Лопарев Сергей Александрович
Застарелая влюбленность
Застарелая влюбленность
Утро этого дня рождения для Питера Абдуллы Кванзи началось с нежной мелодии песни, которую пела ему мать в каком-то недосягаемо далеком детстве. Питер заулыбался во сне: почудилось, что ему пять лет, и сейчас он сонный встанет в прохладное воскресное утро и около спального мешка под навесом в квартале для беженцев с Ближнего востока найдет пару нехитрых подарков, приготовленных матерью. Верблюда, искусно скрученного из фольги от упаковок с армейскими рационами, или может быть шоколадный арахисовый батончик, выменянный на черном рынке на часть пайка гуманитарной помощи. Питер открыл глаза, повернул голову и поискал мать. Однако рядом с кроватью стоял гладкий белый домашний робот, и нежный голос синтезировался в его динамиках. Улыбка Питера угасла, и он вспомнил, что сам настраивал эту песню и подбирал оттенки звука, сверяясь с мнемограммой, выдернутой в виртуалке из его старческих мозгов.
-- С юбилеем, сэр, у вас сегодня сто тридцатый день рождения, - вежливо и с ноткой уважения сказал робот. - Это круглая дата. Я подготовил для вас праздничный сюрприз. Надеюсь, он вам понравится, сэр. Я очень старался.
-- Ну конечно, ты старался, - хмуро пробормотал Питер, протягивая к нему свои худые, покрытые пигментными пятнами и веревками жил, руки.
Робот аккуратно помог ему подняться вместе с кроватью, которая сложилась в кресло. На живую ногу ему натянули домашний тапочек, облепивший его изуродованные артритом суставы пальцев. Вторая, кибернога, в этом не нуждалась. Робот помог ему встать, и предложил сделать зарядку. Стены раздвинулись и стали прозрачными, пропуская в комнату ветер и солнечный свет. С улицы стали слышны шелест листьев и пение птиц. Питер с любопытством уставился на пару небольших птиц, прыгающих по веткам плюща, тянущихся по внешнему каркасу его дома.
-- Ты кормил сегодня птичек, Эр-два? - спросил Питер, потягиваясь.
-- Конечно, сэр - бесстрастно ответил робот, страхуя Питера со спины, на случай потери равновесия. С утра у того часто случались приступы головокружения.
-- А как они называются? Напомни мне, я что-то забыл, - машинально сказал старик, разглядывая беззаботную возню пернатых.
-- Воробьи, сэр. Хотите справку?
-- Нет уж, уволь. Конечно воробьи, как я забыл. Старею...
-- Вы в очень хорошей форме для своего возраста, сэр, - дипломатично ответил робот.
-- Конечно, конечно... - пробормотал Питер. - Эх, было бы мне лет на тридцать меньше!
Кряхтя, Питер немного размялся и разогнал кровь по венам. Вены ему частично меняли лет двадцать назад, вместе с сердцем. Сердце - уже в третий раз, предыдущие были слишком шумными и тяжелыми.
-- Что у нас сегодня по программе, Эр-два? - по привычке спросил старик, когда робот помог ему приладить мочеприемник.
-- Сегодня у вас выходной день, сэр. День рождения - это день, который хорошо было бы посвятить размышлениям о своей жизни и обдумыванию последующих действий.
-- Как будто я и так каждый день не думаю о своей жизни, - пробормотал Питер. - А какие действия мне обдумывать на будущее? Еще один год в компании роботов и ... этих птичек. Как их называют, Эр-два?
-- Воробьи, сэр. Хотите справку?
-- Я же уже сказал, что мне не нужна никакая справка, - рассердился Питер.
-- Как скажете, сэр, - не меняя тона, ответил робот. - Также по медицинским рекомендациям сегодня вам бы не помешала небольшая пешая прогулка. Ее можно совместить с посещением памятных мест в городе. Например, городской парк, школа, церковь, кладбище.
-- На кладбище я еще успею, - криво ухмыльнулся Питер.
-- Или вы могли бы отправиться на небольшую загородную прогулку в заповедник.
-- Туда я ездил в прошлом году, - капризно поджал губы Питер. - Там было холодно и шел дождь.
-- В заповедник, сэр, вы ездили пять лет назад, - учтиво поправил его робот, предлагая упаковку с пластинкой ухода за зубами.
Питер скривился, пошарил в памяти и, не вспомнив точно, был вынужден сдаться. Пластинку с нанороботами он засунул в рот и принялся жевать, запуская их эффективную работу. Через минуту Питер сплюнул на пол, втянувший в себя отработавших нанороботов вместе с зубным налетом и бактериями, извлеченными из его зубов и десен.
Утреннюю гигиену Питер завершил, просмотрев ночной отчет детоксикационной установки, которая всю ночь перекачивала его кровь, очищая ее и насыщая полезными веществами. Поджав губы, взглянул на кардиограмму, анализы мочи и крови. Все было не слишком хорошо, но как обычно. Его искусственные потроха успешно чистили весь шлак. Без них он бы, конечно, давно загнулся.
-- Какая погода? - спросил он в пустоту.
Дом ожил и выкатил трехмерную модель города, над которой светило солнце и плыли небольшие ленивые облачка. Под порывами легкого ветра колыхались разноцветные графики с температурой, влажностью, давлением и другими данными. Питер смахнул их небрежным движением, и настроение у него немного поднялось. Сегодня действительно была хорошая погода.
-- Может в самом деле сходить погулять? - спросил он себя. Дом и робот промолчали, распознав, что хозяин обращался не к ним.
-- Что на завтрак? - спросил Питер, садясь за стол. Над столом немедленно возникла голограмма нескольких блюд, и робот принялся расписывать их прелести. Сегодня была неделя традиционной новозеландской кухни, и Эр-два выудил из библиотеки рецептов что-то совершенно фантастическое из частей тела давно вымерших животных и птиц.
-- Может быть, вы хотели бы прервать новозеландскую неделю, сэр, и в честь дня рождения попробовать что-нибудь, что радовало вас в детстве? У нас есть небольшой сюрприз для вас. - внезапно спросил робот, не заметив оживления на лице хозяина.
-- Почему бы и нет? - пожал плечами Питер. - Немного ностальгии в день рождения - почему бы и нет? А деньрожденьский торт будет?
-- Торт, сэр, будет вечером. Впрочем, если вы хотите изменить своей традиции, то это легко устроить.
-- Нет-нет, - поправился Питер, - пусть будет, как обычно, вечером.
-- Как вам будет угодно, сэр.
Питер сам медленно и не слишком аккуратно повязал салфетку вокруг шеи, в этом деле он не любил, когда ему помогают роботы, и стал ждать, когда Эр-два принесет из синтезатора еду. Уже через минуту он нетерпеливо спросил, когда же наконец он будет завтракать. Дом ответил, что Эр-два уже несет готовую еду.
Питер даже закрыл глаза, чтобы открыть их только когда перед ним уже все поставят. Когда тихий шорох пластика подсказал, что стол накрыт, Питер позволил себе открыть глаза.
-- Сюрприз, сэр - негромко сказал робот.
Питер медленно обвел взглядом пошарпанный дешевый пластиковый поднос с глубокими царапинами от многоразового использования и то, что стояло на нем. От волнения его глаза слегка увлажнились. Он улыбался, как ребенок, получивший долгожданную игрушку. Слегка трясущимися руками он взял немного мятую консервную банку со следами ржавчины на отклеившейся упаковке, повертел ее в руках, разглядывая штампы, сообщавшие, что она была произведена в середине двадцать первого века. Поставил назад, взял другую консервную банку с зеленым горошком и наклейкой Международного Красного Креста и Полумесяца. Еще там были британский армейский рацион в зеленой пластиковой упаковке и бутылочка с чистой питьевой водой. Точно такие же выдавали в бесконечных очередях за гуманитарной помощью в лагерях беженцев. Питер разом вспомнил, как они с мамой и братьями стояли по жаре или под дождем в пересыльных лагерях на Балканах.
Поставив бутылочку на стол, он заплакал, утирая узловатой рукой холодные стариковские слезы. Робот обеспокоенно спросил:
-- Вам не понравилось, сэр? Вы расстроились?
Питер отмахнулся от него и попробовал открыть банку, потянув за металлическое кольцо в крышке. Но сил в руках не было, и он был вынужден передать банку роботу. Тот аккуратно отогнул и снял крышку и предложил Питеру одноразовую пластмассовую ложечку, которую извлек из хрустящей прозрачной упаковки. Питер взял ложечку и осторожно зачерпнул мясную консерву. Вкус был совершенно отвратительным - мясо жесткое, жирное, холодное. Вдобавок - сильно соленое. В воспоминаниях Питера эти консервы обладали совершенно божественным вкусом. Тогда они делили одну консерву на троих и всегда оставались немного голодными.
-- Это настоящая консерва, Эр-два? - спросил он у робота.
-- Конечно, нет, сэр, - с ноткой удивления сказал робот. У настоящих из этой партии срок годности истек свыше ста двадцати пяти лет назад. Однако мы очень точно реконструировали и упаковку, и содержимое. Синтезировано все сегодня. Все свежее, сэр, вам не грозит пищевое отравление.
-- Я не об этом, - невпопад ответил Питер. Он дожевал ложку консервов, взял предупредительно отломанный Эр-два кусочек от армейского рациона, но не осилил его и выплюнул.
-- Господи, как я раньше ел эту гадость? - задумчиво спросил он сам себя.
-- Вы были моложе, сэр. - ответил робот. - Раньше вы с большим удовольствием ели очень простую пищу, так как ее у вас было мал, и вы часто испытывали чувство голода.
-- Без тебя знаю, - ворчливо ответил Питер.
Есть больше не хотелось, и завтрак он закончил парой глотков безвкусной воды, которая как будто отдавала пластиком.
Он с сожалением осмотрел едва тронутый завтрак и неохотно разрешил столу его утилизировать. Старая привычка доедать каждую крошку еды уже столько лет была совершенно бессмысленной, но привычка на то и привычка, что избавиться от нее очень сложно.
-- Выведи отчет по городу. - привычно сказал он дому развернувшись на кресле.
-- Сегодня ваш выходной, сэр, вы уверены, что хотите заниматься работой? - осторожно переспросил дом.
-- О, господи, давай я сам буду решать, когда мне работать, а когда нет, - сердито ответил Питер. - все бы тебе спорить со мной.
-- Как вам будет угодно, сэр, - ответил дом, снова разворачивая трехмерную панораму города.
По очереди он выводил графики деятельности инженерных служб и коммуникаций города, показывал количество использованной энергии, задействованных роботов. Питер скучающе просматривал отчеты. Все было как всегда все эти годы, роботы обслуживали все, что нужно в городе, не нуждаясь в его указаниях. Пропалывали клумбы, подстригали газоны, следили, чтобы пустые здания были в порядке на случай, если найдутся люди, которые бы захотели в них поселиться.
За прошедшие сутки в город, как обычно, из людей никто не приехал и не уехал. Забрела бродячая собака, роботы покормили ее, сделали медицинское обследование и провели лечение от паразитов и профилактику от заболеваний. Собака скуля от страха перед роботами, поела и ушла, не вынеся пустоты и молчания города. Собак Питер не любил с детства, с тех пор как на его глазах собаки охранников в Лионском концентрационном лагере загрызли мигранта, попытавшегося сбежать через забор. Поэтому он настраивал роботов так, чтобы они не стремились привечать в городе бродячих животных, но, конечно и не вредили им.
Заскучав, он закончил просмотр отчета. На самом деле это было довольно бессмысленное занятие, алгоритмы роботов, обслуживающих город были довольно гибкими и оперативно реагировали на любые ситуации. Но в глубине души у Питера жила надежда, что когда-нибудь произойдет что-то с чем роботы сами не смогут справиться или будут делать что-то неправильно. Только это ожидание ошибки безупречной, в основном, логики роботов и давало ему силы и желания каждый день требовать отчетов по состоянию города, в котором он официально числился главным инженером-системотехником.
-- Пойдем гулять - задумчиво сказал он.
-- Чтобы вы хотели надеть сегодня, сэр? - спросил Эр-два.
-- Давай что-нибудь обычное, - безразлично ответил Питер, вставая и с помощью робота пошел к выходу из дома.
Одежный принтер уже заканчивал распечатывать комплект одежды, когда они подошли к дверям. Питер привычно раскинул руки и позволил одежде облечь себя и соединиться в цельную часть материала без швов или следов стыков.
Опираясь на руку робота он спустился по крыльцу и подошел к своему антиграву, приветственно откинувшему дверцу. Усевшись, Питер сказал - В центр города. И не торопись.
-- Хорошо сэр, - ответил антиграв.
Неспешно и бесшумно он приподнялся над травой и поплыл над гладким серым дорожным покрытием с рисунком в виде барселонской плитки работы Гауди. Питеру всегда нравились ее плавные узоры и он жалел, что никогда не бывал в Барселоне до того, как она сгорела от русского ядерного удара. Трехмерные модели погибшей архитектуры и даже чужие мнемозаписи не давали того потрясающего чувства причастности к вечной красоте.
Печально улыбаясь, Питер смотрел как мимо медленно проплывают привычные и хорошо знакомые улицы города, с его двух-трех этажными домами под металлопластиковой черепицей. Окна были чисто вымыты ночью и отражали солнце, под легким ветром играли и кружились разноцветные флаги и ленты, натянутые между домами, на фасадах, ставнях. Голограммы булочной, кофееен, театра были отключены днем, Питер не любил бесполезного расхода энергии, хотя дома могли собирать энергии гораздо больше, чем тратили.
Газоны были аккуратно подстрижены, деревья зеленели, а ухоженные клумбы радовали глаз яркостью красок. Питер привычно подмечал чистоту и здоровье всего, что росло в городе.
Из задумчивости его вывел антиграв, спросивший устраивает ли Питера остановиться около сквера. Питер согласился и вылез, опираясь на руку Эр-два, успевшего уже вылезти со своего заднего сиденья.
В сквере было чудесно - шумел фонтан, окоймленный вечнозеленой туей, по решеткам ограждения карабкались цветущие в это время года орхидеи. Птицы беспечно пели в гнездах, свитых на плечах позеленевшего от старости бронзового памятника, олицетворяющего борьбу за Демократию - рослые мужчины в массивной боевой броне, обвешанные магазинами к штурмовым винтовкам и гранатами, хмурили лица на непропорционально маленьких головах, глядя на восток. Питеру давно хотелось снести этот памятник, но было как-то неудобно на старости лет становиться вандалом. К тому же это неизбежно бы вызвало длинные объяснения с Ней. Питер не знал, как Она сейчас относится к той войне, но по старой памяти опасался, что Она в любом случае будет делать все наперекор ему.
Хорошее настроение Питера сразу скисло и увяло, как молоко без биодобавок. Сразу стали вспоминаться их встречи в этом сквере, когда зеленых окислов на памятнике еще не было, да собственно и самого памятника по первости не было. Война тогда еще продолжалась, а памятник поставили уже потом, когда было кому возрождать из ядерного пепла города и заводы.
Питер подошел к чугунной скамейке и осторожно присел на пластиковые доски, удачно притворяющиеся деревом. Он вытянул больные ноги и стал оглядываться вокруг, воскрешая в памяти давно ушедшие дни. Эр-два деликатно отошел за скамейку, чтобы не маячить перед глазами, но быть под рукой.
Тогда здесь все было по другому. Маленький провинциальный городок был переполнен беженцами из центральных районов страны, попавших под сокрушительный удар. Везде, во всех парках стояли палаточные лагеря, муниципальные власти насильно расселяли беженцев по свободным квартирам, давно отменив право на собственность.
Сам Питер был тогда молодым инженером и занимался прокладкой электрокабелей, все вручную, роботов тогда почти не было. Его, как имеющего арабское происхождение, а следовательно человека второго сорта, в армию не взяли, и тем уберегли от участи превратиться в пыль и стекловидный шлак.
Тогда было голодно, холодно, он ночевал в общежитии в палатке, вместе с десятком таких же работяг, и все же было совершенно прекрасно. Вечером после работы на небольших площадках парков, где не стояли палатки, или просто на свободном пятачке улиц, они собирались и танцевали с девушками под звуки музыки с мобильных телефонов. Когда власти запретили Интернет все так быстро и естественно вернулись к живым разговорам, что можно было только поражаться. Питеру тогда было двадцать и он от души хохотал, и весело смеялся, показывая крепкие белые зубы. Он был не дурак выпить и подраться с белыми парнями до прихода армейского патруля, и конечно любил девушек.