– Э, э…
– Так что же мы в сенях-то стоим?! Проходим, проходим! Прошу, госпожа магичка. И разреши-ка тебя рассмотреть. Три года не виделись? Четыре? Точно, столько. Ты тогда к нам на практику приехала и старосте помогла внука его малахольного отучить темноты бояться. Помнишь?
– Припоминаю… – сообразила, что лучше с этой женщиной не спорить, а со всем согласиться, вроде она была миролюбиво настроена, надо было этот факт использовать во благо.
– А потом он начал, надо и не надо, в шахты лезть. Всем мешать. А потом заблудился, и весь наш народ его искать пошел. В общем, много какого переполоху из-за него приключилось, – прыснула от смеха женщина в кулак. – Ты взрыв на шахте помнишь?
– А как же! – решила ей подыграть и тоже заулыбалась.
– По твоей милости все произошло, – от этой ее фразы улыбка моментально сползла с Марининого лица. – Не переживай! Мужики уже об этом позабыли давно. Все исправили, опоры новые поставили. А вот то, что ты нашего угрюмого Кальмоля и Сольтинью надумала друг в друга влюбить, это да, это ты тогда погорячилась.
– Так…я же…и не…а так…потом…вовсе… – дар речи у девушки частично утратился.
– Да понятно! Ты как лучше хотела. Что, мол, человек радости в жизни не знает… Но это же было нарушение божеских законов! И насилие над свободным гномьим народом еще получилось.
– Как это…гномьим? – выпалила Маринка мгновенно.
– А то нет! Мы же привыкли ни от кого не зависеть, все в жизни самим решать, а тут приехала, понимаешь, магичка, что только первый курс университета закончила, руками поводила, пошептала, зелье сварила, не спросив никого о согласии, в котел с чаем вылила, и на тебе, на следующий день в храме свадьбу играли. И если бы одну!
– Да-а-а?!
– А то нет?! К Сольтинье же тогда сватья погостить приехала, потом сосед зашел сказать, что готов ей огород вспахать на днях, еще Варьянка забежала соли попросить, а за ней дружок ее сердечный зашел, так как не дождался на дворе. Так радушная хозяйка их всех чаем с пирогами и угостила. И все бы ничего, ведь, сватья три года к тому времени вдовствовала, а сосед – мужик вполне справный. Молодая пара тоже, все равно, собиралась пожениться. Правда, года через полтора. А вот дед старый, Тимль Беззубый, за что пострадал? Ему лет столько, сколько селу нашему древнему. Разве же можно так было поступать с человеком? Тем более что пары ему и не получилось тогда создать.
– И как же?.. – девушка слушала и моргала зелеными глазищами без остановки. Не иначе, нервный тик у нее приключился.
– А! – опять махнула рукой Тартилья. – Обошлось, конечно. Знахарка наша местная его травами отпоила после твоего бегства. И он же старец, беды много наделать не успел, силы у него уже не те, слава богам. Ой! Погоди. Я сейчас. Броньку только успокою. А то он все на дверь продолжает бросаться.
– Где? – кинулась Маринка в испуге к окну, но мужика того взлохмаченного на дворе не обнаружила.
– Не слышишь, что ли? Крыльями без конца хлопает, негодник.
– Как это?!
– Обыкновенно, как все петухи.
– Так он петух?!!
– Кто же еще! Я сейчас на него водой из кружки плесну. Он и успокоится. Во!
– И, правда, все стихло.
– А ты к нам, Мариника, по какому делу или проездом?
От имени, которым ее назвала эта женщина, девушке сделалось совсем не по себе. Это что же получалось? Она была Мариной, а хозяйка назвала Мариникой. Возможно, так оно звучало на гномий манер. Но Карга в избушке тогда сказала… и, значит, выходило, что все, что эта женщина тут ей наговорила… Была правда, что ли?! У рыжей закружилась голова. Было с чего. Гномы, Мариника, дед любвеобильный, она сама в роли ворожеи и еще какой-то староста с малахольным внуком! А лет ей и не двадцать пять вовсе, а только двадцать три. Но это, может, и ничего, только тоже очень странно. Слишком много с ней всего, все же, для одного дня произошло. А она еще сегодня в незнакомом лесу ни с того, ни с сего оказалась, до нитки промокла, по кустам лазила, дорогу искала… Кстати! Дорога!
– Я проездом. Мне бы как на телеге добраться до города. Возможно?
– Почему нет? Дед Тимль собирался после обеда туда ехать.
– Это который?..
– Так Беззубый же!
– Это понятно. А больше никто?
– Нет. Только Тимль. Кушать со мной будешь? Тогда присаживайся к столу.
Накормила Марину эта добрая гномья женщина на славу. А как наелась, так стало ее в сон клонить. Хозяйка против того, чтобы девушка у нее поспала, и не была. Постелила для нее в соседней комнате. Взбивала для Маринки пуховые подушки и приговаривала:
– Конечно, с твоего прошлого приезда много годков прошло. Ты теперь не студентка первокурсница, а наоборот, выпускница. Или, и того, закончила уже?
– Ну-у-у… – протянула девица многозначительно, так как побоялась сказать, чего лишнее.
– Из девочки с непослушными смешными колечками волос превратилась в красавицу, что хоть сейчас замуж отдавать можно. Кстати! Замуж не успела, случаем, выскочить?
– Нет, что ты! – замахала рыжая на нее руками. Хотела добавить, мол, типун тебе на язык, да вовремя спохватилась и замолчала.
– Странно! Не хворая ли, случаем? Хотя, нет. Как это может быть? Магичка, специалист по зельям и домашней ворожбе, и с недугом?! Это ни в какие ворота… – она как бы сама с собой разговаривала, а Маринка только ухо вострила да на ус сведения про себя наматывала. Но потом женщина снова обернулась к ней. – Так вот! Хоть ты и повзрослела очень, но будет всем спокойнее, если не пойдешь по поселку бродить, а здесь, у меня, поспишь. А о вознице и чтобы подбросить тебя до города, не беспокойся. Это я сейчас сбегаю и все организую. Ну! Ложись, давай, отдыхай, голубка. Да! А в город тебе в университет или к дяде?
– К…дяде.
– Так и знала, что туда. Так я Тилю скажу, чтобы прямо до места и подбросил.
Глава 4
Когда подъезжали к городу под названием Ретип, в душе Марины шевельнулось странное чувство. Можно было назвать его узнаванием этого места, но только если с большим преувеличением, и ее вечно во всем сомневающаяся натура решила, что возможно ей что-то подобное могло присниться. А вот, когда впереди на городской улице показался красивый особняк, она уже точно знала, что им туда. Откуда, спрашивается? Сама себе удивлялась, но только глаз не спускала с фасада, цвета раскаленного летнего солнца, со стрельчатых окон и все желала что-то рассмотреть за стеклом одного из них, того, что было на втором этаже и крайним слева.
Тепло распрощавшись с гномом по имени Тимль, полностью оправдавшим свое прозвище Беззубый, уверенно ступила на крыльцо под ажурным козырьком и подергала за цепочку звонка. Через минуту или чуть меньше дверь перед ней открылась. И предстала глазам приятная внешне, опрятная и подтянутая пожилая женщина, при этом она явно излучала доброту и радость от встречи с рыжей персоной. В этом нисколько Маринка не сомневалась. Откуда? Знала, и все. А глаза той женщины?! Они точно обещали девушке стопроцентное обожание и вообще, рай на земле.
– Здравствуй, Кармелита! – произнесла Маринка вдруг дрогнувшим голосом и так и упала в объятия этой женщины.
Поступок, надо было признать, никак от нее самой не ожидаемый и Марине Лукиной нисколько не свойственный, как и повышенная чувствительность при встрече с людьми, если даже и с родственниками. А тут… в общем, у нее в тот момент даже слезы навернулись на глаза. И зарыдала в тот момент не она одна.
– Девочка моя! Наконец-то! Мы тебя заждались. Что же так долго?! А дядя твой весь этот год места себе не находил. Запросы посылал во все миры, но ты будто растворилась. – Эта милая женщина обнимала девушку, гладила по спине, плечам и волосам, а та зарылась носом в кружева белой блузки у той на груди и с упоением вдыхала запах дома, любви и детства.
Няня! Ну, надо же, она точно теперь знала, что это была ее няня. Такая теплая, ласковая и родная. И что, наконец, добралась до своего дома. Все! Конец пути! Рыжая девушка была счастлива.
– Что же мы в дверях стоим? Проходи же, Мари! И надо скорее сообщить господину Альфреду, что наша девочка вернулась.
Они были в холле, возле начала широкой лестницы, ведущей на второй этаж, когда сверху послышался сначала голос, а потом и шаги.
– Что случилось, Кармелита? Кто там пришел? Почему ты не отвечаешь? – на верхней ступени показался высокий седовласый господин в домашнем сюртуке. – Неужели…
– Дядя! Да! Это я, твоя Мари!
– Глазам своим не верю! – всплеснул он руками, но остался стоять на месте. И тогда девица поскакала по ступеням лестницы вверх, легко и быстро преодолела их и впорхнула в раскрытые для нее объятья. – Только ты, негодница этакая, могла пропадать в течение года, не подать ни одной вести о себе, а потом явиться вся такая радостная и воздушная, и со словами «это я, твоя Мари», прижаться к моей груди и намочить мою рубашку такими искренними слезами радости!
– Ох, дядя! Со мной такое приключилось!
– Это я уже понял! Как же иначе! Я ждал этой встречи каждый день, и триста тридцать раз успел поклясться, что непременно впредь буду строг с тобой, Мариника. Поэтому приготовься к объяснениям, дорогая моя племянница.
– Что, вот так сразу и такой строгий? Уж не подменили ли мне моего дядюшку Альфика?
– Наверное, придется быть с тобой таким. И как, ты готова к разговору?
– Но он будет долгим, дядя. А я с дороги.
– И точно! – подала голос няня Кармелита с первого этажа. – Девочке надо отдохнуть и обязательно покушать. Да и вам тоже. Ужин у меня готов, господа. Спускайтесь.
– Снова встреваешь! – наклонился он над перилами. – Твои потакания девчонке вон уже к чему привели. Она осмелилась пропадать год неизвестно где. Учебу пропустила. Ни мне, ни тебе вестей не слала. А как явилась, так ты опять готова квохтать над ней как наседка.
– Будет вам, хозяин. Успеете еще душу отвести, воспитывая нашу радость. А у меня кушанья стынут.
– Ладно, – сдался мужчина как-то так сразу – Будь, по-вашему. Сначала поужинаем. Но потом обещаю тебе, Мари, строгий разговор.
– Я согласна, – чмокнула его в щеку, точно зная, что делала это каждый раз, когда ей удавалось настоять на своем. – Мне бы теперь немедленно и быстро освежиться и переодеться. Не подскажешь, дядя, где моя комната?
– Что?!! Еще и так?! Ты память потеряла! – он даже от нее отпрянул и начал сверлить испытующим взглядом. А снизу послышалось громкое «ох» няни. – А себя ты помнишь?
– Не очень., – взглянула на него честно и покаянно. – Только-только начинаю вспоминать. Но, зато, тебя, дядя Альфик, признала сразу! И Кармелиту тоже!
– Еще бы ты и нас забыла! Нет, это надо! То-то я смотрю, аура у тебя какая-то…
– Дядя! – состроила девушка милую гримаску. – Я все-все расскажу, но чуть позже. Можно?
– Ладно. Иди уже. Вторая дверь справа. И поспеши! Мы с твоей няней с нетерпением ждем тебя.
И вот они вдвоем с дядей Альфредом шли в его кабинет. Он впереди, племянница следовала за ним. Она сознавала, что без него ни за что легко не нашла бы нужную дверь среди многих, что смотрели на нее, шедшую по длинному коридору второго этажа. Оттого, что не помнила местоположения кабинета в доме. Пришлось бы ей открывать их все, пока не добралась бы до самой последней справа. И оказалось, что это окно кабинета, как раз, так завладело ее внимание, когда недавно подъезжала к дому. Вот и раз!
– Ой! – вскрикнула девушка, когда случайно задела лодыжкой нечто, помешавшее отойти от окна, в которое успела выглянуть, пока дядя усаживался в свое любимое кресло и раскуривал неизменную трубку.
– Осторожно! – поворчал тот на нее и помахал рукой, чтобы развеять облачко душистого дыма перед своим лицом. – Куда ты вечно торопишься? Под ноги всегда надо смотреть.
– А что это такое? – она немного нахмурилась и наклонилась, чтобы потереть ушибленное место на лодыжке. Потом проследовала к старинному кожаному дивану и опустилась на него, точно зная, что это было ее любимое место в кабинете дядюшки. – Этого раньше там не стояло. – На те два сундучка, об один из которых споткнулась, коситься девушка еще продолжала.
– Это точно. И, кстати, они появились в моем доме через неделю после твоего исчезновения. Я думаю, что это как-то должно было быть связано с твоей историей.
– Да? А что там?
– А может, начнем с твоего рассказа? – прищурился на нее дядя.
– Как скажешь. Только возможно, что мне легче будет что-нибудь вспомнить, если бы в них заглянула. А то…
– Ладно. Уговорила, – его глаза, хоть и были несколько прикрыты веками, но продолжали смотреть на племянницу пытливо. – В том сундуке, что больше размерами, лежат золотые слитки. Так понял, что их вес примерно равен твоему.
– Да-а-а?! – округлила девица глаза, но была по-прежнему в тупике, насчет просветления своей памяти. – А во втором?
– В меньшем сундуке, больше похожем на шкатулку, находятся драгоценные камни. – Дядюшка выпустил к потолку еще одно облачко дыма.
– Точно? А бриллианты есть?
– Есть, есть. Там много, чего есть.
– А можно взглянуть? – она смотрела на него просто с любопытством.
– Пожалуйста! – махнул дядя Альфред рукой.
Девушку как подбросило. Вскочила, подбежала к сундукам, крышки открыла. На слитки только чуть взглянула, а вот вторым сундучком заинтересовалась дольше. Запустила в его содержимое обе руки, поворошила разноцветные камни, а потом ухватила пару штук из общей кучи и принялась рассматривать на свет. Красиво! Синий, догадалась, что это был крупный сапфир, понравился ей насыщенным цветом. А брильянт порадовал искрами, что рождались в его чистой прозрачности.
– А записка при этом богатстве была? – поинтересовалась, когда наигралась с сокровищами.
– Не совсем записка, – вот тут племянница точно поняла, что дядюшка принялся «наводить тень на плетень»: по его интонации, добавившейся к характерному прищуру глаз. – Но теперь, милая Мари, наступил твой черед приступить к рассказу. Что же, все-таки, с тобой произошло?
– Я с радостью расскажу все, что помню. Только эти воспоминания будут о последнем годе моей жизни. Что было ранее, пока еще от меня скрыто. Я надеюсь, что плотная пелена рассеется, но пока, увы, поделюсь тем, что имею.
И пошел ее рассказ. Про Марину Лукину. Девушку из Екатеринбурга. Пока излагала свою историю, сама себе удивлялась. Как это она спокойно жила, когда сейчас натыкалась на немыслимые нестыковки в биографии и, вообще, оказалось теперь, что это была не биография, а полный бред.
– Да, а! – протянул задумчиво дядя. – Это все хранительница, выходит, постаралась. А ведь я же к ней несколько раз сам перемещался, да еще и влиятельных знакомых привлекал, чтобы посодействовали и на выжившую из ума бабку поднажали. Но она брови домиком, глаза в потолок и твердила про тайну исповеди и профессиональный долг хранительницы перехода. Могла бы хоть подтвердить, была ты у нее или нет, только старушенция и в этом уперлась. Единственное, что соизволила поведать, так только о твоем здравии. Не волнуйся, мол, ощущаю, что жива твоя несносная племянница. А теперь пожинаем результат: память стерта, аура неузнаваема, мизер интуиции, магический потенциал около десяти процентов, и он, так понимаю, начал накапливаться совсем недавно, как снова прошла портал, возвращаясь в наш мир.
– Тебе виднее, дядя. Я сейчас ничегошеньки не соображаю про все эти чудеса, – похлопала девушка на него глазами.
– Вот-вот! Не соображаешь! Она же тебя забросила в мир, где уже несколько тысячелетий угасли источники магии. Ясно, что ты была выжата там досуха за кратчайший срок. У нее что, совсем разум пропал?! Может, этой хранительнице уже опасно переход доверять? Даже тот, что совсем удален от крупных городов и почти не используется людьми с нашими способностями. Нет, я этот вопрос обязан буду снова поднять.
– А что, все-таки, насчет тех сундуков, дядя? – прервала племянница его размышления о составлении планов на ближайшее время. – Ты сказал, была записка при них?