***
Мы встретились со Стивом у входа в «Колодец». Я не был здесь с нашей памятной беседы с Патом, закончившейся его сломанной рукой. Я вообще мало где был с того времени. По большей части валялся мешком картошки дома в углу, гнил себе тихонько, но меня заставляли вставать и что-то делать. Раньше такое состояние называли «депрессией». Теперь… Я не знаю какое слово подобрать для состояния беспомощности перед жизненными обстоятельствами. Если бы не Пат и Джон, я бы так и валялся. Но я встал и вроде хожу, туда-сюда, и вроде начинаю ощущать жизнь, вливаться в нее, по-тихоньку.
Стив переминался с ноги на ногу, он походил на гончую, готовую к прыжку. Вот уж кого точно не коснутся катастрофические мысли. Что бы ни случалось, Стив всегда спокоен, по-собачьи верен и упорен. Я даже ему завидую.
Меня он не особо любит, потому что я — непонятное пристрастие Джона. Но Стив соблюдает дружественный нейтралитет, и вот, сегодня даже вытащил меня с собой в «Колодец».
В прошлой жизни я, наверное, был девочкой Алисой, Стив был Кроликом. Джон — Шляпником. А Пат — Чеширским котом. Дерек… Дерек сюда не вписывается. Или Чеширским котом была Айви? Ох, Айви. Что заставило тебя выйти на ринг? Ты проспорила Летиции, и она взяла тебя на слабо?
Я всё узнаю сегодня. Истина явится и встанет передо мной чужим лицом, когда-то знакомым лицом, лицом мертвого человека. Я не упаду замертво от страха, я останусь стоять на месте, но я уже буду другим. Жизнь переделывает нас по своему усмотрению, как ей угодно. Или это бог-божок делает. Или Вселенная. Так много имен у того, с чем ты не сможешь совладать, но суть одна.
Стив увидел меня и помахал рукой. Я подошел к нему, и мы втиснулись в очередь, отталкивая недовольных, оставшихся сзади. Стив улыбнулся.
Пата бы сюда… Мне хотелось увидеть Пата, я стал по нему тосковать, если мы долго не виделись. Я тосковал по его запаху, его прикосновениям, его вечному хихиканью. Он стал моим допингом, эликсиром жизни, но и одновременно смертельно опасным ядом. Яд может быть лекарством. Лекарство может быть ядом. Обоюдоострая стрела, что прошила меня насквозь, и я с недоумением смотрю на дыру в своем сердце, откуда вьется темноватый дымок.
Инстинкт говорил мне, что я пропал. Что теперь уже поздно, и я в паутине. Трепыхайся, не трепыхайся, я уже почти мертв.
Но я жив. Я встаю и двигаюсь, и пью его, его кожу, его дыхание, его поцелуи, я пью его жизнь и размываюсь сам. Какая сладостная смерть, наверное, я всегда ее хотел. Именно такой и хотел.
На этот раз мы со Стивом не стали брать вип-комнату и взяли места у ринга, чтоб наблюдать зрелище вживую. Толпа качалась туда-сюда, в нетерпении, как опасное море. Было душно и немного тревожно. Стив пошел к бару и взял нам по стакану виски. Джин я пить не хотел. Джин теперь всегда будет ассоциироваться с Патом и той ночью. Можжевеловый холодок и горечь содовой — вся суть Пата. И чуть-чуть посыпать шоколадом. Коктейль «Патрик Мэдсен» готов. Мне было тоскливо, мне не хватало его рядом, надо было идти не со Стивом, а пригласить Пата, но он, как назло, куда-то запропастился. На звонки не отвечал. Может, дела загрызли. А может, он просто устал нянчиться со мной.
Какие глупые мысли лезут мне в голову. Я потряс головой, чтоб в голове хоть чуть-чуть стало просторнее.
Яркие прожекторы зажглись, заплясали, выхватывая то один угол, то другой. Зазвучала музыка. Мы со Стивом пропустили развлекаловку перед боем. Вышел рефери, что-то проговорил в глохнувший микрофон. Звук настройки ударил по ушам, толпа недовольно ухнула. Рефери начал перечисления заслуг Айви: кто она такая, откуда и так далее. Шутил про ее аскезу всякие шутки, впрочем, необидные. Даже было миленько. В толпе раздавались смешки. После представления всех и вся, после полуголых парней с цепями и цветами на шеях с табличками в руках, наконец под грохнувшие аплодисменты вышла Айви. Она заколола волосы в высокий пучок, холодный свет ползал на ней как змея, змеей же переливался ее купальник. Длинноногая и сильная, она походила на валькирию. Такие — воевали, такие — убивали. Такие несли знание о жизни и смерти.
Айви улыбнулась рефери и встала рядом с ним. Она махала толпе, наклонялась в зал, кому-то из толпы с улыбкой что-то говорила. Ей кидали цветы и ленточки к ногам. Она собирала лохматый букет и подкидывала его над головой, цветы падали дождем на нее.
Наконец свет снова заметался, музыка загрохотала. Толпа застыла в ожидании.
И из темноты вышел Пат.
Толпа взорвалась. Рефери что-то говорил про учителя и ученика, а я лишь смотрел прямо на Пата. Он обернулся, и, казалось, увидел меня. Но мне показалось. Жизнь преподносит сюрпризы. И главный сюрприз моей жизни — это ты, Пат.
Теперь я не знал за кого буду болеть. Этот бой мог закончиться не только сломанными руками, но и пробитыми головами, если Пат начнет играть грязно. А он мог начать. Он давно хотел победить Айви, но она отшвыривала его как котенка. Мама-кошка и ее выросший питомец: кто — кого.
Сердце мое изнывало, перестукиваясь с грудной клеткой, как узник в одиночке. Я пошел в бар и взял себе еще виски, собираясь напиться как можно скорее.
Рефери начал представлять Пата чуть ли не как небожителя. Я перестал слушать, лишь глушил алкоголь. Бармен смотрел на меня с грустью, я с унынием смотрел в стакан. Бармен хотел что-то сказать, но я отвернулся и уставился на ринг.
Пата закончили представлять, он всем поулыбался, крепко обнял Айви.
Бой я не хотел смотреть, но уши мои никуда не девались, и глаза, нет-нет, да приковывались то к одному, то к другому.
Свет потух и загорелся снова, чтобы расчертить ринг на рисунок из китайских драконов, переплетенных с цветами. Пат начал прыжки-перебежки, он еще не разогрелся, ему нужен был огонь внутри, чтоб начать бить. Айви же просто скользила, она была как сильное растение под ветром. Следила за Патом: руками, ногами, телом, откликаясь на каждое его малейшее движение. И ударила первой, с ноги в грудь. Это бои без правил, всё по-взрослому. Равно как и сама жизнь.
Пата отбросило, но он быстро встал. Айви снова дала замах с ноги, Пат уклонился назад, вывернувшись. Айви била в него, а он летал. Он решил ее измотать?
Свет замигал, создавая дезориентацию, но толпе такое понравилось. Пат был готов к нападению, но пока он лишь защищался. Он искал слабое место. Точку, в которую можно будет ударить. И он ее нашел. Айви была выше его, крупнее и чуть менее маневрена. И она давно не была в драке. Она стала уставать, по ней это было видно. Движения стали медленнее, она уже не скользила как стебель. Пат бил ей в лицо, в плечи, иногда попадая, иногда — промахиваясь. Айви увернулась и ударила, попала четко: Пат опрокинулся, и, видимо, ему было больно.
Сейчас не было правил, лишь кто — кого. Богоборчество всегда идет один на один, и только так.
Пат встал, пошатываясь. Айви остановилась. Она ждала, без улыбки, уже уставшая, смотрела на Пата как на творение своих рук, во всем ее теле сквозила грусть.
Пат набросился на нее и резко выбил ее с позиции, поймав в захват, рукой начал бить в лопатки.
Смерть смотрела на меня и улыбалась. Смерть клала меня на лопатки и целовала в лоб.
Второй раунд. Я знал, кто победит. И это будет не Айви. Пат обнаружит в себе источник жестокости, и заставит ее течь по своим венам. Это тот огонь, который был ему нужен.
Так всё и случилось. Он размазал Айви. Потому что Айви стала слишком добра, слишком мягка.
Он победил своего Бога на втором раунде.
И остался один.
***
Я пришел к нему в комнатку, которая служила и раздевалкой, и перевалочным пунктом и чем-то вроде гримерки. Пат выбрался из душа, лишь в полотенце на бедрах. Гематомы расцветали на его теле диковинными цветами. Боль еще заявит о себе, но пока его обжигал адреналин.
Пат расплылся в довольной улыбке и подскочил ко мне.
— Ну как?
Я молчал.
— Ну?
— Круто, — произнес я, — Но зачем?
Пат загадочно улыбнулся:
— Мне было нужно.
Я снял с него полотенце и обнял.
— Дурак. Какой же ты дурак.
========== Глава 19 Дерек ==========
Пата пришлось снова отправить в душевую: мы весело отметили его победу. Пока я стоял рядом, пялившись на голого Пата под струями воды, но на безопасном расстоянии от жадных, мокрых рук, Пат что-то говорил сам себе. Или мне. Через несколько минут он выключил воду и вышел ко мне, обнаженный, я смотрел на него и впитывал взглядом каждый миллиметр его тела. Этот день еще не подходил к концу, но бился во мне меркнувшим пульсом. Всё стало слишком гладко. И потому пугало.
— Марек, — позвал меня Пат.
— Что.
— Поехали в одно место, старо-давнее место. Я тебе кое-что покажу.
— Почему у меня плохие предчувствия от твоей идеи? — я обнял Пата за шею и нашел губами его влажный висок, — Давай никуда не поедем. Ну может к тебе домой разве. На твой черный матрас. Я хотел на нем полетать.
Пат хихикнул, но вывернулся из захвата моих рук и принялся вытираться.
— Нет, Марек. Нам нужно поехать в это место.
— Какое?
— Канал, — сказал Пат сухо.
Я промолчал.
— Нет.
— Нам надо.
— Объясни зачем.
Пат долго не издавал ни звука, даже замер, перестав вытираться, капельки воды скользили по его волосам, падали вниз, на пол и разбивались. У них такая короткая жизнь. Но такой яркий полет.
— Он хочет с тобой встретиться, — произнес Пат, разорвав тишину.
***
Был уже рассвет, когда мы выбрались из «Колодца». Пат не задавал вопросов, но помог мне забраться в «лапочку», даже пристегнул дополнительным, специально для меня изготовленным, ремнем. Я сидел и молчал, сердце стучало где-то уже ближе к горлу, и потому слов не было.
Пат что-то пробормотал, но я не услышал.
Я повернул к нему голову и переспросил:
— Что ты сказал? Я не услышал.
Пат медлил.
— Четыре с половиной года назад, — пробормотал он, — я совершил ошибку. Бывают такие ошибки, о которых даже и не жалеешь. Но они всё равно остаются ошибками. Эта ошибка до сих пор идет за мной и дышит мне в спину.
— О чем ты?
Пат ничего не ответил.
— Загадочно ты говоришь, однако.
— Я вообще загадочный парень.
— Да уж. Загадочнее некуда.
И опять дорога, разбитая на ломтики рассветом, и молчание, вязкое, словно застывающая кровь и имеющее тот же аромат.
— Когда он с тобой связался, — сказал я, не задавая вопроса.
— Давно, — односложно ответил Пат.
— И ты молчал.
— Молчал.
Я медленно повернул к нему голову, как робот, и посмотрел на Пата медленным, тяжелым взглядом.
— А почему молчал.
Слова давались мне тяжело, они еще не были камнями, но уже — застывшей смолой. Я — птичка в окаменевшем куске смолы, прошли тысячелетия, когда я еще был жив.
Пат опять ничего не ответил.
Ремни начали мне мешать, я стал нервно вырываться, Пат, заметив это, свернул к обочине и остановился.
— Выпусти меня!
Я рвал ремни, но держали они крепко. Пат быстро пробрался ближе ко мне и сцапал меня в захват, я бил его по лицу, по подбородку, зубы звякнули. Я почувствовал каплю крови, сползающую мне по скуле, но это была не моя кровь. Я поднял голову и заметил, что Пат облизывался.
— Вкусно?
— Я привык. Ты меня всегда бьешь.
— А ты ведешь себя как мудак. Выпусти меня.
Пат только сжал меня крепче:
— Нет.
— Выпусти.
— Ты хочешь его увидеть.
Я замер. Он был прав. Я хотел и боялся.
— Почему ты молчал.
— Он приказал.
— Врешь.
— Это правда.
Пат расстегнул ремни и обнял меня крепче. Сегодня ему дважды досталось — от Айви и от меня.
Я приподнялся, взял его лицо в ладони и поцеловал в окровавленный рот. Это уже входит в привычку — целовать окровавленного Пата.
— Я тебе не верю, — сказал я, отстранившись.
— Можешь не верить, но это правда, — Пат дотянулся до бардачка за аптечкой, — Он изменился.
— То есть?
— Он не тот Дерек, которого ты знал. Он… — Пат замолчал, копаясь в коробке.
Я ждал положенных подробностей.
— У него с головой не очень, — наконец проговорил Пат, — сильно не очень. Так что, готовься.
Я засмеялся:
— А я-то думал, что с головой всегда будет не окей у меня.
Пат взглянул на меня прямо:
— Я серьезно. Будь готов.
— Ой как страшно.
Пат лишь покачал головой, без улыбки.
Ах, моя жизнь, и на все-то предупреждения я отвечаю одним: «пошли к черту!»
***
Мы бросили «лапочку» в устье канала, хотя на монстре Пата вполне можно было бы и проехать, но Пат не стал рисковать: он боялся, что я не выдержу.
Мы дошли до того места, где, предположительно, Дерек когда-то сбросил труп похожего на него парня.
Пат достал сигареты, и я попросил одну.
— Помнишь ту ночь на свалке? После того, как я сломал тебе руку?
Пат показал здоровую кисть с еле заметной черточкой шрама на месте вылезшей кости:
— Не забуду никогда. Но та ночь — одно из самых приятных воспоминаний в моей жизни.
Я хихикнул.
— Ты хихикаешь.
— Ага. Перенимаю твои привычки.
Пат помолчал, быстро и нервно затягиваясь, если б он не был, как и многие из нас, курильщиком со стажем, то уже закашлялся бы.
— Он убийца, — внезапно сказал он.
Я испустил вздох.
— Явился и начал убивать? Это у него такой способ приветствия? Другие говорят «привет», а он убивает? — меня как обычно стало пробивать на нелепые шутки.
Но Пат, и правда, хихикнул, хотя и как-то обреченно:
— «Привет» для него слишком мелко. Ты же знаешь.
Конечно, я знаю. Конечно, я знаю Дерека. Это вполне в его духе.
— Ужас какой, — сказал я сокрушенно. Но у меня опять начиналась смешливая истерика.
— Ага, — согласился Пат и повернулся ко мне, — Марек.
— Дааа? — промямлил я, пытаясь сдержать смех.
— Опять?
Я кивнул.
Пат бросил бычок и подошел ко мне, на разделяющие нас два шага, быстро снова обнял меня и крепко держал.
Я мямлил что-то вроде «какой ужас», «ужас какой», «какой же, какой же ужас», а Пат все держал у себя, на мою глупую голову положив ладонь, ожидая, пока моя дурацкая истерика пройдет. И она действительно прошла.
Я отстранился и отошел на пол шага:
— То есть ты хочешь сказать, что мой вроде как восставший из мертвых брат-близнец — местный серийный убийца?
Но Пат не успел мне ничего ответить. Потому что другой голос ответил за него:
— Да. Здравствуй, брат.
***
Если вы можете представить человека с содранной, а затем заново наращенной кожей, то Дерек выглядел именно так. Не знаю, в каких боях он побывал, но лицо его было испещрено шрамами. Одет он был по горло в тонкую эло-кожу, застегнутый наглухо, черный сгусток какой-то фигни вроде презерватива. Он выглядел и жутко и смешно одновременно. Но смеяться мне сейчас, вроде как, было нельзя, потому я приготовил себя к восприятию жути.
Дерек что-то шепотом бормотал себе под нос, иногда от чего-то отмахиваясь. Руки - в шрамах от старых порезов или царапин, ногти, обкусанные до мяса и в заживающих кроваво-черных, а кое-где и желтых маленьких ямках.
Он говорил и говорил, на меня внимания почти не обращая.
— Мама, нет! — услышал я.
Да иди ты. Он разговаривает с родителями? Я тоже так хочу!
— Нет, я сказал. Он ничего не сделает. Мы просто поговорим. Нет, он ничего не хочет.
Пат молча покрутил пальцем у виска.
— Дерек, — тихо позвал я.
Тот резко уставился, словно я розетка, а его ко мне подключили, и он сам пока в шоке. Он опустил глаза и стал нервно поскребывать лицо ногтями.
А может, он и не воевал нигде. Раны от войны с самим собой.
— Брат, я тебя заберу, — сказал Дерек хрипло.
— Куда? — как дурак спросил я.
Дерек ткнул пальцем в рассветное небо:
— Туда.
— Интересно, — я засунул руки в карманы и пошел к Дереку, обошел его кругом, затем начал еще один. Пат сначала пытался меня удержать, но поняв, что это бесполезно, убрал руки.