Сколько так просидела, Влада не помнила. Так бы и осталась тут до самого вечера, да только уединение прервал шум за дверью. Влада подняла голову и быстро опустила ноги на пол. В этот самый миг тяжёлая дверь отворилась, пуская в закуток густой дневной свет. Владу охватило оцепенение.
Видные девицы выглядели статно. Княжна, что была повыше в росте своём, гордо подняла подбородок и поглядела на невесту свысока. Коса, что смола чёрная, лежала на груди до пояса, на голове красовался девичий венец, украшенный яшмой. Значит, тоже сосватана. Глаза под широкими бровями горели сурьмяной рудой, хитон из парчи тяжёлый струился до колен, а из-под него платье, цветами расшитое. Вторая княжна видом ярче, волосы у той половые13, светлее, и глаза серо-голубые, тонкий нос, багровые губы, слегка надутые, как будто обижена княжна кем-то. А в косе лента с рясой жемчуга – тоже невеста молодая.
Вот и свиделись.
Владу проняла дрожь, так заволновалась. Не желала она встречи этой, а теперь деваться ей некуда. Чего они пришли? Что нужно от неё?
Влада расправила плечи, чтобы не выказать своего волнения.
– Понравились ли песни наших тётушек невесте из пущи лесной? – спросила чернявая княжна голосом скрипучим, для слуха неприятным.
Влада промолчала. Так вот чья затея была привести её сюда, к сказительницам. Она вспомнила разговор с Будевоем – ннязь пообещал, что Влада отдыхать будет, и ни о каких певуньях речи не было.
Меньшая княжна растянула губы в улыбке, читая на лице Влады растерянность.
– Нет, не понравились, видать, – сказала со вздохом она. – Хотели, чтобы всё как по обычаю, как и должно быть у невесты. Может, хотя бы спасибо скажешь? Чего молчишь? Владислава, так тебя кличут?
– Так.
– А меня звать Грефина, сестрицу мою – Заряна, – сказав это, княжна прошла ближе.
Прошла важно, не спеша, поводя бёдрами… Опустилась на лавку легко, так же держала она ровно голову. Заряна пристроилась подле, во всём походя на старшую.
– Присаживайся, – поманила Владу Грефина, будто добродушно. – В ногах правды-то нет. Поговори со своими… сестрицами, – княжна улыбнулась сдержано, да только глаза так и насмехались.
Влада, усмирив волнение, села. Раз хотят поговорить, пусть говорят. Как не изводились они ревностью своей, она – дочка князя Будевоя. Пусть ревнуют себе вдоволь, ей нет до них дела.
Грефина смотрела стеклянно, с малой толикой интереса, Заряна оглядывала Владу надменно и напыщенно, так, как это могли делать разбалованные княжеские отпрыски. Молоденькие от власти быстрее всех ум теряют, а вседозволенность сердца в дёготь обращает.
– Не успела явиться голубушка наша, а уже распоряжается, как у себя дома. Почему без дозволения нашего эти две… каких их там, Полеля и Купава… девки калогостовские ночевали под кровом нашим?
Ссору с княжнами накануне свадьбы глупо разводить, а потому Влада снова смолчала.
– Но ничего, батюшка ещё с ними разберётся, пестоваться с тобой не будет, не в его это нраве, – решила Грефина. – Я пришла, чтобы предупредить. Я ведь тоже под венец иду, слыхала либо, но свадьба моя осенью справится. А ты, выходит, коли сестрица нам, вперёд средней под венец идёшь. Нехорошо это, не к добру. Плохая примета.
Влада слушала, но всё в толк не могла взять, к чему княжна клонит.
– Ты не подумай, я по доброте с тобой. Выходи себе на здоровье. Но только жаль мне тебя. По мне так лучше подожду свадьбы, чем с таким женихом под одной кровлей жить и постель делить, – фыркнула Грефина.
Влада опустила глаза.
– Бедная, жалко мне тебя. Всю жизнь тебе терпеть его придётся. Княжич Мирослав, женишок, охоч до юбок бабских. Их у него, как рыб на нересте. Ах, ты ж не знаешь, поди! Не наслышана, жила в глухом остроге своём и ничего не ведаешь о княжиче с дальних земель. А тут в городе только и говорят о его распутстве, поэтому батюшка здесь тебя держит, в стенах, чтобы ты не расстраивалась понапрасну, – всплеснула Грефина руками и сложила их на подоле хитона, заглянула Владе в глаза. – Княжич Кавии Мирослав Святославович за блуд бесчестный получил наказание от ведуньи Ясыни, за то, что он с дочкой её на осенних игрищах переспал, а жениться не захотел.
Влада провела языком по сухим губам. Ясыни… отдалось в голове, будто это имя желало пробиться сквозь толщу её неверия, да так и не смогло.
– Такое проклятие на княжича наслала, аж на девять поколений вперёд! И здоровье его попортилось, что Мирослав Святославович даже в походы ходить перестал, в стенах сидит. Но ты же из рода древнего будешь. Хворобу и хмарь-лихоманку изведёшь, сможешь. А вот блуд извести, коли в крови это, сможешь ли?
В клетушке повисло молчание, и только видела Влада стеклянные глаза Грефины, и душно стало, в жар кипучий бросило. Взгляд княжны давил, из-под власти своей не выпускал. Вырваться и бежать, бежать, куда глаза глядят, подальше от Саркила, да всё через елани14 да перелески. Но только стены кругом, не выйти так просто отсюда. Никто её больше уже не отпустит. Попалась, как куница под рогатину. Не попалась, сама далась.
Но матушка про княжича ничего плохого не сказывала, и верит Влада ей, а не этим двум важным девицам.
– Врёшь, – ответила Влада, пронзая ту зелёными глазами.
Грефина хмыкнула, вздёрнула подбородок.
– Не заблуждайся, голубка и помни, с кем речи ведёшь. Что мне врать, какое мне дело до тебя. Просто пожалела глупую. Всяко у нас кровь одна, батюшкина. Вот и поделилась тайнами, да видно зря. Девка ты пригожая, скромная, не взбалмошная, удивила ты меня, так что не чета тебе князь распутный…
Валада отвела глаза.
– Вот теперь ты всё знаешь, а там думай сама, стоит ли тебе за такого идти. Но право, чего тебе опасаться? Коли обавница, сможешь беду отвести. А если нет… – княжна подалась немного вперёд. – Помогу тебе сбежать.
Влада обратила на Грефину твёрдый взгляд, у той сухая ухмылка играла на лице. Не жалеть княжна пришла, а посмеяться, себя превознести в беде Владиной. Глаза Заряны ликующе сверкнули, рада была, что удалось достать до самой души.
«Не нужна их забота!»
– Сама разберусь, – ответила Влада, отрекаясь от помощи княжны.
– Ну, как знаешь. Дело твоё, – выпрямилась Грефина, глаза блеснули льдом, видно редко ей кто отказом отвечал.
Княжна передёрнула плечами и неспешно встала, расправляя бархатные складки хитона, поправила косу, пригладила ленты.
– Раз не желаешь слушать меня, будь по-твоему, гулять будем да песни вечером петь весёлые, теперь только радоваться да плясать, жизнь твою новою прославлять, невольную.
– Нет. Не надо мне гуляний, и ничего не надо, – отрезала Влада.
Княжна фыркнула.
– Звана баньку истопила, попарь тело своё белое, для муженька своего, да косы вымой хорошенько, а то дымом все пропахли. Свидимся ещё, – сказала только Грефина и, поманив за собой Заряну, удалились.
Обиделась…
Не успели княжны уйти, как тут же на пороге явилась Звана.
Влада глянула на холопку исподлобья. Негодница, рассказала, что подруги вслед за Владой пришли. Доверять знать той не стоит – всё передаст княжнам.
– Владислава Будевоевна, за мной ступай, банька растопилась уже, – скромно поклонилась Звана, видно чуя вину перед Владой.
Покинув тёмную, душную клеть, которая успела стать темницей, Влада пошла вслед за холопкой по переходам длинным да всё через сводчатые двери. Ненадолго она забылась, украдкой осматриваясь, так, чтобы холопка не приметила её удивления. Над головой потолки расписные в узорах, под ногами ковры мягкие, пёстрые, которыми устланы деревянные полы хором. Никто по пути не встретился: ни знатный боярин, ни челядь, будто намеренно Звана подгадала, чтобы молодую княжну тайком от глаз чужих провести.
Выйдя из терема через узкие потайные двери, ступили прямо на широко крылечко. Спустились со ступеней дубовых, да прямиком через хозяйский двор, бегом почти, пошли да за калитку. Влада по дороге только и успела глотнуть воздуха свежего, да солнцу молодому, Яриле, порадоваться, дню ясному, безоблачному. Только утро светлое в хоромах, а уж истосковалась по свободе и простору.
Звана не дала надышаться, дёрнула за собой, за плетень скорее. Нырнули в душный натопленный предбанник. Холопка наспех стащила платье с Влады, распустила косу длинную и мягко подтолкнула в парную.
– Заходи, княженка, а я сейчас, водицы только колодезной наберу, чтобы приготовленная на улице стояла, потом обольёмся ей, и прибегу, – сказала она и захлопнула дверь в предбанник.
Влада постояла, привыкая к месту незнакомому, чужому, всматриваясь в пар пуховый, но стен так и не разглядела, баня-то громадной оказалась. Прошла вперёд, сквозь прозрачное облако, и тут приметила она белые фигурки златовласой Полели и рыжей Купавы. Те, завидев её на пороге, так и кинулись к ней, побросав ковши да веники.
– Владка, хорошо-то как здесь, – блаженно протянула Полеля. – Пару-то сколько!
Влада не ответила ей, опустилась на мокрую лавку и закрыла лицо ладонями. Всплеснулся в памяти болью разговор неприятный. И яд княжны так и разъел душу Влады, едва не заплакала она.
И зачем рассказала Грефина про блуд княжича, про Ясыню? Или больнее только уколоть хотела? Прогнать с порога?
– Владка, ты чего? – погладила по плечу Полеля, опомнившись первой.
– Да будет с этими песнями, забудь. Погоревали и ладно. Чего ты так убиваешься?
– Ко мне княжны приходили, – Влада убирала с лица руки, откидывая густые волосы за спину.
– Кто?
Купава и Полеля уставились на неё в удивлении.
– Дочери князя Грефина и Заряна.
– Да ты что?!
– Вот почему спровадили нас из клети так быстро, – возмутилась Купава, упираясь кулаками в широкие бёдра.
– А разве их не трое?
– Трое, самая старшая уже в другом княжестве. Грефина, средняя, выходит, сосватана, венец носит. А Заряна ещё в возраст не вошла, но тоже уже сговорено всё, у неё лента в косе.
– И что они хотели от тебя? – пролепетала Полеля, присаживаясь рядом с Владой.
– Ничего. Узнала я от них, за что именно проклят Мирослав.
Подруги переглянулись.
– За что же? Говори скорее, не томи! – встряхнула Полеля за плечо Владу.
– Наказала его Ясыня-ведьма.
Купава так и окаменела, не шелохнувшись. Полеля охнула.
– Ясыня сильная ведьма, – протянула задумчиво Купава.
Все знали, что живёт ведьма вверх по реке Сегнее, далеко на запад от Калогоста. Слава о ней по всем землям разнеслась. Ясыня служит как светлым богам Прави, так и тёмным – Нави.
– Так за что же она да княжича? – выдохнула Полеля.
Влада обратила на неё взгляд, в этот миг глаза её были темны, как никогда.
– За то, что на игрищах княжич распустил косу её дочери, а под венец не повёл.
Полеля снова охнула и, вскинув ладонь к лицу, коснулась щеки. Купава с хмурым видом осмысляла сказанное, уставившись в пол.
– Да уж… Мирослав Святославович, что же он совсем своей головой не думал?
– Думал, Купава, княжич ни одной юбки мимо себя не пропускает. Видимо сами боги его наказали, подослав ему Ясыню.
Дышать из-за пара становилась всё тяжелее, на лбу и шее проступил пот. Калёная печь палила таким жаром, что голова Влады закружилась. Говорить уже не было сил.
– Что же делать? А Омелица, как же она не увидела такое, ни словом не обмолвилась? – не уразумевала Купава. – Погоди-ка, а не врут ли княжны из зависти?
Влада подняла глаза.
– А что? Ты-то вон какая ладная да красивая. Не приревновали тебя к власти своей да к отцу Будевою?
– Может, и врут, но как теперь узнать?
Купава приблизилась и, наклонившись, подняла подбородок Владиславы, прошептала:
– Так проверить нужно. Вечером застолье, а после гости отдыхать с пути будут…
Полеля перехватила за запястье Купаву и тряхнула.
– Ты говори толком, чего задумала?
И Купава, опасаясь, что их подслушать могут, зашептала ещё тише:
– Княжич ведь из нас никого не знает, в лицо никого не видел, вот пусть кто-то и заманит его, проверим, что за гусь.
– Ну, узнаю, что блудливый… – пожала плечами Влада, – …от того ли не горше мне станет под венец с таким идти?
– Владка, ты вроде из рода русальего, а совсем глупышка. Когда его подловим, отчитаешь отворот, больше ни на одну девку княжич не глянет.
С души Влады камень-то упал, она вмиг как будто и воспрянула духом.
– А верно ты, подруга… – прошептала Влада.
Заговор этот можно только до женитьбы провести. И лучше поторопиться.
– Одной бедой меньше, – улыбнулась Полеля. – А кто пойдёт из нас?
– Владе, понятно, нельзя. Пусть княжич не видел её, но так она может и от себя его отворотить.
– Вот ты и иди, Полелька, – встряхнула мокрыми рыжими кудрями Купава, стряхивая капельки воды, – у тебя лучше соблазнить получится, болтушка та ещё, тебе проще. Главное чтобы ты прикоснулась к нему, а Владка отворотит, заговор прочтёт.
Полеля хмыкнула, и на лице её обида нарисовалась.
– Полеля, тебе-то справней будет, – согласилась Влада, а у самой внутри-то всё так и сжалось.
– Хорошо, только ради тебя, – ответила та.
– Наверняка ночевать в другой половине будут, наверняка в бане будут париться, вот тогда-то и подловим княжича. Никуда он от нас не денется.
Влада закусила губу, сдерживая радость, но где-то всё равно, глубоко в душе, грыз червячок сомнения. Неправильно это как-то. Но если не заговорить сейчас, то потом после скрепленных уз, уже поздно будет.
– А вы чего не паритесь? Печь-то поди прогорела! – воскликнула Звана с порога.
Холопка разобралась и тоже опростоволосилась.
– Ох, чего пугать так? – выдохнула Купава, но разошлись по лавкам, оставляя Владу.
– Ложись-ка, княженка, – Звана обмакнула берёзовый веник в ушате с кипятком, другой рукой зачерпнула ковш воды, плеснула на каменную печь. Пар поднялся клубом, окуная Владу в недра седого тумана, погружая её в блаженство, растворяя все тягости, скопившиеся в каждой пяди её тела.
Влада легла на живот, откинув волосы в сторону. Ещё со вчерашнего дня она мечтала о баньке. Снова вспомнился Калогост. Там, на родной земле, Влада была сильной и уверенной. Куда всё подевалось? Она обавница, и сила в её руках. Раз шлёт ей Макошь долю нелёгкую, с достоинством должна принять и сделать всё для своего счастья.
Три раза подруги выскакивали во двор, огороженный высоким забором, и обливались ледяной колодезной водой, визжа и смеясь. От их веселья легко и спокойно делалось на душе Влады. Будто и не было горестных песен, расстраивания и тяжёлой встречи с княжнами. Влада думала о Мирославе…
Хороша затея Купавы, но горько будет узнать, если Грефина не соврала, а правду всю сказала. Вот бы узнать это…
…Поди ж Званка всё знает, живёт-то в хоромах и наслышана обо всём.
И пока подружки резвились и шумели на улице, Влада приподнялась и хотела было окликнуть холопку, да вовремя спохватилась. Как она будет выглядеть в глазах челяди – невеста, спрашивающая о постыдном? Легла обратно на лавку, но Звана всё равно откликнулась.
– Княженка, ещё веничком или парку?
– Нет, не нужно. А хотя, пару ещё подбавь.
И Влада снова погрузилась в туман, так что дыхание спёрло, но мысли о княжиче не покидали её. Поглядеть бы на него хотя бы глазком одним, может быть и поняла бы всё сразу, разобралась. Была бы матушка рядом, дала бы она совета верного. Хотя Омелица тоже ворожила на князя… Но то другое дело, то на разлуку. Влада же желала истиной любви, без ворожбы. Выходит, не держит она своего слова…
После бани Звана отвела всех трёх девиц обратно в опочивальню. Ярило уже палил в зените. Полуденная тишина окутала хоромы и весь детинец. Воздух будто замер, и казалось, что вокруг ни души, а только пели птицы, стрекотали кузнечики, изредка выкрикивали петухи. Влада сидела у окна, делая маленькие глотки горячего отвара, обжигая язык и нёбо. Вдыхала сладкий запах травяного сбора: грозди клюквы и румяные ягоды ещё недозрелой земляники плавали в её чаше. Влада поглядывала вниз, в открытый двор, на который намедни въехала вместе с князем Будевоем.