− Ну, хорошо! – Егоров резко повернулся к собеседнику. – Если эти ваши синоряне такие добрые и богомольные, то почему бы им не поверить мне, что я никому ничего не расскажу?!
− Они тебе поверят, но дело в другом.
− В чём, Валера?! В чём, блин, тут дело?!
− Даже если ты кому-то начнёшь рассказывать, то тебя просто примут за сумасшедшего или за фантазёра из серии «наблюдателей НЛО»…
− Ну и что? Это просто отлично! Попаду в психушку? Фигня! Я собирался в своё время от армии «по дурке» косить. Правда, не пришлось, так как у меня до операции зрение было минус восемь.
− Дело не в том, примут тебя за психа или нет, если ты будешь рассказывать про Синор. Тебе будет всё время угрожать опасность со стороны иных сил.
− Ну да! Я прямо такой важный «перец», что меня грохнут эти ваши враги! Я же никакого шпионского интереса не представляю.
− Теперь представляешь. Их не интересует, насколько ты посвящён в дела синорян. Они просто ненавидят всех, кто с ними имел дело. Агрессия, жажда угнетать и уничтожать – их постоянные спутники. Они не причинят тебе вреда только в том случае, если ты сам будешь против Синора или против тех, кто знает об этом месте. Ещё они могут тебя использовать. Сделать из тебя что-то вроде террориста-смертника. Мы изучили этих ребят, и знаем, что такие вещи им по силам.
− Уф… – Егоров достал мятый носовой платок и стал обмахиваться им. – Что же за кашу вы заварили? Ох, Господи…
− Слава, а ты верующий?
− Какое уж там! Даже не крещёный. Это я так. Вырвалось…
− Ну, время ещё есть.
− Хе-хе! Насмешил! Ты меня, может, ещё и к попам на поклон сейчас поведёшь? А то церковь вон рядом! Я один раз с тёщей и тестем согласился, чтобы моего сына окрестить. Просто не хотел тогда ссориться. А сам я просто не вижу в этом смысла. Вон у меня друзья. Пара супружеская. На все праздники в церковь ходят и просто по воскресеньям. И чего? Ходят и ходят, а детей она ему родить никак не может. Ну не может и всё!
− А вдруг ещё сможет? – спросил Валерий. – Послушай пока моего совета. Служба у синорян позволит тебе найти защиту и дать отпор враждебным силам при необходимости. Если тебе эта работа не понравится, ты сможешь выбрать второй вариант: изоляцию в Синоре. Можем и твоих родных там спрятать.
− Спасибо… – угрюмо ответил Егоров. – Вот я прямо бывшей жене и скажу: «Собирайся мол, с сыном в город-призрак, в ссылку». Так они и пойдут со мной. Она уже за другого замуж собирается.
− Если тебя семья сейчас не держит, тогда, тем более, попробуй присоединиться к нам. Ты ведь ещё не всё узнал. Я же ходил когда-то на твои мастер-классы, и они мне помогли успешно завершить учёбу в вузе. Присоединяйся теперь к нам. Послушаешь, посмотришь. Что-то и сам сможешь опробовать. Ты же видел, какими вещами я научился пользоваться?
− Да… Чудо незабываемое. – Егоров закурил очередную сигарету. – Я что-то подобное в студенческие годы читал. Или в компьютерной игре видел. Было что-то похожее, да?
− Тебе виднее. Может было. А на счёт чудес ты знаешь… Согласно христианским представлениям, они творятся либо силой Господа, либо от лукавого. Церковь всегда относится к чудесам с подозрением, если неизвестен источник их происхождения. Но здесь ты не будешь делать никаких чудес – ты будешь пользоваться технологией, которая сама является плодом чуда, данного праведным людям в виде их ума. Ты уже слышал, наверное, что синоряне про все свои технологии говорят: «Создано только с Божьей помощью».
− Да. Читал нам тут лекцию один чел в кафтане… Иакинф, кажется.
− Катафракт-полковник Иакинф Никодимович, из Кляземца. Знаю такого. По службе виделись пару раз. Мне сообщили о его беседе с вами.
− Во как! – воскликнул Егоров. – Ещё и полковник! Ещё и какой-то там катафракт! А что, ты сам-то какое-нибудь звание у них имеешь?
− Да. Я катафракт-поручик.
− Ну, ваше благородие, да ты жжёшь! А если я соглашусь? Тоже буду этим, как его… катафрактом?
− Возможно, что да. А может, станешь просто аколуфом, или, если по-современному, аколитом. Это греческое слово значит «спутник». Бо́льшая часть граждан Синора – аколиты. Звание катафракта получают, как правило, аколиты, которые добились больших успехов в какой-либо сфере деятельности. Никаких особых привилегий у катафрактов нет. Это как, например, ты был студентом, получил диплом и стал специалистом, а дальше закончил аспирантуру и стал кандидатом наук. Греческое название «катафракт» означает воина, покрытого бронёй. Это, можно сказать, военная элита. В прежние времена они были кавалеристами. Ещё в античную эпоху катафрактами называли парфянскую тяжёлую конницу. Теперь кавалерии нет, но название сохранилось.
− Как же ты так быстро, за два года, стал этим самым катафрактом? – недоверчиво спросил Егоров. – Какая из тебя «элита»? В армии не служил. Да ты даже не синорянин!
− Те, кто попал на эту службу, не будучи уроженцем Ро́сии Синории, являются, по сути, агентами Синора в обычном пространстве, и их обучают по ускоренному курсу владению разными высокотехнологичными устройствами. Вдобавок, житель нашего мира лучше осведомлён о тонкостях современного общества, и его не требуется долго учить манерам и правилам, которые не характерны для синорян.
− Ну-ну… Манерам учить может и не требуется. Но сколько у нас говнюков. Вдруг найдётся сволочь, которая продаст одно из ваших устройств нашему правительству? Или американцам? А вдруг они с потрохами сдадут такие технологии этим вашим неведомым врагам? Ась?
− Исключено. Надёжность систем защиты у синорян такая, что продажа важных знаний и технологий врагу невозможна. Физически невозможна. Ты дашь кому-то прибор, а он – хлоп! И исчез.
− Мда… Занятно… Слушай-ка, – Егоров задумчиво поглядел в безоблачное небо. – Ты говорил, что эти, которые чужие, или как там их? Что они мне могут угрожать, если я к вам не присоединюсь.
− Ну да…
− Я к тому, что они ведь и близких мне людей могут вычислить и отомстить через них.
− Если ты попадёшь к ним в руки, они могут так сделать, но если будешь с нами, то и твоя родня будет под защитой.
− Хм… Стоит подумать.
− Подумай. Время ещё есть. Одно могу сказать: скоро не только тебе, но, видимо, и всему миру предстоит суровое испытание… – Бельский задумался и загадочно посмотрел на кроны деревьев. – Хотя будет ли это именно то самое… Никто, кроме Отца Небесного, не знает…
Егоров огляделся и резко встал с бордюра.
− Так. Поехали.
− Куда?
− А то ты не знаешь?
− Меня просили лишь поговорить с тобой и передать документы. Здесь анкета, – Бельский показал на бумаги, которые Егоров держал в руке, свернув в трубочку.
− Иакинф этот ваш забил всем стрелку на студии у Коляна Бочкарёва. На Большой Лубянке. Сегодня в четыре часа.
− Ещё рано, только час дня.
− Всё равно поехали. Мне ещё надо окончательно протрезветь.
− Извини, но у меня ещё не все дела окончены. Да ты не волнуйся, поезжай, – сказал Валерий.
− Ладно, деловой. Иди.
По дороге к метро Бельский забежал в аптеку, где купил Егорову растворимый аспирин и минералку. Употребив их, Слава почувствовал себя бодрее и вскоре уже был на Большой Лубянке.
Глава 10
Когда Бочкарёвы ехали на студию, они уже твёрдо решили, что не будут отказываться от предлагаемых условий. Правда Ирина долго колебалась. Она сказала, что не намерена оставлять дочь Алёну на воспитание родителей, однако совершенно не представляла себе, что же ей, художнице, делать в загадочном Синоре. Николай успокаивал её, и высказывал надежды, что им пойдут навстречу. После бессонной ночи размышлений и колебаний, они всё-таки пришли на место встречи с Иакинфом.
Было только два часа дня. Бочкарёвы выпили несколько чашек кофе и продолжили обсуждать события.
Вскоре пришёл помятый с похмелья Егоров. Бочкарёвы не обратили внимания на бумаги, которые он разложил на столе.
В половине четвёртого приехал Габров с женой. Владимир прибежал последним, когда на часах было 15:50.
− А я уж думал, ты решил всё-таки исчезнуть, – усмехнулся Егоров, поздоровавшись с товарищем.
− Как всегда, задерживаюсь из-за бытовых пустяков, – ответил Владимир.
Все расселись по стульям и диванам, уставившись в центр комнаты. Кроме друзей в здании никого не было. Бочкарёв предусмотрительно закрыл жалюзи на всех окнах.
− Словно к спиритическому сеансу готовимся, – заметил Егоров. – Где же наши потусторонние друзья? Уже две минуты пятого.
Никаких «спецэффектов», сопровождающих телепортацию, по-прежнему не проявлялось.
− Может они сами передумали? – сказал Владимир, глядя на товарищей.
Свет ламп задрожал. Послышался приглушённый шипящий звук.
− Так… Это что такое? И где же? – начал Николай.
За дверью, где находилась лестница, ведущая на второй этаж, послышались шаги. Дверь открылась, и в студию вошёл Иакинф с папкой в руках, а за ним следовали двое «чёрных». Присутствующие невольно поднялись с мест.
− Мир вам! – сказал Иакинф.
− И вам того же, – откликнулся Егоров, театрально поклонившись.
− Рад видеть всех в сборе. А тебе, Изяслав, я вижу, уже всё передали? Это хорошо, а то мы обеспокоились твоими настроениями.
− Вот ты упырь, – шепнул Владимир Егорову. – Не хотел идти, а сам уже без нас что-то там получил.
− Я не нарочно. Старый товарищ мне всё передал. Он, кстати, весьма крутые вещи продемонстрировал.
− Скоро вы все, как я надеюсь, тоже овладеете разными навыками, – вмешался Иакинф.
Он раздал каждому, кроме Егорова, небольшие стопки документов. Это были анкеты и краткое описание «службы безопасности» Синорской Ро́сии. Текст описания был поделен на два столбца: на синорском варианте старославянского и на русском языке.
− Только канцелярских принадлежностей у меня нет, – сказал Иакинф. – Уж не взыщите.
− Ничего, у нас их тут полно, – ответил Бочкарёв, выставляя на стол стакан с карандашами и ручками.
Заполнение бумаг продолжалось больше двух часов, и периодически сопровождалось вопросами со стороны заполняющих.
− А что мне в графе «Вероисповедание» писать? – спросил Егоров. – Я же не крещёный.
− Можешь так и написать, – ответил Иакинф. – Либо напиши «атеист» или «агностик». Но хочу предупредить, что так или иначе тебе придётся пересмотреть свои взгляды, либо будешь просто нашим почётным гостем. Вера во Христа является одним из наших основных требований.
− А где же свобода вероисповедания? – ехидно вопрошал Слава.
− Там, – Иакинф указал на закрытое жалюзи окно. – Только там. Служба у нас не предусматривает, что ты будешь придерживаться каких-то иных идей, кроме заповедей Господа Иисуса Христа. Но тебя никто не торопит. Вопрос о твоей вере будет рассматриваться через пару месяцев. Пока будет только вводный курс.
− Так… Мне придётся, видимо, пока написать то же самое, – нерешительно произнёс Владимир.
− Ничего. Пиши то, что сочтёшь нужным.
Иакинф прошёлся по помещению, заложив руки за спину.
− В Евангелии от Матфея Господь говорит: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко». Так что не печальтесь, если для некоторых из вас христианство раньше казалось чем-то древним и консервативным. И оставьте мысли о «корыстных попах», которые часто отваживают ваших сограждан от похода в церковь. Даже среди служителей Бога нет совершенно безгрешных людей.
− А у вас там, в Синоре, значит, тоже грешники есть? – спросил Егоров, искавший во всём изъяны.
− Все люди грешники. И у нас тоже. Просто мы сумели свести свои грехи к очень низкому уровню. Недостатки присутствуют и у нас. Мы бываем несколько высокомерными. Не жестокими, но порой чрезмерно строгими. К сожалению, нам иногда приходиться сохранять разные тайны, а по долгу службы и дезинформировать людей. Есть и ещё изъяны. Мы можем быть несколько неумеренными в еде и питье, но у нас имеются сдерживающие средства, чтобы излишества не развивались в бо́льшие грехи чревоугодия. А ещё у нас никто не отменял близость между мужем и женой.
− Да уж, семьи у вас большие… – заметила Ирина, вспомнив о детях Иакинфа.
− Верно. А ещё у нас не наблюдается измен. Так воспитаны. Тем более все друг у друга на виду.
− Зато население у вас от нескольких сотен или тысяч за несколько веков разрослось до 80 миллионов, – сказала Габрова. – Это же четыре Москвы, а то и больше!
− Да, плодовитостью Синор никогда не был обделён, – согласился Иакинф. – Ну да не будем отвлекаться. Если ещё говорить об изъянах, то от больши́х грехов нас надёжно удерживает память о чудесном спасении наших городов и наш режим.
− Режим?
− Мы соблюдаем все посты, со всей строгостью. Каждый ребёнок с рождения находится под вниманием тех, кто учит его и заботится о нём. Дети обучаются индивидуальной и коллективной ответственности, с пониманием того, что их поступки влияют не только на их жизнь, но и окружающих. Возможно, у вас наше общество могут назвать тоталитарным, но так или иначе, наш жизненный уклад спасает нас от внутренних конфликтов и разложения.
Иакинф и боец в чёрном собрали бумаги.
− А теперь становитесь в центре комнаты и не двигайтесь. Пришло время приступить к главной части плана сегодняшнего дня.
Все сгрудились вокруг Иакинфа. Он взял у «чёрного» коммуникатор и провёл по его панели пальцем. Кристаллы засветились. Проявились какие-то значки и буквы.
− Держитесь!
Гул, красное свечение и уходящий из-под ног пол снова сопровождали перемещение.
Сегодня они очутились в зале с высокими сводами потолков. Он разительно отличался от помещения, куда друзья попали в предыдущий день.
− Теперь следуйте за мной, – сказал Иакинф и пошёл к дверям. – Сейчас бояре посмотрят на вас, затем определим, кому какое место будет назначено.
Сначала всех разместили в помещении с расписными стенами. Было похоже, что оно находится в средневековом княжеском тереме – росписи изображали разных птиц, цветы и орнаментальные детали. Пришлось ждать ещё около двух часов. В помещении были книжные полки, которыми очень заинтересовался Габров.
− Какие переплёты! Какая бумага!
Каждые пять минут он клал очередную книгу на своё место и брал новую. Вскоре остальные тоже заинтересовались литературой, хотя вся она была на старославянском языке, и Габрову периодически приходилось помогать товарищам переводить некоторые слова.
− Ого! Тут книга о разных приборах! – воскликнул Бочкарёв, листая увесистый том. – Правда, ни слова об электричестве. Куча схем. И вроде все такие простые…
− Тут электричество называют словами «энергия» или «сила», – заметил Габров.
− А в этой книге, похоже, собрание описаний разных произведений искусства, – сказала Ирина, открыв другой «талмуд».
Половина всей литературы была религиозной, а в книгах по технике друзья не могли разобраться без помощи специалиста.
Лишь Егоров только и делал, что периодически угощался из графина с тёмной жидкостью, оказавшейся безалкогольным напитком, похожим на «Байкал», только негазированным.
В помещение вошёл «чёрный».
− Изяслав, сын Евгения.
− Это я, – откликнулся Егоров.
Боец в чёрном сделал приглашающий жест в сторону двери. Слава прошёл в соседнее помещение. Через пятнадцать минут позвали Владимира, затем пригласили Габровых. Наконец боец пришёл за Николаем и Ириной.
В соседнем помещении за кафедрой сидели несколько бородатых мужчин в возрасте от 40 до 60 лет, хотя приглашённые помнили, что синоряне живут дольше и старость у них внешне проявляется слабо. Люди за кафедрой оказались боярами и священниками. Они задали по нескольку вопросов каждому, затем, посовещавшись, выпустили в ещё одно помещение, которое было меньше, чем первое. Там гостей Синора представили отряду катафрактов в чёрной форме – зелёную форму носили аколиты. «Чёрные» воины на этот раз были без шлемов и защитных масок.
Гостей ознакомили с приблизительной программой того, в чём им вскоре предстоит принимать участие.