– Тогда придется найти другой путь в туннели, – сказал Уилл.
– С острова на озере Ваукома? – спросил Аджай с тревогой в глазах. – Уилл, в последний раз мы там едва не погибли.
– Слушай, Рэймонд знал Хоббса. Они оба были «Рыцарями», и если мы найдем тот ключ, он расскажет все остальное…
– Туннели, лазареты, старые соборы – честно говоря, это смахивает на туфту, – Аджай пожал плечами.
– Но других зацепок все равно нет, – возразил Уилл. – Нужно ввести девушек в курс дела и уговорить их помочь. Летом нам всем придется остаться здесь.
Внезапно Ник вскинул руку и с размаху треснул ладонью по сломанной двери.
– О, черт! Тупая моя башка…
– Что не так? – спросил Аджай.
– Я забыл спросить Непстеда о коротышке-рестлере…
Уилл, Элиза и Брук
Могло показаться, что Элизу почти не затронуло суровое испытание, через которое они все прошли осенью, но Уилл знал: просто не в ее характере показывать свои чувства. У Элизы были стальные нервы, не то что у Уилла.
Больше всех пострадала Брук Спрингер – в тот раз «Рыцари» похитили ее и держали в плену. После освобождения она уехала домой в Вирджинию и провела там все каникулы и еще месяц после. Когда она наконец вернулась к своим соседям в конце января, они все заметили, что Брук сильно изменилась. Она стала подавленной и замкнутой, стараясь никогда не показывать, что на самом деле чувствует.
Элиза была убеждена, что Брук страдает от посттравматического синдрома. Брук никому не рассказывала, что Лайл с ней сотворил, но Уилл догадывался, что этот урод ее терроризировал. Какие бы мрачные воспоминания о том дне ни преследовали Брук, от ее былого добродушия и уверенности в себе ничего не осталось.
Как она целовала меня перед отъездом на Рождество… Как шептала мне на ухо: «Сообщай мне обо всем, что происходит, каждый час»… А потом полтора месяца ни слова. Не отвечала ни на звонки, ни на почту, ни на смс. Могла ли любовь угаснуть так быстро? Что случилось? Вернувшись, она ведет себя, как будто мы незнакомы. Единственное утешение в том, что теперь она относится так ко всем. Но что мне думать?
Или у нее напрочь отшибло все эмоции, или я ей больше не интересен. Или я просто облажался.
Чтобы разобраться с этим, Уилл серьезно задумался над…
№ 58: НА ДЛИННЫХ ДИСТАНЦИЯХ ГОРАЗДО ПРОЩЕ СМОТРЕТЬ ПРАВДЕ В ГЛАЗА, ЧЕМ ВРАТЬ САМОМУ СЕБЕ.
Все это время Уилл, как вежливый сосед по этажу, предлагал Брук дружбу и поддержку, но девушка по-прежнему оставалась загадочно отстраненной. Они почти никогда не оставались наедине, а если это происходило, у Брук быстро находились причины покинуть комнату. Чтобы разбить этот лед, он решил обратиться за помощью к Элизе.
Перед закатом Уилл нашел Элизу там, где и предполагал, – за пианино в одном из классов Бледсоу-Холла. Когда он вошел, она сидела спиной к двери и играла какую-то неимоверно сложную джазовую композицию.
– Вест, подожди, пока я закончу, – произнесла она, хотя он не успел сказать ни слова.
Ее пальцы порхали над клавишами так быстро, будто и не касались их. Тем не менее она не пропустила ни ноты, пока не закончила пышным аккордом.
«Браво», – подумал Уилл и послал ей изображение аплодирующей толпы. Не поворачиваясь, Элиза поклонилась, как подобает настоящей аристократке.
«Ты так добр, мой подданный», – мысленно ответила она.
– Последний день семестра, вечер, – сказал Уилл. – Так и знал, что ты будешь по уши в работе.
– Где же еще ты ожидал меня встретить? Думал, я буду горланить похабные песенки у костра с остальными тупоголовыми?
Элиза крутанулась на стуле, скрестила стройные ноги и склонила голову набок, взмахнув сияющими черными волосами. Затем она уставилась на Уилла своими ярко-зелеными глазами, словно просвечивая его рентгеном.
По позвоночнику Уилла пробежала дрожь. Приятная, но все же дрожь.
«Ты что-то знаешь, – прозвучал ее голос у него в голове. – Что?»
Их необъяснимая способность общаться мысленно так укрепилась за зиму, что подобная «беседа» уже не удивляла Уилла. Последние месяцы они старались установить максимальную дистанцию для их «разговора», на которой бы не ощущалось помех, – около полусотни ярдов.
За это время они выяснили, что на расстоянии общаться картинками часто намного удобнее, чем словами. Впрочем, Уилл знал это еще с детства. Затем они обнаружили, что по какой-то причине пересылка мыслей, вызывающих сильные эмоции, перегружает их канал связи, зато их проще отправлять и получать.
Они даже выработали бессловесный этикет, предусматривающий уважение личных границ. Получив первое сообщение, нужно было ответить тем же образом, и только после этого погружаться в мысли друг друга. А если кто-то из них к этому не готов, следовало ответить вслух.
– Надеюсь, ты определилась с планами на лето? – спросил Уилл.
– Папа хочет купить мне путевку в круиз. Печально, не правда ли?
– Да.
– Подожди, все намного хуже. Кучка пенсионеров, сидящая в баре какой-нибудь круизной развалюхи и слушающая шлягеры семидесятых, будет смотреть на таяние ледников, как на какое-то долбаное шоу. И это увечное поколение все еще отказывается верить, что они не центр вселенной…
Уилл скорчил рожу.
– Ты ведь это не серьезно?
– Ха, я сказала им, что подожду лучшего предложения, – ответила она, взяв несколько аккордов не в тон. – Например, почистить адские конюшни.
– А другие варианты есть?
– Конечно. Можно поехать в Сиэтл, учить первоклашек музыке в летнем лагере вместо нескольких дней в круизе. Там я узнаю десять новых способов извлечения соплей из флейты. – Одной рукой она сыграла несколько фальшивых нот из детской песенки. – А можно просто утопиться.
– Что, если ты просто останешься здесь? – спросил Уилл небрежно.
– В Центре? На какие деньги? Родители едва могут оплатить очередной год, не говоря уж о летней школе…
Она прекратила играть, встревоженно повернулась к нему и послала мысленный вопрос: «Почему ты спрашиваешь?»
Уилл подошел ближе, будто опасаясь, что его мысли могут услышать другие, и послал ей сжатый разговор с Непстедом о Хоббсе, «Рыцарях» и старой фотографии. Элиза зажмурилась, обдумывая все это, а когда она открыла глаза, в них горел озорной огонек.
– Это же… поворотный момент, – сказала она, и голос ее звучал восторженно.
– Мы тоже так думаем, – согласился Уилл.
– Так какой у нас план?
– Мы все остаемся в Центре. Непстед подсказал, где искать ключ от его клетки, – в туннелях под Крэгом. Если мы достанем его, Непстед расскажет все что знает о «Рыцарях» и «Пророчестве», а знает он до хрена.
Элиза схватила Уилла за руки и прижалась прямо к его лицу, ее глаза округлились от радости.
– Слушай, я готова работать официанткой в дешевом кафе или петь в каком-нибудь низкосортном заведении, но обещаю тебе, я найду деньги, чтобы остаться здесь, потому что на этот раз вы, кретины, без меня никуда не пойдете.
– Я надеялся, что ты скажешь именно это, – улыбнулся Уилл.
– А я ждала этого с самого Рождества, – ответила она.
Элиза наклонилась и поцеловала Уилла, а затем немного отодвинулась, чтобы с лукавой улыбкой посмотреть на его реакцию.
– Ждала чего? – спросил Уилл. – Поцеловать меня?
– Ждала, когда мы поднимем задницы и наваляем этим подонкам. Но ты ведь у нас главный, правда? Мы понимали, что тебе нужно время, и никто из нас не хотел тебя подгонять. Но если ты уже готов, по-настоящему готов, мы все пойдем за тобой до конца.
– Отлично, – сказал Уилл, все еще сжимая ее ладони. Их лица были в паре дюймов друг от друга.
– И да, я ждала, чтобы тебя, тупицу, поцеловать, ты ведь никогда не можешь сделать первый шаг.
Уилл прочистил горло, очень стараясь не выглядеть неловко.
– Ну, хорошо… Хм, а что насчет Брук?
– Вест, ты серьезно? Ты же не будешь говорить со мной о ней прямо сейчас, когда мы так близки?
– Мм, нет. Сперва я тоже кое-что сделаю, – сказал он и поцеловал ее.
Элиза кашлянула и подняла палец. На ее лбу появились складки, как будто она чем-то сильно озадачена. Наконец, она открыла глаза.
– Ладно, – она ослепительно улыбнулась, словно ее краткосрочную память начисто стерли, – о чем ты хотел спросить?
– Как ты думаешь, Брук останется здесь на лето и сможет помочь нам?
– После такого поцелуя, мистер, вы могли бы уточнить у нее столь маловажные детали лично…
– Элиза, кроме шуток, мне правда нужна твоя помощь. Ты к ней ближе, чем я, меня она вообще избегает, будто чумного.
Элиза зарычала на него, но он понял, что она поможет. Уилл сжал ее руку и направился к выходу.
– Вест, думаешь, мы справимся? – спросила Элиза. – Всего лишь впятером?
– Мы уже не в детском саду, – сказал Уилл, подойдя к двери. – И, между нами, я просто тренировался.
– Как и я, – ответила Элиза, приподнимая бровь.
Она метнула картинку в его разум. Уилл тут же пошатнулся и с удивлением посмотрел на нее.
– Теперь это, – произнес он. – Нужно взглянуть.
Пока Уилл шел по кампусу, он обдумывал то, что сказала Элиза. Она была права – он действительно много страдал после инцидента, хоть и не по официальной причине. В конце концов, его отец был жив. Правда, Уилл так никому не сказал, даже своим друзьям, об смс, которую получил от Джордана Веста после авиакатастрофы. Он слишком боялся дать волю надежде – не хотел сглазить.
«Горе – это дверь, через которую мы проходим, чтобы понять, что солнце светит всегда».
Это была единственная фраза Айры Джерико по поводу пропажи его родителей. Сейчас, когда Уилл вынырнул из былого потрясения, он осознал, что горевал по прежнему образу жизни, потерянному навсегда. Его счастливое и беззаботное существование разрушилось, как только появились черные автомобили и мертвый пилот, как только вскрылся обман, который родители Уилла старательно выстраивали вокруг их семьи. Но несмотря на эту ложь, он все еще тосковал по ним, как тоскуют по ампутированной руке. Все, что осталось от пятнадцати лет жизни с ними, – свадебная фотография и отцовский перечень житейских заповедей.
Что, если мои родители как-то участвовали в «Пророчестве Паладина»? Почему я так сильно скучаю по ним, если даже никогда не знал, кто они такие на самом деле?
Школьный пейджер Уилла запищал. Кто-то в кампусе хочет связаться с ним по внутренней телефонной сети Центра. Он вошел к ближайшее здание и снял трубку с черного аппарата в вестибюле.
– Это Уилл Вест, – сказал он.
– Один момент, мистер Вест, – приветливо ответила одна из девушек-операторов.
По раздавшемуся щелчку Уилл понял, что его соединили.
– Встретимся у Камберленд-Холла, – раздался шепот из трубки. – Через пять минут.
Уилл повесил трубку.
Брук.
Первые слова за целый месяц, которые он услышал от нее. Первый за полгода знак, что она хочет поговорить. Уилл почувствовал, что сердце заколотилось в груди, как шарик для пинбола.
Чего она хочет?
Камберленд-Холл находился на другом конце кампуса, небольшое строение прямо за спорткомплексом. Уилл прибавил ходу и добежал за две минуты.
На западном краю неба все еще пылал закат. Она уже ждала его под фонарем на углу, и бледный свет подчеркивал ее идеальную фигуру. Брук обернулась, когда услышала его прерывистое дыхание. Она развела руки в стороны и заключила Уилла в крепкие объятия.
Это было ее первое прикосновение с самого декабря.
Она была мягкой и теплой, а чистый аромат ее шампуня с вкраплениями цитрусовых и свежескошенной травы вызвал у Уилла легкое головокружение.
– Мне так жаль, – прошептала она.
– О чем ты?
– Они заставили меня, Уилл. Они заставили меня пообещать, что я не буду с тобой общаться.
– Кто? – спросил он.
– Мои родители, – ответила она, чуть отстраняясь, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.
– Как?
– Это случилось на каникулах. Вышло так, что мне пришлось рассказать им о своих чувствах к тебе, я просто не могла это скрывать. К тому же, они откуда-то уже знали все детали, думаю, из Центра. Тогда они усадили меня перед собой и сказали, что мы не должны больше видеться из-за того, через что ты прошел.
– Они так решили? Но почему?
– Они думали, что ты будешь слишком травмирован или эмоционально нестабилен, проще говоря, что у нас не может быть здоровых отношений, учитывая произошедшее.
Уилл отчаянно старался понять значение этих слов.
– Ты всегда делаешь то, что тебе говорят родители?
– Уилл, ты не знаешь его. Ради всего святого, мой отец – посол. Переговоры и давление – это его стихия. Они не отпустили бы меня назад в Центр, если бы я не пообещала. Я просто не могла справиться с мыслью, что никогда не увижу тебя снова, так что я согласилась.
– Почему ты сразу мне ничего не сказала?
– Потому что за мной следят их люди. Они здесь постоянно.
Уилл почувствовал волну ярости, вспыхнувшей внутри него, и понял, что Брук тоже заметила, как его тело напряглось.
– То есть прямо сейчас?
– Прямо сейчас мне плевать, даже если бы мы оказались на сцене Карнеги-Холла, – сказала она. – Я просто хочу сделать то, чего мне так сильно хотелось последние полгода.
Брук встала на цыпочки и поцеловала его, и он сразу позабыл обо всех своих подозрениях. Затем она снова к нему прижалась.
– Зря я с ними согласилась, – зашептала она Уиллу на ухо. – Я была испугана и жутко волновалась за тебя. Я так ненавидела себя за трусость, за то, что позволила уговорить себя на это…
«Твои слова звучат неправдоподобно», – подумалось Уиллу. Поцелуи Элизы все еще будоражили его душу. Но и речи не было о том, что чувства к одной девушке стирали чувства к другой. Они одновременно создавали бурю внутри него.
– Я правда рад слышать это, – произнес Уилл, стараясь поверить ей. – Но почему ты говоришь об этом теперь?
– Потому что мне тошно становилось от мысли, что я не увижу тебя еще три месяца и еще три месяца не смогу сказать тебе этого. Я просто не смогла бы себя уважать.
– Где ты проведешь лето?
– Там и сям, буду ездить по Европе…
– Погоди, – сказал он, сжав ее ладони. – Слушай, все эти месяцы я был сам не свой.
– Уилл, это вполне ожидаемо после всего, через что ты прошел…
– Верно, но я упустил самое главное из виду. Главное – это идти вперед, закончить то, что мы начали. Выяснить, что и почему тут происходит. Что происходит с нами. Со всеми нами.
– Я согласна, – кивнула она, глядя на него сияющими глазами.
«Верь в меня», – подумал он.
– Брук, мы кое-что нашли, – сказал Уилл. – Кое-что важное, что меняет всю картину. И мы всерьез собираемся заняться этим. Все мы. Мы остаемся здесь на лето и хотим, чтобы ты тоже осталась с нами, если можешь. Нам нужна твоя помощь.
Она внимательно посмотрела на него.
– Ты правда этого хочешь? Даже после того, как я с тобой обращалась?
– Да! Конечно, хочу. Мы все хотим.
Боже, неужели она не видит, как натянуто это выглядело?
– Я так рада это слышать, – сказала она и снова его обняла. – Я не могу обещать, что все пройдет гладко, с моими родителями так не бывает. Но я сделаю все, что в моих силах.
– Хорошо.
На секунду она оторвалась от него, став очень серьезной.
– Они будут пытаться нас разлучить.
– Как? – спросил Уилл.
– Будут настаивать, чтобы осенью я перевелась…
– Не поддавайся им.
– Но это может нам помочь. Если я соглашусь, то смогу выиграть немного времени и вернуться в кампус на несколько недель. Я тоже умею быть очень убедительной.
Уж я-то знаю.
Она собиралась поцеловать его еще раз, как вдруг неподалеку раздался звон разбитого стекла. Уилл обернулся и увидел выбитое окно на верхнем этаже соседнего здания. Где-то внутри немедленно заверещала сирена.