И на Солстхейме, и в Скайриме я видел множество древних нордских сооружений — но храм Мирака отличался от них. Представь себе древний менгир, помести его внутри арены, выстрой два ряда высоких колец вокруг и укрась остроконечными колоннами. Не слишком похоже на обычные нордские руины, ты прав — но и Мирак не был обычным нордом.
Разбойники, облюбовавшие эти развалины, стали их пленниками — они самозабвенно колотили долотами о недостроенные колонны, шлифуя их, перетаскивали камни, убирали лишний мусор, и всё так же повторяли странную молитву, которая звучала ночью и в моей голове. Похоже, они работали совсем без перерыва, и было лишь вопросом времени, когда они упадут от изнеможения замертво. Но среди данмеров выделялись и несколько человек, одетых в скаальские полушубки, их пыталась привести в чувства молодая женщина в броне. Воительница заметила меня, одарила недоумевающим взглядом.
— Ты? Что привело тебя сюда?
До сегодняшнего момента я считал, что мне удалось полностью сохранить секретность своего присутствия на Солстхейме — по крайней мере, скаалы не различали нас и данмеров Вороньей Скалы. Но неужели она наблюдала за нами, изучала нас так же, как и мы их?
— Я хочу найти ответы на вопросы.
Воительница приятно улыбнулась.
— В таком случае, у нас двоих есть причины разобраться в этом деле до конца. Идём. Мы должны узнать, как пробраться внутрь храма.
Ответ на эту загадку не заставил себя долго ждать: за моей спиной я услышал скрежет металла, в тот же миг скаалка укрепила своё тело заклинанием, выхватила из петлиц на поясе пару топоров и набросилась на двоих культистов, решивших атаковать нас. Я предпочёл не вмешиваться, наблюдать за схваткой издалека.
Сегодня ты сказал мне, что Сила — это ветер, легкий бриз, сбивающий с ног, но в то же время и ураган, не способный причинить никакого вреда. Битва этой женщины с двумя культистами Мирака — прямое доказательство твоей правоты. Скаалку, кажется, совсем не стесняла броня, а пара её боевых топоров словно не весила ничего. Ты знаешь, насколько мы, альтмеры, любим во всём красоту и изящество, даже некоторые наши фехтовальные школы в посторонних глазах покажутся танцами. Но любой из наших мастеров меча казался мне неуклюжим увальнем по сравнению с этой женщиной. Наверное, тогда я впервые пожалел, что времена Диренни давно минули, и что на моей родине вряд ли приживется их мода по отношению к низшим расам.
— Пошли, — потребовала воительница.
Скаалка кинулась вниз по пандусу, не выходя из боевой стойки распахнула двери храма Мирака и ворвалась внутрь.
— Эй, постой! Скажи, как тебя зовут.
На собственное удивление, мой голос звучал дружелюбно.
— Фрея, дочь Сторна Горного Странника, — на её губах вновь отразилась приятная улыбка. — Скажи и своё имя в ответ.
Я попытался взять себя в руки, собрать всю свою жесткость в кулак. Эта женщина должна понимать, что с ней вынужден сотрудничать талморский юстициар, находящийся на их острове с секретным заданием.
— Моё имя для тебя не имеет значения.
— Как скажешь, эльф, — Фрея позволила себе ухмылку.
Наконец-то я сумел разглядеть её оружие, и наконец-то понял, чем оно так привлекало. Один из её топоров будто бы выточен из голубого камня — ничем иным, кроме как сталгримом, этот материал быть не мог. Может, с этой дикаркой стоит быть помягче, и она сможет помочь мне выполнить мою миссию.
— Знаешь, я думаю, нам надо подготовиться, прежде чем мы пойдём вглубь, — я пытался выглядеть серьёзным. — Здесь очень узкие коридоры, и вдвоём мы будем лишь мешать друг другу. Что скажешь, если мы позаимствуем у тех данмеров их луки со стрелами и будем стараться двигаться тихо, а в случае чего — атаковать из засады?
Скаалка, кажется начала проникаться энтузиазмом.
— Неплохая идея, эльф. И давай осмотрим эти комнаты — может, мы найдём здесь какие-нибудь запасы зелий или оружия.
Длинные полы моей форменной накидки наверняка будут мешать мне, да и чары на ней наложены не самые лучшие, но снимать её я не хотел: тонкая рубаха не защитит меня от холода подземелий. Возможно, стоит напроситься к Фрее в гости и попросить там что-нибудь более удобное и тёплое.
Пока что воительница обыскивала ближайшие к выходу комнаты в храме, а я снял с двоих разбойников их колчаны и отобрал луки. Да, я — маг, и в бою всегда пользовался заклинаниями, но стрельбе и фехтованию я так же обучался. И сейчас эти навыки очень мне пригодятся. Один из колчанов я закрепил у себя за спиной, другой намеревался преподнести своей вынужденной спутнице. Когда я вернулся, женщина зачем-то обливала маслом какие-то разорванные на небольшие куски тряпки.
— Что это ты делаешь?
— Я уверена, в глубинах этого замка нас ждут драугры.
Я с недоумением посмотрел на скаалку. Никогда не интересовался, как называется тот или иной вид местной нечисти. Для меня они всегда были порождением тёмной магии или просто тварями, уничтожением которых должны заниматься жрецы. Или наёмники, готовые рискнуть жизнью ради горстки монет.
— Драугры. Ходячие мертвецы, — пояснила Фрея. — Когда-то они были такими же, как и мы, но Всесоздатель проклял их за поедание мёртвой плоти собственных сородичей.
Презрительно фыркнул. Скаальские легенды интересовали меня ещё меньше.
— Меня интересует лишь как этих тварей можно убить.
— Драугры боятся огня.
Я сложил все найденные стрелы на стол, женщина принялась наматывать промасленные тряпки на древко. Теперь дальность их полёта наверняка упадёт, и придётся надеяться, что мы успеем расстрелять драугров прежде, чем они приблизятся к нам до расстояния рукопашной атаки.
— Когда увидим драугров, сможешь поджечь ткань?
— Да.
Мою часть стрел скаалка оставила нетронутой, один лук она так же предпочла оставить здесь, попросив меня нести второй. Я планировал идти первым, по необходимости убивая тех противников, кто не успеет заметить нас, а с остальными пусть уже разбирается Фрея. Да, проще было бы заставить эту женщину самой разбираться, лишь изредка помогать ей издалека — но так будет надёжнее.
— Я иду первым, — приказал я. — Постараюсь убивать тех, кого увижу, пока нас не заметили. Остальных добиваешь ты, если не справляешься — я помогаю. Встречаем этих ваших неупокоенных мертвецов — сначала пытаемся подстрелить их подожжёнными стрелами, не выйдет — убиваем, как получится.
Скаалка решила промолчать — но я прочёл по её глазам, что план ей понравился. Мы двинулись вглубь храма, стараясь не наступать на нажимные пластины, попавшиеся культисты пока что не были большой проблемой для нас — они погибали, не успевая что-либо заметить. В широком зале, ведущем куда-то вниз, Фрея замерла, глядя на разложившиеся скелеты, запертые в клетках почти под самым потолком, наверное, вспоминала и обожженные трупы над жаровнями в комнатах наподалёку от входа. Я видел в её глазах смесь самых разных эмоций, от испуга до недоумения.
— Зачем потребовалось так жестоко убивать всех этих несчастных? — спрашивала она.
Я молчал. Возможно, все они заслужили такой казни — или пошли на это добровольно во имя каких-то своих религиозных убеждений.
— Зачем вообще быть такими жестокими? — мне казалось, женщина вот-вот сорвётся в истерику. — Неужели её мало в окружающем мире?
Чрезмерно жестоких людей и меров в этом мире не так уж много, если задуматься. Мир сам по себе жесток, и мы ведём себя так, как заставляют нас обстоятельства, в которые мы попали. Нас, талморцев, часто считают чуть ли не отродьями Обливиона, психопатами, любящими чуть ли не заживо съедать человеческих младенцев. Да, нам приходится вести себя жёстко, особенно с расово неполноценными. Мы искореняем из нашего народа лишнюю слабость и мягкотелость, избавляемся от дурных черт. Мы вынуждены жениться не из-за возникших чувств, а лишь по расчёту между идеально совместимыми друг с другом мужчиной и женщиной, чтобы на свет появилось достойное потомство. Всё это мы делаем лишь ради возвращения былого величия нашей расы. Да, на допросах мы зачастую применяем грубую силу либо же воздействуем на жертву слабым заклинанием, но тот, кто докажет, что иные народы не поступают так же, пусть бросит в меня камень. Да, мы искореняем еретическое поклонение Талосу, но для нас Тайбер Септим — не герой, а кровожадный завоеватель, он для нас — словно Столпы Забот у данмеров. Насколько мне помнится, Храм в своё время так же истреблял еретиков, поклонявшихся Мерунесу Дагону, Молагу Балу, Шеогорату и Малакату. И наверняка продолжает делать это сейчас, но уже под знаменем Истребований.
— Возьми себя в руки, — приказал я.
Выработавшийся за годы службы голос и взгляд сделал своё дело: Фрея стыдливо опустила голову и замолчала. Мы двинулись дальше, к лестнице — но путь нам преградила парочка драугров, выскочивших из гробов, и двое культистов.
— Отходим! — приказал я. — Драугры — твои! А я с культистами разберусь!
Мы почти одновременно укрепили тело заклинаниями, пятились назад, готовясь к битве. Один из драугров — очевидно, бывший при жизни женщиной, вышел чуть вперёд, что-то невнятное прокричала. Казалось, от её крика сам воздух всколыхнулся настолько, что сбил нас с ног, заставил отлететь назад, я едва успел сгруппироваться. Тело столкнулось с камнной колонной, от удара заболели рёбра и заныло плечо, хорошо, что голова осталось целой.
В тот день я на себе почувствовал, что такое легкий бриз, сшибающий с ног. Это же ведь был тот Крик, которому ты сейчас хочешь меня научить? Безжалостная Сила?
Наш план нужно было менять. Фрея не управится с закованным в броню драугром, владеющей такой странной магией. Можно было бы бросить скаалку, быстро разобраться с культистами, затем, призвав грозового атронаха на помощь, одолеть и обоих драугров — но терять союзницу я пока не хотел.
— Ладно, отвлеки как-нибудь остальных, — потребовал я. — А я убью ту воскресшую женщину.
Для своего небольшого трюка мне всё-таки придётся расстаться с форменной накидкой — но моя жизнь дороже. Я бегал от ожившего мертвеца, отвлекал его внимание молниями, прятался за колоннами — и снимал робу. Затаился. Его шаги были всё ближе, почти возле моего уха раздался его противный рык. Я выскочил из укрытия, бросил ткань в драугра и поджёг простеньким заклинанием. Роба загорелась, пламя перекинулось на остатки волос и поддоспешника, мертвец противно пищал и скрежетал, пока дохлым не рухнул на пол. Теперь можно было помочь Фрее — она уже рассправилась со вторым драугром и безуспешно пыталась одолеть культистов. Норд и данмер (я понял это по их росту) отпугивали скаалку огненными стрелами, не давая приблизиться к себе или выхватить из колчана стрелу.
Буду отвлекать обоих культистов молниями — неважно, что они отразят их заклинаниями. Подбегу на расстояние ближнего боя. Локтем ударю обоих по ушам — это должно сбить их с толка на некоторое время. Выхвачу кинжалы из их ножен и вонжу их им в горло.
Я не знаю, какая сила вела меня и заставила проделать всё это — всё прошло так, как я задумал, культисты рухнули на пол мёртвыми, заливая полы тёмной кровью. Бросил оружие на пол, принялся разглядывать их одеяния. Неплохая куртка и неплохой наплечник — если обрезать длинные полы с боков, в ней должно быть вполне удобно и тепло, а наплечник сможет принимать на себя скользящие удары. И чары на их робе куда лучше, чем на нашей форме — ускоряющие восстановление магической энергии, как раз то, что нужно нам, волшебникам. Намного лучше, чем зачарование, уменьшающее расход энергии лишь на заклинания одной единственной школы — Разрушения. И один из кинжалов — из лунного камня, хорошей работы, я тоже заберу себе.
— Где ты научился так сражаться?
Вопрос Фреи звучал для меня странно, глупо. Она видела кинжал у меня на поясе, неужели она думала, что я для красоты его ношу?
— А ты думала, кинжал у меня на поясе для красоты висит?
— Нет… просто…
Я вновь одарил женщину строгим взглядом в надежде, что она замолчит, снял с норда-культиста верхнюю часть его робы и надел на себя. Длинным обрезком ткани завязал волосы в хвост — так будет ещё удобнее. Прикрепил к своей перевязи ещё один кинжал.
— Идём дальше.
Мы с боем пробивались в глубины храма, нашими противниками в основном были неупокоенные мертвецы, лишь однажды нам попалась небольшая группа культистов. Я заметил, что драугры почти не трогали их, хоть заклинаниями отпугивания нежити эти люди и данмеры не пользовались.
Чем дальше мы двигались, тем больше я удивлялся Мираку — храмом это уже можно было назвать очень тяжело. Крепость, замок — что угодно, но не место поклонения. Нам приходилось преодолевать ловушки — среди которых раскачивающиеся лезвия были самым, пожалуй, несложным испытанием. Я видел, как скелеты каких-то людей были использованы как украшения, развешенные на решётках — словно для запугивания. Мы набрели на небольшую камеру — являвшуюся, кажется, тупиком, и над её потолком висел скелет дракона, словно ящер стал охотничьим трофеем.
Ты когда-нибудь задумывался, Мастер, что такое безумие? Знаешь, как оно рождается? Слышал ли ты в своей голове голоса — но не понимал ни слова, что они тебе говорят?
Стена, испещрённая какими-то отметинами, звала меня, один из символов в центре начинал светиться, будто что-то говорил мне…
MUL!
MUL!
MUL!
Я смотрел на слово, как заворожённый, изучал каждую черту, каждую точку, хоть и абсолютно не понимал их значения. Я пытался разглядеть его, прочувствовать, повторить — но ничего не происходило. Потоки какой-то странной энергии обволакивали меня, впитывались, сливались с моей сущностью, я тонул в их светло-голубом с прожилками золота сиянии. Такое уже было со мной — возле древних нордских руин к северу от нашего лагеря.
— Фрея, ты слышишь это? — я надеялся, что такие стены в силу каких-то своих особенностей распространяют какие-то иллюзии на всех разумных существ, пытался успокоить себя же, убедиться, что мой рассудок всё ещё в порядке. — Ты видишь?
— Что я должна видеть и слышать? — в голосе скаалки звучало недоумение.
— Ну вот же, смотри, — я ткнул в светящийся голубым символ, звавший меня. — Он светится и что-то пытается сказать, но я не понимаю ни слова. Неужели ты не слышишь и не чувствуешь?
Фрея прожигала меня взглядом, хотела задать вопросы — дикарка, кажется, не спешит объявлять меня сумасшедшим. Где-то рядом с нами послышались щелчки, крышки каменных гробов отлетали, выпуская своих обитателей.
— Бежим!
Кажется, это крикнули мы оба — и оба кинулись из этой камеры прочь, мне едва хватило воли, чтобы призвать на помощь грозового атронаха.
— Эльф! Помоги мне!
Скаалка остановилась возле горящей жаровни, пыталась опрокинуть её — но сил ей не хватало. Я обхватил до боли горячий её выступ, служивший украшением; кожа моих форменных перчаток немного защищала, уменьшала боль — без неё на моих руках наверняка образовались бы волдыри. Мы ухитрились скинуть горящие угли на неупокоенных мертвецов — и это, кажется, их задержало.
Я остановился возле каменного выступа — идеальная позиция для того, чтобы расстреливать приближающихся драугров из засады, а если один из них владеет той странной магией, выступ послужит нам идеальным убежищем. Скаалка, кажется, поняла мой план, отдала мне зажженные стрелы, а сама оборвала подол одного из убитых культистов и обмотала им один из своих топоров.
— Если драугры не остановятся и доберутся сюда — подожги тряпку, — потребовала она. — Я закончу остальное.
Мертвецы начали прорываться из огненной ловушки — парочка из них спустя некоторое время падала и догорала, ещё троих мне удалось подстрелить подожжёнными стрелами. За ловушкой снова раздался тот нечеловеческий вопль, по ступеням поднялась ещё одна немёртвая женщина в рогатом шлеме. Я снова выстрелил подожжённой стрелой — но тварь отбила её щитом. Призвал атронаха на помощь — пусть отвлечёт внимание.
— Подожги, — потребовала Фрея. — Я доберусь к драугру поближе и убью его.
Я не стал переубеждать скаалку и выполнил её просьбу. А сам спрятался за уступ — и наблюдал за исходом боя. Фрею действительно не стесняла её броня, она двигалась настолько тихо и быстро, что драугр не заметил её. Предательский удар со спины сталгримовым топором отрубил мертвецу вооруженную руку, следующий поджёг остатки её одеяний. Пламя перекидывалось на иссохшуюся кожу, поднималось вверх, заставляло драугра метаться из стороны в сторону с противным скрипом — и, в конце концов, точно так же рухнуть без движения на пол. Скаалка брезгливо сбила остатки горящей ткани с топорища.