– Садб Ясноокая! – всплеснула я руками. – А мне-то это зачем?
– Ну как зачем? – он посмотрел на меня, как на идиотку. – Спасение мира – и все такое прочее. Неужели не интересует? У местного королька уже есть один артефакт, давай дадим ему возможность завладеть и другим. Тем более мы даже не знаем, что именно попало в руки тем торговцам.
Он говорил с явной издевкой, но все же в его словах было рациональное зерно. Только одно меня смутило. Я обдумывала эту мысль, пока молча забиралась в седло, подоткнув юбку, пока молча выезжала в распахнутые ворота вслед за дуэргаром, начавшим весело посвистывать какую-то незатейливую мелодию, пока наши лошади тихим шагом двигались по каменной мостовой к ближайшим городским воротам. Потом не выдержала и спросила:
– Вы сказали, что эта штука питается жизненной силой носителя и что эти двое скоро умрут… А тот, другой артефакт, – я многозначительно расширила глаза и кивнула в сторону городской ратуши, торчавшей над крышами домов как палец великана, – он тоже убивает своего хозяина? – подразумевала я, конечно же, нашего короля.
– Я же тебе сказал, что есть один довольно простенький ритуал, помогающий этого избежать, – осклабился дуэргар. – Не хочешь кормить артефакт своей энергией – корми чужой. Или ты думаешь, что в королевских тюрьмах нехватка преступников?
Я замолчала, проглотив слова, готовые уже сорваться с моих губ. Мир, который я знала, рушился прямо на моих глазах, и у меня не было аргументов, чтобы хоть как-то объяснить это хотя бы самой себе.
Отвернувшись от спутника, я уставилась на дорогу, вдоль которой расположились двухэтажные дома из камня и кирпича, крытые красной черепицей. Здесь, у городских ворот, движение было особенно оживленным. В обе стороны двигались тяжело груженые телеги и фургоны, между ними лавировали всадники, ловко обгоняя неповоротливые обозы, к обочине жались пешеходы и серые ослики, покорно тащившие маленькие тележки. В детстве я частенько ездила с отцом в Брингвурд на базар, да и на ярмарку тоже, но каждый раз мы проезжали через Северные ворота и возвращались тем же путем, а в этой части города я оказалась впервые. На навстречу спешили женщины в белых чепцах, возвращавшиеся с ближайшего рынка с полными корзинами в руках; вдоль улицы двигались стайки студентов маг академии, отличавшихся от остальных прохожих серыми мундирами с блестящими пуговицами и атласными ленточками на плечах, цвет которых указывал на факультет. В толпе пестрели сюртуки мелких чиновников и представителей разных гильдий, заполонивших улицы с наступлением утра – город просыпался, продолжалась обычная жизнь. И никто из этих людей не знал, что вчера одной сиротой стало больше.
У самых ворот нас ожидал таможенный пост, состоявший из представителей префектуры и нескольких стражников. Здесь следовало заплатить дорожную пошлину и пройти досмотр на контрабанду. Это было обычное дело в Гленниморе, особенно после воцарения нынешнего короля, Ангуса Справедливого, но у нас, в Брингвурде, все обычно заканчивалось увесистым кошельком, переданным из рук в руки. Вот и сейчас Райзен – вернее Олан Перт – высокомерно задрал нос, проезжая мимо поста на своей гнедой лошади, и небрежно бросил в сторону стряпчего зазвеневший кошель. Тот поймал его на лету и привычным жестом сунул себе за пазуху. Потом благосклонно кивнул в сторону стражников, и те убрали алебарды, которыми преграждали нам путь.
Глава 11
Наконец, мы выехали за городские стены. Теперь перед нами лежала бесконечная дорога, вымощенная булыжником, по обе стороны которой возвышались пологие холмы. Она петляла между них серой лентой, убегая на восток. Когда мы отъехали на достаточное расстояние и очередной поворот надежно скрыл нас от стражников на городских стенах, Райзен осадил лошадь, заставляя ее остановиться, и мне пришлось сделать то же самое.
– Надо достать карту, – объяснил он свои действия, поймав мой недоуменный взгляд.
Я молча пожала плечами и огляделась. Свежий ветер трепал наши волосы и гривы лошадей, ласковое мартовское солнце пригревало вовсю, небо казалось необычайно ясным, ультрамариновым, будто это не его вчера затянули грозовые тучи, не под ним вчера на море разыгрался шторм. А вокруг, на склонах холмов, уже виднелась первая зелень, робко пробивавшаяся сквозь прошлогоднюю траву.
Мимолетная мысль о шторме напомнила мне о ночном кошмаре. Тринадцать лет мне снится, что я играю в салочки с морским народом, но в последнее время невинные забавы превратились в нечто пугающее: теперь я каждый раз вижу во сне, что шелки хотят меня утопить. Но почему? Почему мне столько лет снится практически один и тот же сон? Почему именно шелки? Я же их никогда не видела, разве что на картинках в сказках.
Однажды Ларс мне сказал, что я сама похожа на шелку в людском подобии. После его слов я, наверное, часа два разглядывала себя в старом медном тазу, начищенном до зеркального блеска, пытаясь отыскать сходство с морскими фейри, но ничего особенного не заметила. А вот отец тогда очень рассердился и запретил Ларсу повторять эти глупости на людях. Да, у меня очень густые и длинные волосы, приятного каштанового оттенка, отливающего медью на солнце, глаза большие, карие, похожие на оленьи, но на этом сходство заканчивалось. Шелки в моих снах отличались нечеловеческой красотой и идеально гладкой кожей, вот как у Райзена в его истинном облике, а я в отличие от них была вполне обычной, и волосы у меня на теле росли так же, как у всех людей. Единственное, чем я отличалась от своих подруг, так это тем, что никогда не потела, а еще у меня до сих пор не было женских дней, но я всегда считала, что это просто особенность моего организма и ничего больше.
– Через две мили дорога расходится, – вырвал меня из задумчивости голос дуэргара, – так что сейчас пришпорим лошадей, а там придется искать наобум, доверяя моему камешку. Уж он-то почувствует побратима даже на расстоянии.
"Ну вот, – подумала я, сжимая шенкелями бока своей лошадки, – теперь хоть ясно, что эриллиум это камень". Хотя мне почему-то казалось, что это должно быть кольцо, кулон или браслет – что-то такое, что владелец мог носить непосредственно на теле, раз уж эта штука питается жизненной силой.
Лошади перешли на рысь, но это не мешало Райзену насвистывать фривольный мотивчик и то и дело комментировать встречных всадников, попадавшиеся на пути обозы, а заодно и погоду. Я несколько раз бросила взгляд на его довольное лицо, потом на солнце, потом еще раз на его лицо… Ни единого признака красных пятен на смуглой коже Олана Перта.
– Чего притихла? – поинтересовался Райзен, видя, что я не реагирую на его язвительные замечания.
– Думаю, – честно ответила я.
Брови тирна Перта изумленно взлетели вверх.
– Хм… и как, получается?
– Пока не очень, – пришлось мне признаться. – Я думаю, почему ваша кожа не краснеет на солнце и не покрывается волдырями как там, в Гвирд-долле?
Так называемый Олан Перт лихо заломил одну бровь и посмотрел на меня с нескрываемой насмешкой, а потом голосом Райзена произнес:
– У меня была весьма удачная ночь, а служаночки в той гостинице оказались на редкость доступные и любвеобильные, так что сейчас я полон сил. И если мне не придется воспользоваться своим камешком, сматываясь от королевских псов, например, то ближайшие три дня солнце мне не грозит.
Я подняла на него недоуменный взгляд. Смысл его слов начал понемногу доходить до меня, и я едва не поперхнулась от смущения. Меня вдруг кинуло в жар, и я почувствовала, как вспыхнули мои щеки. Наверное, сейчас я была красная, как вареный рак!
Торопливо отвернувшись, чтобы скрыть неловкость, я едва слышно промямлила:
– Надеюсь, служанки тоже остались довольны знакомством с вами.
Не знаю почему, но его неприкрытый намек задел меня. В душе шевельнулось странное чувство, похожее на ревность, но я тут же постаралась его заглушить: ну какая ревность?! Кто он мне? Случайный встречный, навязавшийся на мою голову. Я знаю его меньше суток и ничего, кроме постоянного раздражения, к нему не испытываю. Да, сейчас он вроде бы помогает мне и даже заботится по-своему, но это абсолютно ничего не значит. В любой момент он может просто исчезнуть без объяснения причин, или еще хуже – обменять мою жизнь на свою. Это же фейри! Да еще дуэргар. С такими нужно держать ухо востро!
– О чем задумалась? – спросил Райзен как ни в чем не бывало, будто бы и не он сейчас делал пошлые намеки на свои ночные приключения.
– Думаю, долго ли нам еще до развилки.
– Да нет, давай-ка перейдем на галоп, тогда минут за десять будем на месте.
Я молча подчинилась. Гнедая оказалась послушной лошадкой, слушавшейся малейшего движения поводьев и шенкелей. Ухоженная, с лоснящейся шкурой и шелковистой гривой, она явно обошлась Райзену в кругленькую сумму. Его лошадь выглядела не хуже. Я пришпорила свою и нагнулась ниже к лошадиной шее, отворачивая лицо от ветра. В глаза летела дорожная пыль, вздымаемая копытами. Заросли можжевельника по обе стороны дороги теперь слились в сплошную полосу, ветер свистел в ушах, тяжелая коса била меня по спине. До этого дня мне редко приходилось ездить верхом, все больше на телеге, и сейчас от непривычки у меня начали затекать мышцы. Успокаивало только одно: эта пытка продлится недолго.
Вскоре мы обогнули очередной холм и выехали на открытое пространство. Здесь Райзен попридержал свою гнедую, и мне пришлось сделать то же самое. Дуэргар расправил карту, нахмурился и задумчиво огляделся. Я тоже с любопытством осмотрелась, ведь мне еще не приходилось выезжать за стены города. Теперь перед нами расстилались поля, на которых уже кое-где пробивались озимые. Здесь дорога делала резкий поворот и расходилась на две в разные стороны: одна, ровная и хорошо утоптанная, пролегала через поля и просматривалась на несколько миль вперед, а вот вторая петляла будто горный ручей и была гораздо уже. Она вела в сторону густого перелеска, где терялась среди деревьев, ветви которых еще не покрылись листвой.
– Так, это главный тракт Брингвурд-Кадарн, – сообщил мой спутник, указывая на широкую дорогу, – а вот эта ведет через Брингвурдский лес в Оэрлейн. Кстати, я слышал, что в Гленниморе все леса считаются королевскими и охотиться можно только по лицензии. Это правда?
– Правда, – ответила я, радуясь, что есть хоть что-то, о чем я знаю больше, чем он. – Ловить рыбу тоже можно только по лицензии, – добавила уже от себя. – Точнее, на удочку можно и так, но если сетями, то нужно брать разрешение в магистратуре и платить налог.
Райзен скептично хмыкнул.
– Думаю, наши приятели-торговцы двинулись прямиком в столицу, – сказал он, оставляя мои слова без внимания. – На карте обозначены пара деревень и небольшой перелесок через несколько миль, но отсюда их не видать. Рискнем? Если что, то вернемся к этому месту и проверим дорогу на Оэрлейн.
– Вы же сказали, что ваш камешек почувствует собрата? – нахмурилась я.
– Почувствует, – он легкомысленно пожал плечами, – но на расстоянии не больше полумили. А пока он спокоен, значит, наши товарищи довольно далеко.
С обреченным вздохом, я тронула поводья, заставляя свою лошадь двинуться вперед по выбранному Райзеном пути.
Никогда прежде мне не приходилось ни выезжать за стены Брингвурда, ни проводить столько времени в седле. Двигались мы спокойной рысью, и это давало мне возможность рассмотреть окружающий пейзаж, пока еще голый и безжизненный, оживляемый лишь щебетом птиц, теплым солнцем и ясным небом. Здесь, на главном тракте, нам часто попадались повозки, всадники и пешеходы, дорога не была безжизненной. Я с любопытством рассматривала встречных людей и обозы, многие из них спешили в Брингвурд на предстоящую ярмарку. Но минут через двадцать я начала ерзать в седле от того, что спина и ноги затекли, а внутренняя сторона бедер сделалась болезненно-чувствительной. Моя лошадь шла почти вровень с лошадью Райзена, но дуэргар не обращал на меня никакого внимания. Он постоянно крутил головой, вглядывался вдаль, приложив ладонь ребром ко лбу, и шумно втягивал в себя воздух, как будто принюхивался. Я даже подумала, что он ищет эриллиум по запаху.
По моим подсчетам, мы были в дороге уже больше часа. Теперь между нами и городом лежало не меньше двух десятков миль, а я держалась в седле на одном энтузиазме, стиснув зубы и проклиная тот день, когда дала согласие на эту авантюру.
– Мы можем остановиться? – не выдержала я, наконец. Натертые о седло ягодицы горели огнем.
– Не сейчас! – отмахнулся Райзен, привставая на стременах. Он приложил ладонь ко лбу и уставился куда-то вдаль, вытянувшись в струнку, как борзая, учуявшая дичь.
Я невольно повторила за ним, но не увидела ничего, кроме темных силуэтов на горизонте.
– Там деревня, – пояснил дуэргар через пару минут, – и я чувствую, что наш камешек должен быть там.
– Вы чувствуете или ваш артефакт? – уточнила я.
– Мы оба, – ухмыльнулся он, усаживаясь в седло. – Давай поторопимся.
Я обреченно застонала и пришпорила лошадь.
Через пятнадцать минут сумасшедшего галопа, мы уже въезжали на территорию безымянной деревушки, окруженной густым частоколом.
У призывно распахнутых деревянных ворот нас встретил немолодой виллан в тунике из грубой шерсти и таких же чулках, обутый в деревянные башмаки. По всей видимости, односельчане оставили его здесь в качестве привратника. В руке он держал заржавевший палаш. Рядом с частоколом в большой луже пускали кораблики несколько малышей в овчинных плащах. Когда мы въехали, они оторвались от своего занятия и весело загалдели, разглядывая нас. Я огляделась. Нас окружали деревянные дома, потемневшие от времени, крытые соломой, которую кое-где сорвало ветром. Вместо окон в стенах виднелись узкие щели, затянутые мутным бычьим пузырем вместо стекол. По единственной улице бродила пара ободранных псов, а из ближайших дворов доносилось блеяние овец и кудахтанье кур.
– Приветствую тебя, старик, – Райзен на удивление вежливо обратился к крестьянину.
– Доброй дороги, милостивые тирны, – привратник согнулся в поклоне и окинул нас изучающим взглядом из-под седых бровей. – Каким ветром в наш край?
– Ищем кое-кого, – Райзен опять принюхался, держа нос по ветру, ну точь-в-точь как лесной зверь, – товарищей своих потеряли. Они должны были сегодня ночью или, может быть, на рассвете проезжать мимо вашей деревни. Не видели? Два торговца.
– Были двое, – подтвердил пожилой виллан, – ночью стучались, но мы до рассвета не впускаем никого, мало ли кто здесь шастает. Порядочный люд спит по ночам, а не шатается по дорогам.
– Тоже верно. И где же они?
– Так они ночь в поле провели, а утром наши их нашли. Оба с горячкой лежали. Видимо, костер развели и уснули, вот он и погас, а они промерзли да лихорадку подхватили. Мы их к Яшемчихе отправили на постой. Это знахарка наша, она за деревней живет, ближе к лесу.
– Покажешь дорогу? – Райзен вытащил из-за пазухи горсть медных монет и кинул в толпу ребятишек. Малышня взорвалась радостным гомоном, когда сверху упал дождь из блестящих кружочков. Позабыв про недавнюю забаву, дети бросились поднимать драгоценные монетки, так щедро отсыпанные незнакомцем. Я невольно почувствовала благодарность к дуэргару: наверняка родителям этих детей приходилось тяжело работать, чтобы прокормить свои семьи, ведь на холмистых и суровых землях Гленнимора почти ничего не росло, и вряд ли кто-то из жителей этой деревни часто держал в руках хотя бы самую мелкую монету.
Старик несколько мгновений следил за детьми, потом пожал плечами.
– Отчего же не показать, раз человек хороший?
Я опустила взгляд, но успела заметить, как Райзен передернул плечами: похоже, что сравнение с человеком его неприятно задело.
Мужчина двинулся вперед, и я увидела, что он сильно хромает. При каждом шаге его лицо подергивалось от боли, а ржавый палаш он использовал вместо клюки.
– Подождите! – я торопливо спешилась, взяла лошадь под уздцы и пошла рядом с нашим проводником, стараясь приноровиться к его шагу. Он бросил на меня благодарный взгляд, а я невольно поморщилась от боли в затекших мышцах. Сейчас бы и мне целитель не помешал, жаль, что я не могу использовать магические способности, чтобы облегчить свои страдания – такая вот насмешка судьбы. А вот этому человеку я могла бы помочь. – Что у вас с ногой?