Финикийский Торговец
Осирис
I
Когда я умер
Не было никого
Кто бы это опроверг.
Егор Летов
Капитан Игорь Новак уже третьи субъективные сутки сидел в своём массивном, монументальном кресле: перед ним немигающей сетью раскинулось звёздное поле. Пока взор его бесцельно блуждал по обманчиво пустому пространству между звёзд, мысли его витали ещё где-то дальше. Вернее, так сказал бы почти любой человек, сумей он каким-то невообразимым способом рассмотреть сгорбившегося в кресле капитана, предстань перед ним его болезненно-задумчивый лик.
Руки капитана сжимали обшитые кожей - судя по фактуре - подлокотники. Возле него на полу рубки валялась выглядящая бумажной истрёпанная книга. Таковой она, должно быть, была и для Новака, выдравшего из неё добрую сотню листов - он складывал из них самолётики и пускал прямо в открытую пустоту. Они странным образом так и не находили себе аэродрома, тая на пределе разрешающей способности человеческого глаза.
Разумеется, ни о какой смотровой рубке или остеклении, словно на каком-нибудь морском лайнере, и речи идти не могло. На звездолётах, тем более таких, как гигантские колонизационные суда проекта 4224 "Осирис", никаких иллюминаторов не бывает. В них некому выглядывать: все пассажиры сейчас застыли в индивидуальных, как гробы, криокапсулах. Именно застыли, а не заснули: охлажденный почти до абсолютного нуля мозг - среда, не продуцирующая сознание. Как и бессознательное.
И до тех пор, пока капитан не приведёт "Осирис" - головной корабль одноименного проекта - к планетарной системе, способной поддерживать жизнь, они так и не будут разморожены.
Философы оставленной "Осирисом" Земли до хрипоты спорили о том, живы или нет его находящиеся в таком не свойственном для человека состоянии пассажиры, но так и не пришли к единому мнению. С экипажем всё было ещё сложнее... Инженеры не спорили - они в это время строили громадный саркофаг, охваченный сверхпроводящими кольцами, генерирующими достаточно сильное магнитное поле, чтобы отражать поток галактических космических лучей, пытающихся пронзить биозащиту корабля. Настоящие, не голографические смотровые площадки конструкторы сочли излишеством в первые же дни работы над проектом. Их заменяли многочисленные сенсоры на поверхности корабля - находящиеся перманентно в ремонте, поскольку они, как весенний лед, размываемый ручьями, таяли под потоком встречных частиц. Но и они давали достаточно информации об окружающем космосе. Куда больше, чем способен пропустить зрительный нерв - как человека, так и полноценной модели его коннектома.
Следовало учитывать и то, что звездолёт, разогнанный аннигиляционными фотонными двигателями до десятой доли световой скорости, продолжал ускоряться с трёхкратной перегрузкой, что препятствовало "разморозке" даже генетически усовершенствованных людей.
Это, однако, никак не отражалось на капитане Новаке.
- Первый помощник, - надтреснутым голосом позвал капитан.
Сначала раздался звук шагов, затем из окружающего Новака сумрака материализовалась грациозная женская фигура в свободной форме.
- Капитан?
- Майя, - неформально обратился тот. - Каков шанс, что и следующая система окажется бесплодной?
- Бесплодной? Вы с каждым днём выражаетесь всё более и более архаично, - иронично заметила светловолосая женщина, чересчур близко склонившись к поникшему капитану.
- Планеты без магнитосферы, не оправдавшие надежды астрофизиков на стабильность звёзды, стоило посмотреть на них ближе... неприемлемо высокая кометно-астероидная или геологическая активность. Я ничего не забыл? Мы ведь сочли непригодными уже двадцать четыре системы?
- Сорок пять, - поправила она.
- Двадцать одну из них не под моим командованием. "Мы" здесь неуместно.
- И не надоело вам это обсуждать? - тихо сказала та, кого капитан называл Майей.
- Чем-то же надо занять себя? - сказал, поднимаясь, капитан. - Так какова вероятность?
- По первоначальным оценкам наша первая остановка должна была стать последней с вероятностью в тридцать два процента. Вероятность удачной колонизации второй системы тоже была около трети. Шанс остаться в третьей - двадцать восемь процентов. Учитывая, что мы так и не нашли пригодного для поселения места, могу предложить два объяснения... - казалось по тону её голоса, что она говорила это далеко не в первый раз.
- ...Либо оценки были не верны, и в расчёты астрофизиков вкралась роковая ошибка, либо сфера радиусом в пятьдесят светолет, чей центр - Солнце, неким образом фундаментально отличается от мест, куда более удалённых... в чём я сомневаюсь, поскольку пространство изотропно, - мрачно продолжил за неё капитан. - Но и то, и другое делает все старые данные бесполезными. Но я и не спрашивал бы, если не рассматривал... иного варианта.
- Удача не нашей стороне, Игорь. Всё просто. Но это пока: после стольких столетий поисков нам просто должно повезти. Не мучай себя - мы будем надеяться, что новая система будет пригодна для колонии, - попыталась утешить его Майя.
- Боюсь, что ничто не на нашей стороне. Удача - миф. И зачастую рукотворный. Редкий повод обрадоваться незнанию. И я уже устал твердить, что исход одного случайного события не влияет на другое столь же случайное, - раздражённо ответил капитан.
- Да-да! Сколько не подбрасывай монету, сколько бы раз подряд она ни падала на одну сторону, шанс выпасть орлу или решке - всегда одна вторая. Я помню, - печально сказала женщина.
- Но если рассуждать из той посылки, что все прогнозы верны, то наше положение крайне, предельно маловероятно! - капитан сжал кулаки. - Я всё более склоняюсь к тому, что разумнее доверять этой малой серии, а вовсе не ложной экстраполяции, сделанной ещё на Земле. Это означает, что наш полёт лишён смысла. Шанс на то, что следующая система нас устроит ничтожен.
- Возможно, экстраполяция ложна. Возможно, нет. Будто бы мы можем проверить все твои идеи.
Игорь Новак отвернулся, бросил взгляд на космическое пространство.
- Именно, что не можем. Эта чернота скрывает в себе все ответы. - Новак изменил масштаб: звёзды разбежались в стороны, и в комнате почти не осталось источников света. - Есть то, что мы ещё не знаем, но можем узнать. И то, что узнать невозможно. Никак и никогда. Абсолютная чернота.
Капитан подошёл к, казалось бы, открытому космосу, окунул в темноту руки, словно и в самом деле пытаясь дотянуться до звёзд. То, что выглядело, как открытый космос, очевидно, только выглядело им. И этим "окном в мир" дело не ограничивалось.
- Вопросы эти нелепы, но мне, например, хотелось бы узнать, случайна ли случайность. Как таковая, раз уж мы заговорили о ней, - продолжил капитан. - Но проверить это нам не под силу. Что угодно зовётся нами случайным лишь до тех пор, пока нам не известна причина. В свою очередь утверждение об её отсутствии не поддается проверке критерием Поппера, как и всякое отрицание. Выходит, нельзя до конца отбрасывать никакие предположения. Казалось бы, это только слова? Ты, должно, сейчас думаешь, что я спекулирую? "Мелю языком"?
Новак, заложив руки за спину, прошёлся вдоль гладкой и матовой, как внутренняя поверхность раковины, стены.
- Когда времени мало, мы так и поступаем, не обдумывая всякие нелепицы, не тратим мыслительные и иные усилия на то, что нельзя изучить и измерить. Это не рационально. Все мы здесь - инженеры, пилоты, физики, медики или энергетики; люди действия, а вовсе не философы. Но сейчас всё, на что мы твёрдо уповали, что внушало нам надежды и двигало вперёд, подводит нас. Исполнение инструкций приближается к иррациональному, стоящему на границе обсессивно-компульсивного расстройства следованию традициям. Религиозной службе, я бы даже сказал.
- Ты прав в том, что у нас осталось мало надежды. Но самое важное в том, что она вообще есть, - ответила Майя. - И это единственное, о чём нам следует думать, если мы хотим остаться самими собой.
- Пойми меня, в таких условиях я не могу думать об альтернативах. Которые никто ещё не проверял. Хотя некоторые из них проверить можно...
- Что бы тебя ни тревожило, ты всегда можешь этим поделиться. Если у тебя есть конструктивные идеи, к чему их срывать? Если не можешь проверить - выброси всё это из головы. Зачем так волноваться по поводу того, что не способен изменить, на что никак нельзя повлиять?
- Я так не могу. Вовсе не благодаря смирению я здесь, - отрубил капитан.
- Ну, хотя бы на миг, - умоляюще сказала она, - И ты не посещал зоны рекреации уже месяц. Ещё немного, и я пожалуюсь штатному психологу.
- Мой пост - здесь, - упрямо возразил капитан. - И нет, ты этого не сделаешь, - неожиданно улыбнулся он.
- Ты не можешь бесконечно смотреть в одну точку, делая вид, что изучаешь данные или проводишь расчёты и ищешь выход из этой... ситуации.
Она нагнулась и подняла одну выдранную, но не сложенную в бумажный планер страницу.
- "Прелюдия в Доме Мертвых" - зачла она вслух. - Ты опять перечитывал?
- Библиотека оказалась не столь велика, как изначально рассчитывали... - невесело усмехнулся он.
- Так наполни её.
Капитан громко, скорее трагически, чем издевательски рассмеялся.
- Зачем? - спросил он.
- Чтобы я смогла прочитать что-нибудь. Поделись мыслями, чувствами. Выплесни их наружу. Все так делают.
- И в этом ведь и заключается вся суть нашего нынешнего существования. Даже не смысл! Верно? На корабле правят эскапизм, уход в себя: каждый запирается от мира в одиночной или даже коллективной, но камере. Экипаж переваривает сам себя, вместо того чтобы направить свои усилия вовне и бросить вызов судьбе. И потому я здесь - уже номинальный начальник, коль скоро мои желания настолько расходятся с устремлениями моих людей, а я не могу на них повлиять. - Капитан стоял напротив Майи.
- Ты преувеличиваешь.
- Ничуть, - усмехнулся Новак. - Мы всё дальше удаляемся от Земли, и не только в пространстве. Когда пропал сигнал - намного раньше времени - люди сначала переживали, обсуждали это; теперь, кажется, одного меня это волнует.
- Он должен был пропасть: никто и не предполагал, что мы заберёмся так далеко, - возразила Майя.
- Ты так старательно убеждала в этом экипаж, что теперь хочешь уверить в этом и меня? - удивился Новак. - Если я засекретил информацию, опасаясь за моральное состояние экипажа - это вовсе не означает, что и между собой мы должны играть в эту нелепую игру... Или ты решила выступить их адвокатом?
- Нельзя винить людей за стремление к душевному равновесию.
- Блаженны неведающие? - будто бы и не спрашивая, а утверждая сказал капитан.
- Тем более их нельзя винить за выбор, который они по твоей воле даже и не совершали, - фыркнула Майя.
- Верно. И поэтому им не нужно, как это принято говорить... выбирать между пыткой молчаливой неопределённостью и спасительным, казалось бы, отрицанием действительности. Хотя и выбора, само собой, тоже никакого нет - если мы не говорим про мысли о нём, или о желании его иметь. Мы все - марионетки нашего кода, как созданного природой, затем портированного сюда: послушные рабы обстоятельств и доступного знания... и именно потому я никого ни в чём не обвиняю.
- Ты чего-то боишься. Но скрываешь это от меня. И... мне больно смотреть на то, до чего ты себя довёл.
- Боюсь, - не стал отрицать Новак. - Но информация - это вирус. Хочешь ты того или нет, если скажу, что именно вызывает у меня страх, это начнет терзать и тебя. Затем ты поделишься этим ещё с кем-то... Я не в силах предсказать реакцию экипажа.
- Это не очень-то красиво, - отвернулась Майя.
- Зато я не лгу. Иногда я думаю - в чём заключается истинное милосердие? В том, чтобы не нарушать чужого покоя, уверенности в своём положении в мире, этого ложного упования на своё неизбежное будущее? Самодовольной уверенности в значимости собственной жизни. Или же милосерднее толкнуть стоящего у пропасти, не подозревающего о трагедии собственного существования? Трагедия эта от этого не станет печальнее, если её участники узнают о своей судьбе. Конец не изменится. В нём всё также будут титры, а затем - темнота.
- К чему эта патетика? - удивилась Майя.
- Мы, так или иначе, рано или поздно, встречаемся с Ней, но стараемся не думать о том, что не способны вообразить. "Ничто", "темнота", абсолютное незнание. Всё это удивительно близко от нас... Так почему бы мне не бояться?
- Если тебя не подменили, то это не пустые рассуждения. Что ты замыслил? Что заставляет тебя говорить такие мрачные вещи? Пугать меня своим настроем? Ну же, облегчи душу.
- О нет, я ничего замышляю, - горько усмехнулся Новак, - я, как безмолвное зеркало - лишь отражаю состояние нашей экспедиции.
- Ты наверняка выдумал что-то, накрутил себя. Может, не стоит зацикливаться на мысли, которую лучше оценить со стороны? Вдруг ты ошибаешься? И, в конце концов, это непрофессионально - опираться только на своё мнение. А если это и вправду угрожает нам всем? Ты просто обязан поделиться информацией, - быстро заговорила Майя. - Так или иначе, держать всё в себе - не лучшее решение
- Уверен, что мне пока лучше молча отражать черноту, - ответил капитан. - Без сомнения, человеческой природе свойственно не обращать внимания на объективные обстоятельства, на своё место в картине вселенной, но мы-то не можем позволить себе такой роскоши и должны трезво оценивать нашу ситуацию. Возьмём хотя бы то, что твёрдо известно нам обоим. Без моих, хм-м-м, домыслов? Сигнал с Земли затих не плавно, как следовало ожидать: отношение сигнал-шум ухудшалось не постепенно с нашим удалением от источника радиосигнала, в какой-то момент он оборвался. Как струна. А до того мощность орбитального передатчика не росла, а падала. Напоминает стоны агонизирующего больного, не находишь? Предсмертный вопль.
- Не говори так. Диаграмма направленности могла быть изменена. Антенна могла выйти из строя. Могло произойти что угодно.
- Я должен радоваться тому, что наши "родители" не умерли, а просто забыли о нашем существеннее? Выбросили из жизни?
- Уж лучше это, чем твоя основная гипотеза. Совершенно необоснованная.
Новак вновь недобро рассмеялся.
- Вполне возможно, что мы совершаем эти бессмысленные, ритуальные перелеты от светила до светила в полном одиночестве. Последний островок человеческой цивилизации. Умирающий ковчег, заполненный призраками.
- Наш корабль - не единственный. И ты, тем более, совсем не один. - Она приобняла капитана.
- Вечная иллюзия, понуждающая нас идти или летать, в атмосфере или через пустоту... - с раздражением пробормотал он. Отстранившись. Затем твёрдо продолжил: - Корабль не один. И самое главное - не единственный, с которым Земля поддерживала в прошлом связь, но это как раз не повод чему-то радоваться. С того момента, как она оборвалась, прошло сто девяносто лет - и ещё куда больше с учётом различного временного лага до четырёх наших систершипов, но ни один из них на тот момент не нашёл подходящей планеты. В самом лучшем случае нашу миссию сочли бесперспективной, причём куда более информированные чем мы с тобой субъекты. Или они изменили свои цели - что тоже вопрос без ответа. Я не могу исключать и этого.
- С тех пор им могла улыбнуться удача. Колония, просуществовавшая несколько сотен лет, обязана выйти с нами на связь. Остаётся дожидаться сигнала.
- Ждать?! Ты опять предлагаешь мне ждать? - встрепенулся капитан. - Я провёл расчёт. С учётом расстояния, всех временных лагов, времени потребного на строительство передатчиков достаточной мощности. И то, что с нами ещё до сих пор не связались наши коллеги, говорит только о том, что с высокой долей вероятности их судьба ничем не отличается от нашей. Не однозначно, если ты опять захочешь поговорить со мной о "надежде", но рассчитывать стоит на это. Продолжая в будущее полученную зависимость - все они, скорее всего, стоят перед тем же выбором что и мы. Или я.