— Материальные… чего? — переспросил Гена. За его спиной послышался тяжёлый вздох. Обречённый тяжёлый вздох, полный разочарования.
— Ну твою ж мать… — взвыл Ресторатор. — Материальные, блять, иллюзии! Так, ясно. Быстро объясняю, как это работает.
Он медленно встал, обошёл стол и подошёл к Гене со спины. Вытянул руку вперёд и пальцем указал на город за окном, едва не касаясь отражения.
— Два месяца назад механизм Fatum разложил человечество, населявшее Землю, на информацию. Всё, начиная от воспоминаний и знаний, заканчивая материальными телами. Fatum рассортировал, переиначил и зашифровал эту информацию. Теперь она предстаёт в виде подсвеченных красных элементов и символов. Но вы можете…
— Как мне извлечь этот код? — остановил его Гена. — Мэддисон говорил про него. Нам нужен код Fatum, чтобы переписать его программу!
Ресторатор ударил по стеклу кулаком и оно задрожало.
— Вы этого не сделаете. — Произнёс он после недолгого молчания. — Я не позволю.
— Что?
— Если вы измените программу Fatum сейчас, то уничтожите мир окончательно и бесповоротно. У вас недостаточно сил. Вы не справитесь. Вас всего пятеро.
— В смысле? — тихо пробормотал Гена. По лбу стела капля пота. — Пятеро?
— Ты знаешь о том, что происходит за двухтысячным километром? Знаешь, что там, где заканчивается власть Fatum? Знаешь, как выглядит по-настоящему уничтоженный мир? — Ресторатор наклонился над ним. — Несмотря на всё то, чего Fatum вас лишило, оно всё ещё защищает вас. И если бы не оно, вы бы давно погибли.
— Если бы не оно, этого бы не произошло!
— Но это произошло.
Ресторатор был непреклонен.
— И пока ты закончил истерить, я продолжу, — сказал он. — Fatum разложило материю на информацию. В ваших же силах проводить обратное. Отчасти вы уже делаете это, когда создаёте элементы, приводящие в действие механизмы. Почему вы вообще раньше не догадались?
Гена, смотрящий до этого только вперёд, попытался взглянуть в глаза отражению. Их взгляды пересеклись и по тому, как уверенно рябило изображение человека за его спиной, Гена понял, что времени у него не осталось.
— Разберитесь в том, как вам жить дальше, — вкрадчиво произнёс Ресторатор, — узнайте о том, что произошло с остальным миром и потом приведите сюда парня, которому Мэддисон отдал ключ…
— Но ты же…
— …и не беспокойся о своей руке. Скоро это произойдёт со всеми.
— Постой!
Гена хотел крикнуть ему вслед, но не успел: силуэт растаял прямо на его глазах. Он обернулся. В комнате снова стало пусто. И что-то подсказывало Гене, что больше они не увидятся никогда. Маленькие красные искры оторвались от стекла и вклинились в поток символов, образующий стены соседних высоток. Гена проводил их взглядом, прощаясь.
С ним говорил не Fatum. С ним говорил исчезнувший — теперь точно навсегда — Ресторатор. А вот до самого механического сердца Гена достучаться не смог. Он был всё так же слаб и бесполезен, когда дело доходило до таких вещей. Но всё же кое-что в нём изменилось, он чувствовал это. Он снял браслет — кожаный ремешок, вокруг которого он в три круга обмотал цепочку и к которому была прикреплена подвеска, — и, вложив его в ладонь, сжал пальцы в кулак и вытянул руку перед собой. Ресторатор сказал ему немногое. Нельзя бояться. И сомневаться тоже нельзя. Может быть, именно от него он и хотел услышать эти слова. Очевидно, что Гена не оправдал его надежд.
Но больше он не позволит никому так про себя говорить. Как бы ему при этом плохо не было.
Ресторатор рассказал, как работает ключ. И используя эту информацию, Гена попытался воздействовать на Fatum ещё раз.
— Запомни! — громко и отчётливо приказал он.
Голос эхом разлетелся по помещению, враз отличаясь от приглушённой речи минувшей беседы, поглощаемой ненастоящими стенами.
Пластинка накалилась, но Гена не выпускал её из рук. Он чуть наклонил руку и в горизонтальной плоскости, где лежала пластинка, от ладони волнами пошли круги. Подвижная иллюзия. Она просочилась сквозь окна, добежала до зданий и, дойдя до крайней точки, куда только Гена мог себе позволить её провести, заторопилась обратно.
Нехорошее предчувствие коснулось спины Гены Рики Ф неприятным холодком. Первый ряд выпущенной иллюзии только успел сойтись на его ладони, как пол под ним обвалился и Гена рухнул вниз.
Падая, он видел, как проносились мимо лестницы и этажи, ещё совсем недавно служившие ему надёжной опорой. Где-то высоко остался красный свет, проникающий в комнату, он прощался с человеком насмешкой и тающей в воздухе цепочкой символов, тянущейся к запястью.
«Это падение — иллюзия?» — подумал Гена. Теперь он видел иллюзию во всём. Теперь единственным, что связывало Fatum и его, стало недоверие.
— Чёрта с два! — воскликнул Фарафонов, хватаясь за воздух.
Громкий стук приложил его затылком о каменный пол. Перед глазами потемнело.
Боли в спине вторил звон в ушах. Гена лежал, раскинув руки в стороны, и не мог пошевелиться. Клубы грязи и пыли стелились вокруг. Белые стены исчезли. Воздух из лёгких выбил холод и он же едва не обжёг глаза. Воздух был грязным.
Гена пролежал несколько минут не в силах собраться. Затем поочерёдно начал двигать частями тела — к этому времени звон в ушах ослабел и Гена смог открыть глаза и, хоть и с болью, но всё же сделать первый вдох полной грудью.
Затем он поднялся на руках и сел. Подтянул ноги к себе. Осмотрелся по сторонам и неожиданно понял, что ещё одного такого потрясения не выдержит. Нужно было выбираться. Нужно было искать дорогу назад. Но Гена не сдвинулся с места. Рядом с ним лежал другой человек. Тот, кто должен был ему помочь. Тот, кто должен был вытащить его.
— Гнойный, — тихо позвал Рики Ф.
Но Слава не отозвался.
========== 11. Fatum, ч.2 ==========
Стеклянный зал. Слепящие глаза лампы на потолке. В горле пересохло и совсем немножко хотелось есть. Слава ощущал себя единственным живым организмом во всём свете. Во всяком случае, в пределах этого места всё наверняка так и было, потому что даже воздух здесь был мёртвым. Символ умерщвлённого мира — механическое сердце Fatum — намеренно подавляло дышащий жизнью организм. Но он не поддался. «Сердце» прикладывало все усилия, но не могло к нему даже подступиться. Вихрь сменяющих друг друга настоящих чувств был непредсказуем настолько, что просчитать вероятное будущее было невозможно, а предугадывая, система не могла вовремя среагировать. Поэтому она решила наблюдать.
— Чейни! — сорвав с себя оцепенение, Слава бросился вперёд. Он замахнулся для удара, но и сам он, и его рука прошли сквозь стоящего перед ним человека.
Тот развернулся, грузно вздохнул, а Слава раздосадовано цыкнул, пряча лицо и со злобой поглядывая на свою руку.
— Иллюзия, — процедил он, оборачиваясь.
— Воспоминание, — голосом Чейни поправила иллюзия.
— Плевать! — воскликнул Гнойный, вновь попытавшись как следует врезать голограмме. И только после второго провала, окончательно убедившись в том, что перед ним не материальный объект, Слава немного успокоился. Если это, конечно, можно было так назвать. Он стоял, вперившись взглядом в Чейни, или в то, что назвалось его именем, и сжимал кулаки.
— Как это называется! Ты зачем вообще это сделал! — крикнул он в лицо Чейни. У него накопилось слишком много вопросов к этому человеку. Вопросы перемежались с претензиями и возмущениями (в основном), но не так важно, у них много времени впереди.
— Так ты хочешь, чтобы я тебе помог? — спокойно ответил безучастный к агрессии Славы Ден. — Тогда умолкни и слушай, иначе…
— Я здесь не за этим, — грозно прошипел Слава.
— Я знаю. Но если ты уйдёшь сейчас, ты не узнаешь об этом никогда. Ты ведь и так ничего не знаешь?
Упрёк в сторону Славиной непроинформированности задел его, но не лишил рассудка окончательно. Что за шутки решил сыграть с ним этот злоебучий механизм? Он копается в его мозгу? Саша и остальные тоже появятся?
Однако Чейни это был или кто ещё, он пытался ему что-то сообщить. И, стиснув зубы, Слава приготовился слушать.
***
Если Чейни не сошёл с ума окончательно, то через полтора дня старому свету суждено погибнуть. Ресторатор нёс ту же несусветную чушь, что их обоих с одной стороны успокаивало, а с другой не успокаивало совсем. Должно было стать легче, когда появился третий, но эта лёгкость стала для обоих всего лишь очередным грузом, своим появлением обозначая: это не шутки. То, что происходило, происходило взаправду.
Третьего звали Илья Мэддисон и они не были знакомы лично. Парни перекинулись парой фраз в тёмном пустом пространстве, где Ресторатор в этот раз не появился. Мэддисон, так же, как и они, смял светящуюся бумажку и исчез. Чейни пробил в поисковике его имя — Сеть охотно поддалась и рассказала о новом обладателе странного знания. Выберет ли он тот путь, что и они, либо найдёт другое решение, Ден не знал. Вместо того чтобы изучить нового «союзника», он закрыл ноутбук и постарался сосредоточиться на своей задаче.
Ден дураком не был. И перспективы своего будущего он понимал отлично. Проанализировав известную ему информацию и хорошенько всё обдумав, Чейни выход всё-таки нашёл. Однако он был несколько… неосуществим.
За двенадцать часов до начала конца особенное видео предупредило о том, что выживут только те, кто его посмотрит. Всего-то и требовалось отыскать человека, в котором Чейни бы не сомневался и который бы не знал о том, что происходит в этом мире. По мнению Чейни, отыскать такого человека было нереально.
Ему вообще очень повезло. Что он встретил Гнойного в самый последний момент. Что тот не был в Сети несколько дней. Что Слава оказался сегодня здесь. Ден, конечно, ждал его намного раньше, но не суть. Славу ведь никогда не будет звать Fatum. Он ведь необычно односторонне связан с этим местом.
— Fatum тебя никогда не признает и очень скоро отсюда вышвырнет, — предупредил Чейни. — Ты, возможно, единственный, на кого механический бог не может полноценно влиять.
Слава скривился в лице. Не доверяет. Думает, что Ден несёт чушь. Это было ожидаемо, но как Чейни рассказать ему обо всём, чтобы он поверил, ведь для Славы вполне естественно полагать, что ему пытаются задурить голову. Чейни придётся рассказывать с самого начала и чем-то пожертвовать. Ведь если выбирать между всем миром и Славой, то Чейни однажды уже сделал выбор, за который сам Слава его теперь ненавидит.
— Мы узнали обо всём около двух месяцев назад чуть раньше, чем остальные. Узнали о том, что такое Fatum и что вскоре станет с этим миром. Этот процесс нельзя было остановить, и мы стали думать, как изменить подготовленное нам будущее. Пусть мы бы и не смогли внести какие-то кардинальные изменения, но кое-что у нас получилось. Мы избавили людей от участи безвольных рабов программы.
— Нет, не избавили, — агрессивно прошипел Слава. — Вы контролируете их чувства.
Чейни его услышал, но ответом Славе было лишь молчание.
— Изначально Fatum создавался как программа, имитирующая искусственный интеллект. В заданной создателем альтернативной реальности она выполняла роль бога, однако со временем что-то пошло не так, и механизм этой программы перенёсся в реальный мир. Но он не мог сделать этого в одночасье, поэтому его перемещение происходило в несколько этапов. Сначала нескольким людям были отправлены определённые устройства — носители информации, которые могли применяться для связи с самой программой. — Слава невольно поднёс руку к груди, где висела подвеска. Жест означал: «Я понимаю, о чём ты (но верить тебе пока не собираюсь, если честно)». — Затем в Сеть слили видео. В нём содержался определённый алгоритм звуков, который закреплялся в голове человека после его прослушивания. И когда был запущен механизм уничтожения, программа забрала всех, в ком не нашла этого алгоритма. Остались те, в чьём сознании отпечатался след Fatum, а так же те, у кого в руках были ключи-подвески. Некоторые люди смогли переиначить в своём сознании алгоритм, пропустив через себя и проанализировав информацию. Такие могут управлять механизмами без ключей. Но нужно уточнять, о каких механизмах идёт речь, потому что…
— Тормозни! — остановил его Слава. — То есть я бы исчез, не сделай ты этого. Исчез и не видел бы всего, что происходит здесь? Твою мать, Чейни, нахера ты это сделал? — и, немного погодя, ещё тише добавил:
— Это из-за алгоритма всем насрать на происходящее, да?
— Да.
— Тогда какого хера я это всё чувствую!
— Потому что ты не слышал этого алгоритма, — спокойно ответил Чейни. — А из-за того, что связь оборвана и Сети больше не существует, сделать это невозможно. Ты — единственный способ…
Гнойный едва не взвыл.
— Её восстановить можно? Сеть можно восстановить?
Чейни нахмурился.
— Нет. Всё, что вам остаётся, — это создать нечто принципиально новое…
— Зачем мне это знать вообще? — вспылил Гнойный, повторяя, что пришёл он сюда не за этим.
— Ты должен рассказать об этом остальным.
— Нихуя я им не должен!
— Слава. Ты — единственная возможность людей освободиться от влияния Fatum. У механического бога нет никакой информации о твоём мышлении.
Слава демонстративно заткнул уши.
— Я и без тебя знаю, что должен делать. Если этот механизм нельзя изменить, то я его уничтожу. Уничтожу и верну людям их настоящие чувства, хера с два я должен один страдать! Никаких новых задач. Хватит, вы заебали. Каждый из вас, что ты, что Мирон. Я не выбирал это, ясно? Только из-за того, что вам так захотелось, я не должен никому и ничего. Я пришёл, чтобы забрать Гену или его труп, мне плевать, что там будет, но возвращайте его обратно!
За его спиной надломился потолок. Тело Гены Rickey F грохнулось на пол, подняв вокруг себя облако пыли и приземлившегося вместе с Геной мусора.
— Ох, — только и смог сказать Слава, оглядывая бесчувственное тело перед собой. Не мёртвое и со светящейся подвеской в руке.
— Будь готов к тому, что Fatum будет тебя ненавидеть, — продолжил Чейни. — И вам дорого обойдётся тот факт, что ты оказался сегодня здесь.
— Почему, — обессиленно выдохнул Гнойный и его голос дрогнул, — это должен быть я?
— У меня не оставалось выбора. К тому же, я не мог дать тебе погибнуть.
Слава смотрел на него исподлобья недоверчиво.
— Знаешь, ты не катишь на заботливого папочку. Поэтому я не прощу тебе того, что ты сделал.
— Я знал это с самого начала. Когда ты сказал, что не был в Сети последние пару дней, я понял, что другого шанса у меня не будет.
— Помнится, ты встретил меня за пару минут до того, как это произошло, — усмехнулся Слава, — так что не пизди. Где остальные люди? Тоже призраками сидят здесь?
— Они разложены на информацию. Она нужна была программе, чтобы… — Чейни замялся. — К сожалению, мне неизвестно, что находится за двухтысячным километром.
— Ладно, пара вопросов на прощание, Чейни. Место, где мы сейчас находимся, — что это?
— Материальная иллюзия. Сердце нового мира, созданное по образу и подобию человеческого.
— Я тоже так могу?
— Я не знаю.
— Это всё, что ты хотел сказать?
— На самом деле у нас больше не осталось времени.
— Вот как. Значит ли это, что не Гена, а я сейчас лежу в отключке и не соображаю, что происходит вокруг?
— Может быть. Как я и сказал, за то, что я сделал, Fatum недолюбливает и меня тоже.
То, что на него обозлился весь мир, новостью для Славы не было. О том, кто его к этому подвёл, Слава тоже всё знал. Это самопожертвование, к чему подводил разговор Чейни, его совершенно не привлекало. Он не собирался поступаться своими принципами, насколько отсутствие принципов можно ими считать, и своей ненавистью с ними же.
— Чейни, ты ведь знаешь, я гораздо талантливее этого парня, — произнёс Гнойный.
— Я знаю, что ты неординарный и предприимчивый, — согласился Чейни. — Никогда не догадаешься, что ты в следующую минуту спизданёшь.
И слава не стал проверять его догадки.
— Тц. Ненавижу тебя, ясно…
Полумесяц микровзрывов, возникший за спиной Чейни, окутал их ударной волной, поглотив шёпот и растворяя улыбку Чейни-воспоминания. Бесформенная комната таяла на глазах. Грохот стоял вокруг неимоверный.