- Ты же не можешь утверждать, что шанс встретить подходящий мир равен нулю? Пока это не так, мы будем двигаться.
- Спасибо за то, что вновь пытаешься внушить мне надежду. Я ценю это... Почти с таким же успехом мы могли бы погасить двигатели и лететь по инерции, - мрачно сказал капитан. - Ты понимаешь, о чём я?
- Тела колонистов продолжают накапливать повреждения, - тихо сказала Майя.
- Нейтроны лишены не только электрического заряда, но и сострадания, - кивнул капитан. - И чем сильнее мы торопимся, тем уязвимее для них становимся. Время не на нашей стороне.
- Да, мы не можем ждать вечно. Но мы не можем и вернуться обратно на Землю - на кону нечто большее, чем их жизни, - сказала Майя.
- Ещё скажи, что все они знали, на что шли, - мрачно сказал Новак.
- Разве не так?
- Смерть всегда смерть. Добровольная она, или нет, - в мире нет ни свободы, ни выбора, ни свободы выбора, и, тем более, нет смысла искать среди звёзд справедливости. Или оправдания. - Новак сложил руки на груди. - Но капитан здесь я, и, даже понимая всё это, я не могу переложить свою ответственность на кого-то другого.
- Вообще-то можешь.
- Но не считаю это разумным. Никто здесь не обладает такой квалификацией, хотя мое "я" достаточно взаимозаменяемо... Как винт или гайка,.. нет, не так: корабль - винт, а я - гайка. Можно открутить и навернуть новую. Только что с завода, ещё в консервирующей смазке... К тому же сваливать такое бремя на относительно счастливого до того человека, не подозревающего о всём ужасе нашего положения? Нет, я на это не пойду. Полностью проинформированный коннектом мало чем будет отличаться от меня нынешнего.
- Надеюсь, что ты поделишься своими мыслями хотя бы на следующем офицерском совете, - собеседница отстранилась, явно намереваясь уходить.
- Если сочту нужным. Майя, - он немного смягчился, - я зайду к тебе позже, когда немного развеюсь, возможно, даже избавлюсь от угнетающих меня мыслей. Но прямо сейчас мне нужно будет кое с кем поговорить.
- Хорошо. Я жду.
Первый помощник капитана сделала шаг назад и растаяла, словно её никогда здесь и не было.
Полумрак округлого помещения, центральное место в котором занимали титаническое кресло и открывшаяся перед ним бездна, плавно заполнился светом, в стене за спинкой кресла проступили очертания овальной сдвижной двери.
Капитан ещё раз осмотрел своё рабочее место, лихорадочно оглянулся по сторонам, будто за ним могли следить, и направился к тому, что на корабле называли "лифтом". Стоило Новаку подойти к двери-гильотине, как она беззвучно сдвинулась в сторону. Сделав пару шагов в просторную комнату, он на загоревшемся перед ним экране выбрал адрес назначения, и через долю секунды в одной из выглядевших доселе сплошными стен распахнулась ещё одна дверь.
Новак в последний миг замер перед входом, казалось, что-то обдумывая.
Он мог попасть в любое "место" корабля мгновенно, по одному только желанию, но такие телесные ритуалы были важны для поддержания психики расширенного динамического коннектома в устойчивом состоянии. И, как капитан, он считал нужным подавать своим подчиненным пример... так он объяснял свои действия. Возможно, он просто тянул время.
Никаким "лифтом" это странное помещение-посредник не было: его, как и кресла, в котором совсем недавно сидел капитан Новак, в некотором смысле не существовало.
Если бы самого капитана спросили, он ответил бы, что и лифт, и кресло реальны в том же смысле, что и он сам. По его мнению, не существовало разницы между работой мозга, как физического объекта, и выполнением его полноценной математической модели на ЭВМ. Сопровождавшейся также эмулированием работы внутренних органов и гуморальной системы, всех телесных чувств, а через них - субъективно вполне материального взаимодействия с виртуальным интерфейсом корабля.
Даже интерфейс мозг-компьютер, позволявший "усилием" мысли работать с текстами или управлять наблюдаемыми графическими объектами, он носил ещё при жизни. Тело давно сожгли в печи крематория, но его динамический коннектом до сих пор нуждался в его эмуляции - его характеристики было частью его личности. Новак даже мог вносить в него некоторые изменения, ограничено управлять биохимией, но его коннектом не был совместим с чужой цифротелесной оболочкой.
В целом, он мог сказать, что существовал. Но, как правило, вслух он говорил, что "живёт", дабы не нервировать имеющих другое мнение о своём состоянии подчиненных. Хотя об этой причине выбора слова он тоже им сообщал: Новак вообще отличался прямотой и честностью, хотя и изменял себе последние годы. Возможно, это было одной из причин назначения его на должность капитан столь важного звездолёта.
К сожалению, то, каково им быть, что он ощущал, и вообще, воспринимал ли он чувственно мир - пускай и виртуальный - в квалиа, можно было узнать только с его собственных слов. Впрочем, это касалось и всех остальных органических людей, замороженных в своих капсулах, когда они ещё дышали, говорили, смеялись, а их сердца бились. Именно посему этот вопрос не сильно тревожил Новака. Хотя, разумеется, ощущал ли он беспокойство (так же, как и органики, между прочим) как феномен - было неизвестно.
Беспокоило его совсем иное.
Новак хорошо знал историю космонавтики, сам оставив в ней заметный след ещё до формирования его коннектома.
Вся она просто кричала о том, что всё новое обычно работает просто отвратительно. Если катастрофа может произойти - она, так или иначе, случается. Самые первые ракеты-носители падали, спутники не выходили на нужные орбиты, а первую посадку необитаемого аппарата на астероид совершили совершенно случайно. После чего пару десятков лет об кометы и астероиды расшибали или крайне неудачно сажали на их поверхность, казалось бы, специально предназначенные для этого аппараты.
Экипаж первого "Аполлона" принял свою смерть в огне. Как и многие после него.
Первые полноценные пилотируемые космические корабли, не покидавшие родной гавани - Солнечной системы - были не исключениями. Антивещество - не игрушка.
Новаку - тогда ещё человеку в привычном понимании слова - повезло не сгореть, но, дрейфуя на корабле, потерявшем энергопитание, а вместе с ним и защиту от радиации, он едва не заработал лучевую болезнь.
Люди, после хороших таких вспышек на Солнце, осознания и принятия того, что супервулканы иногда всё-таки извергаются, не все космические объекты можно заблаговременно отклонить от Земли, а ледниковый период - не только печальное прошлое, но и вполне себе мрачное и холодное будущее, начали понимать, что путешествие по вселенной на одном-единственном уязвимом корабле посреди бушующего шторма - не самая здравая идея.
Учитывая, что важнейшая система жизнеобеспечения - защита экипажа этого корабля от враждебного органической жизни космического излучения - может относительно произвольно отключаться. Причём инверсия магнитного поля прикончит не только большую часть людей, но и всю техногенную часть разумной цивилизации.
Экономисты назвали бы решение этой проблемы диверсификацией. Хотя выгодополучатель от дробления инвестиций и был слишком абстрактен.
Вот тогда-то человек, как животное, и проявил свою капризную природу. Мало того, что он не любит ионизирующие излучения; ему для нормального размножения, роста и комфортной жизнедеятельности необходимо постоянное ускорение свободного падения. В весьма узком интервале значений. Даже на Марсе так и не возникло постоянных поселений: на поверхности было слишком "жарко" от ионизирующих лучей, глубоко же под слоем марсианского грунта трудно было организовать "искусственное тяготение". Даже сложнее чем на орбите.
Автоматизация космической индустрии и развитие слабого искусственного интеллекта сулили в будущем возможность поддержания жизни человечества в космосе - в случае дальнейшей невозможности находиться на Земле. Но это было теорией, всё ещё только мечтой: человек, живущий в глубоком космосе, потреблял в десятки, а то и сотни тысяч раз больше энергии, чем плавающий в воздушном океане на планете.
Достаточно крупные космические станции, "искусственные миры", единственно способные защитить своих жителей от ионизирующих излучений, были чудовищно дороги даже "на бумаге": бессердечная термодинамика требовала сбрасывать прорву тепла через поразительно неэффективный лучистый теплообмен. Объем станций рос пропорционально кубу их размера, поверхность - квадрату, что невероятно осложняло инженерную задачу. Силами жителей голубой планеты - менее требовательных к энергетическим и транспортным цепочкам - такой рукотворный мир можно было и создать, и даже поддерживать на нём жизнь, питая внушительным потоком энергии сконцентрированной в виде предметов, термоядерного топлива и антиматерии. Энергии, большая часть которой при этом рассеивалась бы по дороге.
Но сам по себе такой "искусственный мир" был несостоятелен. Обеспечить проживание на нём достаточного числа людей - как владеющих всеми актуальными научными знаниями, так и служащими всеми кирпичиками технологической пирамиды с весьма распухшим за тысячи лет прогресса основанием - как альтернативу Земле было невозможно. Пока невозможно.
Решением мог бы стать сильный ИИ - не будь его применение предельно ограничено. Мысль о том, чтобы стать заключенным в космическую клетку - или капсулу - домашним питомцем некой чужеродной, непредсказуемой силы, астрономически далекой от людских понятийных и ценностных систем, пугала человечество.
Полноценное же понимание работы таких инструментов требовало перехода на иной уровень мышления. Но всё это оставалось только разговорами: глубокое совершенствование людей, как вида, требовало наиболее эффективной методики получения научного знания - опытов, проводимых над людьми на всех этапах развития их организма и разума. Опытов, признанных неэтичными... А также весьма затратных и продолжительных. Будь это иначе, возможно, этические вопросы даже не успели бы возникнуть.
Численность населения Земли в это время начала падать, а жизнь за её пределами была либо невозможной, либо невероятно затратной и одновременно с тем не очень комфортной. Поэтому и бедняки, и богатеи жили на поверхности родной планеты: у одних не было денег, у других они наоборот были в количестве.
Промежуточное решение - недорогие орбитальные станции, частично прикрытые магнитным полем родной планеты, трущиеся брюхом об её термосферу (вроде древней крошечной МКС) в качестве резервной гавани выступать не могли.
Вся "космическая цивилизация" экономически - как с денежной экономики, так и с точки зрения энергетических потоков продолжала опираться на прикрытое атмосферой и притянутое гравитацией к поверхности Земли население. Наземную промышленность, использующую доступные воздух и воду.
Но амбиции и боязнь коллективной гибели всё равно подталкивали к изучению космоса. Человечество, создав пусть дорогую, но достаточно эффективную защиту от ионизирующих излучений, фотонный двигатель и иные инструменты покорения дальнего космоса, начало незамедлительно разведывать ближайшие системы беспилотными зондами.
Достаточно вяло, поскольку это не сулило скорых барышей. А колонизация ближайших систем была невозможна или не оправдана, строить же миры-корабли потенциально можно было и в своей системе. Освоение Солнечной системы, в принципе, могло продолжаться ещё десятки тысяч лет. Её масштабы трудно вообразить землянину, но даже в пределах одной материнской звёздной системы земной шар был не более чем крошечной песчинкой.
Но зловещие пророчества... вернее, предупреждения ученых, изучавших геологию, прошлое Земли, Солнца и других космических тел Солнечной системы возымели своё действие. Однако, довольно поздно - величайшая в история колонизационная экспедиция была организована в страшной спешке.
Идею "корабля поколений" всерьёз никто не рассматривал: достаточное для создания генетического разнообразия людей с некоторым запасом попросту заморозили. Благо, их научились и размораживать. Заморозили не только людей: спасая малую часть трудов неряшливой эволюции.
Звездолёт, по замыслу Космического совета, должен был отправиться к расположенной в обитаемой зоне землеподобной экзопланете. Вращающейся вокруг стабильного светила, причём не в одиночестве, ведь важно было наличие крупных планет на задворках, прикрывающих своей могучей гравитационной тенью пригодного для колонизации мира от астероидной бомбардировки.
Сонмы пересекающихся требований в итоге сузил число подозреваемых с многих миллиардов до всего нескольких десятков систем. Просто десятков. При этом речи, например, о необходимости пригодной к дыханию атмосферы и не шло: атмосферу считали необходимой вовсе не для дыхания, а для защиты от потоков рвущих ДНК частиц. А также для сброса тепла от промышленных объектов.
И пока "Осирис" летел к своей первой цели, он продолжал получать данные космической разведки, корректируя свой предполагаемый маршрут. Идея отправить сначала беспилотные зонды для разведки имела своё лобби в Космическом совете, но дожидаться нескольких сотен, а то и тысячи-другой лет - в случае, если поиск пригодной планеты затянется - никто не желал. А ведь зондам ещё нужно было вернуться: сигнал, передаваемый с такого расстояния, имел слишком узкую пропускную способность, чтобы передать всю полученную информацию.
В конце концов, люди вспомнили, что в прошлом отсутствие радиосвязи не мешало отправлять рискованные экспедиции, а экипажи кораблей всегда можно набрать из добровольцев.
Антивещество для двигателей "Осириса" и его последователей десятилетиями нарабатывали на антипротонных фабриках Марса. Составляющих большую часть мощностей термоядерной энергетики человечеств. Присовокупив к их многолетней работе запасы оружейных антипротонов, которые до этого весьма усердно производили для так и не случившейся первой космической войны, звездолёт снарядили достаточным запасом топлива... в один конец. Поэтому "Осирис" имел фору в сравнении со своими систершипами.
Но задолго до того встал вопрос об экипаже.
По счастью, коннектомисты к тому времени добились работоспособности моделей мелких млекопитающих животных. Идея наделить корабль бессмертным экипажем, созданным из людей, причём уже продемонстрировавших в прошлом впечатляющее мужество и способность к решению нестандартных задач, была тепло встречена общественностью. Среди прочего, потому что общественность плохо понимала, что именно и как делается, но под предлогом того, чтобы "дать человеку вторую жизнь" вопрос продавили.
В любом случае, это было куда лучше вызывающей самые худшие опасения альтернативы - обучать на весьма неясных примерах искусственный интеллект, доверяя будущее всего человеческого рода и, возможно даже, земной биологической жизни цифровым щупальцам сильного ИИ. Они не только росли из непредставимого, как в языке алгоритмов, так и в человеческих квалиа, "чёрного ящика"; никто не мог провести даже виртуального эксперимента, позволяющего оценить адекватность ИИ в ситуации, про которую никто - даже его разработчики ничего заранее знать не могли. Кто его знает, что ждёт звездолёт в десятках, а то и сотнях световых лет от Земли?
Но Новак - как он говорил - был уверен в том, что в замене пилота с признаками интеллекта на интеллект уже явно искусственно происхождения нет ничего дурного.
Доверять же человеку - например себе самому - как капитану, обладающему абсолютной властью на корабле, он на месте Космического совета не стал бы. Несмотря на то, что коннектомы различных людей удачно прошли всесторонние тесты - в том числе и ресурсные. С того момента, как лишённые моральных оков исследователи запустили первые, далеко не самые удачные симуляции, и вплоть до того, как была смоделирована вся физиология человека с достаточной, почти неотличимой от действительности для самой модели точностью, прошли сотни тысяч субъективных лет симуляций.
Хорошо, что на первых этапах ещё не существовало юридически закрепленных прав разумных коннектомов. Иначе бы Новак, в том виде, в котором он присутствовал для самого себя сейчас, и не появился бы.