– Ага, – сказал Куп, пытаясь говорить спокойно… или хотя бы не впадать в панику, – ничего. Ты ведь ничего не слышал?
– Ни слова.
– Ладно.
Родни протянул ему руку, когда Куп собрался уходить. Родни был одним из многих атрибутов тюрьмы, по которым Куп не будет скучать. Не то чтобы Родни был плохим человеком. А уж сокамерником просто отличным. Он всегда знал, когда стоит помолчать, и не трогал вещи Купа без разрешения. Больше Куп ничего толком о Родни не знал и был слишком вежлив, чтобы спросить. Он знал, что до тюрьмы Родни жил на болоте в Сьенега Гранде в Мексике и что он попал в какую-то жуткую аварию с участием автобуса тупых детишек во время весенних каникул. В чем Куп был точно уверен, так это в том, что от Родни воняло, как от кучи гниющего мусора на скотобойне, выстроенной в кишках больного слона.
Несколько секунд Куп смотрел на протянутую руку, так что неудобно стало обоим. Родни уже убирал вечно влажную ладонь, когда Куп все-таки пожал ее. Родни улыбнулся, показав зеленые зубы.
– Береги себя, Родни, – сказал Куп и вышел из камеры.
Он дошел до самой лестницы и понюхал свои пальцы. Ему показалось, что рука состоит из ливерной колбасы, которую кто-то забыл под заплесневелым диваном.
По дороге к выходу Куп постарался обменяться рукопожатием со всеми охранниками в блоке.
А потом все закончилось, и он вышел на улицу. После всех параноидальных фантазий настоящий выход из тюрьмы его почти разочаровал. Он стоял за воротами в той же голубой рубашке, которая была на нем в день суда. Теперь она сидела чуть свободнее.
Под палящим солнцем Куп дошел до автобусной остановки и сел на скамейку. В пластиковом пакете лежало все его имущество. Никто не сказал, как часто ходит автобус, но он и с места не сдвинется, пока чертов автобус не придет. Куп пожалел, что не позавтракал и не поужинал, но желудок скручивало от нервов, а он совсем не хотел заболеть в день освобождения. Сидя на остановке в слишком свободной одежде, в казенных кроссовках и с тюремной стрижкой, он ощущал себя жалким, как никогда.
Черный «Корвет» промчался по двухполосной дороге мимо тюрьмы и взвыл тормозами, останавливаясь. На асфальте остались две черные полосы. Половина корпуса была выкрашена черной краской, чтобы она переходила на вторую половину, и в результате машина выглядела так, как будто медленно превращалась в крокодила.
– Эй, арестант! – завопил водитель.
Куп наклонился посмотреть, кто там. Водитель нажал кнопку и опустил окно.
Это был Морти. Он был всего на пару лет старше Купа, но уже начинал седеть. Одет он был в строгий красный пуловер, чиносы и лоферы. Куп подумал, что он похож на младшего менеджера в «Бургер кинге». Морти улыбнулся Купу и открыл пассажирскую дверь.
– Садись. Довезу тебя до города, Джесси Джеймс.
Куп, севший всего минуту назад, встал, пошел к пассажирской двери, остановился, потом подошел к водительской. Морти вылез и распахнул объятия. Они обнялись. Куп встал так, чтобы Морти стоял спиной к тюрьме, загораживая его от всех, кто мог смотреть изнутри. Убедившись, что он в безопасности, Куп пнул Морти по яйцам. Несильно, чтобы он не согнулся. Это привлекло бы слишком много внимания. Куп ударил как раз так, чтобы Морти рухнул на водительское место, хватая ртом воздух и наблюдая звезды перед глазами. Глядя, как он уходит, Морти не смог ничего сказать.
До Лос-Анджелеса было четыре часа езды. В автобусе никого не было, кроме Купа и пары незнакомых преступников. Кажется, это были суровые парни из банды оборотней. Куп смотрел в окно, отмечая полное отсутствие живописных видов, и старательно не смотрел на волков, надеясь, что они заметят его подчеркнутое невнимание.
Автобус высадил их на Седьмой улице, рядом с Першин-сквер. Как только он уехал, примчался синий «Форд», грохоча блэк-металлом из колонок. Куп не знал группы, но узнал стиль, потому что больше всего это походило на крики гориллы, застрявшей в сушильной машине. «Форд» просто кричал о том, что он краденый – об этом говорили и волосатый водитель, явный ликантроп, и дымок марихуаны, тянущийся из окна, и само разбитое окно. Куп порадовался, что волкам плевать было на то, что он на них не смотрит. Один из банды – тот, который был в автобусе, – спустил штаны и выставил в окно человеческую задницу, а второй показал Купу средний палец. Машина умчалась, оставив за собой дым с запахом анаши, и увезла гангстеров веселиться с друзьями. Купа ждала одинокая кровать в номере однозвездочного отеля с дружелюбными тараканами и телевизором, намертво застрявшим на прогнозе погоды.
Послышался гудок. Обернувшись, Куп заметил Морти примерно в полуквартале. Он вылез из машины и ждал на тротуаре, но ближе не подходил. Когда Куп подошел, Морти отступил на шаг.
– Нечего корчить из себя чертова Родди Пайпера, – сказал Морти, – по-твоему, кто тебя вытащил из тюряги?
– Для начала ты меня туда засадил.
– И сам же вытащил.
– И как? Ты никого не знаешь. Я никого не знаю, а ты знаешь еще меньше людей, чем я.
– Это потому, что ты антисоциален. Нужно больше тусить.
– Мне не нужны люди. Они могут меня арестовать.
Морти огляделся, не обращая внимания на его слова.
– Не те, о ком я говорю. Они тебя освободили.
Куп покачал головой и отвернулся.
– Ничего не хочу об этом знать.
– Тебе придется, – сказал Морти.
Куп остановился.
– Почему?
– Именно так я тебя и вытащил. Я сказал, что ты подойдешь для одного дела.
– Знаешь, для чего я лучше всего сейчас подхожу?
– Для чего?
– Чтобы с тобой не разговаривать.
Куп перешел дорогу в неположенном месте, завидев напротив автобусную остановку. Наковырял в пластиковом пакете мелочи на проезд. Морти снова подошел к нему.
– Ты только что сказал, что никого не знаешь. Куда ты пойдешь?
– Подальше от тебя и твоих сомнительных дружков.
Куп зашел было в автобус, но вышел назад.
– Сигареты не найдется?
– Конечно, забирай всю пачку.
– Целую пачку? Этак мне придется тебя простить.
Дверь закрылась, и автобус уехал вместе с Купом.
Четыре
Ангел стоял в дверях магазина с порнухой на Седьмой улице, рядом с Першин-сквер, и смотрел на карту. Желудок у него урчал. Ангел ничего не ел четыре тысячи лет. Пластиковые сандалии из дешевого магазина, которые он нашел в корзине Армии Спасения, царапали ноги. На нем были коричневые вельветовые штаны, местами вытертые до гладкости и напоминавшие карту Анд, и зеленая ветровка, застегнутая под горло, чтобы спрятать крылья. К счастью, нимб у него отобрали, иначе бы еще шапка понадобилась. Кассиил, лишенный еды и тепла, был уверен, что, если бы ему пришлось надеть еще какую-нибудь человеческую одежду, он бы давно переметнулся на сторону Сами-знаете-кого. Может быть, тогда, когда Черная Смерть выкосила половину Европы и Азии… когда это было? Для него все шло очень удачно. Целые города вымирали. Флагелланты сходили с ума. Бунты. Убийства. Анархия. Человечество могло исчезнуть, и ему не пришлось бы дальше искать шкатулку. Но случилось немыслимое. Чума закончилась. Человечество выжило. Прямо как после Потопа. Вонючие грязные людишки жили себе, размножались и снова загадили всю планету. В солнечные дни – вот как сегодня – люди казались такими счастливыми и живыми, как будто их уничтожение не имеет смысла.
Карта у ангела в руках была необычная. Для начала она была напечатана не на бумаге, а на наполовину затвердевшей эктоплазме. По ней перемещались какие-то закорючки, точки, сферы и пирамиды, двигаясь в четырех измерениях. Некоторые из них плавали, другие скрывались под потоком, как рыба в стиле кубизма. Это было простое символическое изображение Земли, людей, сверхъестественных созданий и небесных жителей.
Кассиил искал очень необычную вещь. Он не видел ее уже сорок веков. Именно из-за этого его изгнали на Землю. Холодными земными ночами, когда он лежал в Гриффит-парке среди алкашей и бухих подростков, пытаясь зарыться в редкую сухую листву и глядя на звезды, он скучал по старым добрым денькам на небесах, где он пил амброзию и вместе с остальными ангелами играл со звездной пылью и ДНК. Его старый дружок Рафаил, архангел исцеления, в ходе игры изобрел утконоса, а Нецах придумал пульсары. Когда Кассиилу еще разрешали играть с остальными, он предпочитал звездные игры. Единственный раз, когда он сумел собрать сложный рабочий узор ДНК, оказалось, что он изобрел сифилис, который никому не понравился.
Теперь, ко всему прочему, что-то было неладно с картой. Она показывала рядом с ним очень важные фигуры, но, оглядываясь, он видел только пару вервольфов в грузовичке и двух людей, споривших на автобусной остановке. На одном из них красовалась потертая голубая рубашка, а второй походил на менеджера из «Бургер кинга». От человека в рубашке пахло так, как будто он слишком долго проторчал в болоте.
Кассиил покачал головой. Тут ничего интересного, что бы ни говорила карта. Он встряхнул ее и пошел на север, подальше от болотного запаха.
Пять
Куп не представлял, куда идет автобус, но его вполне устраивало любое место подальше от Морти. Не то чтобы он его ненавидел… просто чувствовал, что Морти причинил ему больше боли, чем можно было бы компенсировать одним легким пинком у дверей тюрьмы. А в основном он хотел уйти от Морти, потому что ему повезло. Выбравшись из тюрьмы, Куп чувствовал, что его удача очень хрупка и любая из кособоких схем Морти может привести его назад.
А назад он не хотел.
Выглянув, наконец, в окно, он понял, что автобус привез его в Голливуд. Ну и ладно. Нормальный район, полный туристов, карманников и уличных артистов, то есть людей, которым пришлось даже хуже, чем ему. Не так уж и плохо пошататься среди тех, кто никогда не бывал в тюрьме, и повариться в блеске и нищете Голливуда. В крайнем случае он хотя бы почувствует себя дома.
Пока автобус ехал, Куп прикинул, какие у него есть варианты действий. Времени на это ушло немного. У него был купон на две ночи в ночлежке в Восточном Лос-Анджелесе, подальше от достопримечательностей и соблазнов города. Но что делать и куда деваться после этих двух ночей, он не представлял. Никаких сбережений у него не было. Машину угнали через пару ночей после визита в Белликоз-мэнор, и он не знал, где она сейчас. Может быть, ее разобрали и продали на запчасти для подержанных автомобилей. В любой из машин, которые он видел в окно, мог стоять его двигатель или коробка передач. При этой мысли он даже не разозлился.
Говоря Морти, что у него нет связей, он не преувеличивал: у него почти не было друзей. По крайней мере, тех, которых он хотел видеть. Наверное, нашлась бы парочка приятелей, у которых он мог бы переночевать, но что дальше? Сколько можно скитаться по друзьям, не раздумывая при этом о самоубийстве? И в любом случае это не поможет ему найти какое-то занятие, которое могло бы его содержать.
Что, черт возьми, с ним случилось? Его добил последний срок в тюрьме. Не столько предательство Морти, сколько все вообще. Он больше не был молодым и многообещающим вором. Старым его тоже никто бы не назвал, но он отсидел достаточно, чтобы тюремная вонь смылась не сразу – примерно как запах Родни с пальцев.
«На этой работенке, – подумал Куп, – ты либо лезешь наверх, либо выходишь из бизнеса. Ну, либо умираешь. К этому я пока не готов. Мне просто нужно подумать. Забиться куда-нибудь и собраться с мыслями».
Он вышел напротив отеля «Рузвельт» на Голливудском бульваре. У Китайского театра какой-то парень, наряженный Джеком Воробьем, уговаривал пару краснолицых типов со Среднего Запада сфотографироваться с ним. За деньги, разумеется. Еще там были Человек-паук, провонявший потом, и Чудо-женщина, налитые кровью глаза которой казались краснее ее сапог. Все вместе это угнетало. Купу показалось, что приехать в Голливуд – не такая уж хорошая идея.
«Ты просидел в клетке полтора года, тупица», – подумал он.
Куп огляделся. По крайней мере, на бульваре хватало дешевых магазинов. Он зашел в сувенирную лавку, в витрине которой стояли мини-«оскары» и висели футболки с Аллеей звезд, на которых можно было написать свое имя. Внутри он нашел витрину с пластиковыми зажигалками. Остались только зажигалки с Волшебником из страны Оз. На одной стороне – Дороти и Тото, а на другой – Лев, Страшила и Железный дровосек, лыбящиеся так, как будто они все вместе отправились в отпуск, и там им вместо временных татуировок сделали лоботомию.
Покопавшись в пакете, он нашел мелочь. Копаться пришлось довольно долго, и это его бесило. Он положил деньги на прилавок и ушел, не дожидаясь сдачи. Снаружи его ждал Морти.
– Вау, – сказал он, – ты за наличные ее купил или взял ипотеку?
– У меня есть деньги, – сказал Куп.
– Да я уж вижу. Отличный пластик.
Куп понимал, что полезнее было бы притвориться, что все в порядке, чем признать, что он в полной заднице, но ничего придумать не мог.
– Ты должен мне восемнадцать месяцев жизни, – сказал он.
Морти постучал костяшками пальцев по знаку «Парковка запрещена».
– Я знаю, чувак. Еще я должен тебе выпивки на эти восемнадцать месяцев.
– Это первая разумная вещь, которую ты сказал.
Куп зажег сигарету. Она оказалась хуже, чем он надеялся. Какая-то хрень с пониженным содержанием смол. Ужасы обычного мира снова рухнули на его плечи.
Морти сказал, как будто читая его мысли:
– Пошли, знаю я тут одно местечко.
Куп прошел за ним пару кварталов до забегаловки под названием «Старое доброе время». Заглянул в тусклый зал и вышел, уверенный, что единственное развлечение, доступное в этом месте, – гадать, чем именно тут разбавляют виски. Забегаловку украшали две вещи: грустные старые забулдыги у стойки и сломанный музыкальный автомат, облепленный желтой полицейской лентой.
Но все-таки он зашел вместе с Морти внутрь – там было прохладнее, чем снаружи. Сигарету он бросил на тротуар, и в нее тут же вцепился плешивый голубь. Купу стало стыдно, что птице досталась такая дрянь, но нищим выбирать не из чего.
Морти заказал два виски-сауэра. Куп приподнял бровь:
– Коктейли? Мы что, на школьном выпускном?
– Расслабься. Коктейли хорошие, а я не хочу, чтобы ты быстро нажрался и снова полез в драку.
Куп пожал плечами:
– Ты платишь, тебе и выбирать.
– Именно.
Принесли напитки, и Куп попробовал. Коктейль оказался слишком сладким, но виски в нем хватало. Да и после полутора лет туалетного божоле коктейль был достаточно хорош.
– Значит, у тебя есть работа, – сказал Куп.
– Да.
– Я знаю этого чувака?
– Нет.
– А ты?
– Да, – ответил Морти. И через секунду: – Нет. Но у него отличные рекомендации.
– Что значит «отличные рекомендации»?
– Это значит, что ему нельзя сказать «нет».
Куп отпил еще.
– Я пас, – сказал он, не глядя на Морти.
Морти замахал руками, как будто дирижировал оркестром.
– Что? Нет! Ты для этой работы и вышел.
Куп оглядел бар.
– Я не работаю на сумасшедших и на тех, кто плюет на закон еще больше, чем я. А этот чувак попахивает и тем и другим.
– Кстати о запахе…
– Не спрашивай. Спасибо за коктейль.
– Подожди. Есть еще бонус…
Куп остановился.
– Какой еще бонус?
Морти наклонился вперед и зашептал:
– Если мы справимся до следующего новолуния, получим лишнюю сотню тысяч.
– Это еще почему?
– Не знаю. У него день рождения, или так велела луна. Тебе-то какая разница?
Куп сделал еще глоток. Виски начинал неприятно жечь желудок.
– Он точно сказал про сотню тысяч?
– Да.
– Он нас не кинет?
– У него репутация.
Куп долго молчал, а потом сказал:
– Твою мать.
– Значит, ты в деле?
Куп допил коктейль.
– Ты был прав. Я в заднице. Купи мне поесть и дай подумать.
– За такую работу я тебе даже собачатины куплю.
– Я не ем собачатину. Она не кошерная.
– С каких пор ты соблюдаешь кашрут?
– С тех самых, как ты решил кормить меня псиной.
Шесть
Агенты Бэйлисс и Нельсон сидели в фургоне напротив кафешки с сэндвичами, всего в квартале от «Старого доброго времени». Снаружи на машине красовались логотипы «Пасифик газ энд электрик», а внутри пахло водкой. Бэйлисс смотрела через окно с односторонней прозрачностью, подкручивая бинокль. Все автомобили с современной аппаратурой наблюдения были в поле или в ремонте, так что им достался этот мусор из каменного века. Бэйлисс была уверена, что это вина Нельсона. Он разозлил кого-то в гараже… или всех. Она вздохнула и снова подрегулировала бинокль, добиваясь ясного изображения.