— Моей невестке требуется здоровая пища, а эта… — Калей замахала руками. — Корми ей лучше брата. И не позволяй ему бока отлеживать, пусть встает и ходит по дому. Пусть все подумают, что внимание и забота родной племянницы смогли быстро поставить больного на ноги.
— Ну… — Хукс Беннетт попытался возмутиться, но потом согласно кивнул головой и обреченно вздохнул — с сестрой особо не поспоришь. Она могла в еду подсыпать и снадобья какого-нибудь, от которого особо не залежишься. И в травах, и в кореньях, и минералах толк знала. Старая ведунья давно все секреты Калей передала, та стала настолько искусной знахаркой, что могла любую болезнь вмиг излечить, вот только от горба избавиться так и не смогла. На самом деле, сама же и рассказывала ведунья, что родилась девочка прехорошенькой. Но то ли еще в утробе матери ей спинку повредили, то ли увечье произошло от быстрых родов, что приключились сразу после нападения зверя, то ли еще от какой причины, но только, когда встала маленькая Калей на ножки, стало ясно, что не ходить ей никогда прямо.
— А теперь мне расскажите, — Энди стоял в спальне мнимого больного, широко расставив ноги, — какой еще есть вход-выход в дом. В ту щель, которой пользуется ваша сестра мне не пролезть.
— А зачем тебе? — господин Беннетт с хитрым прищуром посмотрел на посланника бургомистра. Он догадывался, что тот спрашивал его о тайном входе не из праздного любопытства, но выдавать семейные тайны не торопился.
— Я уже говорил, но для вас повторю еще, — Энди не собирался отступать. Ему надо было тщательно изучить тропу, по которой ходили погибшие девушки, побеседовать с графом, изучить графские летописи. Но раскрывать свое инкогнито он пока не спешил. Следовательно, ему тоже, как и Калей, необходимо покидать и приходить в дом тайно. — Я расследую жуткое преступление и хочу, чтобы злодей был наказан по всей строгости закона.
— И ты по-прежнему думаешь, что это не оборотень? — вздохнул Хукс и, кряхтя, уселся на кровати, свесив босые ноги.
— Нет, — Энди покачал головой. — И ваша сестра только укрепила мою уверенность в этом.
— Иди за мной, — снова вздохнул господин Беннет. Он встал на пол и, ойкнув, схватился за поясницу.
— Да-да, — хмыкнул Энди. — Такое бывает от долгого лежания. У меня к вам просьба, — сказал он, следуя за бывшим больным, готовый в любой момент подхватить его, если тот начнет вдруг падать, — при Филомель не изображайте скорое выздоровление. Пусть девушка думает, что вы все еще не говорите и не встаете.
Хукс согласно покачал головой. На самом деле он и не притворялся, что болен, просто после смерти его девочек, показалось, что жизнь закончилась, — не хотелось ничего делать, ни с кем разговаривать. Но особенно он не желал выслушивать сочувствия в свой адрес и видеть при этом злорадный блеск в глазах говоривших, мол, так тебе и надо, не будешь зазнаваться. А в чем он виноват? Что взял за себя первую красавицу, и та родила ему дочек — одну краше другой. Он даже о сыне не мечтал, настолько был счастлив.
А теперь он лишился всех — и жены, и своих девочек. Правда, Калей утверждала, что с его Руби все в порядке, но домой пока ей возвращаться не стоит.
— Вот…
Хукс остановился возле стены в коридоре, где стоял шкаф с обычной хозяйственной утварью. Он распахнул его настежь, затем несильно потянул на себя полки — те легко поехали вперед. За ними оказалась дверь и лестница, ведущая в подвал дома. По такому ходу и Энди спокойно мог пройти.
— Выход в сарае с маслобойкой.
— Отлично, — обрадовался Хантер. Это было то, что нужно, чтобы покидать дом и незамеченным возвращаться назад. Ему совершенно были не нужны внимание к его прогулкам ни со стороны Вульфа Гарса, ни со стороны Филомель, которая тоже за ним следила. А теперь он сможет, когда захочет, исчезать и появляться. И дверь за полками шкафа тонкая — он всегда будет слышать, что в доме есть кто-то посторонний, да и с Хуксом Беннеттом он договорится, чтобы тот предупреждал его покашливанием, что лучше в дом пройти через калитку и двор…
Осталось решить вопрос с одеждой. В его куртке и штанах расхаживала настоящая Дезире, а он никак не мог предстать перед графом в ее платье.
— Возьми что-нибудь из моего, — предложил Хукс.
Энди в голос рассмеялся: в штаны господина Беннета таких, как он, спокойно могло поместиться двое.
— Из старого возьми, — вместе с Хантером рассмеялся и Хукс, когда понял причину его веселья. — Я же не всегда был такой.
Он похлопал себя по небольшому брюшку.
— В молодости тощий был, худющий, — сказал он, улыбаясь. — Руби отличная хозяйка. А какие девочки были кулинарки! — Хукс с восторгом говорил о жене и детях. — Вот и откормили мужа и отца.
Он замолчал и грустно вздохнул.
Энди из старых сундуков извлек подходящие по размеру штаны и куртку, почти новые, не застиранные, нигде не потертые. Видимо, быстро откормила своего мужа госпожа Беннетт.
В таких вещах и пред светлые очи хозяина имения не стыдно предстать, Энди прекрасно было видно, что семья Беннетт и раньше не бедствовала. И бабушкино наследство здесь не при чем? И нет его вовсе? Может, все врут люди? И наговаривают на матушку Калей, Хукса и отца Дезире из зависти? И этот вопрос надо прояснить…
Следующим утром из дома вышла племянница господина Беннетта, привычно отправившись сначала в пекарню, а затем к молочнику. Совершая покупки в лавках, она успела обсудить последние деревенские новости с местными кумушками. А потом ушла домой. Спустя какое-то время она вышла с подойником, отправляясь доить коз, это видели многие, в том числе и Филомель. Но зато потом уже никто не видел, как та же Дезире перелезла через забор на заднем дворе за хозяйственными постройками и быстро побежала в сторону леса. Никто так же не мог видеть, как, ворча, кряхтя и ругая всех на том и этом свете, Хукс Беннет прокрался по потайному ходу в сарай с козами, чтобы успеть подоить их к возвращению посланника бургомистра в его отсутствие.
Все же Энди был мастер убеждения и конспирации. Все, кто оказывались рядом с ним, рано или поздно, но чаще рано, начинали ему подыгрывать и помогать…
Так случилось не только с Дезире, господином Беннеттом, но и с самим нынешним графом. Хантеру удалось так напугать его предстоящим расследованием, вот только не преступлением, а проверкой расходов и доходов местного вассала, а также уплаты налогов в казну, что он даже не поинтересовался, есть ли у посланника бургомистра на то полномочия. Без лишних вопросов провел его в библиотеку, выложил перед ним все нужные книги и оставил одного, чтобы не мешать тому работать.
Энди хватило беглого взгляда чтобы понять, что хозяйство разорено. И разорил его именно тот старый граф, который якобы матушке Хукса Беннетта подарил все свое состояние в виде драгоценных украшений. Только вот упоминаний о том, что и в каком количестве было подарено, не было. Значит, что это могли быть только слухи и сплетни, чтобы скрыть настоящее положение дел. И распускал их никто иной, как сам старый граф. В более старые хозяйственные записи Энди не полез — состояние дел в имении его интересовало мало, да и времени не было, чтобы разбираться с этим - он ведь отправился доить коз. А вот летописи изучил, не поленился. Нашел ту, о которой рассказывала Калей. Она не солгала, пересказав слово в слово, что было написано в графских книгах. Вот только Хантеру показалось, что легенда эта, то есть проклятие, по возрасту моложе, чем сама Калей Беннет, но уж, во всяком случае, никак не старше ее матери, это точно. И не мог граф умереть от расстройства, что его дочь родилась не красавицей. И опять значит, что все это выдумки.
И искать причину нападения сначала на бабушку девочек, а потом на них самих надо здесь. И наведаться к графу придется еще не один раз для выяснения всех обстоятельств…
Перед тем, как выйти из леса, Энди снова надел поверх куртки и брюк платье с плащом, которые спрятал под кустом. Он нарвал немного зеленой травы якобы для коз, которым могла надоесть морковь и капуста с огорода. И, перебравшись через забор, направился к хозяйственным постройкам. Там его ожидал полный подойник молока.
Энди улыбнулся, представив, как господин Беннетт управлялся с козами, и довольный собой отправился к молочнику, чтобы продать тому излишки молока.
— Скажите, — спросил он у того, пересчитывая монеты, — А у Беннетов всегда было крепкое хозяйство?
— О, да! — воскликнул тот с нескрываемой завистью. — Насколько мне помнится, еще мальчишкой я завидовал Хуксу и его брату Майку. Им родители привозили с ярмарки подарки, а мои родители мне ничего не привозили. Майк позже женился и уехал из деревни. А Хукс зажил еще богаче — и козы у него лучшие, и торговля шла бойчее. Тут бьешься, бьешься, а ему богатство само в руки плыло, словно слово знал. Деньги к деньгам, как говорится. И дочки писаные красотки. А потом, сами знаете.
Он окинул взглядом Энди в платье Дезире.
— Глядя на вас, и не скажешь, что вы с девочками Беннетт двоюродные сестры.
— Я в маму пошла, — фыркнул Энди.
Красота, как выясняется, — не самое главное.
И все же… Он еще раз пересчитал монеты, заплаченные за молоко. Это были неплохие деньги — молочник не поскупился, опасался, видимо, как бы молоко от коз Беннеттов другие не перекупили, но на них маслобойку не купить все равно. А та новехонькая в сарае стояла. И посуда… И льняная скатерка с шелковой вышивкой… И наряды дочек Беннеттов.
Какие секреты таил еще этот дом, кроме потайных входов-выходов? Для чего-то же они сделаны в доме. Ведь не для того, чтобы выходить к козам. Для этого обычные вторые двери делают почти во всех домах, а здесь именно потайные входы, с секретами.
Ну, для Калей лаз, которая скрывала родство с Беннеттами, он мог еще понять. А тот второй, или не второй, за шкафом?
========== Глава 9 ==========
Вырученные за проданное молоко монеты Энди выложил перед Хуксом Беннеттом. Тот, как и ожидалось, никак на них не прореагировал, словно денежный вопрос его совсем не волновал. Хантер предполагал что-то такое, но спрашивать хозяина дома об источнике дохода не стал — соврет, не дорого возьмет. Можно попробовать разыскать в лесу в лачуге у старой ведуньи Калей, но и та вряд ли честно расскажет, на какие средства существовали Беннетты. Уж во всяком случае не от продаж молока и других излишков домашнего хозяйства. Родители Дезире хотя бы видимость создавали, что занимаются и огородом, и ремеслом. Но все равно, чтобы иметь служанку в деревенском доме, надо иметь стабильный доход, да еще какой, а не перебиваться случайными заработками.
Только Энди подумал о девушке, как стукнул дверной молоток. Пусть уж лучше это Дезире будет, чем Филомель, хотя скорее это соседка, так как близилось время обеда.
Господин Беннетт вопросительно взглянул на свою «сиделку», тот молча, приложив палец к губам, кивнул в сторону спальни. Осторожно на цыпочках, стараясь не шуметь, Хукс покрался в сторону своего убежища. А Энди наоборот, громко затопав, отправился открывать дверь гостю.
На пороге стояла улыбающаяся Дезире.
Хантер впустил ее и снова запер дверь на засов. Ну и что с того, что на дворе светлый день? Ему совершенно не хотелось, чтобы Филомель, войдя тихо, без стука, услышала, хоть словечко из их с девушкой разговора. А поговорить им было о чем.
Например, Энди собирался забрать у Дезире на время свой приказ с королевской печатью — ему повезло единожды, второго случая может и не представится, и граф потребует предъявить документ, на основании которого тот рылся в его бумагах. Затем он хотел услышать, что удалось разузнать Дезире необычного, касающегося его расследования. Пока что ему поведали много интересного, но эти сведения совершенно не приблизили его к разгадке, кому нужна была смерть несчастных сестер.
А еще он желал, чтобы Дезире отвлекла на некоторое время Вульфа Гарса и его не в меру любопытную соседку, пока он станет разыскивать по лесу домик ведуньи. Для этого он даже причину придумал, для чего та ему нужна, мол, животом от непривычной для него, то есть нее, еды мается уже который день, травки бы ему взять у знахарки. Энди обязательно надо было уйти одному, чтобы никто с ним не увязался в качестве сопровождающего, так как был серьезный разговор к Калей. Филомель же он попросит посидеть с больным господином Беннеттом, того якобы нельзя еще оставлять одного без присмотра, а Вульфа Гарса должна уговорить Дезире составить Филомель компанию, чтобы той не было страшно. Сама же она, то есть посланник бургомистра отправился с племянницей господина Беннетта в лес. Если же Вульф будет настаивать, чтобы самому сопроводить якобы мающуюся животом Дезире к ведунье, то и тут была придумана причина — рисковать жизнью и здоровьем посторонних людей, пока по лесу рыскает убийца, и не важно, кто он, зверь или человек, посланник бургомистра не намерен.
Договорились на завтра.
А пока Энди перед Филомелью, единственной зрительницей, должен был разыграть комедию, но так, чтобы та поверила, что он «отравился» ее стряпней. Хантер для убедительности даже травки слабительной выпил прямо перед обедом незаметно для всех.
Практически сразу после приема пищи громкие звуки в его животе не позволили усомниться, что несчастному, действительно, очень плохо, когда тот сгибался пополам и выскакивал на улицу по нужде. Филомель со слезами на глазах посматривала в сторону посланника бургомистра, который обедал вместе с ними. Но тот не проявлял никакого беспокойства, кроме как волнения за племянницу господина Беннетта. Они вместе с неудачницей-кухаркой несколько раз заглянули в спальню к господину Беннетту, но тот спокойно спал, отвернувшись к стене…
Авантюра со слабительной травкой удалась на славу. Даже прибежавший несколько позже в дом к господину Беннетту Вульф Гарс ничего не заподозрил и не стал спорить, что Энди, то есть Дезире надо обязательно навестить местную знахарку. Он дал свое добро, на что Хантер презрительно фыркнул, на визит к ней в сопровождении посланника бургомистра. Он сам порывался в сопровождающие, но тут Филомель неожиданно помогла Энди избавиться от его опеки — она вцепилась в рукав камзола Вульфа и горячо зашептала:
— Нет-нет, останьтесь со мной. Я ни за что не смогу просидеть одна с несчастным больным и часа.
Девушка сделала страшные глаза и добавила:
— В этом доме живут привидения. Тут все время кто-то ходит.
Энди видел, что слова о нечисти нисколько не заинтересовали Вульфа Гарса — ему было бы гораздо интереснее пройтись по лесу вместе с ним и посмотреть, кто там шастает…
Хантер точно так же выложил монеты перед Калей, сидевшей на высоком стуле за столом. Она нисколько не удивилась приходу Энди и племянницы, которую в отличие от Хукса несколько раз видела в детстве. Правда, та ее не узнала, несмотря на то, что дети с легкостью запоминают убогих и помнят их долгие годы.
— И что это значит? — спросила она, отвлекшись на секунду от уговаривания своей родственницы съесть по ложечке каши за папу и маму.
Энди обратил внимание, что госпожа Беннетт не выглядела ни больной, ни умалишенной, скорее просто обезумевшей от горя женщиной, которой требовалось лишь время, чтобы смириться с утратой.
— Это молочник заплатил за молоко, — ответил он.
— И что? — удивилась Калей. — Хорошо дал.
— А то, что на эти деньги все равно не проживешь, — сказал Энди и тут спросил с напором:
— Значит, сокровища бабушки существуют?
— Вот именно, бабушки, — хмыкнула Калей. — Не мамы, а бабушки? Она поделила наследство на троих поровну — мне, Хуксу и Майку.
— Что? — не сразу понял ее Энди. Он думал, что та будет запираться, выкручиваться. А она взяла и выложила все, как на ладони.
— Я солгала тебе. Поговорить надо.
Она ловко спрыгнула со стула.
— Позови племянницу, — сказала она. — Пусть за теткой поухаживает, а мы по лесу прогуляемся.
Энди кивнул и крикнул Дезире, которая осталась стоять на стороже возле избушки ведуньи, — Энди опасался незваных гостей.
— Старый граф и моя матушка, — сразу начала говорить Калей, как только с Энди они осталась одни, — не были любовниками. Следовательно, я не была его дочерью. И умер он не от того, что я родилась убогой, хотя, говорят, сильно расстраивался.