Все стихло. Хант переломил двустволку, перезарядил и прислушался. Из леса не доносилось ни звука: человек или зверь, который валил деревья, либо был мертв, либо притворялся.
– То-то же, – сказал шериф. – Так, на чем мы остановились?
– Давай, Джордж, вставай, – зашептал Аттикус.
– Сидите-сидите. Думаю, мы отошли достаточно далеко. Пора заканчивать. Если только, – он сделал паузу, – вы не решили сознаться в тех ограблениях.
И снова шум – на этот раз со стороны проселка: сработало зажигание, а затем вспыхнуло пламя. Шериф и его помощники обернулись, и их глазам предстал охваченный огнем силуэт автомобиля.
– Что за?.. – выругался Тэлбот.
Хант впился взглядом в Аттикуса.
– Так, малой, ты не хочешь ничего мне рассказать?
Раздался автомобильный гудок. «Паккард»! Значит, сожжению подверглась машина полицейских.
– Истчерч, за мной, – скомандовал шериф. – Тэлбот, остаешься здесь. Чуть дернутся – пристрели.
Он еще постоял, раздумывая, не выполнить ли последнюю часть приказа самому, но тут «паккард» бибикнул еще раз, и он побежал к дороге, Истчерч – с небольшим отставанием – за ним.
Аттикус посмотрел на Джорджа. Тот многозначительно кивнул: прямо перед ним на земле валялась толстая ветка.
Аттикус осторожно повернул голову, чтобы краем глаза видеть Тэлбота. Помощник шерифа стоял в трех-четырех шагах от них, в одной руке фонарь, в другой – ружье. Оно было направлено на Аттикуса и Джорджа, однако ствол клонился к земле, а луч фонарика блуждал туда-сюда: то на удалявшихся сослуживцев, то на пленных чернокожих, то в лес, где недавно повалилось дерево.
Аттикус убрал руку с груди Джорджа и нашарил палку. Крепко ухватив ее, он дождался, пока луч фонаря снова уйдет в сторону, затем оттолкнул дядю, вскочил, шагнул вбок, замахнулся и со всей силы нанес удар.
Палка прошла сквозь пустоту, и Аттикус едва удержался на ногах. Пытаясь восстановить равновесие, он увидел, что фонарик лежит на земле. Перехватив палку обеими руками, он крутанулся в поисках полицейского, ожидая, что в любое мгновение прогремит выстрел. Но Тэлбот как сквозь землю провалился.
Что за?..
И тут он услышал. Знакомый уже звук донесся из чащи прямо перед ним и гораздо ближе. Зверь, точно зверь, причем большой – такой, что валит деревья и одним махом способен утащить зазевавшегося полицейского. Так же внезапно он затих, лишь слегка шуршали кусты. А потом зверь начал уходить. Нагнувшись, Аттикус подобрал фонарик, выронил, опять подобрал. Когда, наконец, удалось его снова включить, до зверя луч света уже не доставал. Тот, видимо, делал круг и двигался к дороге.
– Аттикус, помоги, – позвал Джордж.
Он обхватил дядю одной рукой и помог ему встать. Пламя на мгновение потускнело, будто перед ним промелькнула огромная смазанная тень.
– Истчерч?.. – донесся от дороги окрик шерифа Ханта. – Ты куда подевался?
Никто не ответил. Затем – выстрел. Сверкнуло вроде бы на дороге, но почему-то строго вверх.
И снова повисла тишина, которую нарушал только треск пламени.
Аттикус с Джорджем переглянулись. Джордж вздохнул и пожал плечами. Аттикус выключил фонарик и пошел вперед, стараясь не шуметь.
Они уже почти вышли на дорогу, когда Аттикус споткнулся обо что-то твердое. Ружье. Одноствольное. Присев, Аттикус огляделся в поисках других следов Истчерча, но ничего не увидел. Впрочем, это уже не удивляло. Он передал фонарик Джорджу, сам взял ружье и продолжил идти к проселку.
Полицейская машина превратилась в неопознаваемый обугленный остов, из которого вырывался огонь и валил дым. У «паккарда» был открыт багажник и задний борт, всполохи пламени выхватывали из темноты отодвинутые в сторону матрас и одеяла.
Шериф Хант лежал лицом вниз за «паккардом» с пробитой головой. Чуть поодаль валялась запасная канистра с бензином – окровавленная и с характерной вмятиной.
– Летиша, ты здесь? – тихо позвал Аттикус.
Девушка вышла из теней с противоположной стороны дороги. В руках она держала шерифскую двустволку.
– Что с остальными двумя? – спросила она.
– Гризли задрал, – ответил Аттикус, не вдаваясь в подробности и отгоняя логичный вопрос: почему нас не тронул?
Патрульный автомобиль изрыгнул еще один клуб огня. Жар стоял такой, что пламя только чудом не перекинулось на «паккард».
– Кошмар, – сказал Джордж. – Надо поскорее отсюда убираться.
Он побежал куда-то вперед, а Аттикус, стоя над лежащим без сознания шерифом, смотрел на Летишу. Та довольно улыбалась.
– Я же говорила, что Господь не случайно послал вам меня.
Вместо ответа Аттикус посмотрел в чащу. Почему-то казалось, что руку к их спасению приложил вовсе не Бог.
Джордж тем временем открыл ворота и стоял у водительской двери.
– Садитесь и погнали! – крикнул он.
Летиша положила шерифскую двустволку в багажник «паккарда», Аттикус подобрал канистру – она была еще наполовину полная – и кинул туда же. Летиша побежала к пассажирской двери и залезла на переднее сиденье, а Аттикус с ружьем Истчерча в руках стоял над шерифом и размышлял, как поступить.
– Аттикус, быстрее! – позвал Джордж, заводя двигатель.
– А, к дьяволу! – выругался он, сунул ружье в багажник «паккарда» и забрался следом.
Аттикус закрыл за собой борт багажника и уже собирался опустить дверь, как заметил еще одну машину. Она стояла в отдалении, слегка выглядывая из-за поворота. Двигатель молчит, фары выключены – нипочем не поймешь, что там такое, и только пламя горящего патрульного автомобиля блестит на серебристом корпусе.
Джордж надавил на газ. Аттикус не удержал равновесие и чуть не упал через борт. К счастью, он вовремя за что-то ухватился, но момент был упущен: они прошли очередной поворот, и сквозь деревья виднелся лишь тусклый отсвет пожара. А через мгновение пропал и он.
Аттикус открыл глаза: тускло брезжил рассвет, все вокруг было подернуто предутренней дымкой. Он пошевелился, разминая затекшие мышцы и чувствуя под собой осколки стекла. Джордж сидел за рулем и, запрокинув голову, храпел. Летиша, закутанная в одеяло, спала на заднем сиденье.
Аттикус открыл дверь и вышел. «Паккард» стоял на поляне, окруженный деревьями и скрытый от дороги высоким кустарником. С противоположной стороны шумела вода. Аттикус осторожно пошел на шум, продрался через ветки и вышел на крутой берег. Внизу текла река – у берега мелкая и каменистая, а затем дно резко уходило вглубь, образуя стремнину.
За речкой, наполовину затянутая дымкой, располагалась крестьянская деревушка – в точности такая, какой ее описывал переписчик. Шедоубрук наподобие рва вился мимо огородов, разделенных невысокими каменными стенками. Один участок, прямо напротив Аттикуса, был распахан, но не засеян; на нем паслись козы, щипая сорняки и траву. Справа в отдалении располагался мост.
За огородами начинался холм. Выше по склону стояли белые домики, чуть левее – здания покрупнее, в том числе церковь с остроконечной крышей. А на самой вершине можно было различить бледные очертания усадьбы. Хотя дымка скрадывала ее истинные размеры и форму, в некоторых окнах точно горел свет.
Свет, только не такой яркий, горел и в нескольких домиках. Из одного вышел мужчина с табуретом и парой металлических ведер в руках. Он пошел к распаханному полю; козы, заслышав его приближение, побежали навстречу. Слева раздался всплеск – женщина с кадкой зачерпывала из реки воду. Она сидела совсем рядом, можно окликнуть, но и женщина, и пастух были белыми, поэтому Аттикус бесшумно ретировался в кусты.
На плечо опустилась чья-то рука. Джордж. Аттикус приложил палец к губам и прошептал:
– Похоже, добрались.
Он раздвинул ветки, чтобы дядя мог посмотреть.
– Похоже на то, – согласился Джордж как-то безрадостно. Он убрал голову, нахмурившись, посмотрел на автомобиль, потом снова на Аттикуса. – Меня вот что волнует…
– Дай угадаю: хочешь узнать, как мы сюда попали? – закончил за него Аттикус.
Он уже задавал себе этот вопрос. Он помнил горящий патрульный автомобиль, помнил бесконечное петляние по темной чаще – чем дальше, тем больше похожее на сон… А потом – пробуждение, тусклый рассвет и предутренняя дымка.
– Понятия не имею, – сказал Аттикус; Джордж нахмурился еще сильнее. – Хотел спросить то же самое у тебя.
Все трое сидели спереди: Джордж за рулем, Летиша посередине, Аттикус у пассажирского окна, на коленях – револьвер.
По обеим сторонам покрытого мхом арпхемского моста через равные промежутки стояли металлические столбы с крючьями – надо полагать, для фонарей, хотя трудно было не думать и о других возможных применениях, особенно глядя на те, что посередине и с которых выше падать. Джорджа, видимо, посетили подобные опасения, поэтому он прибавил скорости, а оказавшись на другом берегу, резко ударил по тормозам: на пути «паккарда» возник белый мужчина.
На плече он нес самодельную удочку, в ведре плескалась свежевыловленная форель. Ну все, сейчас или выругается, или заорет «караул», швырнет камнем или замахнется ведром… Однако мужчина как бы виновато опустил голову и шагнул назад, уступая дорогу. Джордж от неожиданности впал в ступор, но рыболов терпеливо стоял и глядел под ноги. Наконец, Джордж пришел в себя и включил передачу.
Дальше – развилка: одна дорога вела налево, в глубь поселка, вторая – вверх, на холм. Решили поехать по ней. В конце подъема дорога была отсыпана щебнем и плавно переходила в подъезд к усадьбе.
Хозяйский дом, сложенный из бледно-серого камня, состоял из трехэтажной центральной части с плоской крышей и двухэтажных флигелей, крытых черепицей. Во флигелях было темно, но в центральной части все окна горели. Аттикус заметил, что с третьего этажа на них кто-то смотрит.
Джордж подъехал к самому входу. Слева был небольшой пятачок с газоном, вокруг которого стояли железные скамейки, а по центру – пьедестал с солнечными часами, будто сошедший с рисунков Хораса. Их внимание привлек серебристый автомобиль, припаркованный перед западным крылом. На капоте и непрозрачном ветровом стекле лежали капли росы.
– Ну, предлагаю постучать и спросить, что на завтрак, – сказал Аттикус, убирая револьвер в бардачок «паккарда».
Пространство над входными дверями украшал серебряный барельеф: солнце, наполовину взошедшее над горизонтом. На самих дверях половины солнц поменьше служили панелями для молотков. Аттикус поднялся по ступенькам и взялся за тот, что справа, как дверь вдруг распахнулась.
На пороге возник рыжеволосый мужчина в костюме дворецкого. Он был невероятно бледен, практически альбинос, смотрел прямо, а улыбался приветливо и непринужденно.
– Мистер Тернер, я полагаю? – обратился он к Аттикусу. – Добро пожаловать в арпхемскую ложу, сэр.
– Меня зовут Уильям, – представился дворецкий. – Я полностью в вашем распоряжении, мистер Тернер. Моя задача – проследить, чтобы вы и ваши спутники ни в чем не нуждались. А вы, я так понимаю, мистер Берри? – обратился он к Джорджу. – Единокровный брат мистера Тернера-старшего?
– Да, Монтроуз – мой брат.
– Отлично. Мистер Тернер предполагал, что вы тоже приедете. А вы, мисс?..
– Дэндридж, – ответила Летиша.
– Друг семьи. Близкий друг, – добавил Аттикус.
– И, стало быть, тоже желанный гость, – заверил Уильям.
– А разрешите поинтересоваться, у кого именно мы гостим?
– У господина Сэмюэла Брейтуайта. Это его загородная резиденция. – Уильям обвел руками дом и прилегающее пространство.
– Брейтуайт, – медленно повторил Аттикус, как будто что-то припоминая. – А это случайно не его машина? – Он указал на серебристый автомобиль.
– Вы про «даймлер»? Так точно, сэр. Сделан по специальному заказу. Замечательное транспортное средство, не так ли?
– Весьма, весьма, – ответил Аттикус. – Что ж, Уильям, спасибо за столь радушное приветствие, но мне все-таки хотелось бы повидать отца. Отведете нас к нему?
– Увы, сэр, боюсь, это невозможно. Мистер Тернер с господином Брейтуайтом вчера вечером уехали в Бостон на встречу с адвокатом.
– Как в Бостон? Вы же только что упомянули, что это машина мистера Брейтуайта.
– Не единственная, сэр, – уточнил Уильям. – А теперь прошу в дом, я покажу вам ваши комнаты. О вещах не беспокойтесь, их занесут.
Аттикус заходить не спешил. Он думал об оставленном в лесу шерифе: тот небось уже добрался до Байдфорда и вовсю скликает толпу для линчевания.
– Что-то не так, сэр? – участливо поинтересовался Уильям, а потом посмотрел на «паккард». – Бог ты мой… Неприятности на дороге?
– Ну да, можно и так сказать, – усмехнулся Джордж.
– Значит, Байдфорд, – утвердительно сказал Уильям. – Искренне, искренне сожалею, мистер Тернер… Надеюсь, никто не пострадал?
– Пока нет, – ответил Аттикус.
– Что ж, здесь вы в полной безопасности. Можете ни о чем не беспокоиться.
Аттикус вспомнил полыхающую в ночи патрульную машину.
– Я бы на вашем месте не спешил с обещаниями.
– Уверяю вас, мистер Тернер, – настаивал Уильям. – Вы – гости господина Брейтуайта, а значит, под его покровительством. Здесь, в Арпхеме, байдфордцев можно не опасаться. То же касается и вашего отца – конечно же, пока его сопровождает господин Брейтуайт… Так что прошу, заходите.
Холл ложи напоминал фойе загородной гостиницы, но едва ли такая попала бы на страницы «Путеводителя». На стенах, обшитых темным деревом, висели красочные пейзажи, где на фоне природы охотились белые охотники, скакали белые всадники, любовались красотами белые путники.
Два коридора вели из холла во флигели, а за двойными дверями в дальней стене была столовая. Чуть левее располагалась ниша с рядами крючков, на которых висели ключи. Уильям подошел туда и замер, задумчиво потирая подбородок.
Пока дворецкий прикидывал, в каких комнатах разместить гостей, Аттикус решил изучить полотно справа от входа в столовую: портрет белого мужчины в мантии на фоне алхимической лаборатории. В правой руке у него деревянный посох, а на пальце – серебряный перстень-печатка с изображением полусолнца. Левой рукой мужчина указывает на окно, за которым находится оживленная пристань. Небо ночное и звездное, но над горизонтом уже разливается розоватое свечение.
– «Тит Брейтуайт», – прочел Аттикус на табличке под рамой.
– Основатель Арпхема, – подсказал Уильям, подходя к портрету с ключами в руках. – Свое состояние Брейтуайты заработали на грузоперевозках, однако Тит Брейтуайт живо интересовался натурфилософией – естествознанием. У бостонских соседей его изыскания вызывали недовольство, поэтому он основал Арпхем и построил эту ложу – своего рода убежище, в котором он вместе с единомышленниками мог бы проводить эксперименты вдали от посторонних глаз.
– Странно, что он выбрал именно это место, – заметил Аттикус. – Особенно, если учесть, как жители Байдфорда относятся к ведьмам и колдунам.
Уильям вежливо кашлянул.
– При всем уважении, мистер Тернер, Тит Брейтуайт не был колдуном.
– А разве за колдовство вешали только ведьм?
– Вы правы, сэр. Однако Тит Брейтуайт наладил хорошие отношения со светской публикой Байдфорда. Благодаря богатству и политическим связям он сумел оказать городу определенную поддержку, а взамен его жители стали охранять подходы к Арпхему – отваживали излишне любопытных, так сказать. Иными словами, Брейтуайту удалось обратить их предрассудки во благо.
– Сомнительное утверждение, – заметил Аттикус. – Что-то не припомню, чтобы от предрассудков была хоть какая-то польза.
– Безусловно, сэр, – не стал спорить Уильям. – Возможно, тут он был не прав. И, возможно, именно это его погубило. В тысяча семьсот девяносто пятом году здесь случился страшный пожар. Здание ложи сгорело дотла, похоронив самого Тита Брейтуайта, а также его помощников и почти всю семью. Нынешний хозяин ложи – потомок двоюродного брата Тита Брейтуайта, который в то время проживал в Плимуте.