Дин пожевал губы, обдумывая слова Адама. Конечно, рано или поздно эта тема всплыла бы, несмотря на то, что он предпочитал не вспоминать о ней.
— Да, все в порядке. Ничего же не случилось, я даже не расшибся. Но воды с тех пор побаиваюсь, никогда не заплываю глубоко, только пока чувствую дно. Так что ни моряка, ни рыбака из меня не вышло. Зато я стал фотографом, это отличное занятие и оно мне нравится!
— Здорово! Покажешь свои работы? — глаза Адама засветились неподдельным интересом, и сам он стал казаться даже как-то выше, словно ответ Дина его очень обрадовал.
— Покажу, если интересно. Я даже, если вы с дедушкой позволите, поснимал бы вас, как местных жителей, за работой.
— Думаю, это можно! Мы же не делаем ничего запрещенного или тайного, — отозвался с другого конца стола мистер МакКой, демонстрируя свой острый слух.
Оказывается, они с дядюшкой уже какое-то время слушали разговор Дина и Адама.
— Замечательно, спасибо вам! — благодарно кивнул Дин.
Похоже, общение налаживалось. Арендная плата за землю позволяла оплачивать счета и откладывать часть денег в накопления, соседи действительно вели себя мило и дружелюбно, а единственное исключение пока не пыталось делать ничего дурного.
После ухода гостей Дин собрал посуду, сунул в холодильник остатки мяса (его наверняка вкусно будет поесть холодным с утра) и встал у окна, не включая свет в холле. Маяк плавно мигал в ночи, разгоняя тьму. Море внизу присмирело немного и теперь напоминало большого ворчливого пса, рычащего в скалах. Дин против воли думал о том, как было страшно в тот раз, когда он упал с причала и подводное течение понесло его в глубину. Он не помнил, как спасся, потому что кусок самых ужасных воспоминаний будто ножницами вырезали, оставив грубую склейку. Вот маленький Дин барахтается в холодной синеве среди воздушных пузырей, пытаясь кричать и цепляться пальцами за призрачный свет поверхности, а вот уже он в чьей-то лодке, укутанный одеялами, дрожит и плачет от страха.
Движение на берегу привлекло его внимание, Дин прищурился, разглядывая крохотную точку внизу. Что-то внутри гулко ухнуло и упало в желудок, и он понял, что видит Эйдана. Фигурка была едва различима в лунном свете и мигающих лучах прожектора; она прыгала по камням уверенно, не боясь поскользнуться, и Дин представлял себе, как Эйдан стискивает зубы, как сосредоточенно смотрят его глаза, вздрагивают в прыжке завитки волос.
— Вот бы ты пришел ко мне в гости, Эйдан. Вот бы хорошо было, — прошептал Дин, дыша на холодное стекло.
Звук вызова в скайпе на мобильнике отвлек его, а когда он снова посмотрел в окно, на берегу уже никого не было.
====== Глава 3 ======
Первые несколько дней прошли в бесконечных делах. Дин распаковал свою аппаратуру, разложил вещи по шкафам и полкам, пусть и смотрелись они там несколько сиротливо, занимая от силы треть объема. Интернет провели, как и обещали, на другой день, ноутбук ожил, открывая своему владельцу окошко в мир тепла, солнца и привычных тем. Многие интересовались, как у Дина дела, устроился ли он, нравится ли ему родина предков. Он не был уверен, что отвечает честно.
Миранда появилась на следующий день, многословно извиняясь, что не смогла заехать вчера: дома пришлось чинить прорвавшуюся трубу водопровода. Теперь у Дина были запасы картофеля, моркови и капусты на пару недель. Миранда попила с ним кофе и взяла с него слово, что Дин непременно зайдет с ответным визитом. И еще она сказала, что будет рада позировать для его работ, как и ее семья, включая собаку. Дин подумал, что ему тоже неплохо бы завести щенка, потому что дом слишком пустой и гулкий для него одного.
Вечерами становилось неуютно и тоскливо, но выход был найден, хоть и временный. Ночами они общались по скайпу с Бреттом, а вечером Дин спал.
Дядюшка Ричард заходил ежедневно, проявляя заботу. Дин уже выяснил, что он тоже живет в одиночестве, все свое время посвящая делам общины. Адам теперь стал частым гостем, и ему Дин был рад не меньше, чем родственнику. Он и сам не мог сформулировать, чем именно — но Адам очень нравился ему в общении. Вроде бы некрасивый, но совсем не зажатый, не нытик и не зануда. Он всегда поддерживал шутки, подбадривал и воодушевлял, дурачиться с ним было одно удовольствие. С приходом Адама в доме делалось будто бы теплее, а свет становился мягким и приятным, словно этот гость приносил уют с собой и выкладывал из карманов, как набранные на берегу цветные камешки.
Дин обработал и отправил в издательство несколько фотографий, которые суровые редакторы восприняли благосклонно, что воодушевляло.
Собственно, хорошие новости на этом кончались.
Тоска по дому, отступавшая за ежедневными заботами, нападала на него, как только Дин оставался один. Он мог сидеть, уставившись в стену, и мысленно находиться посреди родного Окленда, на шумных улицах, залитых солнцем, и размышлять, куда пойти обедать. Там наступало лето, цвели деревья, в парках по дорожкам носились велосипедисты и детишки на роликах. А здесь были серое небо, блеклая трава и сердитое море в каменной чаше берега. «Дома» здесь и «дома» там отличались друг от друга слишком сильно, а Дин будто бы потерялся между ними, был не там и не тут, а где-то посередине, в слепом облачном мире, и не знал, как спуститься, не мог выбрать, куда.
Он плохо спал. Ночами было шумно и страшно, хотя темноты Дин перестал бояться еще в детстве. Ветер выл вечерами, скулил в трубах и бился в стены. Казалось, что не маяк мигает за окном, а кто-то огромный и черный бродит снаружи, заглядывая внутрь сквозь стекла. Море громыхало на камнях так, будто целая толпа великанов в кованых сапогах не в ногу маршировала под обрывом.
И Эйдан, тот сердитый парень с маяка, — он занимал мысли Дина так часто, что грозил совсем вытеснить все прочие. Нет, он не делал ничего дурного, не подходил и не смотрел больше с ненавистью. По правде говоря, Эйдан просто исчез с того вечера, когда Дин видел его внизу, на камнях. Вот и забыть бы о нем, не думать вообще, заняться работой — но не получалось.
Дин постоянно видел его мысленно, словно Эйдан ходил рядом и на самом деле совершал все, о чем тот думал. Пару раз Дин просыпался и вскакивал в ужасе: ему казалось, что Эйдан стоит в углу комнаты и мрачно смотрит на него. Сперва он считал виновником торшер, даже передвинул его, но кошмар продолжал преследовать Дина, так что причина находилась явно в голове. На самом деле он хотел снова увидеть этого странного парня, просто знать, что он не уехал куда-нибудь в Новую Гвинею, а живет тут, неподалеку.
Как-то сырым утром, выйдя из дома на раскисшую траву, Дин обратил внимание на странные следы у своей двери. Судя по ним, в гостях у него побывала лошадь. Следы копыт вели только в одном направлении — из дома, прямо от двери, а рядом отпечатались человеческие, на два размера больше, чем у Дина. Какой-то мужчина с лошадью совсем недавно вышли из его двери. Но ведь внутри их не было! Дин вряд ли мог забыть о том, что пригласил лошадь на утренний кофе, да и не замечал он лошадей поблизости. Единственный конь, которого он видел мельком — тягловый работяга в долине. Едва ли он прискакал ночью, чтобы узнать, как тут дела у новичка.
Дин обошел дом, но не нашел подходящих следов, которые вели бы внутрь. Оставалась подъездная дорожка, насыпанная из гравия, на ней следов нельзя было разобрать. Войти могли здесь, но тогда мужчине и лошади нужно было миновать гостиную, коридор, прогарцевать мимо двери спальни Дина и выйти через переднюю дверь. Дурдом.
Вскоре пришел Адам с тарелкой домашнего овсяного печенья. Дин сварил кофе, они завтракали вместе и болтали о погоде и разной ерунде. Кофе пили со сливками и сахаром, из больших белых чашек с блюдцами. Дин подумал, что они с Адамом похожи на детей, которые играют во взрослых, изображая их.
— Творожный крем получился просто волшебный, — похвалил Адам, густо намазывая уже четвертое печенье.
— Новичкам везет во всем, не только в играх!
— Точно! Чем ты собирался заняться после еды? На рынок не поедешь?
— Сегодня вроде бы море поспокойнее, я думал поснимать на берегу. На рынок, наверное, завтра, да и в городе посмотреть кое-чего хотел. А что, тебе туда нужно?
— Да, надо помочь деду, подвезти товар. Он сам там с рассвета, наверняка почти все распродал. Ты же его знаешь — продаст шерсть даже тому, кто зашел случайно, просто ошибившись адресом!
Дин хохотнул, Адам тоже забулькал в чашку, болтая ногами.
— Кстати о веселом: кажется, ко мне в гости приходила лошадь!
Дин посмотрел на Адама, удивляясь его молчанию, и увидел, как тот стремительно бледнеет. Чашка выскользнула из его застывших пальцев и разбилась, осколки и остатки кофе со звоном брызнули по каменному полу.
— Л-лошадь?
— Эй, Адам, ты чего? Не обжегся? — Дин подскочил к нему и схватил за руки.
— Ты сказал «лошадь»?
— Слушай, ты меня пугаешь! Это вообще-то шутка была, я просто нашел снаружи следы копыт, и мне показалось это забавным…
— Где следы? Покажи мне! — обычно улыбчивое и наивное лицо Адама вдруг стало очень серьезным, он вцепился в руку Дина изо всех сил.
— Адам, успокойся! Я не знал, что ты боишься лошадей, прости! Вот, смотри.
Дин показал следы за дверью, тайком наблюдая за реакцией Адама.
— Может быть, просто пришел и постоял тут? — бормотал тот себе под нос.
— Я бы наверняка слышал, если бы некой лошади вздумалось зайти ко мне домой и выпить чего-нибудь на кухне! — постарался разрядить обстановку Дин.
Он уже жалел, что вообще заговорил об этом, потому что Адам одарил его тяжелым, подозрительным взглядом.
— Ты уверен, что не звал никого в гости?
— Имеешь в виду коней и прочих зверушек? Нет, Адам, я уверен, что у меня нет четвероногих друзей. Ко мне заходили только Ричард, ты с дедом и Миранда из долины. Как думаешь, она могла привести с собой лошадь? Или это дядя Ричард хулиганит?
Напряжение во взгляде Адама постепенно таяло, он начал нерешительно улыбаться.
— Наверное, я и правда зря запаниковал. Извини. Боюсь лошадей, ты прав. Они большие, опасные — пару раз получишь копытом и все, труп. Страшно!
— Тогда лучше не будем говорить о них вообще, идет? — Дин хлопнул приятеля по плечу.
— Идет! Ох, я же тебе пол испачкал и чашку разбил… Вот я неуклюжий! Давай соберу!
Они вместе убрали беспорядок, причем Дин постоянно ловил на себе короткие, полные беспокойства взгляды Адама, но старался не придавать этому значения.
— Мне пора.
— Да, я понял! Тоже сейчас пойду, пока ветер снова не взбаламутил море или еще какую-то гадость не принес, — Дин старался выглядеть расслабленным.
— Ты это… Дин, слушай… будь осторожен, в общем. Камни внизу скользкие, вокруг никого. И море, оно коварное бывает, знаешь. Пожалуйста, не рискуй там, ага?
Адам смотрел на него очень серьезно и очень печально одновременно. И молчал немножко дольше, чем следовало. Дин прекрасно умел изображать легкую непроходимость мозга, а вот переставать понимать происходящее — нет. Такой взгляд он уже видел и хорошо знал, что это означает. Только вот не ожидал он встретить нечто подобное здесь, в глубинке с более чем традиционными устоями.
— О, не беспокойся! Я не собираюсь снимать ничего особенного, просто пару видов. Буду очень внимательным, обещаю! — Дин широко улыбнулся, стоически игнорируя тот факт, что у Адама пропадает дыхание. — Привет дедушке!
Как и большинство киви, Дин любил развлечения и имел крайне мало предрассудков. В юности он легко соглашался, если предполагал, что намечается неплохой секс — не важно, с девочкой или мальчиком. С возрастом он стал разборчивее, главным образом потому, что сам почувствовал однажды, как больно бывает, когда тебя не любят на самом деле. Было это давно, чувства с тех пор сгладились и потускнели, но повторения чего-то подобного Дин не желал, поэтому даже радовался, что уедет в Ирландию, где совсем не такие свободные нравы, и не нужно будет заводить там сложных отношений. Максимум — случайный секс после знакомства в пабе, мотель, душ — и забыть, как вчерашний сон.
А теперь человек, живущий по соседству, стоял в холле его дома, молчал и глазами рассказывал, как сильно Дин ему нравится. Это была та еще засада. Согласиться и обмануть, впоследствии причинив боль обоим, или отказаться — и сделать больно сейчас? Сделать вид, что не понимает, конечно. Может быть, это трусливый выбор, но он дает время подумать, осознать, все взвесить. Попытаться найти выход.
После того как Адам ушел, Дину потребовалось совсем немного времени, чтобы собрать вещи для съемки. Работа отвлекала его лучше всего, разгоняла дурные и навязчивые мысли, позволяла погрузиться в то, в чем он разбирался, где чувствовал себя легко.
Сумка получалась довольно увесистая, потому что в этот раз Дин подготовился серьезно. Сменные объективы, выносная вспышка (просто на всякий случай), складной отражатель, штатив — целая гора разного барахла. Снаружи было тихо и сыро, воздух казался тяжелым, осязаемым. Низкие облака быстро неслись над берегом; в любое время мог пойти дождь. Дин для порядка осмотрелся, но не увидел ничего подозрительного: никаких коней с чашками или без, никого вообще, кроме чаек над волнами. Где-то за холмом гудел мотор водяного насоса, по шоссе вдали одиноко ползла крохотная машинка. На маяке тоже было безлюдно, двери и окна закрыты, свет не мелькал. Это превратилось в совершенно бесполезную традицию — смотреть на маяк. Дин понятия не имел, что хочет увидеть там, ведь Эйдан не проявляет не только расположения, но даже элементарной вежливости.
Спуск вниз дался непросто. Сначала Дин посмотрел место с края обрыва, выбирая удобный склон для спуска. Неприметная тропка вилась правее, но и она была опасной и крутой, камешки то и дело выскакивали из-под ног, норовя лишить опоры. Дин берег сумку больше, чем собственные ноги, бурча под нос: «Объективы дорогие, а я бесплатный!».
Внизу оказалось еще тише и глуше. Каменные стены образовывали плавную дугу, будто бы пытались обнять море в этом месте. Камни лежали без всякой системы, вперемешку, море нанесло их за долгие годы штормов и бурь. Здесь встречались большие глыбы ростом с Дина, они скрывали за собой булыжники поменьше, а гальки разного размера набралось бы на целую баржу.
Свет сегодня выдался удачным и для пейзажей, и для мелкой предметной съемки, хотя Дин не считал себя хорошим фотографом-натуралистом. Работать с людьми ему было интересно, с животными — весело, а с природой… спокойно. Наверное, так.
Маленькие серые крабы шустро разбегались под камни, стоило чуть шевельнуться рядом. Дин хмыкнул, выбрал светосильный макро, выкрутил диафрагму до предела и поставил в настройках репортажную съемку. Посмотрим, кто кого! Он переворачивал камни, зажимая кнопку на камере почти не прицеливаясь. Фотоаппарат стрекотал, снимая по несколько кадров в секунду. Хоть что-то да получится!
В результате Дин стал счастливым обладателем больше ста пятидесяти портретов местной фауны, хватило бы на целый Крабтаун. Теперь бы еще кто-то разобрал все это...
Слишком занятой, чтобы смотреть по сторонам, Дин не заметил ничего: ни хруста гальки, ни надвигающейся темной тени. Поэтому от звука голоса — глубокого, бархатного, погружающего в себя — Дин предсказуемо вздрогнул и выпустил камеру из рук, хотя позади него сказали вовсе не «Сдавайся, руки вверх!», а банальное «Добрый день».
Эйдан перехватил камеру в полете, спасая ее от удара о каменную глыбу. Он смотрел на Дина пристально, внимательным, изучающим взглядом, но без ненависти.
— Извини, я напугал тебя.
— Ничего... я сам виноват, что не замечаю ничего вокруг. Спасибо что поймал, — Дин улыбнулся и отсалютовал «кэноном».
— Не за что. Я Эйдан. Эйдан Тернер, — он протянул руку, не отрывая взгляда от собеседника и чуть поводя головой. — А ты Дин, верно?
— Точно! Ты первый, кто назвал меня по имени, а не мистером и не «молодым О’Горманом»!
Руки у Эйдана были сильные и гладкие, как обкатанные морем камни. Дин не хотел выпускать его пальцы из своих, и одновременно не мог оторвать взгляда от его гипнотических глаз, которые оказались не черными, как он подумал сначала. На зеленоватой воде летнего пруда плескалось зыбкое видение солнца, рыжее и теплое. Ресницы окружали глаз, как сухой еловый лес — водоем. Дину показалось, что он заблудился и никогда больше не выйдет из этого леса.