Но попробуй, создать, что-то для учёных, способных вырастить человеку не то, что шестой палец, и придумать новый половой орган, от которого человек сможет получать удовольствия в сотни раз ярче и больше чем от пениса или клитора. Учёных, давно проникших в недра наномира, видевших и понимающих жизнь элементарных частиц. Излечивших человечество от всех болезней, подаривших безопасность, благополучие, бессмертие. Попробуй убедить или заставить во что-то верить.
Увы, это если и возможно, то очень трудно. Человечество, получившее с приходом христианства математический и логический анализ, привыкло всё изучать и находить глубинные причины тех или других явлений природы. Верить люди давно перестали, всё проверяем и перепроверяем.
Раньше думали, Бог это такой себе, огромный бородатый дядька с дубиной в руке и мечущий молнии. Потом поняли, это не так, дядька просто знает и умеет намного больше чем мы, и потому кажется Богом.
По мере взросления поняли, Бог вообще не дядька, а некое Вселенское Информационное Поле. Долго верили в него. Потом, научившись подключаться к этому полю, тоже узнали, оно не Бог. Последнее, созданное Санилевичем, говорило – Бог это мы, только мы ещё далеко от Цели. Ну, сейчас мы уже почти идеал и наше могущество почти сопоставимо с тем Богом которого представляли всю историю. А что дальше?
Решено, надо будить от криосна Санилевича и его группу. Может и всех имеющихся философов, христианских богословов, мусульманских суфиев и прочих лам. Внедрять в мозги нанороботов, чтобы быстрее думали, изучили изменившийся социальный строй, наши желания и стремления. Надо, быстро, за несколько недель создать новую идею, которая поможет победить врага.
Глава 5
Зал Совета гудит как рассерженный улей. Кроме новых троих человек в совете, выбранных вместо погибших, тут больше сотни разбуженных от криосна. Военные, учёные, люди в рясах, сутанах и чалмах. Все возбуждённо переговариваются, одни тыкают пальцами на голографический проектор, другие толкаются возле панорамного окна, с ужасом смотря на неприветливую поверхность когда-то красивой планеты.
Члены совета подобрались, увидев меня. Ринат хотел громко привлечь внимание пробуждённых, но я поднял палец к губам, он кивнул. Понял, хочу присмотреться к людям, увидеть реакцию на резко изменившийся мир. Помнят его ещё до катастрофы, и надеялись увидеть без особых изменений и после пробуждения, но точно не такое…
От группы стоящих возле окна отделился человек и направился ко мне. Высокого роста, крепкий, с серебряными сединками в черных волосах. Он остановился напротив меня, внимательно всмотрелся, губы разошлись в широкой улыбке.
– Ну, что Миша, не ожидал увидеть мир таким?, – улыбнувшись старому другу, я протянул руку.
– Нет, – честно ответил Санилевич, отвечая на рукопожатие. – Ты как всегда сумел удивить.
Я развёл руками, мол, что есть, то есть.
– Что случилось? – спросил он, кивнув в сторону окна.
– Нам не удалось уничтожить астероид, – я развел руки.
– И?
– Не смотри на меня так. Ещё повезло, успели уплотнить атомную решётку коры планеты и астероид не столкнул нас на Солнце. Мы выбиты с плоскости Солнечной системы и движемся к краю галактики.
– Почему тогда нас разбудили?
– Хватит дрыхнуть, – попытался пошутить я, но видя укоризну в глазах Михаила, вздохнул. – Вы нам нужны. Человечеству опять грозит опасность.
–А когда она ему не грозила? – спросил за его спиной подошедший Ринат.
Санилевич обрадовано встрепенулся, повернулся, немного остолбенел от вида зелёной рожи старого друга.
– Да я, я, – уверил Ринат, – не бойся, не болен.
– Ну вы и даёте, черти, – они обнялись похлопали радосно друг друга по спинам. Когда первые волны эмоций от встречи старых друзей утихли, Ринат тихо сказал.
– Дима, пора объяснить всем, зачем собрали.
– Хорошо.
Круглый стол заседаний и стулья исчезли, вместо них появились ровные ряды белых комфортных стульев и трибуна перед ними.
– Прошу, присаживайтесь, – пригласил Ринат опешивших от внезапной смены мебели. Михаил улыбнулся, уверенно сел на стул в первом ряду. Некоторые последовали примеру, некоторые неуверенно пощупали стулья, как бы внезапно не исчезли, когда будут устраивать свой зад.
Я вышел на трибуну. Помолчал, пока закончатся перешептывания и все уставятся на меня.
– Приветствую в новом мире, – после приветствия выждав небольшую паузу, продолжил. – Разумеется, вы спрашиваете себя, друг друга и не понимаете, почему вас разбудили. Увы, договорённость, что разбудят после катастрофы, когда всё станет на свои места и хватит ресурсов для выживания, уже не актуальна. Вы нужны человечеству. Но всё по порядку. Сначала краткая лекция о истории и социальном строе нашего общества.
В Зале Совета нависла тяжёлая тишина. Все догадывались, но боялись услышать из ряда вон выходящее. Я подумал, что стоило бы приготовить какую-то речь, надо помягче, они ведь люди прошлого, некоторые даже позапрошлого века. Слабые мозги и тела не улучшенные нанотехнологиями и генетикой, с трудом осмыслят такую информацию.
– Вас погрузили в криосон в 2040 году, – начал я. – За пять лет до расчетного времени столкновения с астероидом. Двадцать первого февраля 2045 года, астероид врезался в планету, в районе Эстонии и Латвии. К несчастью нанобомбы не смогли разпылить астероид, нам просто не хватило времени. Но они успели намного уменьшить массу.
Вы помните, попутно с запуском нанобомб, мы занимались укреплением атомной решётки поверхности планеты и строительством подземных убежищ и криоусыпальниц. Комплекс этих мероприятий, не дал астероиду расколоть планету, а столкнул с орбиты. Мы до сих пор не знаем, благодаря сложившимся космическим обстоятельствам, воле Бога, или просто везению, но он столкнул планету не в сторону Солнца, а вытолкнул из плоскости Солнечной системы.
Сейчас человечество живёт в восьмидесяти подземных городах по всей планете. А планета несётся со скоростью четыреста километров в секунду к краю нашей галактики. Мы уже путешествуем сто шестьдесят три года. Сейчас 2208 год.
За время вашего сна, мы многого достигли. Проникли в тайны генетики, наномира, высоких энергий, избавились от болезней. Кстати сейчас по ваших организмах бродят миллионы нанороботов омолаживая и оздоравливая.
Теперь немного о нашем социальном строе. Не знаю даже как описать, в прошлом такого не было. Наш строй чем-то напоминает коммунизм, демократию, утопию, Золотой Город. Можно сказать, наконец воцарилось царство мира, добра и справедливости. Человечество работает как единый организм, притом каждый индивидуум достаточно самодостаточен и имеет полную свободу выбора. Должен сказать, человечество живущие в восьмидесяти городах, насчитывает приблизительно пятьдесят миллионов, полностью состоит из учёных. Кстати, перед катастрофой выяснился не очень приятный факт, со всех восьми миллиардов человечества, тружеников науки всего лишь четырнадцать миллионов. И это с учетом всех работающих в научной и околонаучной сфере, начиная от виднейших ученых и заканчивая лаборантами. Пришлось принять не очень приятное решение и не погружать в криосон пятнадцать миллионов детей от 1 до 16 лет. К тому же нам нужны были люди с мозгом, не загаженным никакими идеями. Люди свободные от расовых, религиозных, сексуальных и прочих предрассудков. А таких людей можно воспитать, только поместив их в окружение в котором таких предрассудков нет. Увы, в докатастрофическое время только сообщества учёных были наиболее свободны от этого бреда. Да и то не все. Так, что не удивляйтесь, если вдруг повстречаете своих прямых потомков.
Единственным органом управления является Совет, он состоит из семи виднейших учёных. Его решения не являются обязательными к выполнению, просто они наиболее логичны и выверены. Если кто-то найдёт решение получше, мы его рассматриваем и если действительно так, рекомендуем.
Я лишь вкратце описал историю и наш социальный строй. Потом, если захотите, ознакомитесь поближе…
– Всё-то оно конечно чудненько, – после недолгой потрясённой тишины, в зале поднялся человек огромного роста и габаритов. Такие размеры даются природной генетикой и долгими упорными тренировками с тяжестями. Осанка, сдержанность в движениях, короткая стрижка и проскальзывающие в голосе властные нотки выдавали военного. – Но всех волнует один вопрос – зачем нас разбудили?
– А вы, как думаете? – спросил в свою очередь я.
Военный улыбнулся.
– Чувствую, не так всё хорошо в вашем датском королевстве. Здесь в основном военные и священники. А отседова напрашивается вывод – есть угроза, и намечаются военные действия. Не знаю, что пошло не так, может какой-то из городов взбунтовался и пытаетесь подавить восстание, или ещё что-то, требующее силового решения. Учитывая уровень развития, проблема очень серьёзная раз решить без нас не смогли. А на счёт священников честно признаюсь – не знаю.
– Да. Вы правы, – с улыбкой ответил я. – Но можете не беспокоиться, мы будем воевать, но не с людьми, к счастью в этом нет надобности, есть другая опасность и не одна.
– Неужели…? – военный опешив, сел. В зале опять загудело.
– Да, – ответил я, поднял руку, подождав пока разговоры утихнут, продолжил. – Четыре дня назад на нас напали инопланетяне. Первую атаку кое-как отбили, но наш флот полностью уничтожен. Сейчас к планете приближается армада больше чем в триста тысяч кораблей, до расчётного времени контакта осталось два месяца двадцать четыре дня. Мы разбудили вас: лётчиков, десантников, моряков, пехотинцев…, здесь только высший командный состав. Сейчас по всех криохранилищах поднимают ваших подчинённых, от полковника до рядового. Поселим в резервные города, всем вживим нанороботы, они укрепят тела и помогут быстро обучаться. Вам даётся неделя на теоретическое обучение и знакомство с основами наших технологий остальное время на практику, продумывание тактических действий и всего остального…, вашего…, военного.
Огромный военный поднял руку, я кивком разрешил.
– Почему вы так категоричны? – спросил он со странной интонацией в голосе, как будто ждал определённого ответа, выясняя для себя очень важный вопрос.
– Разве не объяснял? – спросил я удивлённо, и наглым голосом, не терпящим возражений продолжил. – Верховный Совет в военное время оставляет за собой диктаторские полномочия. Его советы и рекомендации, уже не советы, а приказы и распоряжения, обязательные к выполнению, и не подлежащие обсуждению. Не мне вам объяснять, что влечёт за собой невыполнение приказа в такое время.
Военный улыбнулся, одобрительно кивнул, сел. Я понял, он и другие довольны, как-никак, сильная и справедливая власть всегда вызывала уважение, такому можно без унижения военного достоинства подчиняться.
В группе людей сидящих обособлено поднялся стареньких сухенький старичок в восточной одежде.
– С военными понятно, а нас зачем? – спросил он.
– А как вы думаете? – как и военному, я ответил вопросом на вопрос.
– Не думаю, что читать проповеди пришельцам, вы говорили о какой-то другой опасности, думаю ради неё.
– Да. Помните моральный упадок человечества в двадцатом и двадцать первом веке?
– Вы шутите, – сказал старичок, – если сейчас опять упадок, то как сказал уважаемый военный, в вашем датском королевстве дела очень плохи.
– Согласен, не всё так хорошо, но и здесь мы преуспели. У нас есть методы ранней диагностики не только физических, психических, но и болезней общества. Наше общество ещё не больно, начинается что-то вроде лёгкого насморка. И вы должны придумать лекарство, очень не хотим, развития насморка в серьёзную болезнь.
Старичок кивнул. Ему в отличии от военного до лампочки кому подчинятся. И так достаточно сознателен и давно понял одну истину – в человечестве постоянно сидит болезнь. И все религии которые создавались, были лекарством которое лечит не причину, а последствия. Так что сейчас будут работать над очередной панацеей от насморка.
Я поднял руку, привлекая внимание всех.
– Всё. Начинайте работать. Времени, на раскачивание и адаптацию к обществу ни у вас, ни у нас нет. Придётся учиться на бегу.
– Это не плохо, – сказал старик.
– Почему? – вскинул я бровь.
Старик улыбнулся.
– Выученное на бегу лучше запоминается.
Я улыбнулся, кивнул благодаря за поддержку.
– Наши помощники введут вас в курс.
Из-за спины вышел всегда незаметный Каменев.
–
Прошу за
мной, – широким жестом пригласил он к транспортному кругу.
В зале задвигались стулья, разбуженные вставали и подходили к нему. Каменев встал в круг. Исчез. За ним немного поколебавшись, ступил высокий военный. Остальные менее уверенно, но всё-таки вставали в круг. Понятно им более привычно, если бы сейчас опустились в лифте, а потом в сверхскоростном самолёте или звездолёте.
Я сошёл с трибуны, придержал Санилевича.
– У тебя на сегодня какие планы?
Он вытаращился не понимая, мол какие могут быть планы, сто с лишним лет проспал…
– Согласен, вопрос глупый, – сказал я, – ну, а вдруг решил сделать маленькую экскурсию в информаторий.
– Идея не плохая. Медицина за время нашего сна шагнула далеко, не чувствую даже малейшего дискомфорта. Можно и прошвырнуться.
– Давай лучше к нам, – предложил я. – Светлана будет рада.
– А вы…, до сих пор вместе? – удивился он.
– Да, – ответил я так же удивлённо. – А что тут такого, странного?
– Нууу, – протянул Михаил задумчиво, – как-никак уже столько времени вместе. Сколько?
– Больше двухсот лет.
– Вот – вот. Так долго…, точнее, вообще – долго, жить вдвоём было невозможно уже в двадцать первом веке. Раньше, да, можно было. Человеку был необходим партнёр для простого физического выживания. Никто не мог обеспечить себя полностью даже необходимым. Но в двадцать первом, когда технологии обеспечили сытый и безопасный быт какой-то постоянный партнёр оказался не нужен. Рано или поздно однообразие надоедало, хотелось чего-то нового или ещё что-то.
– Миша, Миша, – укоризненно покачал я головой. – Ты как всегда пессимист, удивляюсь, как создал, то, что создал. Объяснить на пальцах.
Он улыбнулся, кивнул.
– Во-первых, не жить вместе, а любить. Помнишь легенду, «Бог сначала создал людей единым целым, потом за что-то разозлившись на них, надавал по шее, разделил на две части и разбросал по миру. И с тех пор эти половинки ищут друг друга»? Так вот, мы как раз и есть, те разбросанные половинки, нашедшие друг друга впервые за всю историю человечества. Такое не удавалось никому и никогда, а мы вот такие вот, нашли.
– Ну. А причём тут любовь?
– Не понимаешь?
– Неа.
– Когда сходятся две не те половинки, тогда они просто живут. А когда сходятся две те, то сливаются в одно целое, и жизнь этого одного целого называется уже не жизнью, а любовью. У них на двоих одна душа, одно серце, одни мысли. Понял? Это состояние такое…, вроде… вечности.
– Не поверю, что за двести лет ничего не случилось, – Михаил проигнорировал мой вопрос, и оценивающе уставился на меня.
Я помолчал, понял, врать бессмысленно, особенно ему, да и чего особенно скрывать.
– Ну…, было… один раз в самом начале, – признался я. Глаза Санилевича вспыхнули торжеством, мол, я же говорил, но быстро взял себя в руки, понимая, торжество тут не уместно, как бы меня не обидеть и не разбередить старую рану. – Да брось ты…, один дурень попытался влезть в нашу семью. Наплёл ей всякого, а она хоть и доктор наук, но всё же женщина, к тому же красивая, а они сам знаешь на слова падки. Особенно на необычные, искрение и тэдэ. Её не виню, такова природа. Сейчас она это поняла, и свою природу старается контролировать, что не надо, не выпускает, а что можно, выпускает особенно тогда, когда мы вдвоём и такое вытворяет, что… обзавидуешься.
Не знаю, любил он её или нет, не скажу, что был мудак…, и хотя нет, не любил и мудак, раз полез разрушать чужую семью, причём – счастливую. Осознавал или нет, что принесёт нехорошие переживания всем, не знаю. Если осознавал, то скотина, если не осознавал, то просто дурак, с хорошо подвешенным языком и с некоторыми навыками артистизма, ну да ладно, не о нём разговор. Был лёгкой бурькой, которая накошмарила нешуточно, но и показала, где мы слабы, за что спасибо, особенно тыкнула носом, где слаб я.