Мёнгере чуть не подпрыгнула. На мгновение ей показалось, что эти слова сказал фенек, – в Алтанхоте ходили легенды о лисах-оборотнях. Но Хухэ метался в отдалении, не решаясь приблизиться. А за спиной, вплотную, стоял незнакомец. Выше ее, худой парень с копной темных волос. Он обошел бывшую правительницу и театрально развел руки:
– Добро пожаловать в сердце Мертвой пустоши, серебряная царица. В ущелье Страдающих душ.
Мёнгере молчала: язык во рту присох от жажды. А неизвестный продолжал:
– А ведь твой зверек, милая, предупреждал об опасности. Только кто понимает маленьких лисичек? Да и зачем? Ведь серебряная правительница никогда не ошибается.
Он махнул рукой, и на землю упал толстый ковер. Незнакомец сел на него, и Мёнгере против воли последовала его примеру. Тот продолжал:
– Пять лет ты правила в Алтанхоте. Пять лет. И никто, никто не заступился за тебя. А ведь на самом деле ты ничуть не хуже сестры.
Мёнгере издала странный звук: сестра! Как она сразу не догадалась?
Неизвестный парень довольно ухмыльнулся и повторил ее мысли вслух:
– Конечно, сестра. Как ты сразу не догадалась? Потому твоя мать тебе и не помогла. Бедняжка старалась научить тебя основам выживания, только ей это не сильно удалось – ученица попалась бездарная.
Мёнгере хотела возмутиться: она вовсе не глупая! Предметы давались ей легко. Просто она не понимала, зачем ей всё это нужно. А потому и постаралась многое забыть, когда заняла трон Золотого города.
Незнакомец с наслаждением надкусил сочный персик – на ковре стояло блюдо с фруктами. Мёнгере очень хотелось попробовать хоть один, но она сдерживалась.
– Так вот, продолжаю. Ты оказалась не нужна жителям города. Ни одному из них. Ведь что с тобой, что с твоей сестрой – в Алтанхоте ничего не изменится. Вы ни на что не влияете. Красивые марионетки.
Половину слов Мёнгере не понимала, но ей хотелось закричать, что он лжет. Каждое слово ранило, точно колючки, которые так любят верблюды.
– А ведь ты могла бы… Могла бы стать по-настоящему великой, – незнакомец перешел на шепот, и приходилось прислушиваться. – Мир пал бы к твоим ногам, континенты содрогнулись бы от твоего могущества. Ты на самом бы деле могла покорить их всех. Кого красотой, кого военным гением. Только прохлопала свои возможности, милая. А теперь погляди на себя, – в его руках оказался серебряный поднос: – ты жалкая уродина. Жалкая и никому не нужная.
Мёнгере взглянула на свое отражение: он прав. Даже когда шрамы заживут, они никуда не денутся. Она на всю жизнь обезображена. Неизвестный рукой зачерпнул плов из неизвестно откуда появившегося казана и с видимым удовольствием принялся есть. Мёнгере сглотнула: в последние дни во рту, кроме фиников, ничего не было. А есть хотелось так, что голова кружилась.
– Ты сидишь, и думаешь о еде, – произнес незнакомец, – и не желаешь сказать об этом. Что ты будешь делать на новом месте? Ты никого попросить не в состоянии. А люди не телепаты, они твои мысли читать не могут, милая. Они будут проходить мимо, а ты – подыхать от голода. А ведь можно просто сказать: «Дайте мне, пожалуйста, еды». А ты давишься словами, словно произнеся их, обеднеешь.
Голова раскалывалась от непонятных слов и голода, но Мёнгере безмолвствовала. Она сама не понимала, что с ней происходит, к чему этот взбрык гордости. Неизвестный досадливо поморщился и пододвинул блюдо:
– Угощайся.
Пока Мёнгере ела, как ей казалось – неторопливо и с чувством достоинства, он ждал. Хухэ затявкал возмущенно, и Мёнгере бросила ему кусок мяса. Фенек схватил его на лету.
– Когда-то здесь была великая битва, – незнакомец махнул в сторону ущелья. – Новые боги против демонов. Точнее, раньше демоны тоже назывались богами. Демонами они стали, когда проиграли сражение. Побежденным всегда не везет.
Мёнгере никак не могла насытиться. За пловом последовали жареные ребра, затем она долго пробовала фрукты, а под конец перешла к шербету, запивая его холодной водой.
– Битва Порядка и Хаоса, стабильности и изменчивости. Когда вулкан взрывается лавой, когда материки сходятся и расходятся, когда рождаются новые виды животных – это работа Хаоса. Порядок на такие чудеса не способен. Только вот жить среди Хаоса невозможно. В общем, тогда победил Порядок. Кстати, твои предки тоже участвовали в войне.
Мёнгере едва не поперхнулась, потом сообразила: это он про Луну и Солнце.
– С тех пор в центре пустоши образовалось ущелье Страдающих душ. Оно как чернильная клякса, которая расползается по бумаге. Сначала вроде маленькое пятно, а после становится всё больше и больше.
Неизвестный встал и потянулся. Затем подал руку и помог подняться бывшей правительнице.
– Я соврал: ты на самом деле неплохо усвоила уроки матери. Только все бывшие царицы Золотого города попадали в Мертвую пустошь. Это идеальная ловушка. Ведь демонам, даже свергнутым, нужна пища. А что может быть лучше, чем изгнанная правительница? Идеальный корм, от которого они становятся сильнее. И через некоторое время… Ты понимаешь, милая?
Мёнгере понимала: все знают, что демоны питаются страхом и отчаянием. А значит, она – лучшая еда для них. Незнакомец сочувственно закивал головой:
– Всё верно, тебе отсюда не выбраться. Только…
Он сделал театральную паузу и замер, выжидающе глядя на нее. И она не обманула его ожиданий.
– Что? – спросила Мёнгере.
– Дорога между мирами, милая. Пройдешь ее и сможешь загадать, что душе угодно. Например, вернуться на трон Алтанхота и править людьми, как они того заслуживают. Вернуть свою красоту. Отомстить своей сестре за унижение и матери, за то, что выбрала не тебя. Я знаю, ты сможешь, милая.
Он погладил ее по голове и шепнул на ухо:
– Надо всего лишь произнести: «Я выбираю путь». Скажи это или умри. И твоя смерть – всего лишь ступень в той лестнице, через которую Хаос выберется наружу.
Незнакомец поцеловал ее в щеку и исчез. От этого поцелуя Мёнгере передернуло, точно ей за шиворот свалился паук.
Пока они беседовали, зажглись первые звезды. И вскоре на небосклоне вспыхнула Белая Корова. Значит, здесь ее ждет лишь смерть… И выбора особого нет. Или дорога между мирами, о которой она мало что слышала, или… Мёнгере вскинула подбородок: она не сдастся. За спиной раздалось тявканье, но Мёнгере отмахнулась: кто прислушивается к словам маленькой лисички? Глядя на Белую Корову, Мёнгере сказала: «Я выбираю путь». Она не знала, что незнакомец вновь обманул – на дороге между мирами ее также подстерегала смерть.
Глава одиннадцатая. Встреча троих
Мир качнулся. Подоконник поплыл под ногами, звезды посыпались, как карточный домик. Неожиданно Приш увидел девушку. Или женщину? Он не мог понять: ее лицо скрывала ткань. Она стояла в странном месте: среди пустыни. Ни растительности, ни одного живого существа. Лишь обломки камней и глубокая расщелина за ее спиной. И тут изображение замигало, точно картинки накладывались одна на другую, и появился парень. Приш разглядел, что тот опирался на ствол дерева, его трясло. А потом всё разбилось на мелкие осколки, и Приш очутился в неизмеримом пространстве.
Вокруг были ночь и звезды, мириады звезд. И не понять, где верх, где низ. Приш парил в невесомости, точно был бычьим пузырем, который надули теплым воздухом от костра. Он не сразу заметил, что не один. Рядом находились парень с девушкой, которых он видел до этого. А потом возникли три двери: черная, серая и белая. Светлая ослепительно сияла; темная, наоборот, точно втягивала в себя свет. И лишь серая казалась тенью этих двоих. Почему-то Приша потянуло к ней, но внезапно раздались аплодисменты. И полет прекратился, словно образовался якорь, удерживающий на одном месте. Около них возник еще один человек, и Приш сразу его вспомнил: неизвестный с постоялого двора. Как же он про него забыл?
Тот еще раз хлопнул в ладоши и объявил:
– Все в сборе: пришелец, красавица и поэт. Игроки заняли свои места.
Незнакомец провел ладонью по лбу, убирая непослушные пряди.
– Разрешите представиться, Хранитель пути. Именно мне предстоит нелегкая задача объяснить условия.
Послышалось тявканье. Приш с удивлением увидел возле девушки лисичку.
– Хм, – недовольно произнес Хранитель пути, – а первое правило уже нарушено. Игроков должно быть трое. Хотя… Не думаю, что фенек сойдет за полноценный персонаж, поэтому пропускаю.
Приш не понимал, о чем говорит незнакомец, именующий себя Хранителем пути. А тот вел себя, точно актер на сцене, и, по мнению Приша, переигрывал.
– Итак, – продолжал Хранитель пути, – вы все изгнаны. Справедливо или нет, это неважно. Главное – вы не по собственной воле ушли из дома. Но! – незнакомец поднял указательный палец. – Вы можете вернуться. Если дойдете до начала радуги и загадаете это желание. Или другое. Всё в ваших руках.
Приш оживился: а ведь на самом деле, можно пожелать, что угодно. Даже дух захватывало от этого.
Хранитель пути перечислял:
– Одному найти свою истинную родину. Второй – получить красоту назад. Третьему – поэтический дар. Выбирать лишь вам. Надо – только – дойти – до – радуги. И всё.
Приш размечтался: можно придумать так, чтобы запихнуть в желание побольше всего. Время есть, и он что-нибудь придумает.
– Ложка дегтя, – добавил Хранитель. – Какой бы путь вас не избрал, он опасен. Да и я приму посильное участие. Не люблю, знаете ли, скучать. К тому же: вы все трое должны пройти дорогу до конца. Это обязательно. Так что всего хорошего! И пусть удача будет на вашей стороне.
Он поклонился и пропал.
Приш и другие переглянулись. А затем, не сговариваясь, шагнули к серой двери, – она не открылась. «Ну да, – подумал Приш, – наивно надеяться, что изгнанникам не достанется черная дверь». Но и та осталась запертой. И лишь белая приветливо отворилась, когда путники подошли к ней. Они шагнули, и Вселенная перевернулась.
Макушки сосен качнулись и снова заняли исходное положение. Приш огляделся – всё в норме: небо вверху, земля внизу, он находится в лесу. На удивление – сейчас ранний вечер.
– Интересно, это всё на самом деле или я брежу? – раздался голос слева.
Приш повернул голову: говорил парень. Теперь можно было его рассмотреть. Лет семнадцати-восемнадцати. Светлые волосы коротко острижены. Рост средний – ненамного выше Приша, худощавый. Только сейчас выглядит так себе: на лбу бисером выступил пот, лицо побледнело, а самого потряхивает.
– Тебе плохо? – спросил Приш.
Тот кивнул:
– Похоже, заражение крови. Думал к врачу обратиться, но не смог отказаться от предложения, сделанного Хранителем.
Подошла девушка. Рядом с нею вертелась лисичка – любопытная. Приш решил, что незнакомка молода, хотя видимыми были лишь глаза. Красивые, кстати. Такого фиалкового цвета Приш ни у кого не видел. Она дотронулась до лба парня.
– Надо найти цветы, – голос у нее оказался шершавым, точно язык собаки. – С белыми лепестками и желтой сердцевиной. Снимает лихорадку.
– У меня есть таблетки, но они ненадолго помогают, – перебил парень. – Мне кажется, это из-за ран – нагноились.
Он снял куртку и задрал рубашку. В области лопаток словно кто-то нарисовал красно-коричневой краской два бумеранга. Шрамы! От них протянулись тонкие багровые щупальца: да, парень прав – заражение крови.
– Как там? – с тревогой спросил тот.
– Не очень, – честно ответил Приш. – Кажется, надо к доктору.
Парня заколотило сильнее. Он натянул рубашку и куртку обратно.
– Осталось найти этого врача, – горько пошутил он. – Он вскроет раны, промоет их и зашьет. Где же ты, добрый доктор Айболит?
– Можно попробовать мазь, – предложила девушка, – она вытягивает гной.
Парень снова стянул рубашку. Его руки покрывали синие рисунки. Приш не стал откровенно пялиться – неудобно. Девушка смочила тряпку водой, которая у нее хранилась в странном мешке, похожем на сушеные кишки, и протерла шрамы. Затем обильно смазала их зеленой пахучей мазью. Лисичка, которую Хранитель пути назвал фенеком, внимательно наблюдала.
– У меня в рюкзаке есть бинты, – сказал парень.
Он протянул девушке длинную полоску белой ткани, которая была скатана в валик.
«Странное название – бинт», – таких слов Приш раньше не слышал.
Девушка перевязала парня.
– Это откуда? – спросила она про шрамы, пока парень одевался. – Ритуал? На мужество? В пустыне местные племена проводят такие испытания среди юношей.
Тот достал из мешка какие-то белые кружочки и проглотил их.
– Нет, – ответил он, – там раньше росли крылья.
Приш раньше никогда не видел ангелов. И этот парень никак на них не походил. Одежда странная: брюки из непонятной материи, темно-синие и очень плотные, куртка из скользкой ткани, ботинки не из мягкой кожи, а грубые – подобных в Темногорье не шьют. А вот внешность обычная. Разве ангелы такими бывают?
Он так и спросил. Парень сначала не понял, а затем ответил:
– Ангелов не существует, это же сказки для детей. А я поэт. Точнее, был им.
И замолчал. Приш не стал лезть с вопросами: ясно, что парню не до этого. Тот прикрыл глаза и вроде как задремал. Но надо же узнать, как его зовут. Да и девушку тоже. Раз им всем вместе идти до радуги.
– Меня зовут Приш, – представился он. – Я живу… Жил, – поправился Приш, – в Яблоневой долине. И хочу вернуться домой.
Первой откликнулась девушка:
– Мое имя Мёнгере.
Больше она ничего не проронила. Парень, казалось, уже спал. Но вдруг его ресницы дрогнули, и он произнес:
– А я Глеб.
Глава двенадцатая. Вязанка хвороста
Поэту нездоровилось. Таблетки, которые тот пил, помогали мало. К тому же стремительно темнело, поэтому пришлось соорудить временный лагерь. Глеб достал из своего мешка, который он называл рюкзаком, удивительный нож: тот раскладывался и состоял из нескольких лезвий. Имелась даже пилка, которой можно было отпилить сучья. А вот топорика, к сожалению, ни у кого не было. Впрочем, как и еды. Лишь у поэта нашлась пара бутылок воды, тушенка, копченая колбаса и хлеб. Приш с любопытством разглядывал продукты, заодно запоминая незнакомые слова: похоже, Глеб был из другого мира. Про Мёнгере он бы не сказал так уверенно. Хотя она тоже выглядела необычно, по мнению Приша, но Темногорье большое.
А Глеб про Темногорье ничего не слышал. Пожал плечами и всё. Но толку от него сейчас ноль: трясется так, что всё тело ходуном ходит. И накинуть нечего: Приш сам в легкой куртке. Хорошо, что не снял, когда в комнату поднялся. Да и вообще, оплошал – ничего с собой не взял. Как ребенок. Мёнгере тоже легко одета: полотняные штаны, длинное платье с разрезами по бокам до бедер и платок на голове. А уже осень, ночи прохладные. Нужен костер.
Он и Мёнгере отправились за хворостом: сухое дерево лучше горит. Лисичка, которую девушка называла Хухэ, с ними. Набрали не быстро: девушка сначала не понимала, что она тоже должна таскать сучья. Такое ощущение, что никогда не работала, Приш даже ощутил скрытое раздражение. Достались же попутчики: один болеет, вторая неумеха. И главное, то слова от нее не добьешься, а то, когда он попытался ею руководить, сразу отбрила: «Не бери на себя больше, чем сможешь унести». И таким холодом повеяло, что не по себе стало: кто она такая? Еще и Хухэ раздраженно затявкал: мол, его хозяйку обидели.
Пришлось объяснять доходчиво, что он один не справится. Только это ее и расшевелило. Тем более ей тоже ночью греться надо – замерзнет в своей одежке. Затем притащили небольшое поваленное дерево – сидеть на нем. Летом на земле спать нормально, к тому же можно нарвать папоротников или лопухов на подстилку, поздней осенью сойдут опавшие листья, если дождя не было. А сейчас нет ничего. Какие-то они незадачливые путники, при себе даже огнива нет. Хорошо, у Глеба нашлись палочки, которые он называет спичками – удобное приспособление.
Сначала загорелись мох и тонкая береста, затем пламя охватило хворост. Приш накопал корней лопуха и запек в костре – есть можно. Тем более с колбасой. Очень вкусная оказалась еда, хотя и сухая. Утром они грибов поищут, наверняка есть. А сейчас уже темень. Хоть бы веток хватило до утра, а то придется дрожать вместе с остальными. А спать хочется. Несмотря ни на что. Во что он ввязался? А если они не дойдут до радуги? Тогда… Тогда Приш никогда не увидит родителей. И конец. Дурак он. Приш украдкой развернул записку Алисы: только это и держит, не дает разнюниться как девчонка. Он всё сделает, чтобы вернуться!