Однако их намерениям не суждено было сбыться. Судьба в виде синеокой красавицы Джувии Локсар снова толкнула их в объятия друг друга спустя полгода. Грей тяжело переживал расставание с «любовь всей жизни», и единственным человеком, кому он мог излить свои чувства без опасения быть непонятым или осмеянным, была Люси. Фуллбастер почти неделю каждый вечер приходил к ней, жаловался на бывшую подружку, вздыхал, смотрел несчастными глазами, нервно курил и засыпал на диване в гостиной. Хозяйка квартиры кормила страдальца ужином и утешала, говоря, что рано или поздно ему обязательно встретится другая, не менее красивая, но более понимающая девушка. Грей сначала только раздражённо отмахивался, потом призадумался и, наконец, придя какому-то выводу, однажды ночью просто запоролся к ней в спальню, заявив, что она и есть та самая «красивая и понимающая». Люси, слегка оторопевшая то ли от такой наглости, то ли от признания Фуллбастера, не смогла ему отказать. Их «роман» продлился несколько недель, пока в поле зрения уже утешившегося оператора не появилась новая «любовь». Блондинка только вздохнула, без сожаления отпуская его в объятия свежеиспечённой возлюбленной и с облегчением возвращаясь к роли старого друга и коллеги.
Как оказалось, ненадолго. Следующий Новый год они опять встречали вместе, но теперь роль спасительной жилетки пришлось взять на себя Фуллбастеру. Он к тому времени снова был свободен, и ему ничего не помешало использовать уже раз применённый способ утешения. Люси не возражала и даже, кажется, была этому рада, а через месяц каждый ушёл в «свободное плавание».
С этих пор в их отношениях мало что изменилось: каждый из них жил своей жизнью, встречался и прощался с другими представителями противоположного пола, а в перерывах между неудавшимися романами они снова сходились, предлагая друг другу в качестве моральной поддержки секс без обязательств. Это устраивало обоих, и никто из них не собирался ничего менять. Почему Люси вдруг решила всё изменить, осталось загадкой даже для неё самой. Желание избежать ненужных расспросов после последнего интервью никак не тянуло на столь вескую причину для разрыва их отношений, чтобы принять её и успокоиться. Но другого объяснения пока не было, и девушка, идя по пути наименьшего сопротивления, приняла это в надежде, что со временем найдёт ответ на этот вопрос.
Поднявшись на третий этаж, журналистка дошла до конца коридора и, открыв неприметную, окрашенную белой краской дверь, смело переступила порог, оказавшись в маленькой светлой комнате. Сидевшая за столом девушка с длинными тёмно-каштановыми волосами подняла голову, с явной неохотой отрываясь от глянцевого журнала.
– Привет, Кана. У себя?.. – Люси кивнула на другую, более презентабельную дверь, за которой уже и располагался кабинет директоров компании. – Леви сказала, меня просили зайти…
Шатенка только махнула рукой, возвращаясь к своему занятию. Сердоболия пожала плечами, постучала и, услышав разрешение войти, с усилием потянула на себя тяжёлую даже на вид кованную ручку. Красная комната казалась еще меньше приёмной из-за большого количества мебели. Прямо напротив входа располагался массивный стол, за которым сейчас сидел поджарый, крепкий мужчина с серьёзным лицом и густыми, тёмно-синими волосами – Джерар Фернандес, финансовый директор компании. Справа, на диване, обтянутом серым, кое-где потёртым плюшем, вальяжно развалился юридический директор Стинг Эвклиф, симпатичный, хорошо сложенный блондин с голубыми, холодными глазами. Всё остальное пространство комнаты было заставлено шкафами из чёрного дерева, с грустью взирающих на входящих пустыми пыльными полками. Создавалось впечатление, что хозяева кабинета, стремясь найти себе пристанище, заскочили в первую попавшуюся комнату, да так и остались здесь, толи стесняясь поискать другое место, толи поддавшись одному из самых страшных грехов человечества – лени.
– Леви сказала, вы хотели меня видеть, – объяснила причину своего появления Люси.
– Да, – кивнул головой Фернандес. – Как идут дела с «Репортажем»?
– Хорошо, всё по графику.
– Я помню, ты просила выходной на следующей неделе, кажется, в четверг, так? Если это не отразится на передаче…
– Вчера мы отсняли дополнительный материал, – поспешила вставить журналистка, – так что у нас будет дополнительный выпуск, – сейчас девушка готова была пообещать что угодно, лишь бы получить выходной. Ей нужен был этот день.
– Тогда без проблем, – мужчина пожал плечами, что-то черкнул на лежащим перед ним листке бумаги, а потом протянул его Люси. – Отдай Кане, пусть оформит и уберёт в папку.
Девушка мельком глянула на документ. Это было её заявление. Кроме широкой, размашистой подписи Фернандеса ниже его рукой было написано: «Оформить как служебную командировку сроком на три дня».
– Что-то не так? – увидев её замешательство, спросил Джерар.
– Я просила всего один день.
– Ну, отдохнёшь, развеешься. Не всё же по тюрьмам да казням ходить.
Люси опустила глаза. Раньше начальство никогда не высказывало своё мнение по этому вопросу. Возможно, не одобряло, но и прямого недовольства тоже не проявляло. С чего вдруг сейчас оно решило, да ещё и в такой странной форме, показать своё недовольство её действиями?
– Мне казалось, это моё личное дело, – холодно сказала журналистка. – Тем более, что это никак не отражается на качестве моей работы – в последние два месяца рейтинг передачи значительно повысился.
– Конечно. Просто тебе не кажется, что это немного… странно? – кажется, Фернандес с трудом смог подобрать нужное слово. Блондинка пожала плечами:
– Не у одной меня есть странности.
Сбоку донеслось довольное фырканье Эвклифа. Люси искоса посмотрела в его сторону. Блондин радостно скалился, наслаждаясь возникшей неловкой ситуацией. Действительно, не каждый день можно увидеть, как правильного, идеального почти во всех отношениях Фернандеса сажают в лужу.
Девушка перевела взгляд на сидевшего за столом Джерара. Тот откинулся на спинку стула и потёр ладонью лицо, словно пытаясь стереть видимое доказательство своей юношеской глупости. Увы, это было абсолютно бесперспективное занятие: щёку и лоб с правой стороны украшала тёмно-синяя, качественно сделанная татуировка. Никто не знал ни значение символа, ни то, при каких обстоятельствах она появилась. Слухи ходили разные: одни говорили, что сделана она была по большой пьяни, другие – что это результат проигрыша в споре, третьи романтично приплетали к её появлению какую-то особу женского пола. Поговаривали даже о каком-то культе или секте, в которой состоял в молодости Фернандес. В общем, каждый изгалялся в меру своей фантазии. Сам же хозяин таинственной татушки принципиально отмалчивался, чем ещё больше разжигал к ней интерес.
– Мда-а, – протянул наконец Джерар, – пожалуй, тут ты права.
– Простите, – вполне искренне сказала Люси. Директор только махнул рукой:
– Ладно, проехали. Иди.
Девушка чуть нахмурилась и повернулась к двери. И всё? Её вызывали только за этим? Весьма странно. По подобным пустякам руководство не дёргало своих подчинённых, да ещё и «срочно». Зачем она нужна была им на самом деле? Но ведь не спросишь, а жаль. Журналистка уже коснулась ручки, чтобы открыть дверь, когда сзади снова раздался голос Фернандеса:
– Да, ещё кое-что, – он замолчал, ожидая, пока Люси обернётся. Девушка быстро перевела взгляд с одного мужчины на другого и замерла – сейчас ей скажут настоящую причину, почему её попросили прийти. – Сегодня утром ко мне заходил Грей Фуллбастер. Он просит снять его с проекта. Я помню, ты просила поставить именно его, поэтому…
– Нет, – перебила Джерара блондинка. – Если он хочет уйти, я не буду возражать. Просто дайте мне другого оператора.
– Уверена? – уточнил директор. Девушка кивнула. На этом разговор закончился. Люси вышла из кабинета, отдала листок с подписью Фернандеса секретарше, раздражённо-утвердительно хмыкнувшей ей в ответ из глубин журнала, и пошла в свою рабочую комнату на первом этаже.
По какому-то странному капризу планировщиков все комнаты и кабинеты в здании, кроме тех двух, в которых проводили съёмки в самой студии, были крохотными, вмещая в себя два-три стола и столько же шкафов для материалов. Впрочем, несмотря на такую тесноту, никто не жаловался, потому что чаще всего кто-то из обитателей, занимавших эти несчастные десять-пятнадцать квадратных метров, отсутствовал, выехав на очередную съёмку или заняв одну из комнат на втором этаже, монтируя выпуск. Вот и сейчас из четырёх её коллег на месте оказалась лишь Венди Марвелл, стажёр, да и та уже собиралась уходить.
– Люси, цветы сегодня не поливайте, я уже всё сделала,– протараторила она, с трудом расходясь с Сердоболией в узком пространстве между столами. – Ой, чуть не забыла. Заходил оператор, чёрненький такой, симпатичный. Он там тебе плёнки на столе оставил. Ну, всё, я убежала!
Люси подошла к своему столу, на котором сиротливо лежали две маленькие коробочки. «Чёрненький, симпатичный» – мысленно передразнила она Венди. Никогда не думала, что Фуллбастер сможет так по-свински поступить с ней. Ушёл, не выполнив свою работу, просто сбежал. Трус. А что теперь прикажете делать ей? Через несколько дней выход новой части «Репортажа». Конечно, монтаж делать будет не она, но готовить дополнительный материал никто, кроме неё, не станет. А раз Грей её бросил, придётся всё делать самой, да ещё и в двойном размере, для двух выпусков. Девушка вздохнула и тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. Ладно, надо идти работать. Чем быстрее она начнёт, тем лучше. Люси взяла кассеты с последними съёмками и пошла на второй этаж просматривать материал.
========== Часть 4 ==========
Люси отрешённо смотрела на экран, на котором мелькали уже опостылевшие кадры. Она прокрутила эту плёнку несчётное количество раз, но снова и снова нажимала на повтор, возвращаясь к началу. Где-то здесь, среди быстро сменяющих друг друга картинок, был ответ на мучивший её вопрос. Надо было просто его найти. Девушка потёрла ноющие виски, поморщилась и потянулась к пластмассовому стаканчику с уже безнадёжно остывшим кофе. Холодный напиток неприятной горечью лёг на язык, тяжёлым комком оседая в желудке. Её передёрнуло. Сидевший рядом высокий худой парень в растянутом свитере крупной вязки и изрядно поношенных джинсах, выведенный этим невольным телодвижением из сонного состояния, в котором находился последние полчаса, пока она просматривала новую плёнку, потёр глаза и встал со стула:
– Пойду покурю. Если хочешь, прихвачу тебе на обратном пути новый кофе.
– Нет, спасибо, – журналистка посмотрела ему вслед, с трудом удержавшись от брезгливой гримасы. Джет вызывал у неё отвращение одним своим видом: вечно сальные, собранные в куцый хвостик, неопределённого цвета волосы; нескладная, сутулая фигура; жалкие пучки растительности, которые он гордо именовал бородой, на осунувшемся, болезненном лице; запах дешёвых сигарет, смешанный с его любимым одеколоном, создававшие вместе неповторимое амбре.
Его главным положительным качеством была безотказность. На любую просьбу, будь то монтаж репортажа во внерабочее время, курьерская доставка или даже уборка последствий очередной гулянки, он отвечал согласием, флегматично пожимая плечами и смешно дёргая кончиком носа. Зная эту его особенность, парня эксплуатировали все, кому не лень, подчас сваливая на него свои непосредственные обязанности. Но при этом он умудрялся каким-то необъяснимым образом бездельничать целыми днями, шататься из комнаты в комнату, застывая унылым изваянием в дверях и влезая в разговоры других сотрудников ненужными замечаниями.
Единственным человеком, который мог спокойно, без раздражения, брезгливости или высокомерия общаться с Джетом, была Леви МакГарден. Возможно, всё дело было в том, что он не пытался, как остальные представители мужского пола, работающие на студии, затащить её в постель – неприступность синеволосой журналистки и то, что она принципиально не заводила служебные романы, нисколько не отбивало у коллег желание добиться её благосклонности, а заодно выиграть в негласном споре. Но, скорее всего, причина была в другом. Джет, как и Леви, любил спорт, хотя ни разу в жизни им не занимался. Он знал составы многих спортивных клубов, истории их создания, когда и почему менялись игроки, мог с ходу назвать, в каких соревнованиях участвовали команды и с каким результатом их закончили – в общем, был ходячей спортивной энциклопедией. МакГарден при подготовке своих репортажей часто и с удовольствием пользовалась его феноменальной памятью, расплачиваясь за помощь кофе и пирожками собственного приготовления.
Люси, желая как можно быстрее закончить новые выпуски «Репортажа», обратилась с этой просьбой к первому монтажёру, который попался ей на втором этаже. Им оказался Джет. Справедливости ради нужно сказать, что свои основные обязанности парень выполнял не хуже остальных, да к тому же весьма спокойно, в отличие от других, реагировал на её постоянные замечания и просьбы, молча переставляя кусочки будущего выпуска или делая необходимые вставки. Через пару часов они закончили черновой макет первого интервью, всё остальное Джет сможет сделать и сам. А вот второе…
Да, журналистка не ошиблась в своих предположениях. Отснятый материал никуда не годился. Во-первых, его было не просто мало, его катастрофически не хватало. Даже обычные хитрости не помогут превратить ЭТО в полноценный репортаж. А во-вторых, преступник не сделал самого главного, того, ради чего и был затеян весь проект.
Его идея возникла в светлых умах руководителей «True News» около года назад. Толчком для её возникновения послужила странная акция протеста, устроенная противниками смертной казни. Десять человек, обряженные в чёрные свободные балахоны с намалёванными на них фосфорной краской скелетами, сковали себя одной цепью и в таком виде целые сутки ходили по улицам города, пугая людей. Они утверждали, что столь жестокий приговор вселяет в преступника только страх, но никак не способствует осознанию своей вины. «Смертная казнь – это месть преступнику», – гласили их плакаты. Апофеозом этого безобразия стала попытка самосожжения, к счастью, неудавшаяся – пожарные, уже час вместе с полицией и врачами караулившие эту странную процессию, выбравшую для своего последнего слова площадь перед зданием суда, успели вовремя погасить огонь. Митингующих расковали, оказали им на месте первую помощь и отвезли в участок. Их дальнейшая судьба ни Фернандеса, ни Эвклифа не интересовала, а вот заявления и лозунги, наоборот, заставили кое о чём призадуматься. В результате на свет появился проект, который потом назвали «Репортаж перед смертью».
Основной задачей передачи было показать всю гнусность современного мира и помочь преступникам, осуждённым за их злодеяния на казнь на электрическом стуле, осознать содеянное, подтолкнуть их к раскаянию и пониманию справедливости наказания. На все провокационные вопросы, не был ли этот проект заказом от правительства с целью запугать народ и тем самым снизить процент совершаемых особо тяжких преступлений, руководители компании отвечали категорическим «Нет!». В качестве аргументов они приводили не только свой отказ от любого государственного финансирования данного проекта и почти полную свободу в выборе уголовных дел, но и обязательное предупреждение, начинающее каждый выпуск: «Проект не несёт цели каким-либо способом запугать зрителей или вызвать у них чувство ненависти к преступникам. Создатели передачи рассчитывают, что «Репортаж» поможет прежде всего самим героям в том, чтобы они осознали свои преступления и раскаялись в содеянном».
Передача имела как сторонников, так и противников, и точно мало кого оставляла равнодушным. За полгода, пока она выходила в эфир (директорам телестудии понадобилось несколько месяцев, чтобы получить все необходимые разрешения, пересмотреть несколько десятков дел для первых, пилотных выпусков и найти подходящего репортёра-ведущего), рейтинг «Репортажа» неуклонно шёл вверх, оставляя далеко позади себя криминальные новости и другие подобные передачи. И Люси могла без ложной скромности сказать, что в этом отчасти была и её заслуга.