– Я знаю, где сода, пойдем, покажу, – и Вероника встала, прихватив медальон.
На кухне Сергей налил в блюдце немного аммиака и добавил половину чайной ложки соды. Хорошенько перемешав, он уложил в эту смесь серебряный ромб.
Они сели по разные стороны кухонного стола и уставились на блюдце, будто из него вот-вот выскочит джин.
Так продолжалось несколько минут. Первым нарушил молчание Антонов.
– Ты вправду меня не помнишь или делаешь вид? – спросил он, внезапно перейдя на ты.
– А мы разве раньше встречались? – Вероника судорожно перебирала в памяти последние вечеринки.
– Вероника, я тебя пятилетнюю на велике катал, на рыбалку ходили с моим отцом, а еще яблоки воровали у тети Милы, ну же, садовая твоя голова, вспоминай! – Антонов взял ее руку, лежавшую на столе, и легонько сжал.
– Серый?! – охнула Вероника. Теперь она поняла, почему ей следователь при первой встрече напомнил кого-то из детства.
– Он самый, – радостно кивнул Антонов.
– Так что ж ты сразу…
– Я думал ты выпендриваешься, не хочешь при чужих.
– Серый! Ну, как же так! Откуда? Сколько лет прошло, – не могла прийти в себя Вероника.
– Знаешь, как долго я тебя ищу? С того самого времени, как ты уехала в город.
– Ты меня по заданию родителей искал? – насторожилась Вероника.
– Нет, конечно. Дядя Жора, кажется, так и не понял, что ты ушла. Он на следующий год от белой горячки… – Антонов замолчал.
– Ну, ясно. А мама? А близняшки? Как они? Ты бываешь в Гнездиловке? – Вероника вдруг почувствовала острую тоску по дому. Почти десять лет она гнала от себя малейшее воспоминание о родном селе, вытравила из себя все, что было связано с ним. Даже друга детства не узнала, а ведь сколько времени вместе проводили, хоть он и старше нее был на лет пять кажется.
Антоновы жили на соседней улице. Жили добротно – хозяйство, огород, птичий двор. У Серого даже велик свой был, но он не скупился, каталась на нем вся детвора. Только Веронику он сажал на перекладину и вез по улице сам. Она от гордости крутила головой, и он покрикивал, подражая своему отцу, «Не вертись, шиндря!».
– Вероника, я всегда тебя помнил. Просто мегаполис засасывает, сама знаешь. А когда мне отец сказал, что ты уехала поступать и пропала, стал тебя искать. Но я в райцентре искал, не думал, что ты в столицу подашься.
– Почему?
– Ты всегда такая робкая была, тихая. Из-за своего папаши что ли… Я когда наш местный политех бросил, сначала пошел в полицию работать. Там на следующий год направление дали в Москву, и я, представь, с первой попытки поступил в университет МВД на следственный факультет. И знаешь почему? Представлял тебя. Думал, вот выучусь и буду защищать, таких как ты, – сказал Антонов и снова взял ее за руку. Вероника ее отдернула и отодвинулась.
– Вот еще выдумал! Ничего ты про меня не знаешь! Я последние два года только и мечтала из дома убежать. Отец допился до того, что стал руки распускать. А мать! Мать всегда на его стороне. Малышня, Севка с Катькой, орут, сопли распустят, есть просят, а они ругаются, бутылку выглушат и снова ругаются. Осточертело! Боялась, что до смертоубийства дойдет. Думала, хоть куда, только не здесь.
– А как ты в Москву попала?
– У меня аттестат с отличием. Сначала тоже хотела в местный вуз, но доехала до города, побродила, подумала, что здесь меня легко будет найти, взяла билет на поезд и – в Москву!
– Прямо по Чехову…
– Ну, типа того. Я последние два года, как решила бежать, деньги откладывала. Понемногу, чтобы мать не заметила. А где у нее заначки, я знала. Она все на отца грешила, не могла на меня подумать. А потом еще бабка из Сибири присылала на мое имя. Не доверяла отцу, знала, что пьет по-черному. Я получу на почте, а матери половину отдам, она никогда не проверяла. В общем, сумма скопилась хоть и небольшая, но на билет и на жилье на первое время у меня было.
– А как ты в Академию попала? Туда же конкурс сумасшедший… Я, честно скажу, тебя в научной среде и не искал. Думал, ты по гуманитарному делу пошла или в театральное. Ты же в танцевальный кружок ходила…
– Ух ты! А ты и вправду за мной следил. А я думала, старшеклассники на мелюзгу внимания не обращают, – теперь улыбаться настала очередь Вероники.
– Ну…, – смутился Антонов.
– Да ладно тебе, Серый, мы же уже взрослые дяди и тети, – продолжала подначивать Вероника.
– Знаешь, в тебе какая-то загадка всегда была, будто внутри пламя горит, а внешне – ледяной покров.
– Красиво сказал, поэтично, для следователя даже слишком… Но ты про Академию спросил. Так странно тогда все сложилось, до сих пор поверить не могу. Я на квартиру к бабке устроилась, прямо с вокзала к себе повела, деньги взяла вперед за месяц, а через неделю меня выгнала. Стою на улице с чемоданом, реву, не знаю, что делать. Девушка мимо идет, остановилась. Это Лиза была. Она в этом районе чисто случайно оказалось. По просьбе своего отца академика Вороновского относила кому-то работу или рецензию на докторскую, не помню уже. Говорит «Пойдем к нам, отец что-нибудь придумает». Ну, я и пошла. Другого варианта у меня не было, – Вероника замолчала, будто припоминая все детали того времени.
– А потом?
– А потом… Ну, как тебе, если покороче. Я еще не успела сдать аттестат, все колебалась между педагогическим и МГУ. Да, только не смейся, но голова у меня тогда кружилась конкретно. Я в Москве и передо мной все вузы столицы! И сдавать медалистам только один предмет! Тогда я не понимала, какое значение во время этого единственного экзамена сыграет то, что я приехала из Тмутаракани, и сколько мне дополнительных вопросов навесят, чтобы провалить наглую провинциалочку…
– Да ладно, не все так плохо и в те времена было, я тоже без всякого блата прошел, – сказал Сергей.
– Не знаю, как ты, а к деревенским девчонкам тут особый подход, – усмехнулась Вероника. – Но это не важно. Пойдем дальше, потому что дальше было самое удивительное. Илья Аркадьевич меня проэкзаменовал на предмет точных наук и решил что я… ну, в общем, что я…, – Вероника не знала, как рассказать другу детства, как академик, просмотрев все решенные ей задачки, бегал по комнате и выкрикивал: «Доча, да ты же нам самородок отыскала! Вот! Я всегда говорил, что мысль свежая, она там, в глубинке зреет!»
– Илья Аркадьевич считал, что ты принесешь науке больше пользы, чем учителем в школе? – осторожно напомнил о себе Антонов.
– Ну, как-то так. В общем, мы с Лизой, как сказал Илья Аркадьевич, отнесли наши аттестаты на факультет ядерной физики в специализированный институт при Российской Академии наук. Ты не поверишь, Серый, но мне даже на аббревиатуру было смотреть страшно. А когда мы увидели себя в списках поступивших…
– Илья Аркадьевич, наверное, помогал.
– О, ты его не знаешь! Да он скорей бы жабу проглотил… – тут Сергей и Вероника рассмеялись. Оба вспомнили считалку, которую сами придумали и очень этим гордились: «Если был бы я дебил, я бы жабу проглотил, но мы умные ребята, мы найдем понюшку клада, раз, два, три, четыре, пять – я иду искать». Чушь, конечно, но тогда это казалось гениальным.
– Никто нам не помогал, просто набирали спецкурс по новым правилам. Вступительных экзаменов вообще не было. Нас просто тестировали не на предмет знаний, а на предмет сообразительности, нестандартного подхода к стандартным проблемам, если тебе это будет понятнее. А главный критерий был – степень обучаемости. То есть сможешь ли ты стереть из памяти все стандартные решения задач, которые в тебя вбивали десять лет в школе, и обучиться новым принципам мышления. В итоге нас на первом курсе было всего двадцать два человека. Потом, уже во время обучения, половину перевели на другие факультеты, и до дипломных дошла всего десятка. Вот наша «великолепная четверка», которую ты рассматривал в комнате Лизы, из этих десятерых.
– А Илья Аркадьевич? Он тоже у вас преподавал?
– Нет, у него только старшие курсы и аспиранты были, а мы же первогодки, мелюзга… Но мы постоянно приходили к Лизе домой, всегда у него на виду. Он с нами общался, но очень редко. В основном с Ленчиком и Аликом. А когда мы перешли на второй курс, его не стало. Обширный инфаркт.
– И вы остались без идейного руководителя, как я понял, – сказал Антонов и придвинул к себе блюдце. Он осторожно извлек из него медальон и стал протирать заготовленным кусочком бинта.
Постепенно чернота отступала, медальон приобретал первозданный серебряный облик и на нем одна за другой проявлялись буквы. Наконец, Вероника с Сергеем смогли прочесть все слово. На медальоне было выгравировано «ЭРСИДАХ».
Глава 9
Оба не знали, что означает слово «ЭРСИДАХ». Вероника взяла медальон из рук Антонова и долго рассматривала.
– Осталось на зуб попробовать, – пошутил Сергей, но теперь его слова не вызывали в ней негативную эмоцию. Она знала, чувствовала, что рядом – друг, а значит ничего не страшно, значит они вдвоем, и эта сила способна преодолеть любые преграды, разгадать любую тайну.
Что-то похожее она испытывала в присутствии Ленчика, но его блестящая эрудиция и мозг, умеющий препарировать любое явление и выдавать поразительный результат, делали их общение неравным. Ленчик всегда был умнее, всегда на шаг впереди, и поэтому в разговоре с ней вел себя чуть снисходительно, как учитель со школьницей, и это сразу и восхищало, и подавляло Веронику.
С Антоновым все значительно проще и яснее, он как вестник из того малого кусочка детства, который оставался в памяти незамутненным и счастливым.
– Может быть, Мария Константиновна объяснит? – предположила Вероника.
Но старушка уже крепко спала. Вероника поправила сползшее одеяло. Они с Сергеем вышли в коридор.
– Мне тоже пора, – сказал Антонов, глянув на часы. – Тут уже до работы осталось пару часов.
– Так ты считай и сейчас на работе. «Расследование продолжается», так у вас кажется пишут в протоколах.
– Ну да, что-то типа этого, – уклончиво ответил Сергей, снимая цепочку и открывая входную дверь. – Ты сейчас тоже падай спать, а завтра… нет, уже сегодня… я позвоню, и мы наметим дальнейший план действий. Идет?
– Идет, – кивнула Вероника. Ох, как ей не хотелось, чтобы он уходил! От мысли, что придется вернуться в комнату, где на нее напали, холодело внутри.
Но Вероника пересилила страх и спокойно попрощалась с Антоновым. Медальон он забрал с собой, аккуратно поместив в прозрачную упаковку.
«Почему он так же не поступил с камнем? Это же важная улика», – думала Вероника, проваливаясь в сон.
***
На часах было без четверти одиннадцать. Вероника подскочила, как ужаленная. Она проспала все на свете и работу в том числе! Она набрала номер начальника отдела и что-то наплела насчет дежурств в больнице.
– Отгулы на три дня. Я чесслово отработаю, Пал Семеныч. Подруга при смерти, у нее никого, кроме меня. Ну, пожалуйста….
Начальник покочевряжился, но все-таки отпустил.
«Прости меня, Лизка, но сейчас так надо, ты же понимаешь», – мысленно попросила она прощение и помчалась в комнату к Марии Константиновне.
– Ох, я все сейчас сделаю, только не волнуйтесь, – и она проворно заменила подгузник и промокшую насквозь пеленку.
Не в первый раз она все это делала, помогая Лизе справиться с навалившимися проблемами.
Мария Константиновна виновато смотрела за ее действиями.
– Совсем я немощная стала, всем только в нагрузку, и зачем еще нужна на этом свете…
– Бросьте, Марья Константинна, еще как нужна! Что на завтрак? Как всегда – овсянка на молоке, бутер с маслом и чай бледный как помои?
– Ника, ты прелесть, – заулыбалась старушка. – И еще кусочек сыра на бутерброд, если можно.
Вероника помчалась на кухню. Параллельно с завтракам она сварила себе крепкий кофе. Первый глоток вернул ее к жизни. Она выдохнула и постаралась сгруппировать события прошедших суток.
Так, дядя Сема убит, на Лизу напали и она в коме, блокнот с формулой, камень в окно, следователь – друг детства, фамильный медальон…
Она поставила еду на прикроватный поднос и понесла его Марии Константиновне. Когда, устроившись поудобнее, старушка начала есть, Вероника решилась спросить:
– Мы вчера очистили медальон и на нем увидели слово «ЭРСИДАХ». Вы знаете, что это значит?
Мария Константиновна спокойно проглотила очередную ложку каши, сделала глоток чая, вытерла губы салфеткой и только после этого ответила:
– Да, конечно.
Вероника замерла в ожидании.
– На медальоне название местечка, в котором жили предки Ильи Аркадьевича, – сказала Мария Константиновна и протянула руку за бутербродом. – А сыр ты порезала слишком толстыми кусками. Учти на будущее.
– Учту, Мария Константиновна, а дальше?
– А что тебя интересует? Медальон передавался по мужской линии, это же и так ясно. Но у нас с Илюшей не было сыновей, поэтому он предназначался Лизоньке. Вот и все.
– Нет, не все, Мария Константиновна, голубушку, родная, ну вспоминайте, что еще знаете об этом местечке, может, Илья Аркадьевич что-то рассказывал о своих предках, – умоляла Вероника, но старушка замотала головой и прикрыла глаза в знак того, что разговор окончен.
Веронике ничего не оставалось, как забрать поднос с грязной посудой и пойти на кухню.
Она поколебалась с минуту и набрала номер Антонова. Сергей ответил сразу, будто ждал ее звонка.
– Вероника? У тебя все в порядке?
– Я по делу звоню. Мне удалось узнать, что Эрсидах – это местечко, в котором жили предки Ильи Аркадьевича. Но где оно находится – не знаю. Сейчас поищу в интернете. Ты приедешь? – она уловила в своем голосе просительные нотки. Еще не хватало, чтобы Антонов это почувствовал! Вероника постаралась загладить оплошность. – Я к тому, что ты так и не забрал камень, и он продолжает лежать посередине комнаты. Что мне с ним делать? Выкинуть?
– Буду через пару часов, – и Антонов вырубил сотовый.
Вероника вымыла посуду и вернулась в комнату Лизы. Она достала из внутреннего ящика стола ее ноутбук. Он был незапаролен.
«Н-да, все может быть в открытом доступе, ежели самые важные записи в блокноте хранятся», – усмехнулась Вероника.
Надежды на поисковики рухнули сразу. Ни Гугл, ни Яндекс понятия не имели не только о таком населенном пункте, но даже самого слова не знали.
– Ясно, что ничего не ясно, – бубнила себе под нос Вероника, все глубже погружаясь в просторы Интернета.
Она пыталась подойти к информации с разных сторон, набирала слово «Эрсидах» на разных языках и даже на латинице, наконец, нашла похожее звукосочетание в осетинском языке. Жители некоего села Зилахар еще в середине двадцатого века переселились в более безопасный район, и с тех пор оно заброшено. А на фольклоре древние нарты «залахаром» называли место состязаний.
«Нет, не то», – и Вероника перешла на поиски родового древа Вороновских. Здесь ей повезло больше. Переходя с сайта на сайт, она попала на исторические хроники казачества, где много страниц посвящалось переселенцам.
Среди сибирских казаков она увидела фамилию Воронич. Как охотник добычу, так Вероника почувствовала, что напала на след. Следующие поиски по ссылкам завели ее в такие дебри, что она и сама не сообразила, как выскочила на архивы с метрическими выписками жителей Камчатки 18—19 веков и нашла… Сидора Воронича 1814 года рождения.
Сидор взял в жены местную девушку, камчадалку Лею, и родила она ему пять девочек и одного мальчика – Ефима. А дальше как в первой главе Нового завета: Сидор в 1844 году родил Ефима, Ефим в 1871 родил Бориса, Борис в 1902-м родил Аркадия, Аркадий в 1931-м родил Илию…
Год рождения Ильи Воронича совпадал с годом рождения Ильи Аркадьевича, к тому же отца Воронича тоже звали Аркадий. Ошибки быть не могло.
Вероника продолжала поиски, пытаясь протянуть ниточку от 17 века, когда казаки вместе с атаманом Атласовым пришли на Камчатку, до нынешнего времени.
Но ей удалось продвинуться совсем ненамного. Если о временах первопроходцев и мореходов материала было хоть отбавляй, в том числе и о повсеместных грабежах и бесчинствах атласовских казаков на землях камчадалов, то сведения о веке двадцатом сводились к скупым датам жизни, смерти, рождения детей.