«Просто игра в гольф какая-то», – подумала она, но последовала указаниям филина. Ампер немного покочевряжился, то подпрыгивая вверх, то отлетая в сторону, но, в конце концов, опустился прямо на нос Страшки и просочился в него.
Прошло несколько минут, но они показались Лизе вечностью. Наконец Страшка хлюпнул носом и открыл глаза.
– Живой?!!! – завопила Лиза. Филин в ужасе взмыл в небо.
– Ты что орешь, как ни в себе? – пробурчал Страшка, поднимаясь.
– Но ты же ничего не знаешь, – и Лиза начала рассказывать все злоключения, которые произошли с ней после того, как они расстались.
– Ты узнала шифр? – спросил Страшка, не выслушав и трети.
– Не уверена. Я видела книгу, из которой шел свет, как ты говорил. Она открылась мне только на одной странице. Но… я ничего не поняла, – призналась Лиза.
– Но хотя бы переписать успела?
– Скорее перерисовать, – и Лиза достала из кармана бумагу с иероглифами.
Страшка в нетерпении выхватил листок, развернул и…
– И это все? – сказал он разочаровано.
– Да. Больше там ничего не было.
– Ну, и что это значит? – Страшка сел на тропинку. Лиза опустилась рядом. Филин сделал круг над их головами и тоже опустился на песок.
Все трое уставились в бумажку, пытаясь разгадать рисунок. Ампер снова кружил над ними. Лиза поглядывала на него с благодарностью. Теперь она понимала его значение и силу.
Страшка сопел, кряхтел, что-то бубнил, и, наконец, вернул листок Лизе.
– Ерунда какая-то…
«Похоже на руны», – прозвучало в голове Лизы. Филин снова разместился у нее на плече, но теперь уже на правом.
– Птица считает, что это руны, – озвучила мысли филина Лиза.
– Я и сам слышу, – буркнул Страшка. – Ты кота за хвост не тяни, говори толком, – обратился он к филину.
«Похоже на русские руны. Если это так, то в ромбах вписаны три знака: Путь, Вихрь и Победа».
И он клювом указал сначала на рисунок, где днища двух полукруглых овалов были соединены ромбом, потом такие же, но внутри овалов – завитки-спиральки и, наконец, ромб и над ним только один полуовал с крестом, а вместо нижнего – перекладина и две ножки.
– Расшифровать можешь? – в нетерпении спросил Страшка.
Время сжималось, как шагреневая кожа, еще немного, и они с Лизой не успеют вернуться к реке, а только там можно спастись от посланцев Драмиурга.
Филин нахохлился от удовольствия.
«Ну… считается, что эти знаки магические, их можно применять для защиты или привлечения удачи, для насыщения энергией успеха или везения в любовных делах…», – начал трансляцию филин, но Страшка прервал его.
– Ты мне тут лекцию не читай, я сам был Лешим в первом тысячелетии, так что в символике как-нибудь разбираюсь. Конкретно – куда эти знаки ведут в нашем раскладе?
«Никуда не ведут» – ухнул обиженно филин над ухом Лизы. – «Это графическое обозначение содержимого Чаши Алшуров».
– Так что ж ты молчал! – подскочила Лиза, и птица слетела с ее плеча.
«Психи неблагодарные!» – выругался филин и скрылся в проеме двери, ведущей в башню.
***
Страшка и Лиза брели назад к реке. Они думали об одном и том же, поэтому слова были не нужны, и все-таки Лиза нарушила молчание.
– Не знала, что руны как-то связаны с Чашей…
– Русские руны, а не все руны вообще. Надо понимать разницу. Только эти знаки энергетически напрямую связаны с Абсолютом, – сказал Страшка.
– Абсолют – это…?
– Это Всемогущий Разум. Или Творец. Или Дух Святой. Или Бог, Аллах, Дао, Верховный Брахман, Будда, Кришна, Шива, Адонай, Саваоф…
– Стоп! Хватит! Поняла уже! Но если это так, то почему…
– Потому что Он стер с лица земли Алшуров. Их больше здесь нет. А Чаша осталась. Это же аксиома! Постой… – Страшка остановился, будто его осенило.
– Потоп! Вода! Как же я раньше не понял! – заорал он, хлопая себя по мохнатым бокам.
– Что не понял?
– Активировать руны можно было только при помощи одной из стихий. И эта стихия – вода! Потоп стер с лица земли не только Алшуров, но и всю природу, зверей, птиц, насекомых, людей…. В общем, только в рунах осталась энергия жизни. И когда появился первый островок суши, они заработали, потому что сохранили коды Макро- и Микрокосмоса.
– Зачем тогда нужен был Ковчег, если миссия восстановления лежала на рунах?
– Это гениально, как и все, что Он делает! – продолжал выкрикивать Страшка. Затем, немного успокоившись, объяснил:
– Главная особенность русских рун – их невозможно применить во зло. Цветочки, бабочки, ящерки, травоядные, в общем, мир без хищников, чтоб тебе было понятнее. Поэтому Ковчег доставил на подсыхающую от воды землю все недостающие элементы…
– Элементы зла?
– Элементы противостояния, а значит – развития. Закон единства и борьбы противоположностей! Лиза, напряги мозги, диалектический материализм! Первый курс академии!
– Не ожидала, что ты знаешь основы философии, – усмехнулась Лиза.
– Ладно тебе, – смутился Страшка. – Вот поживешь пару тысячелетий, не то еще узнаешь. Но сейчас не об этом. Давай думать дальше. Зачем Башня тебе открыла эти знаки?
– Там было еще написано «Эрсидах» и страница «103», – напомнила Лиза.
– Итак, мы имеем три руны, слово «Эрсидах» и цифру 103, – подытожил Страшка.
Лиза увидела, что на горизонте показалась река и прибавила шаг.
«Надо успеть до темноты, пока лунный свет снова не убил Страшку», – подумала она.
Глава 8
Вероника очнулась от резкого запаха нашатыря. Она открыла глаза и увидела над собой следователя, сующего ей под нос ватку.
– Да уберите же вы эту гадость, наконец, – застонала Вероника. Она с детства помнила термоядерный запах аммиака.
Мама часто использовала нашатырный в быту. У них в доме и окна, и полы были деревянные. Каждую весну их красили, и после того, как высохнут, хорошенько мыли водой с аммиаком. Этот запах заполнял все пространство – до тошноты.
Когда Вероника, наконец, вырвалась из родимого гнезда, то все, напоминавшее его, постаралась вытравить из памяти. «Я больше никогда не вернусь в этот ад», – решила она, переступая порог их сельской избушки, в которой оставался вечно пьяный отец, вечно голодная малышня и вечно стонущая мать…
За секунду в мозгу Вероники прокрутился весь калейдоскоп последних событий. Она лежала на полу. Голова отчаянно болела. Возле нее продолжал сидеть на корточках следователь. Он так внимательно смотрел на нее, что Веронике снова стало не по себе.
– Вам полегче? – наконец спросил он. Более глупого вопроса Вероника и предположить не могла. «Вот же геморрой на мою голову», – подумала она и снова закрыла глаза.
Следователь встал и попытался сделать шаг к дивану.
– Осторожно! Там на полу камень, – встрепенулась Вероника, и перешла на шепот, чтобы не разбудить Марию Константиновну, – на нем могут быть отпечатки пальцев.
– Спасибо, учту, – сказал Антонов. – Но вам лучше не шевелиться до приезда «скорой».
– Какая «скорая»? Вы что, издеваетесь? Вы хотите, чтобы меня в больнице окончательно прибили? – зашипела Вероника. – Ясно же, что теперь идет охота на меня!
Следователь никак не отреагировал на ее слова и продолжал двигаться по комнате. Он остановился возле стола Лизы и стал рассматривать фотографию.
– Где это вы? – спросил он, обернувшись. Веронику как током ударило. Она вспомнила про блокнот.
«Главное, чтобы он был на месте», – стучало в висках, пока она, не обращая внимая на протесты Антонова, поднималась с пола.
Наконец Вероника подошла к столу и увидела торчащий корешок брошюрки. У нее отлегло от сердца.
– Это экспедиция в Северную Осетию, – сказала она. – Там шли археологические раскопки, привлекались студенты со всех курсов, ну мы и поехали.
– «Мы» – это кто? Вижу Елизавету и вас. А эти двое? Расскажите о них поподробнее.
«Вот так я тебе все и выложу, мент паршивый», – почему-то разозлилась Вероника.
– А нечего рассказывать! Нет их уже. Один в Чечне, другой под колесами авто.
Следователь продолжал всматриваться в фотографию.
– Значит, из четверых только вы остались цела и невредима?
– Послушайте, Сергей, не знаю как вас там по батюшке, это мои близкие друзья. Понятно? Моя семья, можно сказать. И я не позволю, чтобы посторонние…
– … касались вашей памяти грязными руками, – завершил ее тираду Антонов и усмехнулся. – Я и не собираюсь. Просто странно, что кому-то могли перейти дорогу студенты физмата.
– А мы и не переходили. Судьба так сложилась.
Вероника указала на Лёнчика.
– Вот он захотел быть воином, поверил в сказки наших правителей и отправился на Северный Кавказ, на войну с боевиками, с которой не вернулся. А через два года какой-то пьяный отморозок поехал на зеленый свет и задавил моего второго друга. А Лиза…, – ей вдруг стало трудно говорить, – Лизка еще выкарабкается, я знаю, она меня одну не оставит…. Вы лучше объясните, как сюда попали, я же вроде дверь входную заперла, – сменила она тему.
– Вы же сами меня вызвали, а потом дверь не открывали, мне это показалось странным, ну, я и позволили себе… войти, – смутился Антонов.
– Другими словами, открыли дверь подручными средствами и вторглись на чужую территорию?
– И вовремя вторгся. Неизвестно, где бы вы сейчас были, если бы…
– Если бы что?
– Если бы я здесь не оказался.
– Вы видели, кто на меня напал? Кто это был? Почему не задержали? – сыпались вопросы из Вероники.
– В том-то и дело, что я его, видимо, спугнул. Когда я вбежал, вы лежали на полу, и больше никого не было.
– Но этот кто-то не мог же испариться? Не в дырку же в окне вылетел? И, кстати, еще вопрос – кто кинул камень в окно?
– Ника! Девочка моя, что там за шум? – послышался голос Марии Константиновны.
– Всё – таки разбудили, – прошипела Вероника и громко ответила: – Всё нормально, Марь Константинна, это я себе кофе на кухне варила и нечаянно табурет задела. Спите, рано еще…
– Вот странно, разбитое окно не услышала, а наши голоса… Как же я сразу не догадалась! – и Вероника бросилась в прихожую. Сергей, ничего не понимая, пошел за ней.
Возле входной двери, которая была приоткрыта, она остановилась и обернулась к нему.
– Я так и знала. Он вышел, когда вы совали мне нашатырь под нос. Вы переключили внимание на меня, и он спокойно ушел. А когда вы вошли, он находился в комнате, в двух шагах от вас, просто стоял за дверью и дожидался удобного момента, – сказала Вероника.
– Детективами увлекаетесь? – съехидничал Антонов.
– Хотя бы и так. А у вас из-под носа, может быть, убийца ушел, – парировала Вероника. – Это такой психологический феномен – человек сконцентрирован на деталях и упускает из виду главный раздражитель….
– Ладно меня учить, – перебил ее следователь. – Знаю не хуже вас. Эту слепоту восприятия фокусники используют. И мошенники. Нас целый семестр по этому вопросу натаскивали.
– Видно, плохо натаскивали!
– Вероника, если мы сейчас не прекратим пикировку, то упустим время, а оно играет против нас, – примиряюще сказал Антонов.
– Ладно. Только замок теперь сами чинить будете.
Вероника закрыла дверь на цепочку. Оба направились из прихожей в комнату, но по пути их снова остановил голос Марии Константиновны:
– Ника, я слышу, ты с кем-то разговариваешь. Идите ко мне. Я все равно не сплю.
Они вошли в комнату к старушке. Она нисколько не удивилась появлению Антонова.
– Сереженька, как хорошо, что вы здесь. Именно вас мне и надо.
«Сереженька?!» Когда это они успели так подружиться?», – подумала Вероника, но вспомнила, что Мария Константиновна ко всем студентам относилась как к собственным детям и успокоилась. Видно, Антонов ассоциировался у нее с друзьями Лизы, а значит был свой.
Головная боль нарастала, ее даже подташнивало, но она старалась держаться, боясь, что следователь упрячет ее в больницу.
Вероника села в кресло, Сергей – на табурет, стоявший у стола. Он был бледен и тоже выглядел уставшим. Да и не мудрено, за окном ночь сменяла предрассветная серость.
В отличие от них Мария Константиновна была выспавшейся и бодрой.
– Дети мои, я тут вот о чем подумала, – и она жестом показала Веронике, чтобы та приподняла подушку у нее под головой.
Устроившись поудобнее, Мария Константиновна посмотрела на Антонова и вздохнула:
– Как же ты мне юного Илюшу напоминаешь…
«Совсем у бабули мозги отшибает, – подумала Вероника, – сравнить Илью Аркадьевича со следаком! Ну, красавчик, этого не отнять, но в остальном…»
– Такой же статный, скромный, целеустремленный, – продолжала между тем ворковать Мария Константиновна. Сергей смутился:
– Спасибо на добром слове, только вы хотели нам рассказать о чем-то, – вернул он старушку в рамки «здесь и сейчас».
– Ах да. Я, кажется, знаю, что искал тот паршивец, который на мою Лизоньку напал.
– И что это? Ну, говорите же, Мария Константиновна, не тяните, – Вероника даже привстала.
– Ника, деточка, не торопи меня. Сначала я хочу, чтобы Сереженька принес одну вещь. Она лежит на антресолях в прихожей.
Антонов с готовностью направился в коридор, прихватив табурет.
– Здесь столько коробок! Какую доставать?
– Найди ту, на которой написано «ордена и медали», и неси сюда, – скомандовала Мария Константиновна.
Какое- то время было слышно, как Антонов что-то передвигает, грохочет утварью и чертыхается. Наконец он появился в дверях с жестяной коробкой среднего размера, по ходу вытирая с нее пыль рукавом пиджака.
– Эта?
– Она самая, – и Мария Константиновна бережно приняла жестянку из рук следователя. – После похорон я сложила сюда все ордена и медали Илюши. И сюда же положила его фамильный медальон. Я знала, что Лизонька не будет открывать эту коробку. Ее больше интересовали рукописи отца. А мне он строго-настрого наказал отдать не раньше, как защитит диплом. Ну, а тут со мной такое… Я совсем забыла про эту вещицу. А сейчас подумала, может в ней все дело?
Вероника с Антоновым помогли ей достать содержимое. Это были бархатные и кожаные футляры разных цветов и размеров. Мария Константиновна открывала по очереди один за другим, показывая, что в них. У Вероники перехватило дыхание, когда она увидела орден Ленина, а затем золотую звезду Героя Советского Союза.
«Да, не знал грабитель, где его счастье», – подумала она и сама испугалась своего цинизма.
– Да вот же он! – и Мария Константиновна протянула Сергею коробок, обтянутый темно-красным бархатом.
Медальон был тяжелый, из старинного серебра, круглый, внутри выгравированы какие-то буквы. За давностью лет серебро сильно почернело, поэтому прочесть надпись было невозможно.
– У нас в доме нет никаких драгоценностей, чтобы воров привлечь, только этот медальон, – между тем продолжала рассказывать старушка. – Илюша говорил, что ему цены нет. Вот я и подумала…
В это время в квартиру позвонили.
– Это «скорая», – сказал Антонов. Вероника посмотрела на него умоляюще. Он кивнул и вышел, положив медальон на стол.
Вероника заняла его место и стала рассматривать вещицу. Сказать честно, она не производила впечатления дорогого украшения.
«Бред какой-то, – думала Вероника. – Ну, хотел Илья Аркадьевич дочери что-то фамильное оставить, поэтому и сказал „цены нет“. Это для него „цены нет“, а для грабителей всегда все имеет цену. Нет, дело здесь не в медальоне», – решила она и поняла, что должна во что бы то ни стало разобраться в содержимом блокнота, именно в нем разгадка всех событий, а не в этой серебряной побрякушке, пусть хоть трижды фамильной.
***
В комнату вернулся Антонов. В руке он нес бутылочку с аммиаком.
– Опять нашатырь? – в ужасе подскочила Вероника.
– Это не для вас, – сказал следователь. – Так возвращают серебру первоначальный цвет. Еще нужно немного соды. Где у вас сода, Мария Константиновна?
– Ох, не скажу, сынок, я уже который год лежу, Лизонька у нас хозяйничает.