Радужный мост
Пролог
Рановира — цветущий сад и вечный праздник. Шумный, многоголосый, как перезвон колокольчиков, что не смолкает ни на секунду. Но даже в этом краю находится место тишине. Одинокая башня вечно в тени, а старый камень скрадывает звуки шагов, будто само это место пытается скрыть свое существование. Но кошки — весьма любопытные создания, которые находят особую прелесть в том, чтобы добраться до мест, где их присутствие будет совершенно излишним.
Дымник часто приходил к Одинокой башне. Проворно взбегал по кружевному мосту, сидел на самом краю, пристально вглядываясь в вечно запертые двери. Искал, а что именно — не мог сказать и сам. Двери безмолвствовали, а кот, сотканный из тумана и лунного света, уважал их молчание.
Но на этот раз все было совсем не так. Силуэт башни еще только показался из-за поворота, а Дымник уже знал — сегодня башня не одинока. Он припал к земле, растворился легкой туманной дымкой и поплыл вперед, прячась в каплях вечерней росы и травяных тенях.
На мосту кто-то стоял. Фигура, сотканная тенями и отраженным светом луны, казалась нереальной, но Дымник был совершенно уверен — ему не показалось. Уж в чем, а в тенях и туманах он разбирался получше многих. Кот приблизился, обвился вокруг опоры моста и занялся тем, что у кошек получалось лучше всего еще с самых незапамятных времен: он наблюдал.
В свете восходящей Луны Дымник видел самую неожиданную фигуру из всех, кого мог встретить на мосту. Впрочем, он совершенно никого не ожидал встретить здесь, а значит, увидеть у дверей короля было самым естественным событием из всех возможных.
Король Рановиры стоял на мосту, и лунные тени бродили по его лицу, придавая ему выражение невероятной тоски, какой Дымник в своей жизни не видел ни у одного живого существа. И меньше всего ожидал увидеть у вечно смеющегося короля фейри. Но король стоял на мосту и о чем-то печалился, а печаль, как известно, давным-давно была запрещена в Рановире особым королевским указом. Но короли на то и короли, чтобы быть выше собственных законов.
Дымник плотнее прижался к опоре моста, превращая свое тело в совсем уж легкую и невесомую тень, только глаза его то и дело вспыхивали бирюзовыми огоньками. А король все стоял, и губы его что-то беззвучно шептали, он протягивал руки к Дверям, все не решаясь коснуться их, и бессильно опускал обратно. Дымник смотрел — и не верил собственным глазам, ведь он никогда не видел, чтобы король не мог сделать то, чего ему хотелось, а пальцы короля все скребли в молчаливом бессилии железные скрепы, терзали засовы, искали малейший зазор в каменном монолите и не находили его.
Дымник смотрел и все никак не мог понять, что за странное чувство разливалось у него под шерстью, пронизывало всю его туманную суть и отдавалось тоской в маленьком кошачьем сердце. Но с этого дня все его кошачье любопытство хотело только одного — узнать, что же скрывается за таинственными дверями, и отыскать способ открыть их для своего короля.
И приснился Кот
Они уходили. Хозяева лесов, последние осколки того, старого мира. Они уходили и уносили с собой последние частички волшебства. Уходили из мира, в котором им не нашлось места.
Эйшелин смотрела и все никак не могла оторваться: бесконечный караван огромных существ практически плыл над землей, не приминая ни одной травинки, и растворялся в бескрайней голубизне неба. Куда они уходили?
— Эйшелин! Эйше! — голос вырвал ее из того странного оцепенения, что заставило девочку замереть на холме и до рези в глазах, боясь моргнуть, всматриваться в диковинных существ.
— Ну на что ты уставилась? — Роман остановился рядом с ней, недоуменно смотря вперед.
«Он не видит. Он ничегошеньки не видит», — сердце сдавила горечь. Совсем рядом, так, что практически можно было коснуться рукой, проплывало настоящее чудо, а Роман не мог его увидеть.
— На облака, Роман. Просто на облака, — Эйшелин с трудом сглотнула ком в горле и украдкой вытерла глаза. Она не знала, отчего они слезятся: то ли от того, что она слишком долго старалась не моргать, то ли от осознания, что сказка закончилась.
— Облака? Ну… да, странные, — Роман пожал плечами. Облака его не интересовали.
Огромное косматое существо замедлило свой шаг, его голова самую чуточку повернулась, и Эйшелин показалось, что оно смотрит прямо на нее. Внимательно и напряженно, будто пытается понять, видит ли она его. Эйшелин нерешительно подняла руку и помахала. Большая лапа приподнялась в ответном жесте, а голову практически надвое рассекла улыбка. Кому-то она могла показаться жуткой.
«Мы еще встретимся, Видящая», — мысль толкнулась в виски, и Эйшелин улыбнулась. По пронзительно голубому небу плыли облака, а где-то за их кромкой глаз улавливал сияние Радужного моста, того самого, за которым еще осталось место для волшебства.
«…Мы еще встретимся», — когда Эйшелин открыла глаза, эти слова все еще звучали в ушах. Девушка нахмурилась, пытаясь отогнать навязчивое видение. Облако. Кажется, это называлось так. Но облака, которые она видела каждый день, были совсем не такими: тяжелые, желто-серые, они иногда опускались совсем низко, смешивались с городским туманом. Дышать тогда становилось совсем невмоготу, и Эйшелин, как, впрочем, и остальные жители города, прятала лицо за грязно-зеленым респиратором. В ее сне облака другие, но какие именно, вспомнить никак не получалось.
Размышляя об облаках, Эйшелин торопливо собиралась: пусть она и проснулась раньше, чем зазвонил будильник, но времени все равно катастрофически не хватало — маленькая типография, в которой она работала наборщицей, располагалась на одном из нижних уровней города, и дорога занимала у нее добрых два часа. К моменту, когда Эйшелин, на ходу поправляя респиратор, ввинтилась в поток людей, направляющихся к автобусной остановке, она и думать забыла о всяких облаках.
***
День пролетел незаметно: стучали машинки, громко переговаривались люди, стараясь их перекричать, кто-то куда-то спешил, что-то терял, проливал кофе на последние статьи, готовящиеся к верстке, фальшиво извинялся и спешил дальше по своим делам… Привычная, рабочая кутерьма, которая затягивала в себя, поглощала и вытесняла все постороннее. Эйшелин растворилась в ней, точно так же стуча, бегая, извиняясь и что-то делая, пока гудок соседнего завода не перекрыл все остальные шумы, оповещая об окончании рабочего дня.
Поток людей вынес ее из здания типографии, повел за собой дальше привычным маршрутом работа-остановка-дом, но Эйшелин ловко вывернулась из него, вливаясь совсем в другой, направляющийся к большому недавно открытому магазину. Новенькие витрины все еще блестели: городская пыль не успела превратить их в такую же грязно-серую массу, как и все вокруг, продавщицы заученно улыбались и сверкали накрахмаленными воротничками. Эйшелин знала, что пройдет пара недель и этот магазин станет точно таким же, как и остальные его собратья, но пока он весь был яркий, будто хрустящий от чистоты, и она наслаждалась этим, бездумно двигаясь между рядами и рассматривая покупателей.
Вот необъятных размеров суровая дама просила выбрать ей консервов посвежее, а вот кот во фраке настаивал на том, чтобы ему продали непременно рыбные. Эйшелин мазнула по ним взглядом, а в следующую секунду остановилась, будто налетела на стену. Она развернулась, во все глаза рассматривая, как самый настоящий кот, только вполне человеческого размера, во фраке и при бабочке настойчиво спорит с продавщицей и стучит когтем по баночке с яркой этикеткой.
— Эй, осторожнее, — кто-то налетел на нее, Эйшелин отвернулась, торопливо забормотав извинения, а когда снова повернулась, то увидела высокого джентльмена в старомодном плаще и пенсне. Никаких котов. «Привидится же такое», — прошептала она себе под нос.
Эйшелин еще немного побродила между витрин, но ни они, ни разложенные на них товары уже не привлекали внимание.
— Глупости, все это — настоящие глупости, — она не заметила, как произнесла это вслух.
— Да, милочка, вы совершенно правы. Все эти новомодные штуки — настоящие глупости, — неожиданно поддержал Эйшелин незнакомый старик. Свой респиратор он не снял даже в помещении, отчего его голос звучал невнятно и искаженно. Вдруг он хитро подмигнул ей и махнул рукой куда-то в сторону. Невольно Эйшелин повернулась туда, да так и замерла: прямо перед ней важно вышагивал джентльмен в длинном плаще — ничего не обычного, если бы из-под него не виднелся длинный пушистый хвост. Девушка потерла глаза, пытаясь отогнать навязчивое видение, но хвост никуда не пропадал. Зато пропал старик с респиратором. Эйшелин помотала головой, снова посмотрела вперед, но странного человека от нее уже скрыли другие покупатели.
— Пожалуй, мне стоит взять выходной, — Эйшелин нервно улыбнулась и торопливо пошла к выходу из магазина: странностей для нее на сегодня хватило с лихвой.
До самого вечера не происходило ничего необычного: Эйшелин едва не опоздала на автобус, какой-то лихач обрызгал ее грязью на дороге, она поругалась с соседкой, которая утверждала, что они опять перекрутили счетчик с водой. Ложась спать, Эйшелин совершенно не думала ни о каких странностях. А потом ей приснился Кот.
— Красиво, не правда ли? — она стояла на узком карнизе, цепляясь руками за острый шпиль какого-то собора, а внизу плыли грязно-желтые облака. Сквозь них ничего нельзя было рассмотреть, но Эйшелин вниз и не смотрела. Только вверх, где над ней раскинулось хрустально-голубое, совершенно необыкновенное небо.
— Красиво, — тихо согласилась она, хотя сердце рвалось, кричало и пело о том, что «красиво» — совершенно неподходящее слово для этой пронзительной голубизны.
— Хочешь вернуть его?
— Что? — Эйшелин с трудом отвела взгляд от небесной выси и уставилась на своего собеседника. Огромный кот казался сотканным из дыма: такой же изменчивый и неуловимый. Он обвивался вокруг шпиля, сидел на самой его макушке, воспитанно укрыв лапы хвостом или вился вокруг ее коленей.
— Я не… не знаю, не смогу. Это невозможно. Это же сон, правда? Ты мне всего лишь снишься, — она помотала головой, отчаянно борясь с вдруг появившейся надеждой, с тянущей, тоскливой болью в груди.
Кот тихо фыркнул, а потом его нос практически коснулся носа Эйшелин, лапы с силой толкнули ее в грудь, и она сорвалась со шпиля. Падая вниз, в грязно-желтые облака, девушка видела только сверкающие, небесно-голубые глаза Кота.
— Помни, небо можно вернуть…
«…небо можно вернуть…», — Эйшелин открыла глаза. В ее ушах все еще звучал чужой голос. Снова сны: странные, неясные, тянущие и зовущие ее куда-то в такие дали, каких не бывает в этом мире. Наверное, если бы она рискнула записать все то, что приходило во снах, у Эйшелин получилась неплохая книга. Вот только издательство никогда не опубликовало бы ее: сказки уже очень давно не интересовали людей.
***
— Эйшелин, обедать идешь? — веселый голос Мари, раздавшийся прямо над ухом, заставил девушку вздрогнуть. Она медленно, будто только что проснулась, повернулась к говорившей.
— Эйше-е-е, — Мари помахала рукой прямо перед ее носом, — не спи! Я спрашиваю, ты обедать идешь?
— Да, конечно. Допечатаю и иду. Мне немного осталось.
— Две минуты, Эйшелин! Я жду тебя!
Эйшелин кивнула и повернулась обратно к машинке. «За стены Рановиры восходит Звездный мост…», — прочла она последнюю напечатанную строку. Откуда это могло взяться? Эйшелин недоуменно смотрела то на текст, появившийся из-под ее пальцев, то на оригинал рукописи, которую она набирала — там не было ровным счетом ничего ни про какие мосты. Если не считать формул по расчету прочности опор.
— Вот черт! — Эйшелин вырвала лист из машинки и, скомкав его, выбросила в корзину. Теперь всю страницу придется набирать заново.
— Вы когда-нибудь были в Рановире? — осведомился незнакомый джентльмен, придерживая для Эйшелин дверь небольшой столовой, в которую ходили обедать сотрудники типографии.
— Н-нет, — она замерла, удивленная вопросом, — а где это? — Эйшелин никогда не слышала о подобном месте, но также была уверена, что совсем недавно видела название.
— О, это довольно далеко. А может быть, совсем рядом, — джентльмен улыбнулся, лицо его словно самую малость плыло, и Эйшелин вдруг поняла, что никакой это не джентльмен, а самый настоящий Кот. Беседовать с котами в цилиндре и при пенсне ей еще не доводилось. Девушка заозиралась по сторонам, пытаясь понять, обратил ли еще кто-нибудь внимание на странное явление, но люди суетились, бежали каждый по своим делам, и никто ровным счетом ничего не замечал.
— Я не сплю? — на всякий случай спросила Эйшелин и побольнее ущипнула себя за руку, но ничего от этого не изменилось.
— Нет, — ей показалось, что джентльмен оскорбился (или все-таки Кот? Эйшелин никак не могла понять: стоило посмотреть прямо — она видела человека, но искоса, самым уголком глаза, упорно виделась кошачья хитрая физиономия), — естественно, вы не спите.
— Значит, это происходит на самом деле? — дотошно допытывалась Эйшелин.
— Кто знает, что же происходит на самом деле, — Кот пожал плечами и приподнял шляпу, — мне нужно спешить. Разрешите, — он ловко выскользнул за дверь.
— Подождите! — Эйшелин попыталась удержать его, но ее пальцы схватили лишь пустоту.
— Эйше, ну вот опять ты! — Мари недовольно надула губы, — ты совсем ничего не ешь, не заболела?
— Я… не знаю, голова болит, — Эйшелин вымученно улыбнулась и потерла виски пальцами. Они сидели в маленькой столовой возле типографии, в ее тарелке был какой-то совершенно безвкусный суп, и никаких котов и джентльменов вокруг.
Эйшелин боялась ложиться спать. Она боялась снов — таких пугающе реальных и, одновременно, совершенно невозможных. Керосиновая лампа чадила и бросала на стены причудливые тени. Иногда казалось, что тени живые — они причудливо изгибались, протягивали к ней длинные чернильные пальцы и бессильно осыпались на границе очертанного светом лампы круга. Весь вечер Эйшелин рассматривала карты: новую, еще пахнувшую типографской краской, и старую, пожелтевшую и с обтрепавшимися краями. Но никакой Рановиры не нашла ни на одной, ни на другой. И все-таки название это было чем-то ей знакомо. Где же она его видела?
— Ну что же вы, милочка? Разве на этих картах можно отыскать Рановиру? — дымный след лампы сложился в укоризненную кошачью морду. Дыма стало больше, он потемнел, заклубился, а потом из него выпрыгнул изящный кошачий силуэт. Кот выпустил когти и провел лапой по разложенным картам, оставляя длинную царапину-разрез.
— А на каких можно? — Эйшелин почему-то не удивилась, словно явление кота из лампы — самое обыденное событие. Будто это происходит каждый день.
— Неужели не помнишь? — Кот досадливо фыркнул, а потом пробежал по столу и прыгнул на старую книжную полку. Прошелся по самому ее краю, ловко подцепил лапой и сбросил на пол старый потрепанный том.
— Эй! — Эйшелин подскочила и бережно подняла книгу, раскрывшуюся где-то посередине.
— Смотри, — Кот, явно довольный собой, опять уселся на стол, а Эйшелин наконец заметила, что книга раскрылась аккурат на старой карте. «Рановира» — вилась поверх нее витиеватая надпись.
— Но… это же, — Эйшелин недоуменно посмотрела на Кота, а потом показала ему обложку книги.
— Конечно же это сказки! — Кот фыркнул и закатил глаза, словно прося потолок подарить ему терпение и снисхождение к глупым девчонкам. — Разве в каком-то другом месте еще осталось что-то реальное?