Какого черта, Дерек.
А чертов Пат, как обычно, сидел на кухне и пил бабкин кофе в одиночестве. Я зашел, постоял, держась за косяк: меня хорошо пошатывало. Посмотрел на Пата — сидит как у себя дома.
— Пат, — позвал я.
Он обернулся, поднял бровь:
— О, голос прорезался. Явление Христа народу.
Кстати, о Христе.
— Нам надо поговорить.
Пат поднялся, взял в руки кружку с кофе, улыбнулся:
— Внезапно.
— Пойдем ко мне, — сказал я.
Пат быстро проскользнул мимо. Я ощутил этот его сводящий с ума запах шоколадной стружки. Интересно, его кожа сладкая на вкус?..
Я вышел вслед за Патом, отставая от него на пару шагов. Он такой быстрый, скачет по лестнице козлом. Обозленным козлом. Мягко говоря, обозленным козлом.
Черт, говоришь. Христос и черт, привет. Добро пожаловать в мою идиотскую жизнь.
Пат стоял, привалившись к стене, и отхлебывал кофе. Я подошел к двери своей комнаты и открыл ее ключом — нечего кому попало копаться в моих вещах.
— Заходи.
Пат зашел и сразу залез с ногами на мою кровать. А у меня сил даже на возмущение не было.
Я уселся напротив Пата, на пол.
— Айви мне сказала, что Дерек жив, — начал я.
Пат ничего не ответил.
— Это правда?
В ответ — опять тишина.
— Пат?
— Ты только об этом хотел поговорить? — подал он наконец голос.
— В общем-то, да, — не стал я кривить душой.
Пат нагнулся, чтоб поставить кружку на пол. Помолчали.
— Эгоистичная ты свинья, Марек.
Я молчал, наклонив голову, спрятав лицо, суть, душу. Стыд.
— Что за бред ты нес про любовь? — допытывался Пат, — Или твоя любовь — однодневка?
— Нет, — сказал я.
— Тогда что происходит?
— Я и сам не понимаю.
— Марек, — Пат наклонился ко мне, хотел посмотреть мне в глаза, но я не дал ему это сделать, отвернувшись.
Херовый разговор у нас выходит. Лучше б он и не начинался. Но теперь уже поздно.
Я подумал и решил.
Резко встал и опрокинул Пата на кровать, успев словить испуганное выражение на его лице.
— Ты меня боишься, — произнес я.
— Немного, — согласился Пат, сглотнув слюну.
— Ты думаешь, я могу тебя убить.
— Покалечить-то точно можешь. Уже успел продемонстрировать.
Я провел рукой по его шее, нашел точку пульса, легонько нажал на нее, погладил. Залез пальцами под рубашку. Наклонился и лизнул. Не сладкая, но всё равно приятно. Горячий, какой же горячий. У него там внутри жаровня, что ли.
— У тебя угли под кожей, — сказал я.
Пат издал смешок.
Он хотел и меня в ответ коснуться, но боялся. Я видел по его глазам, что он очень меня боялся.
— Пат, я не смогу ничего сделать, если ты будешь меня бояться.
— Извини, ничего не могу поделать, — он быстро поднялся, оттолкнув мою руку. Уселся, согнув спину. Уткнул лицо в ладонь. Наверное, ему было нехорошо.
— Тебе тогда понравилось? — спросил я.
— Да.
— А теперь всё стало как-то слишком сложно.
— Ага, — еле слышно проговорил Пат.
— Чудовищно сложно.
Пат молчал. Я тоже заткнулся, только смотрел на него, ожидая реакции, но ее не было. Пат казался очень уязвимым. И до меня стало доходить, что таким он не боится показаться только со мной. Что он мне доверяет.
— Пат, почему он подстроил собственную смерть?
Пат повернул ко мне голову. Глаза у него были больными. Он, похоже, почти не спал ночами. Его мучила и жгла тревога, непонимание, мое игнорирование.
— Он запутался.
Айви то же самое как-то и про Пата сказала.
— Он хотел что-то изменить.
— Интересный, блин, способ, — я поднялся и принялся мерить шагами комнату. Пат следил за мной со странным взглядом. Я ходил и ходил, а Пат молчал. Тянущее, дурное время, секунды как маленькие мешочки с песком: бух-бух. У меня сводило кишки — от злости ли, от досады.
— Иди ко мне, — предложил Пат тихо.
Я и сделал это. Завалился рядом с ним на кровать, свернулся в позе эмбриона, Пат обнял меня сзади со спины и надышал теплое облачко мне в шею.
— А трахаться-то мы когда будем? — спросил я со смехом.
Пат ничего не ответил, только захихикал.
***
А вот потом всё стало совсем худо. То самое большое и толстое «худо».
Джон вызвал меня по коммутатору. Я разлепил глаза, повернул голову: Пат спал, отвернувшись к стене. За окном была поздняя ночь. Мы, оказывается, вдоволь наобнимались и просто уснули. Невинные как ангелочки.
Во мне мешались злость, дурацкая смешливость и отчаяние. Оно всё еще было горьким, это чувство, но уже где-то далеко. Муторность последних дней уходила прочь.
— Пат, — позвал я, потрогав его за плечо.
Пат издал недовольный укающий звук и завернулся в плед поглубже.
Я со вздохом написал ему в коммутатор напоминалку, которая протрезвонит в семь утра: зачем я смылся и где меня можно найти.
В участке опять был шум-гам-тарарам. И я опять не понимал из-за чего. Опять убийство? Теперь-то, надеюсь, с Пата снимут подозрения.
Джон увидел меня и кивнул — садись, мол.
Я уселся, поглядел на него.
— Новости вообще, что ли, не смотришь?
— Какие новости? — ответил я вопросом на вопрос.
Джон лишь в раздражении махнул рукой.
— Я бы высказался матом, но сейчас здесь слишком много людей, — сказал он.
Я усмехнулся.
— Ничего смешного вообще, — произнес он со злостью.
Джон снял коммутатор с руки, набрал пару комбинаций и включил мне голозапись.
— Входи в курс дела.
И оставил меня одного.
А я смотрел и видел, что творится полный трындец.
Кроний начали добавлять в пайки с едой. Много людей словили кайф, отравились и умерли.
Это апокалипсис, бог?
========== Глава 15 Настольные игры ==========
Я бы мог упасть, но я даже не могу летать. Маленькая птичка, сколько же у меня осталось времени, пока силки окончательно не сожмутся?..
Брат мой, помнишь как мы веселились, временами доходя до холодной жестокости? Ум твой всегда был четок и холоден. Не чета моему — я всегда был слишком горяч. Брат мой — какая ты птица, выбери себе любую. Я знаю, что ты будешь хищной и опасной птицей с идеальным зрением, острой, как нож, душой. А я… кем же буду я. Я себя еще не нашел. Только барахтаюсь, примеряя то одно, то другое оперение, и ни одно из них не является моим.
Взлети, говоришь. Крылья мои — привязанные к рукам доски. Я упаду и разобьюсь в своем онейроидном психозе, не найдя в вышине ничего ценного, ничего — для себя. Именно так всегда и жил: ничего — для себя. Лучше бы я стал прислужником Айви, монахом в ее церкви, и мы бы зажили счастливо. Но случайность выбрала меня для иной дороги. И теперь другие случайности выворачивают меня наизнанку.
Интересно, как это — ходить перьями внутрь, а кишками — наружу. Я, похоже, так и живу в последние дни.
***
Летиция собрала всех «папочек» в своей лапшичной. Не внезапно, но ожидаемо. Я поплелся, не зная еще зачем, точнее Джон потащил меня и выгрузил на стул в углу, сам же уселся за стол. На часах был полдень. Солнце на улице целилось прямо в лоб. Бессонница ему помогала с особой охотой. Трещали виски, электрические лампы белого, ядовитого света не добавляли легкости.
Я сидел в углу и потягивал коктейль из чего-то с чем-то, но главное — с алкоголем. Джон посмотрел на меня волком, но ничего не сказал. Мы не спали всю ночь, и вряд ли скоро нам удастся добраться до своих кроваток. О, вожделенная кроватка, мне даже думать о тебе больно.
Пришел Эрик и занял свое место. Девушка, которую он привел с собой, его «мамочка», притулилась недалеко от меня. На Эрике была синяя джинсовая куртка и такие же помятые брюки. Седина в его волосах, вкупе со строгим, немного мрачно-аристократическим лицом, навевала мысли о понюхавшем пороху ковбое. Он, в общем-то, таким и был. Держал в своих руках весь Космопорт. А где Космопорт, там и путь в иной мир. Страж дверей.
Приковыляла Летиция, опять на каблуках и в мини-юбке. Правда, на этот раз в глухой блузке, дабы не сверкать бюстом.
Явился Ван Мэй, как обычно в белом: сливочно-белый костюм с венецианским кружевом на запястьях. Мания у него на белое. Пытается выглядеть ангелом, что ли.
Ну и Пат, наконец. Он успел забежать к себе и переодеться: малиновая рубашка, свободно повязанный галстук и темные брюки. Волосы зачесал назад. Вошел, ослепляя улыбкой, уселся на стул, нога на ногу. Мафиози, блин.
Улыбнулся мне заговорщически. Я тоже рад тебя видеть.
На себя даже не похож. Он меняет кожи играючи. А я стал забывать, что он может быть совсем другим, не только тем, к кому я привык. Он имеет власть и умеет ей соответствовать. Сейчас он выглядел не домашним и мягким и не колючим, готовым к драке, а скользким. Скользкий типчик, хранящий за обманчивой оболочкой острую, гибельную сталь.
Только чему же он радуется, интересно. Мне хотелось схватить его и отволочь в другую комнату, и выпытать. И что-то еще. Измять эту выглаженную рубашку, к чертям.
Ну вот, все в сборе. Джон уселся во главе стола.
— Все на месте? — оглядел всех собравшихся. Под глазами у него залегли глубокие тени, и он как будто постарел. Выматывает нас это дело, да еще как.
Кто закивал, кто поднял уголок губ, кто остался непроницаем.
И Джон начал речь:
— Как вы все, наверняка, в курсе у нас на повестке дня два дела. Одно дело касается Красного сектора, второе — уже всех. Первое: это маньяк. Почему я не стал привлекать полицию других секторов?
В ответ раздалось ленивое шуршание. Только Летиция слегка кашлянула.
— Потому что, жертвы принадлежали только территориям Красного сектора. Хотя некоторые и были найдены у самых границ других секторов.
Пат с шумом, как ребенок, потянул коктейль через трубочку. Мне хотелось засмеяться, но я сдерживался. Бессонница давала о себе знать, а бессовестный Пат специально решил меня рассмешить. Или нет. Или у него это такая маска. Я ведь не видел, как он ведет дела.
Джон не обратил внимания (сто баллов ему за это, я бы не смог на его месте оставаться серьезным) и продолжил:
— Второе: кроний в пайках.
Эрик откинулся назад на стуле и стал качаться туда-сюда. Я уже стал завидовать самообладанию Джона: вытащить сюда всех и хотя бы заставить их слушать. Ну не совсем слушать.
Ван Мэй закурил вонючую сигаретку с дым-травой.
Летиция бесстыдно поправила лямки лифчика.
Мы пропали.
— Кроний в пайках! — повторил Джон громко, — Кто-нибудь хочет высказаться?
В ответ раздалось молчание. Ван Мэй насыпал пепел на стол и придавил кучку пальцем. Летиция разогнала ладонью дым. Пат с шумом поставил стакан на стол. Эрик резко опустился на ножки стула и сложил руки перед собой, уставившись в лицо Джона:
— Я знаю, куда вы клоните, — его голос был тихим и хриплым.
Джон без улыбки посмотрел в ответ.
— Ну и куда же, — сказал он со спокойной интонацией.
— А в ту сторону, что кроний идет через мой сектор. Но это не так.
— А как же еще он может идти? Крэйзи.
— У меня всё чисто. Свои каналы я проверил. Я уже несколько недель работаю с красным сектором. Правда, дорогая? — и Пат повернулся к Летиции с обольстительной улыбкой.
Летиция закивала в ответ. Все уставились на Эрика. Один Ван Мэй всем своим видом показывал, что его это совещание на редкость утомляет, но он находится здесь из вежливости к собравшимся. Иногда он поглядывал на Пата, и тогда на его лице появлялось трудно читаемое выражение.
Эрик вздохнул:
— Насколько большая партия пайка?
— Небольшая, — ответил Джон.
— Небольшая, — Эрик отодвинул стул и отвернулся, рассматривая обои с дракончиками, — Одна небольшая партия пайка, в которую намешали кроний.
Он остановился.
— Вы хоть понимаете, что обвиняете меня чуть ли не в желании уничтожить город из-за одной небольшой партии пайка?
Джон молчал.
— Пайки формируются не у меня. Не я их делаю. Я слежу за приходом товара и его отправкой. А то, что приходит… Формируется на перевалочных станциях. Следите за моей мыслью, Джон, — Эрик наклонился над Джоном, — Перевалочных станций несколько. Спутники Сатурна, пояс астероидов, Луна. И, наконец, Земля. На любой из этих станций могли подмешать кроний. На любой. А вы обвиняете меня.
Джону было нечем крыть.
Пат с грохотом отодвинул стул. Я посмотрел на него, нахмурившись. Он поманил меня рукой, и я покорно пошел. Не хотелось бросать Джона, но с ним была еще и Летиция. Я надеялся, что он справится.
Нам действительно было нечего предложить. Улик было мало. Маленькая партия пайка. Всего-то двадцать погибших человек, а такой переполох. Когда я успел стать настолько черствым?
Пат шел по коридору, а я за ним как собачонка. Он зашел в комнату через две двери от переговорной. Это оказался кабинет с огромным столом, чудовищным кожаным креслом и несколькими книжными шкафами.
— А ты здесь неплохо ориентируешься, — сказал я.
Пат улыбнулся и приобнял меня за талию.
— Мы любим выпить старый виски с Летицией. Иногда — коньяк. Дольку лимончика посыпать молотым кофе.
— Натуральным?
— Конечно. У Летиции есть хороший кофе, и она умеет его варить. Если б ты с нами дружил, то и сам бы попробовал.
Я вывернулся, взял Пата за ремень и потянул к себе.
— Ты такой пидор, — я задом плюхнулся в огромное кожаное кресло и посадил Пата себе на колени.
— Но ты меня любишь.
Я молчал.
— Нет, — наконец произнес я.
— Тебе так нравится меня унижать? — спросил Пат, наклонившись, чтоб поцеловать меня в шею.
— Обожаю, — с чувством сказал я.
Пат хихикнул.
— Невыносимый, — глухо проговорил он, найдя теплое местечко у ключицы.
Я стал торопливо расстегивать на нем рубашку. Теперь я понял, что я хотел сделать с ним. Рубашка полетела на пол. Пат занялся моими брюками. Стянул их до щиколоток. Сам приподнялся и снял свои.
— Я не взял ничего.
— Да мне плевать.
— Много у тебя парней было? — опять начал я.
Пат поднял голову, ощерившись:
— Если ты еще хоть слово скажешь, я тебя ударю.
Я покорно заткнулся. Только поменялся с ним местами, Пата — всунув в кресло, сам -пристроившись у его ног.
Я взял его член в руку и поцеловал головку.
— Давно хотел попробовать: каков он на вкус.
— Еще слово, — угрожающе сказал Пат.
Он был… необычным. И он оставался Патом. Всё еще — Патом. Всегда — Патом.
Какой вкус имеет человеческая кожа? Какой запах имеет желание? Тогда бы я смог ответить. Сейчас уже нет. Секунды стали канатиками и потекли, обвивая нас. Это было бесконечно. Это так быстро закончилось.
Пат был уже настолько возбужден, что стал просить. Я засунул подальше свой идиотский вопрос о том, сколько любовников у него было, лишь обслюнявил два пальца и вошел в него ими.
— Тебе будет больно.
— Не будет, — медленно произнес Пат, — Заткнись и делай уже.
Я усмехнулся.
Злой Пат — это заводит.
Я вытащил пальцы, сжал его член и подвигал рукой. Затем вошел в него и замер, приноравливаясь. Я давно не занимался сексом.
Секс был только в той жизни, что была с Дереком. Со всеми парнями и девчонками, которые ему надоедали, и он бросал их мне как кости. Я сначала притворялся Дереком, а когда мне это наскучивало, бросал их. Еще была Клара. Клару мы разделили на троих: Дерек, Пат и я.
Клара была нормалкой, красивой старой красотой. Таких женщин и нет уже, наверное. Неглупая и смешливая. Но как и все другие — пошла на свечение Дерека. Он напоил ее, в стакан ссыпав снотворного. И мы все трое по очереди… Я не хочу думать об этом. Не сейчас.
Это был последний раз, когда я занимался сексом. Далее я год не разговаривал с Дереком. А потом Дерек подстроил собственную смерть.
Клара. Пат. Клара.
Интересно, что стало с той девушкой…
Я двигался внутри Пата, сам мыслями углубившись в прошлое.
Наслаждайся моментом, говорил Дерек.
Но я теперь не могу так, Дерек. Я давно уже так не могу. Ты оставил мне такое жуткое прошлое, что я даже трахаться не могу нормально. Как у меня еще стоит — удивительно. Это всё Пат и напряжение между нами в последние недели.