- И за нас ты не волнуешься? – хохотнула Патрисия.
- С чего бы это? – недовольно фыркнул Жадность. – Всё, что от меня зависело, я сделал. Я с новой информацией вы сами сможете решить, что делать дальше.
Это безразличие, с которым говорил гомункул, однозначно не располагало. Эдвард никогда не любил таких людей, как его гость. И если бы мальчик так сильно не зависел от Грида и тот не был связан с Хоэнхаймом, то он бы ни за что не впустил его в свой дом и никогда бы не обратился к нему с просьбой излечить мать.
Но вспоминая о том, что Жадность живёт в Дублисе, из которого была родом Изуми, юный алхимик понимал, что он не может просто так отпустить своего гостя, который до сих пор может быть ему полезным. Уж лучше сохранить с гомункулом нормальные отношения, чем оказаться в незнакомом ему городе совсем одному.
- Надеюсь, по дороге с вам ничего не случится, - искренне улыбнувшись, Патрисия вернулась к своим делам.
- Я тоже, - коротко отозвался Грид.
Наблюдая за этой сценкой, Эдвард не знал, что ему стоит сделать. С одной стороны, он ещё не испытывал к Жадности особой симпатии из-за того, что он никогда не любил подобных людей.
Но с другой стороны ему становилось не по себе от той лёгкости, с которой мужчина говорил, что он может в скором времени умереть от руки непонятно кого. Да и то, что мальчик собирался продолжать сотрудничать с гомункулом ещё хотя бы пару лет, чтобы добиться своих целей, играло немаловажную роль.
Вряд ли Грид станет терпеть того человека, с которым у него сложились не самые лучшие отношения. Да и любой, в конце концов, поступил бы на его месте точно так же, поэтому юному алхимику стоит хотя бы немного потерпеть достаточно сложный характер своего нового знакомого и его спутников.
- Жадность, мне нужно поехать в Дублис! – внезапно для всех заявил Эдвард.
Гомункул, непонимающе посмотрев на мальчика, на несколько мгновений замер, переваривая полученную информацию. Может, юному алхимику действительно следовало быть более рассудительным и спокойным, но сейчас это было последним, что волновало его. Уж слишком много проблем свалилось на его детскую голову в один момент.
- Зачем? – наконец, поинтересовался мужчина.
- Я хочу попросить Изуми Кёртис взять меня в ученики! – продолжал так же уверенно рассказывать мальчик. – Ты же знаешь, кто она такая?
Грид замолчал, пристально рассматривая Эдварда. Он сразу же вспомнил слова Мартель, которые та обронила в поезде. Если же этот мальчуган говорит о той же Изуми, которая была выбрана в кандидаты в ценные жертвы Отцом, то было бы неплохо держать её на коротком поводке, а потом, в случае чего, использовать женщину в своих целях.
В сложившейся ситуации это было бы действительно неплохо. Жадность не мог в полной мере предположить, что конкретно мог задумать его создатель и когда тот решится избавиться от него, а если у хозяина «Гнезда Дьявола» будет на прицеле Кёртис, то он сможет хотя бы на время затормозить активность Отца.
Лучше это, чем ничего.
- Да, знаю, - коротко кивнул Грид. – Да и я, в принципе, не против этого, - мужчина пожал плечами. – Но что скажет твоя мать? – и перевёл взгляд на Патрисию. – Я же не могу тебя просто так забрать без её согласия.
Эдвард с надеждой посмотрел на свою мать, ожидая, что она всё же согласится отправиться в Дублис. Пускай путь им предстоял не близкий, мальчик не был готов потерять всё то, что было достигнуто с таким трудом, да и допустить столько смертей, которые всегда следовали за ним по пятам в том кошмарном сне, было просто непозволительно для человека, который обладает информацией.
А Патрисия тем временем колебалась. И от этого юный алхимик начинал волноваться всё больше и больше. Ведь если женщина не дала ответа сразу, то она, вполне возможно, подбирает нужные слова, чтобы отказать своему сыну…
- Такие решения нельзя принимать быстро, - неуверенно и уклончиво ответила женщина, чуть виновато отведя взгляд.
- Да или нет? – поторопил её Грид, хрипло прорычав эту короткую фразу.
- Хорошо, - тяжело выдохнула Патрисия, сложив руки на груди. – Если это необходимо, то я не могу вам отказать.
Услышав положительный ответ матери, Эдвард не смог сдержать искренней радости, которая сразу же отразилась на его лице. Он был счастлив, что совсем скоро встретится с Изуми, которая в его сне очень помогла как ему, так и Альфонсу. И поэтому мальчику хотелось помочь Кёртис наяву.
- Тогда начинайте собирать вещи, - довольно усмехнувшись, сообщил Жадность. – Времени у нас не так много.
Ничего другого от гомункула Эдвард и не ожидал. Всё-таки мужчина прекрасно дал всем понять, что он не собирается долго задерживаться на одном месте, чтобы не лишиться всех своих жизней.
А учитывая, что у людей их намного меньше, семейству Элриков действительно стоит поторопиться.
***
Ни больно, ни холодно, ни весело, ни скучно. Никак. Кимбли, находясь в старой и сырой камере, не чувствовал абсолютно ничего, что было доступно обычным людям, находящихся по ту сторону колючей проволоки.
За эти несколько уж очень долгих месяцев Зольф успел немного привыкнуть к звенящей тишине камеры, которая в первые дни невероятно сильно давила на сознание и вызывало ничем неконтролируемое желание кричать, чтобы хоть как-то избавиться от молчания, которое стало единственным его спутником.
Теперь алхимик мог часами спокойно сидеть либо на холодном бетонном полу, либо на своей нехитрой постели и задумчиво рассматривать деревянные колодки, которые неприятно сильно сжимали его в последнее время исхудавшие из-за скудного питания руки, через кожу которых легко можно было просмотреть тонкие кости, только иногда задерживая взгляд на точных узорах, когда-то давно высеченных на внутренней стороне ладоней.
После того, как гомункулы закрыли его здесь, Кимбли возненавидел их. Он пошёл в Ишвар не для того, чтобы по его окончанию отматывать срок, а только ради того, чтобы, наконец, забыться хотя бы на время и получить хотя бы часть той силы, о которой он столько всего слышал от Брэдли.
А тот, будто совсем забыв о всех своих обещаниях, в один момент избавился от того человека, который уже был ему неугоден. Точно так же, как и от тысяч других солдат, которые решили пойти против системы, так и не поняв, что её нельзя одолеть точечными мятежами.
Здесь нужно повсеместное восстание, которое непременно перерастёт в очередную гражданскую войну.
Уже по привычке двинув запястьями, немного изменив положение своих колодок, Багровый недовольно поморщился. Древо неприятно натирало кожу, от чего нахождение в пустой камере становилось ещё более невыносимым.
В голове непроизвольно всплыл образ ныне покойной матери.
Ночные кошмары с участием единственного дорогого человека, который продержался с Зольфом дольше всех, в последнее время сильно участились. Даже в Ишваре, где алхимику доводилось изо дня в день видеть покалеченные и обожжённые трупы людей, он не страдал так сильно, как здесь.
И Кимбли бы с этим непременно справился, если бы он до сих пор не видел кровь матери на своих ладонях поверх уже ставших привычных татуировок, которые он набил много лет назад.
Снова и снова вспоминая тот день, когда он совершил своё первое полноценное убийство, Багровый совсем забывал о неприятно жмущих деревянных колодках, которые уже который месяц царапали уж слишком сильно истончившуюся бледную кожу, от которой до сих пор слышался запах человеческой крови.
Видимо, у него нет шанса избавиться от этого порядком надоевшего аромата, который несколько лет продолжал тянуться за мужчиной невидимым шлейфом. Да и надеяться на подобное после того, как ему пришлось убить собственную мать после того, как она окончательно сошла с ума, было очень глупо.
Таким «счастливчикам», как Зольф, Судьба никогда не отпускает их грехи.
***
Тихо и как можно более незаметно ступая по татами босыми ногами, Лан Фан с восхищением осматривалась вокруг, желая запомнить как можно больше, прекрасно понимая, что ей может больше не повезти оказаться в подобном месте, и утолить своё детское любопытство, которое никак не унималось.
Девочка с замиранием сердца ждала этого небольшого путешествия в дом, в котором вместе с матерью жил двенадцатый принц Ксинга. Она последние три года хотела встретиться с тем человеком, которого ей будет необходимо охранять (иногда даже ценой своей жизни) совсем скоро.
Лан Фан очень хотела, чтобы все её надежды, возложенные на юного наследника клана Яо, не были напрасны и мальчик сможет их оправдать. Жалеть о своей детской глупости и наивности она не горела желанием.
У неё никогда не было ни матери, ни отца. А Фу, кроме которого у юной воительницы никого не осталось, учил её доверять другим людям, пускай каждый раз и добавлял в конце, что бдительность терять никогда нельзя.
И желая заполнить образовавшуюся давным-давно пустоту и в сердце, и в душе, девочка хотела найти человека, который смог бы заменить ей несуществующих родственников. А то одного дедушки ей было слишком мало.
Сидя в саду за небольшим чайным столиком вместе с одной из многочисленных жён императора и её сыном, Лан Фан внимательно рассматривала их, при этом стараясь как можно лучше скрыть свою заинтересовывать, как и учил её на протяжении этих трёх лет её Фу.
- Теперь я вижу, почему ты в последнее время стал редко ко мне заглядывать, - Жилан мило улыбнулась, обратившись к мужчине и глянув на его внучку, которая до этого сидела молча.
- Прошу прощения, - Фу не убирал рук с коленей, которые лежали там уже давно. – Я не имею права оспаривать решение Императора.
- Да ничего, - императрица отмахнулась. – Я же всё и так понимаю. К сожалению, он слишком сильно дорожил своими наследниками, из-за чего страдают все остальные. В том числе, и сами дети.
Наблюдая за этим непринуждённым разговором своего дедушки и Жилан, Лан Фан никак не могла понять, что здесь происходит. Насколько она знала, императрицы не должны вести себя таким образом с теми, кто официально считаются слугами и не должны удостаиваться хоть капли внимания своих господ.
Но эта женщина… Она будто не видела, да и не особо хотела видеть этих граней, которые люди установили задолго до её рождения. Она, насколько поняла девочка, хотела всем своим видом доказать окружающим, что статус человека не обязательно должен быть основным критерием оценки.
Да и сам Фу об этом пару раз упоминал.
Это казалось Лан Фан очень странным и непонятным. Дедушка не раз говорил ей, что на людях необходимо держать себя в руках и не показывать другим своих эмоций, потому что это может разрушить всю жизнь.
И вспоминая слова Фу, девочка готовилась вести себя перед Жилан и Лингом строго по инструкции, но вместо этого сейчас ей ужасно хотелось беззаботно улыбаться и раскрыться перед этими двумя людьми.
- Ма, не волнуйся! – мальчик одёрнул женщину за длинный рукав кимоно. – Я совсем скоро всё изменю! Правда-правда! И тогда всё будет хорошо и никто больше не будет страдать! Особенно ты!
- Спасибо, - Жилан, счастливо улыбнувшись, потрепала сына по голове и притянула к себе поближе. – Я в тебя верю.
Чего-чего, а этого Лан Фан точно не ожидала. Насколько она знала, жёны императора, которым повезло родить сыновей, старались не привязываться к своим детям из-за того, что их рано или поздно их всё равно заберут в основной дворец и начнут обучать всему, что необходимо знать будущему правителю, достойному наследнику своего отца. Но эта женщина… Она нагло рушила все традиции, считая это единственным верным решением.
Что с ней не так?
========== Глава 20. Нехватка силы ==========
Быстро покинув поезд, остановившийся в Дублисе всего на несколько минут, Эдвард достаточно далеко отбежал от матери, Альфонса, Грида и остальных, которые совсем не спешили, в отличие от него. Сейчас у мальчика было слишком много бодрости, как для человека, проспавшего всего несколько часов в не самом удобном кресле.
Слегка моросящий всё сегодняшнее утро дождь, не прекратившийся даже до двенадцати часов, отходил для юного алхимика на второй план, когда он восхищённо рассматривал достаточно большой вокзал нового для него города. Намного больше, чем был в его родном Ризенбурге. А неприятного и начинающего пробирать до костей холода для него в этот момент просто не существовало.
Глубоко вдыхая свежий воздух, отдающий приятным запахом азота, Элрик искренне радовался тому, что он совсем скоро встретиться с той Изуми, которая так хорошо относилась к нему во сне.
Он был уверен в том, что Кёртис непременно будет такой же и в реальности. Ведь она просто не могла измениться! Если началась зачистка в Ишваре, умерли родители Винри и даже Патрисия была больна, как это было в том ужасном сне, то и все факты про бывшую Харнет должны быть верны!
И именно поэтому Эдвард был уверен, что его путешествие в Дублис имело смысл. Он очень хотел встретиться с женщиной, которая так сильно помогала ему и Альфонсу в том кошмаре и по возможности отплатить ей тем же, пускай в реальности ничего такого и в помине не было.
А если получится, даже уберечь Изуми от того решения попытаться воскресить её ребёнка.
Полностью сконцентрировавшись на своих мыслях и желаниях, юный алхимик совсем не заметил, что Грид, идущий позади него, неприятно поёжился от холода и инстинктивно обнял себя руками, чтобы сохранить столь драгоценное сейчас тепло.
Свою куртку он отдал Мартель ещё в поезде.
Мальчик вспомнил о гомункуле только тогда, когда мужчина спокойно прошёл мимо него, будто совершенно забыв о том, что в этот город он прибыл не только со своими подчинёнными, но ещё и с тремя другими людьми.
То, что Жадность и слова не обронил про то, что Эдварду, Патрисии и Альфонсу стоит делать дальше и куда идти, полностью отдавшись своим размышлениям, сильно насторожило мальчика. У таких, как этот искусственный человек, ничто не бывает просто так и за ними нужно следить с большим усердием.
- Ты куда? – громко воскликнул юный алхимик.
- В «Гнездо Дьявола», - устало отозвалась Мартель, будто зная, что Грид так и будет молчать, бросив на своих спутников косой взгляд через татуированное плечо, которое скрывала не по размерам большая куртка. – Нас слишком долго там не было.
Эдвард, вслушиваясь в слова едва знакомой ему девушки, не мог поверить в реальность происходящего. Он, конечно, ожидал, что гомункул со своими химерами будут вести себя достаточно своевольно, но чтобы настолько…
Это уже слишком! Они же, чёрт возьми, прибыли в Дублис вместе! Мальчик ожидал, что Жадность будет хоть как-то помогать ему с младшим братом и матерью. Ведь мужчина, насколько он понял, заинтересовался им. А то, что гомункул был сообщником Хоэнхайма, должно было только сыграть на руку юному алхимику.
Но вместо этого все планы летят в тартарары.
- То есть как? – возмутилась Патрисия, чуть повысив голос. – Ты решил оставить нас в совершенно незнакомом городе?
- Честно, меня это не ебёт, - зло рыкнул Грид, так и не обернувшись, при этом чуть притормозив. – Делайте, что хотите. У меня, помимо вас троих, есть свои дела и бросить их я не могу.
- Тогда, может, хотя бы предложишь нам пойти с тобой? – женщина слегка нахмурилась, борясь с внутренним желанием сжать кулаки.
Эдвард никак не мог понять, почему его мать так поступает. Ведь это совершенно нормально для обычного человека. Ведь Патрисия, толком не отошедшая от своего исцеления, невероятно сильно волнуется.
- Только при условии, что вы будете вести себя тихо, - устало вздохнул гомункул, всем своим видом показывая, что он не хочет спорить.
- Хорошо, - почти сразу согласилась Элрик-старшая.
Эдвард, удивлённо посмотрев на мать, по привычке взял Альфонса за руку, желая в критический момент защитить младшего брата. Мальчик давно не видел женщину в таком состоянии. Она выглядела подобным образом только тогда, когда её тело постепенно разъедала смертельная болезнь.
И от этого юному алхимику почему-то становилось не по себе. Им точно нужно как можно скорее прийти к Кёртисам и уговорить Изуми с Зиком остаться в их доме. Ведь неизвестно, сколько ещё Патрисия сможет продержаться.