***
Лоскуты мяса с заманчивым шипением уже почти полтора часа тушились в посудине, распечатанной из фуин-свитка Сенджу. Неприятный запах, витавший над поляной ещё со времени разделки туши, аппетита, однако, не умалял. Шиноби по очереди то и дело поглядывали на огонь и сглатывали слюну, отворачиваясь.
Похолодало ещё больше, почти не греющее солнце зашло за горизонт, а небо почернело. Было единогласно решено, что плащи и поддоспешники уже достаточно высохли и их можно снимать. Изуна, зевнув в ладошку пару раз, закутался, не выдержал и снова задремал, с удобством устроившись на коленях брата.
Тобирама глядел на его лицо, наполовину скрытое волосами, и пытался не задаваться вопросом о том, что происходит. Его кровный враг, расположившийся едва дальше, чем на расстоянии метра, расслабился настолько, что уснул в его, Тобирамы, присутствии! Видно, чего-чего, а Учиха младший Сенджу никогда не поймет в своей жизни.
Лично его самого враги, сидящие почти напротив, через пламя огня с котелком, вынуждали беспрестанно коситься в их сторону и сильно нервировали, заставляя подспудно ожидать удара или гендзюцу, особенно сейчас, при почти полном отсутствии чакры. Даже рациональная мысль о том, что один враг выведен из строя, а второй истощён, не могла заставить его отвлечься. Лишь присутствие брата помогало держать себя в руках.
Мадара, без сомнений, чувствовал на себе тяжелый взгляд, но не отрывал собственный от пламени, едва заметно поглаживая брата по волосам.
— Ну, думаю, можно, — неуверенно возвестил Хаширама и, поддев посудину, снял волчье мясо с огня и поставил котелок на землю, — Пусть остынет немного.
От мяса исходил стойкий не слишком приятный запах, однако само оно выглядело сочным и аппетитным. Хаширама тем временем распечатал какой-то маленький мешочек из свитка и с умным видом понюхал его. Удовлетворенно кивнул, зачерпывая жменьку, и наткнулся на прищуренный взгляд старшего Учихи.
— Расслабься, — улыбнулся Сенджу и протянул ему мешочек, — специи.
Мадара, видимо, мало что в них понимал, но удостоверился, что бывший друг посыпал равномерно на всю поверхность блюда. Конечно, оставалась вероятность, что у Хаширамы было противоядие, но в таком случае уже следовало рассматривать вопрос о целесообразности смерти врагов на чужой, заведомо опасной территории.
Старший Учиха потряс за плечо брата.
Мясо, то ли с голода, то ли с непривычки, показалось очень вкусным. Облизывая жирные пальцы, Хаширама осматривал Учиха, один из которых снова едва-едва не заснул, а другой, сытый и довольный, явно чего-то ждал он него, Хаширамы, часто косо поглядывая через огонь.
— Я думаю, — сказал Сенджу и прокашлялся, — нам стоит… заключить перемирие. На то время, пока мы не вернемся домой, к нашим кланам.
Хаширама поднял взгляд на других шиноби. Брат смотрел недовольно, явно не поддерживая идею объединения с врагами. Брат Мадары, успевший снова задремать, резко проснулся и теперь часто-часто моргал, осознавая новую мысль. Сам же Учиха остался спокойным, будто знал, что эта фраза будет произнесена. «Ты знаешь, что это временно. Но потом разорвать связь между нами будет ещё сложнее. Ты готов к этому?», — будто говорил его взгляд.
— Что ж, думаю, это не самая плохая идея. Мы неизвестно где, и вы — единственные, в ком точно можно быть уверенным. Я согласен на перемирие. Временное. Ровно до тех пор, пока мы не вернемся домой.
— Хорошо.
— Брат! — в два голоса воскликнули младшие, солидарные в своем возмущении попрания старшими традиций.
— Как можно!.. С этими Учиха!.. Ты, что, поверишь Сенджу?! — зазвучало наперебой.
— Изуна, это необходимо, — холодно отрезал Мадара, и, глядя, как резко осёкся младший, опуская голову, чуть смягчил тон, — Идем, отото, поговорим.
— Тобирама, ты же умеешь рассуждать объективно. Вот и подумай, — негромко проговорил Хаширама в наступившей тишине, глядя в спины двум уходящим фигурам, — Отринь ненадолго нашу постоянную вражду. Осознай, в каком мы положении. Мы не знаем, где оказались, есть ли тут люди или кто другой, и насколько они будут дружелюбны к нам. Мадара сражается наравне со мной, Изуна — с тобой. Их сила не будет лишней, если придется драться.
— Они могут предать нас в любой момент. Или использовать слабости в дальнейшем, чтобы уничтожить. Демоны-Учиха, аники, не забывай об этом!
— Ты не знаешь, предадут ли они нас, — качнул головой старший Сенджу, — но что, если мы сейчас разойдемся? Насколько вырастет вероятность при следующей встрече снова оказаться врагами?
Тобирама серьезно задумался. Сначала он по привычке начал было высчитывать, но вовремя одернул себя, осознав, что брату не нужны цифры. Он поджал губы и медленно, нехотя кивнул. Хаширама радостно улыбнулся на это и сжал его предплечье.
Учиха вернулись из леса через четверть часа. Изуна был задумчив и остаток вечера глядел, не отрывая взгляда, в огонь.
Дежурить было решено по двое: первую половину ночи — Мадара и Хаширама, вторую, до рассвета, — Тобирама с Изуной.
========== Глава 3 ==========
Треск костра в ночной тишине, казалось, разносился по всему лесу, но шиноби не опасались — уж они-то знали, насколько это обманчивое впечатление. А вот свет — это другое дело, в темноте он часто привлекал ненужных гостей. А потому кострище расположили в найденной и очищенной от листвы яме, обложили для верности камнями и позволяли гореть только едва-едва. Тепла это, впрочем, не прибавляло. Хаширама, кинув быстрый взгляд на союзника, пересел, оказавшись на земле рядом с Мадарой, касаясь его плеча. Тот фыркнул, но с места не сдвинулся. Всяко теплее.
Сначала они сидели молча, иногда подбрасывая в огонь поочередно сухие веточки и изредка посылая друг другу косые взгляды.
Хаширама очень хотел поговорить с ним, но странное чувство сковывало его. Может, дело было в неровном свете костра, из-за которого старый друг казался чужим, холодным. Может, просто сейчас был не лучший момент, а портить мирную, почти уютную тишину ссорой… Два месяца он хотел добиться того, чтобы Мадара, всё время убегающий прочь, остановился, наконец, и выслушал его. И вот этот момент настал: они сидят рядом, бок о бок, прижимаясь плечами; тишина, и вряд ли их кто-либо прервет. Казалось, вот оно, говори же, Хаширама, он выслушает и обязательно поймет! А слова пропали, и ничего из себя выдавить не получалось, будто он и вовсе разучился говорить. Иногда он натыкался на косой встречный, будто ожидающий (или, наоборот, предостерегающий? В темноте не понять) взгляд Учиха, без шарингана, безопасный, но осаждающий похлеще гендзюцу.
Сколько бы они ещё так сидели, в тишине, нарушаемой только треском костра и свистом ветра где-то высоко в небе, неизвестно. Но вдруг громко хрустнула в огне ветка, и напряжение, сковывающее их, будто разлетелось вместе с ней. Они заговорили одновременно, смешались, неловко замолчали и попробовали снова. Вспомнили о делах, оставшихся в недалёком прошлом, о недоделанных из-за разрыва общих техниках, тут же принимаясь выяснять ошибки в их строении. Аккуратно обходили стороной лишь тему перемирия кланов и совместного создания деревни для детей, для младших братьев — те детские мечты, казавшиеся теперь, после всего двух месяцев сражений, очень наивными.
Их странное перемещение и последовавшее за этим временное, но не менее странное перемирие казались глотком свежего воздуха, и бывшие друзья пытались высказать друг другу всё, что не успели тогда; старались наговориться на несколько лет вперед, чтобы потом было не жалко… расстаться. Отказаться друг от друга снова, и уже насовсем. Поступить согласно правилам клана. И однажды убить друг друга в схватке.
Но сейчас для них обоих была лишь эта полянка, сопящий брат под боком и друг напротив. Потерянный, но, кажется, ненадолго обретенный вновь. И потому они всё говорили и говорили, вспоминая, казалось бы, совсем недавние, но уже почти стёршиеся из памяти темы, что когда-то объединяли их.
Лишь сейчас, глядя в теплые глаза напротив, Мадара понял, что не перестал чувствовать тяжесть разрыва, которая пробудила его шаринган. Лишь сейчас Хаширама спокойно выдохнул, ведь ему больше не было нужды бежать, убеждать, догонять, пытаться вразумить и достучаться.
Около двух часов ночи они, наконец, прервались ненадолго, вдруг осознав, насколько высохло горло, и оглянулись назад, удивляясь, как не разбудили младших частыми возгласами.
Земля оказалась холодной и здорово морозила зад. Чакра какое-то время ещё оставалась доступна лишь в малом количестве, и Хаширама решил не рисковать: поднялся и притащил снятый с рогатины нагретый, почти высохший, но всё ещё остающийся вохким поддоспешник, сложил его надвое, согнал Мадару с места и положил на землю. Учиха фыркнул, но затею поддержал — добавил свой плащ, старательно спрятав клановый мон в складках, чтобы (не дай Рикудо!) на него не усесться. Снова устроившись на земле, Мадара невольно поёжился, растирая ладони и кинул взгляд на младших. Те устроились не в пример лучше: на набранные с самого начала сухие листья накинули сверху кто плащ, кто поддоспешник, и теперь сладко сопели, поджимая замерзающие ноги. А Хаширама под боком был теплым и забавным с этой своей неправильно высохшей и теперь топорщившейся вкривь и вкось шевелюрой. О том, как выглядит сам, Мадара предпочитал не думать.
Далекий, едва слышный треск разбудил почти задремавшего Учиху, и он быстро растер лицо, отгоняя сонливость. Впрочем, один вид сонно хлопающего глазами Сенджу, на щеке которого краснел отпечаток ладони, успокоил его и заставил сосредоточиться на ситуации.
Было тихо, и лишь едва-едва шуршали и поскрипывали ветки. И оттого ещё громче и отчетливее раздался новый треск. Шиноби синхронно вскочили. Пока Мадара, чей резерв немного пополнился, активировал шаринган, выискивая опасность, Хаширама подскочил к брату и, тряхнув за плечо, разбудил его.
Тобирама проморгался, быстро приходя в себя, и, увидев знак старшего, лишь понятливо молча кивнул и, как бы ему в душе не хотелось этого делать, пошёл будить этого Учиху. В смысле, Изуну.
Тобирама с силой дернул его за плечо, как привык всегда будить старшего. Изуна, явно сквозь сон уловив, что человек, трясущий его — не брат, распахнул глаза и отскочил почти на метр, благо, бесшумно, рефлекторно пуская в полёт пару кунаев, которые Тобирама, отшатнувшись, пропустил мимо. Бросившись вперед, он навалился на Учиху всем телом, обездвиживая и затыкая рот. А предполагая активацию шарингана, упрямо уставился только на обтянутое бледной тонкой кожей острое плечо, показавшееся в оттянутом вороте. Впрочем, удержать отчаянно брыкавшегося и извивающегося ужом соперника было делом совсем не легким, и, снова получив по ребрам, Тобирама на грани слышимости зашипел:
— Замри, придурок. Опасность!
— Отпусти меня, идиот! — рыкнул тот в ответ. Тобирама послушно слез, внимательно прислушиваясь к тому, как быстро и дергано выбрался из-под него Изуна и откатился в сторону, и не спешил поднимать глаза.
— Расслабься, — наконец буркнул Учиха. Шиноби поднял глаза, натыкаясь на настороженный и даже чуть-чуть обиженный взгляд, — не обязательно было так сильно трясти меня.
Тобирама не ответил, тут же выбрасывая неловкий момент из памяти и сосредотачиваясь на сенсорике. Брат с Учихой были в тридцати метрах севернее. А они тут слишком долго возятся.
Изуна внимательно следил за ним. Вопросов не задавал, лишь раз сверкнул шаринганом, оценивая обстановку. Видимо, он тоже отыскал то, что преследовали старшие, и с места они рванули не сговариваясь.
На небольшой полянке оказались почти одновременно все четверо: младшие бежали быстрее, едва ли не на перегонки, а старшие преследовали цель медленнее, выжидая и всматриваясь в темный силуэт. Впрочем, картина, открывшаяся им в ярком лунном свете, поразила всех одинаково.
Целью оказалось… нечто. Лошадиные копыта, круп, грудина и гнедая спина в холке медленно перетекали в человеческую талию, грудь, плечи и голову со каштановыми недлинными волосами. Странное существо стояло, замерев, посреди пересекающей поляну тропки и, задрав человеческую голову, блаженно глядело на яркие звезды.
Заметив гостей, оно лишь бросило на них беглый взгляд и рассеянно произнесло:
— А-а, это вы. Да-а, это они, — вздохнуло оно со странным неподвижным выражением мечтательности на лице, неясно, к кому вообще обращаясь, и продолжило, растягивая слова — я бы не рассиживался на вашем месте, не расси-иживался. Времени-то не так уж и много. День сменяет день, час сменяет час. Угораздило же попасть в четвертую четверть. Перед тобой, дорогой друг, или ужасные неудачники, или великие счастливчики…
— Простите? О чём вы? — попробовал было разобраться Хаширама, видя, что Мадара уже вскинул кунай повыше. Вопрос повис в воздухе: странный человек-конь совершенно не обращал на шиноби внимания, продолжая неотрывно глядеть на небо, в задумчивости переступая копытами.
— Какие яркие звезды, так всегда после грозы. Гроза очищает воздух. А вы никакой пользы не приносите, лишь вред-вред. И смерть, да… — с какой-то нежностью и удовольствием проговорило оно, переходя на медленный шаг и опуская голову, — Яркие, четкие звезды. Но смерть дремлет, не придет, не бойтесь. Не сейчас, как бы не звали. Не представлял, что убывающая луна может быть настолько красивой. Яркая, какая же яркая…
Изуна сглотнул, слушая перемежающиеся с бредом слова; мельком глянул через плечо на небо: луна как луна. Светит, конечно, неплохо, но чтобы ярко — не сказать…
Существо же, продолжая бормотать себе под нос, продолжило отступать, скрываясь среди листвы и деревьев. Пару мгновений — и оно исчезло полностью.
Мадара рванул за ним, но Хаширама успел его перехватить:
— Ты чего?!
— Гроза, Сенджу, — нетерпеливо бросил тот, — сам же мне говорил — земля сухая! Откуда он мог знать о грозе?!
Тобирама опустил раскрытую ладонь на землю, попытавшись найти его сенсорикой, но обнаружил лишь троих своих спутников. Мадара рванул в листву, Изуна и Хаширама — за ним.
Они разделились и рыскали около часа, используя все доступные способы поиска, но так ничего не нашли. Странный конь исчез, будто его никогда не существовало, не оставив после себя никаких следов.
Они встретились на уже знакомой тропке и обменялись неутешительными взглядами.
— Тише, — вдруг прервал их настороженно оглядывающийся Хаширама, — слышите?
Мертвая потусторонняя тишина заполнила поляну. В пылу жара от преследования, они не обращали на это никакого внимания, но теперь, когда пот холодными каплями застывал на спине, странность ощутилась в полной мере. Тихо-тихо шептался с голыми деревьями ветер, и нейтральный к ним раньше лес, казалось, вдруг стал враждебным. Тобирама глянул на брата, на чьем открытом лице читались опасение и растерянность.
— Идем обратно, — шепнул Изуна брату, чуть дергая его за рукав. Младший Сенджу, следуя их примеру, потянул на себя Хашираму.
Шиноби медленно покидали поляну, ставшую чуждой.
***
В лагерь они возвращались молчаливые и задумчивые. Было решено сменить дежурных, хотя и без того оставалось ясным, что старшие больше не уснут. Мнение это, тут же, впрочем, опроверг Хаширама, повозившись на спальном месте брата какое-то время и вскоре затихнув. Тобирама же, пришедший к очевидному выводу о том, что странное существо, узнавшее их, с большой вероятностью как-то связано с перемещением, пытался со всех сторон осветить его слова в поисках подсказок и новой информации. Выходило туго.
Между тем до него донесся обрывок разговора Учиха, окончательно погасив логические потуги, и шиноби обратился в слух.
— Почему вы со старшим Сенджу не схватили его с самого начала? — послышался тихий любопытный голос личного врага.
— Сначала не было смысла, — едва слышно ответил его брат, настолько, что Тобираме пришлось сильно напрячься, чтобы расслышать, — Хотя… думаю, даже если бы мы его и поймали, ничего бы не добились.
— Почему?
— Я не знаю, кто живет в этом мире. А может, мы вообще попали куда-то в Страну Призраков, кто тебе скажет? Отото, его поведение, помнишь? Совсем слабая реакция нас, на явную угрозу. Он напоминал потерянного, помешанного, заметил? Будто говорил не он, а кто-то через него.