его действиями, тут же зажмурился и дернул голову вниз.
Изуна фыркнул.
— Успокойся, Сенджу, мне нет абсолютно никакого проку накладывать на тебя гендзюцу в болоте, отбирающем чакру, — хмыкнул Мадара и потер ладонью побледневшее лицо.
Воцарилось молчание.
— Надо же что-то делать! — не выдержал Хаширама.
— Можешь покричать, — буркнул его бывший друг, — вот только ты и сам знаешь, что мы достаточно сильно отошли от остальных. Тем более, за звуками боя и грозы нас в любом случае не услышат.
Будто в подтверждение раздался громкий и долгий раскат.
— Чакра нам не помощник, — потерев ладонью ухо, задумчиво пробормотал Тобирама, подхватывая рассуждения. Мадара удивленно покосился на него, насколько мог, закрываемый телом брата, но промолчал. — Если мы попытаемся использовать её, то лишь глубже увязнем, ровно как и если будем дергаться.
— Даже если мы не будем дергаться, — оборвал его Изуна, — всё равно утонем!
Он указал назад, на брата, чьё тело скрылось в трясине почти по рёбра, хотя со времени приземления в ловушку он не сделал ни единого движения.
— Всё в порядке, — проворчал тот в ответ на две пары взволнованных глаз — Хаширамы и отото — уставившихся на него. Младший Сенджу смотрел спокойно, даже довольно, и Мадара хорошо понимал его — сейчас погибал один из его главных врагов, ослаблялся вражеский клан. А сам Учиха старался не смотреть на бывшего друга, пребывающего не в лучшем положении. Умудрившись приземлиться так неудачно, он увяз сразу по живот. Изуна скрылся в жиже до середины бедра, Тобирама — по колени.
Отчаяние медленно настигало каждого, только усугубляемое грохотом небес.
Шиноби готовы к смерти с рождения. Они, все четверо — дети Глав кланов, но это не смогло бы уберечь от угрозы, как не обошла стороной их братьев и матерей. Вот только что ж за бесславная смерть? Отцы даже не узнают, как они сгинули: погибли ли от руки врагов? Заблудились в чаще? Умерли от голода? Отравились? Наткнулись на представителей других кланов?
Не будет даже тела для могилы, для памяти — они сгниют в этом жутком болоте без следа.
Над болотом снова повисло долгое молчание. Лишь Хаширама бессмысленно дергался и складывал печати ещё некоторое время под сопровождение усталых ворчаний его младшего брата.
Изуна всё всматривался через плечо в глаза старшего брата. Того, за кого, он знал, обязан был когда-нибудь умереть. Мадара должен был возглавить клан после отца и привести его к процветанию. Теперь же…
Брат снова нашёл его ладонь и с силой сжал. На лице его была слабая-слабая улыбка, почти незаметная для тех, кто не привык различать её, но глаза были теплыми.
— Нии-сан…
— Будь сильным, отото, — тихо сказал тот, чувствуя, что задыхается. Трясина заволокла его уже почти по плечи, — Опрокинь меня. Сможешь? Не хочу, чтоб ты смотрел.
Изуна кивнул.
Болото приняло его брата с жадным чавкающим звуком. Движение далось Учиха нелегко — он провалился ещё на пол ладони. Но шиноби молчал, не издавая ни звука.
Хаширама подозревал, что он плачет там, занавесившись волосами. Сам он не хотел думать о смерти своего единственного друга. Копил силы, но они тут же испарялись. Пытался воззвать к деревьям в округе, но те не слышали его. Чакра исчезала, точно просыпался рис из дырявого мешка, и Хаширама ничего не мог с этим сделать. Без помощи извне они умрут. Но тут их и не найдет никто.
Странно, но мысли о скорой смерти разочаровали его. Вместе с ним исчезнут все планы о прекращении войны, мысли о создании деревни. Исчезнет техника мокутона. Но… — Хаширама вдруг очнулся, — но он встретится со своими младшими… Мысли о братьях, Итаме и Кавараме, успокоили его. Хаширама приготовился к смерти и ждал её. Он схватил последнего родного брата за руку и улыбнулся.
Когда в трясине исчезло второе тело, Изуна и Тобирама остались вдвоём, погруженные по пояс. Вода ручейками стекала по лицу, и если бы Сенджу был менее подавлен, он бы, может, усмехнулся, глядя как вечно взъерошенные патлы врага потяжелели и упали, превратившись в непривычно прямые, почти как были у старшего брата.