========== Часть 1. Царь Асгарда ==========
Локи внимательно следил за игрой света, который нитями кружил вокруг огромного ложа и, в конечном итоге, образовывал плотный золотой кокон. Эту яркую броню, которая, казалась, могла уничтожить своим сиянием все тени в Асгарде, а затем затмить и Радужный мост, не смогло бы пробить ни одно существо в Девяти мирах. Не важно, какими бы талантами обладал нарушитель, он бы бесславно погиб лишь замыслив о проникновении под этот купол.
Тем не менее, в комнате была и другая защита: три эйхерия стояли вдоль стен и внимательно следили за каждым движением Локи. Первый же жест, принятый ими за угрозу, мог стать для временного царя Асгарда роковым.
Но Локи пока не помышлял ни о каком покушении. Придя сюда в первый раз, он вдоволь навеселился, наблюдая за реакцией стражей, которые еле сдерживались, чтобы не вступить в бой. Им хотелось, чтобы Локи убрался из вверенных им покоев как можно скорее, но приказывать наместнику они не могли.
Только на третьем посещении эйхерии стали вести себя спокойнее. Выражалось это в нормализовавшемся пульсе, который Локи всегда случайно улавливал, когда пытался диагностировать состояние Одина. Посторонний звук раздражал и сильно мешал, но Локи ничем не выдавал своего занятия: не хватало еще, чтобы среди личной стражи Одина, приставленной следить за всем, что происходит во дворце во время сна истинного царя, поползли слухи о готовящемся покушении.
Локи поморщился. При таком раскладе ему с огромным трудом удастся удержаться при дворе до пробуждения Всеотца. А сбежать означало бы нарушить сделку.
Проклятая сделка! После ранения ― последнего подарка от Алгрима Сильного ― Локи с трудом вернулся в Асгард. Он был слишком слаб, чтобы выжить в каком-нибудь другом мире, и опасался преследования со стороны темных эльфов и приспешников Таноса. В то, что титан уже знает о его побеге и обязательно отомстит за провал и потерю камня бесконечности, Локи не сомневался.
Поэтому самым безопасным местом был Асгард. Первоначально Локи просто хотел отсидеться где-нибудь на окраине, наблюдая за всеми событиями со стороны, но судьба сыграла с ним забавную шутку. Именно ему, а точнее эйхерию, в образе которого он прибыл в верхний мир, было поручено сообщить о собственной кончине.
И Локи не сдержался, а может просто не захотел больше прятаться. Выдать себя ухмылкой и дерзким взглядом, непозволительным для верного эйхерия, оказалось легко и даже приятно. Вот только полное осознание, что за подобную шалость придется отдать жизнь, портило всю сладость момента.
Странно, но Один не отдал находящимся поблизости эйхериям приказа схватить или убить Локи. Он какое-то время внимательно смотрел на фигуру, склонившуюся в неискреннем поклоне, а потом жестом приказал следовать за собой. И Локи, удивленный и настороженный, подчинился.
Он ожидал всего что угодно, но не разговора наедине. Говорил в основном Один, а Локи, несмотря на все желание навредить бывшему отцу, внимательно слушал и изредка задавал вопросы. Он и так прекрасно знал, что Асгард стоит на пороге войны, в которой, если Тор не преуспеет и погибнет, асы вряд ли смогут победить. Видел Локи и то, что сам Всеотец, несмотря на всю его показную искренность, не говорит главного: магический сон мог настигнуть Одина в любой момент, а подходящего приемника, способного в случае необходимости отбить атаку темных эльфов, поблизости не наблюдалось. Воины пойдут в бой только за достойным, а таковыми эйхерии считали лишь Тора и самого Одина.
― Ты хочешь, чтобы я на время заменил тебя. Почему? ― спросил тогда Локи, хотя и так знал логический ответ на свой вопрос. Эмоции опять вступили в бой с разумом, как это уже случалось в сокровищнице и на Радужном Мосту. Памятуя, чем подобное противостояние закончилось в прошлый раз, Локи не стал настаивать, когда Один промолчал. Детскую обиду пришлось послать куда подальше.
По большей части сделка с Одином устраивала Локи. Он должен был принять облик Одина и временно стать царем Асгарда. Гарантом покладистости Локи должны были стать эйхерии, из личной стражи Одина, главный советник, преданный скорее Асгарду, чем личности царя, Хеймдалль и друзья Тора. Последние, в отличие от остальных, посмели открыто высказать Всеотцу свои сомнения. Было забавно наблюдать за тем как бледнели их лица, когда Один пригрозил им изгнанием за неповиновение. Мысленно Локи сделал себе пометку, что за подобное ему бы пообещали смерть, но настроение это наблюдение не испортило.
И все же свободой такое существование назвать было нельзя. Локи больше не оставался в полноценном одиночестве. За ним постоянно следовал кто-то из приспешников Тора, чувствовался взгляд Хеймдалля. Впрочем, со стороны хранителя агрессии не было, ведь Хеймдалль, в отличие от остальных, прекрасно знал, что Локи будет биться за Асгард до конца.
Локи вздохнул и вышел из покоев Одина. Он привычно принял облик Всеотца и, кивнув ждущему его Огуну, направился к себе.
Пожалуй, игра затянулась. Тор победил и с радостью отбыл в Мидгард, где и оставался по сей день, Асгард оправился от потрясений и практически восстановил предшествующий войне уровень экономики. С армией и военными союзами было сложнее, но за два года Локи и с этим справился. Время шло, Локи скучал, уже не представляя, чем бы заняться, чтобы не нарушить скрепленный магией договор с Одином, а сам Всеотец даже не думал просыпаться. И это крайне раздражало Локи, ведь первоначально он собирался оставаться в Асгарде не дольше трех месяцев.
Но в последнее время что-то изменилось. Беспричинное, на первый взгляд, беспокойство преследовало Локи и мучало неизвестностью настолько сильно, что по ночам перевоплощалось в темные кошмары. Локи не обладал даром ясновидца, но не мог выкинуть из головы образ плачущей Фригги. В кошмаре царица тянула к нему окровавленные руки и умоляла о помощи. Выглядела она истощенной и, если бы Локи не был уверен, что Фригга мертва, он бы не выдержал: выдал бы себя, но нашел приемную мать и вырвал ее из лап неизвестного врага.
«Но Фригга умерла», ― повторил сам себе Локи и постарался, правда безуспешно, отогнать беспокойство. Понадобилось несколько секунд, чтобы продолжить непринужденную беседу с Огуном. Тот только вчера вернулся из Ванахейма и довольно доброжелательно рассказывал новости из своего мира. Вся эта информация уже была известна Локи, но он не спешил прерывать Огуна, решив, что пора иметь поблизости лояльных воинов, а не простых надсмотрщиков. За два года Локи уже изрядно надоело это глупое противостояние со свитой Одина и Тора.
Локи скорее почувствовал, чем услышал, как дверь за его спиной открылась, и на пороге появился Хеймдалль. Хранитель замер, ожидая, когда наместник обратит на него внимание, и, получив приветственный кивок, шагнул в комнату.
― Что заставило хранителя покинуть свой пост? Что ты увидел? ― Локи сделал знак всем слугам выйти из комнаты. Беспокойство, временно задушенное в подсознание, вырвалось на свободу, но вместе с ним пришло и облегчение. Локи никогда не любил неопределенности, а появление Хеймдалля все поставило на свои места.
― Государь, ― для Хеймдалля традиции были превыше обид и гордости, но Локи успел заметить, как поморщился Огун, ― я уже давно не могу найти душу Тора. Он как будто исчез из Девяти Миров.
Со стороны могло показаться, что Локи остался совершенно спокоен. Он недрогнувшей рукой поставил кубок, из которого пил, на стол, внимательно посмотрел на Хеймдалля, потом перевел взгляд на Огуна. Тот, казалось, уже готов был ринуться в бой, вот только не знал пока куда. Во взгляде воина можно было различить раздражение из-за бездействия наместника.
Но спокойствие было лишь видимостью. Локи быстро создал в голове неутешительную логическую цепочку. Тор был в Мидгарде, но не с Мстителями и Джейн. Первые развязали междоусобную войну, и ― о чудо! ― Тор решил схитрить и не принял ни одну из сторон. А с Джейн, если наблюдения Хеймдалля верны, Громовержец расстался. Один, должно быть, танцевал от счастья в своем сне, когда узнал о таком раскладе. Локи, впрочем, тоже не грустил, но теперь предпочел бы, чтобы Джейн осталась рядом с доверчивым братцем и помогала бы ему жить в чужом мире.
Убить Тора в Мидгарде было практически никому не под силу, но в том-то и дело, что практически. Тор легко поддавался соблазну и мог пить дни напролет, теряя разум и осторожность. В таком состоянии без присмотра его могли втянуть во что угодно и даже лишить сил.
Локи вздрогнул. Тора он до сих пор не сильно жаловал, но не мог допустить, чтобы его способности оказались на службе чужака. Уж слишком много в Девяти Мирах было игроков жадных до чужой магии, способностей и даже душ.
«До чужих душ?» ― повторил про себя Локи и ощутил усиление беспокойства. Страх на секунду завладел его разумом, но Локи не дал ему взять верх. Впрочем, надежды, что чутье его подвело, тоже не было.
― Покажи, что ты видел в последний раз.
Хеймдалль кивнул и открыл свой разум для мага.
Ничем не примечательный бар, коих в Мидгарде тысячи. Барная стойка ― Локи вспомнил, что этот странный вытянутый стол называется именно так, ― заставлена пустыми кружками вперемешку с бутылками, стопками и несколькими непонятно как здесь оказавшимися изогнутыми бокалами для коктейлей. Посреди этого царства стекла, громкой музыки и зловония ― Локи совершенно не понимал любви мидгарцев к курению, ― лежало тело, чем-то отдаленно напоминающее Тора.
Лицо принца Асгарда было уткнуто в сгиб локтя, но Локи все-таки смог рассмотреть гематому на полщеки. Тор был совершенно пьян. Он уже потерял способность связно выражать свои мысли и превратился в свинью, которую Локи изо всех сил старался избегать во время пиров.
Локи даже позлорадствовал: знатное у Тора будет похмелье. Но все веселье испарилось, как только в зал вошла женщина. Мидгарцы, как и Хеймдалль, ошибочно не обратили на нее внимания, но Локи умел видеть через иллюзию, и увиденное повергло его в шок. В самый обычный бар вошла мертвая душа из Хельхейма. Она что-то прошептала Тору на ухо и тот, словно послушный теленок, заулыбался и пошел за ней следом.
Видение прервалось, и Локи зашипел от раздражения. Он узнал достаточно, но то, что Хеймдалль так бездарно пропустил опасность и, видимо посчитав это бестактным, не проследил за Тором до конца, вывело Локи из равновесия.
Немного успокоившись, он приказал Хеймдаллю немедленно возвращаться на свой пост и выискивать душу Тора. Огун тоже был отпущен, и Локи не сомневался, что тот немедленно пойдет и расскажет друзьям о случившемся. Препятствовать этому было бессмысленно, но Локи не беспокоился: троица воинов и Сиф никому лишнему не расскажут.
Оставшись один, Локи задумался. Нужно было что-то срочно предпринять, ведь Хель, а в том, что это ее рук дело не было никаких сомнений, давно мечтала получить душу Тора и использовать ее для каких-то своих целей. Нужно было во что бы то ни стало вернуть Тора, вот только подходящего решения никак не находилось. Силой Хель не победить, ум тоже не становился гарантом выигрыша. Оставалась хитрость, но даже своему основному оружию Локи не мог довериться полностью. Он прекрасно осознавал, что в случае проигрыша он точно не выживет.
Но все-таки он решился.
«Не ради Одина, Тора и проклятых Девяти Миров, а просто так: из-за интереса потягаться с самой смертью», ― убеждал себя Локи, когда подзывал к себе верного слугу.
Слуга, получив приказ, несказанно удивился, но виду не подал. Никогда еще хозяин не поручал ему немедленно найти женское темноэльфийское платье.
========== Часть 2. Ритуал ==========
Тора мутило просто по-страшному, но он все равно продолжал заказывать все новые и новые порции алкоголя. Душа требовала свободы и эксперимента. Что будет, если смешать этот горящий прозрачный напиток из низкой стопки с так полюбившимся пивом? Наверняка превратишься в огнедышащего дракона и накажешь всех обидчиков!
И Тор наказывал. Во время одного такого «наказания» он отправил пятерых мидгарцев в больницу и покалечил еще нескольких. Правда, попался среди соперников один ловкач, который успел довольно сильно заехать Тору кулаком в щеку, отчего та стала синеть, но Громовержца это не волновало. Он продолжал пить, даже когда прибыла полиция, и громко смеялся над побежденными противниками, когда подкупленный хозяин бара обвинил их во всех беспорядках.
Трезвый Тор возмутился бы такому поступку, но алкоголь лишь раззадорил аса: он пил, отдав хозяину бара почти все золотые монеты из Асгарда, а потом начал руки распускать. Девушки с визгом отпрыгивали от него, к сожалению, тем самым побуждая на еще более настойчивую охоту. Тем же, кому не удавалось выкрутиться из нежелательных объятий, приходилось целовать Тора в щеку и представляться. Дрожащими голосами девушки называли свои имена и получали в ответ ряд обидных прозвищ, намекающих на недостойное поведение и продажность. Тор злился, считая всех этих девиц, которых в трезвом состоянии он почтительно называл бы «леди», грязными шлюхами и обманщицами. Он же хотел от них такой малости! Всего лишь услышать короткое, но такое красивое имя. Джейн. Благо, что не получив желанного ответа, Тор не бил «обманщиц». До такого состояния он еще не напился.
«Джейн, ну где же ты? Почему не приходишь?» ― мысленно шептал Тор, уткнувшись в сгиб локтя. Пьяная удаль отступила, сменившись головной болью и сухостью во рту. Было так грустно. Так обидно. И Тор жалел себя, убеждая, что Джейн вот-вот откроет дверь и, о чудо, простит ему глупую ревность и позовет домой. Вот только того, что Джейн в Лондоне, а он уже третий день пьет в Нью-Йорке, Тор не учел.
Наверное, поэтому он совершенно не удивился, когда почувствовал ненавязчивый, но такой родной запах духов. Тор без колебаний позволил скользнуть чужой руке по своей спине, коснуться шеи, нежно поцеловать в подбитую щеку. Инстинкт самосохранения спал беспробудным сном, даже когда разум уловил в голосе «Джейн» несвойственные ей интонации. Но Тор не среагировал. Он видел перед собой ту, кого ожидал увидеть, мечтал как можно скорее заслужить прощение и, если повезет, потребовать близости. Тело жаждало ласк, да и Тор, чего греха таить, успел усвоить, что Джейн намного покладистее после ночи любви. Наутро можно было потребовать исполнения своих условий, а пока просто насладиться моментом.
― Пойдем, любимый, ― нежный голос заставил губы Тора растянуться в улыбке. Он был счастлив и не хотел ни о чем беспокоиться.
Память не зафиксировала, как он вышел из бара. Не запомнил Тор и короткий путь по улицам. Желание, подпитываемое алкоголем, нарастало, и под конец Тор просто не смог сдержаться. Ему показалось, что Джейн будет не против оказаться прижатой к стене ближайшего здания. План тут же был приведен в исполнение, но вот результат удивил.
Как только Тор прикоснулся к губам «Джейн», он почувствовал запах сгнившей плоти и холод, который мог соперничать с морозом Йотунхейма. По наивности своей он посчитал, что все это ему лишь показалось. Тору ведь так хотелось целоваться!
Он осознал, что перед ним не Джейн, когда было слишком поздно. Яд ледяными путами окутал его тело, высасывал силы, ожигал ледяным дыханием смерти. Тор ничего не мог сделать с этой ворожбой. Природная устойчивость к магии и защитные чары, которые когда-то сотворил Локи, тоже спасовали. Ничего не могло противостоять проклятию самой смерти.
***
Локи вдохнул сине-красный дым из плоской чаши и с трудом смог устоять на ногах. Голова кружилась все сильнее, но Локи не прекращал ритуал. Его душил кашель, глаза слезились. Если прекратить ворожбу сейчас, то магическая сила просто разорвала бы вены Локи на руках и ногах, а потом иссушила бы оставшееся без природной защиты тело. Риск возрастал с каждой минутой промедления, и Локи злился.
Магия всегда была для него величайшим таинством, не терпящим спешки и непочтения. Сейчас же у Локи не было лишнего времени.
Платье, принесенное старым слугой, уже больше пяти часов лежало на кровати Локи. Потускневшие драгоценные камни, говорящие, что раньше платье принадлежало знатной темной эльфийке, неприятно поблескивали в темноте. Они как будто насмехались над уставшим магом, твердили, что если что-то пойдет не так, Локи окажется рядом с их бывшей хозяйкой. Таким способом попадать в Хельхейм Локи не планировал.