Да и поняли, это не та верность которая нужна в самом деле. Ну, было завихрение. Химия между людьми сильное дело, и не всегда её можно контролировать. Никто не праведник у всех рыло в пушку, у меня тоже. Верность, когда не предают по серьёзным причинам, депрессия, инвалидность, плохое настроение, разорение и тому подобное. Верность, когда помогают и поддерживают в трудные для тебя минуты, а не бросают с трудностями сам на сам.
Жить в мире где нет верности и любви тяжело, и… в принципе, бессмысленно, зачем что-то делать, если может в любой миг пшик, и испариться. Человек не может жить, творить, стараться, бороться, если не будет чувствовать за собой столпа, и первый столп это семья, семья в которой царит настоящая, а не псевдо любовь. Человек просто мышцы, а такая семья – хребет. Сам знаешь мышцы, даже очень могучие ничто без хребта. Мы поняли. У меня тогда первый раз в жизни была истерика. Испугался потерять, всё, во что верил и ради чего жил…, но всё прошло, стало на круги своя. А химия химией, от неё никто не застрахован.
– Что-то не вяжется, эта твоя теория о соединении человека в одно целое, – перебил Михаил, хитро прищурив глаза, – какое-то существо странное, не отдающее отчёт в своих действиях.
– Яйца чешешь, когда чешутся? То-то. Это было для существа лёгкое почесывание яиц. Причём молодого существа, почти ребёнка, который, толком и в туалет сходить не умеет. Теперь выросло, взматерело, окрепло, выработало мощный иммунитет, и всё ему нипочём. К тому – же мы бессмертные, и то, прекрасное существо тоже.
– Даже не ругаетесь?
– Миша, это ты уже загнул. У сильного организма иногда выскочит то прыщик на носу, то пукнет, то икнёт. Ссоры это смешно. Мы даже влюблённость в кого-то постороннего начали воспринимать с улыбкой. И давно прекрасно понимаем и различаем где возникает биологическая любовь. Какие реакции вызывает и прочее прочее. Можем поиграть, так сказать дать волю животному. Но всё проходит, а мы остаёмся. Та бурька дала возможность многое понять и осознать. Так что всё хорошо
– Ох. Дима, Дима, завидую я тебе, тьфу-тьфу чтобы не сглазить, – поплевал без плевка Михаил, поискал глазами что-то деревянное, не нашёл и постучал себе по лбу.
– Сглаз действует только на слабое, сильное ему не по зубам.
– А помнишь, – ехидно спросил он, – ты говорил, что в зачеловеки, чувства брать нельзя и тому подобное, мол, мешать будут?
– Был не прав, ошибался, – признался я. – Без чувств, особенно любви мы – никто. Думаю, даже когда станем Богами, от него не избавимся. Помнишь, что говорил старик «Любовь над всем. Любовь никогда не прекратится. Пророчества существуют – но исчезнут, языки существуют – но исчезнут, знание существует – но исчезнет. Любовь не исчезнет никогда»
– А почему? – спросил он.
– А потому, – ответил я в тон, прекрасно понимая, что он знает ответ, но в голос такие слова сказать надо. Чем чаще их говоришь, тем мир становится лучше. – Старик ещё говорил « Любовь терпит, любовь милосердствует, не завидует, не ведёт себя плохо, не ищет только своего, не рвётся к гневу, не думает плохого, не радуется неправде, а радуется правде, выдерживает плохое, верит в хорошее, терпит». Скажи, какое из чувств, обладает столькими добродетелями.
– Тебе бы вместо меня новые идеи придумывать, – улыбнулся он, – а не в нанотехнологиях и физике высоких энергий ковыряться.
– Так, хватит умничать, – отмахнулся я и шутливо злясь, подтолкнул его под локоть, направляя к транспортному кругу. – Пошли. Светлана твои любимые вареники приготовит.
Глава 6
Сегодня вечером закончили разморозку. Разбудили от сна, сто двадцать два миллиона военных и около пятидесяти тысяч психологов, философов, футурологов, священников, суфиев, мул и прочих лам. Я удивился, как мы смогли выжить, и как вообще человечество выжило. Столько людей, умеющих убивать и лишь маленькая часть спасающих души. А если ещё и учесть что многие спасатели душ, направляли умеющих убивать, так диву даёшься.
Хотя напрашивается жуткий вывод, вполне возможно, спасатели душ из-за этого и направляли убивать, делали своеобразный спуск пара. Пусть лучше убийство будет управляемым, так хоть кого-то спасти можно. А в простой бессмысленной резне, иррациональной жажде всё крушить и ломать погибли бы все.
Кларк в первые полтора дня, ввел нанороботы всем разбуженным. Они одновременно оздоравливали и перестраивали организм, превращая кости, жилы, мышцы, кровеносные сосуды в сверхплотную структуру. Бравые спецназовцы всех стан и народов, радовались как малые дети. Ещё бы, кулаком прошибить металлическую стенку толщиной в сантиметр, пальцами раздавить металлический шар, пробежать в темпе стометровки десять километров, даже не вспотев.
Нанороботы кроме обычного укрепления тела, ещё и изменяют нейтронне связи в мозгах, помогая обучаться и думать в сотни раз быстрее. Совет переспорилися, стоит или не стоит давать людям, предрасположенным к убийству такое могущество. Ладно, дали неимоверную силу, но улучшенный ум, опасное оружие. Они не проходили углублённой диагностики чувств, мировозрения и инстинктов, особенно разрушительных инстинктов учитывая их специальность, и неизвестно чего можно ожидать.
Спорили около часа. Потом Каменев, всё время стоящий у меня за спиной, наклонился и шепнул идейку. Попросту запрограммировать нанороботов на постепенное восстановление старых нейтронных связей через две – три недели после окончания войны. Никто из разбуженных и не заметит, как думать и учиться стали медленней и всё. На том и порешили
А философов и остальных копателей в людских душах, может с улучшенными мозгами и оставим. Кажется, ещё очень понадобятся.
В мозгу прозвучало аккуратное постукивание. Я про себя улыбнулся. Вспомнил как во времена молодости менялись звуковые сигналы средств связи. Сначала обычный стационарный телефон с противным дзинь, дзинь. Потом начали появляться более продвинутые модели, но все равно звуки были не менее режущие по ушам. Затем мобильные, смартфоны, телефоны серёжки, телефоны вживлённые в руку. Там уже можно было выставлять звуки и мелодии, какие хочешь. Помню как на звонок начальника НИИ, в котором начинал свою карьеру, человека умного, но подловатого и самодура, поставил любимую песню. Через месяц песня стала ненавистной, сменил на песню про оленя, и начальник показался не такой уж и мрачный.
Современные технологии позволяют вместо звукового сигнала запрограммировать всё что угодно. О звонке мамы сообщит запах домашнёго печенья, звонят друзья – запахнет пивом и копченой рыбой. Звонит любимая, ощутишь легкое дуновение ароматов леса, приятную музыку и эрекцию, хотя сомневаюсь, что на эрекцию кто-то решится…. Будут звонить дети – спиногрызы, зачешется спина.
Но по старинке, я оставил звуковое сообщение – легкое постукивание по деревянной двери.
– Чего тебе?
– Пап, не помешал?
Я оглянулся вокруг, на площадке комплекса идет напряженная работа, Светлана возле конуса с нанитами возится со своей трех щупальцевой амфорой. Часть расчётов как раз закончил и только, только взялся за новый блок. Но можно немного и обождать, сын уже месяца четыре не выходил на связь. С головой ушёл в работу, зарылся в свою биолаболаторию.
– Нет, Макс не помешал. Чего тебе?
– Как мама?
– Нормально, но ты скотина.
– Знаю.
– Не стыдно, столько времени не выходил на связь. Да и не видели тебя почти год. Сёстры те хоть раз в месяц наведываются. Что тяжело встать в круг и появиться. Ты хоть и в Нью-Йоркском комплексе но…– я прервался, почувствовав, Макс сейчас рассмеётся. Сам улыбнулся. Ему девяносто лет, двое детей, но я, как и любой родитель всё ною и поучаю.
– Ладно, пап, а то сам сейчас рассмеешься. Знаю, у вас всё хорошо. Но извини, я действительно не прав. Позвоню маме и буду звонить почаще, обещаю.
– Как, у тебя дела. Ты ещё не передумал ввести себе нанороботов?
– Пап не начинай. Ты же знаешь, я иду по пути биотехнологий. У нас возможности не меньше чем у вас. Мы такие же сильные, умные и бессмертные. Разница только в нанороботах, мы используем созданные природой, вы созданные вами.
– Макс, но…
–Пап, – нетерпеливые нотки в голосе, не оставляли сомнений, доказывать что-то бесполезно, такой же упёртый как и я, – давай не будем спорить.
– Соглашайся и не будем.
– Пап!!!
– Всё молчу.
– Я к тебе по делу.
– Ну чего и следовало ожидать,– я постарался придать голосу бурчащие старческие нотки. На том конце раздался смех, шутка для смягчения неудобной ситуации была оценена. – Чего надобно сын мой.
– Отправь мне несколько фрагментов инопланетного корабля, есть одно подозрение.
– Что за подозрение?
– Пока ничего говорить не буду. Но если я прав, узнаем много нового из ряда вон выходящего.
– Насколько из ряда вон?
– Честно?… Ещё не знаю, но уверен, найду тебе ещё одну проблему.
Я вздохнул.
– Малые дети маленькие проблемы, большие – большие.
– Увы, пап. Живём в такой момент.
– Ладно, не будем углубляться в пустые разговоры, сейчас распоряжусь, Каменев лично доставит. Ты там поаккуратней. И матери позвони.
– Хорошо, пап. Счастливо.
– Давай, давай.
Максим отключился. Я невольно задумался. Вот ещё одна грань нашего нового бытия. Раньше когда родители редко доживали до преклонного возраста детей, взаимоотношения были систематизированы и легко предсказуемы. Мир вообще не менялся на протяжении тысячелетий. Уровень технологий, социальные взаимоотношения, долго топтались на одном месте. Человек не мог в одиночку обеспечить себе выживание, и семьи создавались именно для выживания. Люди выбирали супругов зачастую со знакомого окружения, зная о нём всё, о семье из которой вышел, даже меню будущего семейного стола было известно. Устойчивая связь трёх поколений была нерушима, все друг другу помогали.
Но вот грянула технологическая революция, всё нарушилось. Человек получил возможность сам себя полностью обеспечивать. Надобность в долгой опеке родителей отпала. Уже с восемнадцати-двадцати лет, а то и раньше, молодые люди начинали отдельную от родителей жизнь. Да и старость стала обеспеченной. Было кому чашку воды подать и поухаживать, стоило только на протяжении жизни не всё транжирить, а по немножко откладывать
Всё начало стремительно меняться. Человечество не успевало разрабатывать стратегии взаимоотношения родителей и детей в новых условиях. Тут ещё добавилась и катастрофа, и более мощный технологический рывок, и бессмертие. И вот новая грань. Родители бессмертные и вечно молоды, дети тоже. Я иногда не представляю как себя вести со своим девяностолетним сыном и дочерьми восьмидесяти и семидесяти восьми лет. Да и внукам по полсотни.
Я вздохнул, вернулся за стол. Ладно, об этом подумаем, когда всё закончиться. А сейчас надо продолжать следующий блок расчётов.
Спустя одиннадцать часов, цифры, формулы, графики, схемы и прочая милая мне научная мишура начала раздражать. Такому состоянию давно не удивляюсь, так во всём. Если голоден и хочу кушать, первые куски дарят удовольствие, последующие насыщают а когда уже перебор наступает отвращение. Первый секс за ночь в удовольствие, второй так себе, третий – да ну его, четвёртый – как бы сбежать. Вот и любимая работа без перерыва, стаёт поперек. Я встал из-за стола, потянулся, мозг услужливо заставил кости немного потрещать. Этот треск всегда был такой себе наградой-похвалой, мол, эх хорошо поработал, засиделся, аж кости затрещали. Нано технологии уже давно устранили все причины для треска, но мозг хитрец использует старый способ награды, я не спорил, тем более нравится.
Направился к кругу. Светлана вопросительно посмотрела.
– Я в муравейник. Ты со мной?
– Нет, только, только во вкус вошла, – ответила улыбнувшись.
– А я немного зависаю. Надо переключиться.
– Давай, давай, – Светлана сложила губки трубочкой отправив несколько воздушных поцелуев в мою сторону. На ходу ответил тем же, и стал в круг.
Сошёл на красивую поляну, уютно умостившуюся на небольшом холме в прекрасной роскошной долине. Высоко в голубом небе несколько белых драконов, повинуясь медленными порывами ветра, превращаются в прекрасные парусники. Под ними играя в свадебные догонялки носятся юркие птицы. Далеко на горизонте блестят белые шапки гор опоясывающих плотным кольцом долину и подпирающих небесный свод. Россыпь зеркал озёр соединённых хитрой паутиной рек и ручейков прекрасно гармонируют с красивыми лесными массивами. В долине в удобных и красивых местах расположены беседки, прогулочные тропинки, лавочки, столики для шахмат и многое другое для отдыха. Огромное количество животных от ёжика и лисицы до буйвола и льва свободно бродят, без опаски подходят к людям чтобы почесали за ушами или угостили вкусным. Не убегают и не нападают. Однажды лев напал на маленькую девочку, ничего сделать не смог, та же от испуга сломала зверю лапу. Со временем животные привыкли к людям, не видели в них ни угрозы, ни жертвы.
Такая долина есть под каждым городом, их планировали как место отдыха. Многие из поживших до катастрофы грустили за открытыми просторами, за чистым небом, лесом, степью. Жизнь в подземных комплексах, хоть и красивых, комфортных и уютных, всё равно на них сказывалась негативно. Молодёжи было без особой разницы, родились и жили под землёй.
Когда построили первую долину, от посетителей не было проходу. Людей пришло столько, что кто-то из новостников сравнил долину с муравейником. Это прошлось по всем новостным каналам. Название зацепилось, и все подобные комплексы для отдыха стали называться муравейниками.
Поначалу название мне не понравилось. Но со временем, понял, как удачно угадал новостник. Муравейник, это не хаотическое движение, а чётко взаимодействующая и отлаженная система. Каждый муравей ежесекундно обменивается информацией и опытом с другими. Так и здесь место для отдыха превратилось в место для обмена информацией.
Люблю сюда спускаться, можно встретить такого же с зависшим мозгом, выслушать, он выслушает. В общении с другими информация в голове структурируется, становятся видны недоработки, прорехи, намечаются новые интересные, а главное действенные способы решения задач.
С холма заметил двух человек в вычурной сферической беседке, парящей над средних размеров озером. Прозумил несколько раз, узнал в одном Санилевича, лицо спутника казалось отдалённо знакомым. Я сбежал с холма, одновременно роясь в сети, ища данные о нём, и дав команду беседке приблизится к берегу.
Повинуясь командам компьютера, беседка прибыла к берегу синхронно со мной. Ступая в неё и протягивая руку для приветствия, уже знал кто собеседник Михаила.
– Дима познакомься, Константин Кальченко.
– Знаю, знаю, знаком с вашими работами.
Константин привстав и подав руку, улыбнулся глазами и усами.
– Дмитрий, судя по рассказам Михаила, обо мне знаете не по моим работам, – в голосе не было ни капли обвинения или осуждения.
Я попытался сделать смущённый вид. Они переглянулись, засмеялись.
– Дима, да брось ты… – смеясь сказал Михаил. – Все понимают, что все всё о всех знают. Мы с Костей полностью согласны и поддерживаем, хоть и древние.
– Думал, Константину может не понравиться, – оправдываясь ответил я.
Константин отмахнулся, доброжелательное лицо, не выражало ни тени недовольства. Казалось родился с доброй улыбкой и никогда не злился.
– Не важно, нравится или нет, – ответил он, – важно, что под постоянным присмотром человек сам начинает присматривать за собой, своими словами, поступками. Хошь не хошь а надо становиться лучше.
– Хм, интересно,– присаживаясь на красивый с резными подлокотниками стул, согласился я. – Мы больше думали, с точки зрения безопасности, а не воспитания. Признаю, это приятный побочный эффект.
– Что тебя занесло сюда, – спросил бесцеремонно Михаил. – Я думал ты весь в делах, в заботах.