Ты такой красивый, когда спишь, Ньют. Я никуда не уйду. Я буду здесь, когда ты проснешься.
========== 20. Дженсон/Санса, Ньюмас (кроссовер) ==========
Комментарий к 20. Дженсон/Санса, Ньюмас (кроссовер)
Кроссовер с “Игрой престолов”: Дженсон/Санса, Томас/Ньют
https://pp.vk.me/c630318/v630318352/226cb/dvXAVVhdGl4.jpg
— Мистер Джэнсон, сэр! Двери разблокированы. Мы готовы их взять.
И замирает, вытянувшись струночкой, в ожидании ответа. А тот, кого в этих стенах за глаза прозвали Крысун, задумчиво щурится, разглядывая изображение на мониторах. Детишки улепытвают вприпрыжку по коридорам, что в конце концов выведут их прямо в логово зараженных. Они несутся, будто верхом на реактивных снарядах. И только Санса. Маленькая глупая Санса, что выбрала брата, а не судьбу, лишь она то и дело оглядывается, устремляя синие-синие глаза прямо в камеру.
Прекрасные густые волосы цвета застывшей огненной лавы висят вдоль лица спутанной паклей, матовая белая кожа в каких-то грязных разводах, губы искусаны почти до лохмотьев и глубокие порезы на руках и шее, как будто от осколков стекла.
“Маленькая моя. Глупышка”
— Сэр? — деликатное покашливание за спиной.
— Ничего не предпринимать до моей команды. Сперва немного поиграем. Томас думает, что он очень крут, он просто не представляет, во что ввязался.
ПОРОК — это хорошо.
Джэнсон возвращает взгляд к мониторам и видит Сансу, тянущую белобрысого щуплого пацана за рукав. Губы ее шевелятся, но запись не доносит звуков. Хотя Джэнсон и так, кажется, разбирает и нотки мольбы, и звонкую сталь ее нежного голоса.
“Ты все еще надеешься, что он вспомнит. Но он не сможет. Потому что это не он”
*
— Послушай меня, остановись на секунду. Ну, пожалуйста, — слезы бегут по щекам, и Санса размазывает их руками.
Она, наверное, уже похожа на одну из шизов, что слоняются в развалинах вымерших городов — не мертвые, но и не живые. Почти, как она — девчонка, лишившаяся всей семьи - братьев и занозы-сестры, матери и отца, и тех людей, что когда-то звали себя ее друзьями. Наверное, они заразились или сожраны обезумевшими толпами тех, что когда-то считались людьми. Она искала так долго, но зачем, если все бесполезно? Может быть поэтому, совсем не противилась, когда люди из ПОРОКа пришли за ней.
Какая разница? Мы все умрем.
— Санса, мы должны убираться отсюда, ты видела, что они делают с такими, как мы? Ты видела?
Странные глаза цвета мха зажигаются решимостью, и он хватает девушку за руку, чтоб потащить за собой, пока там, за спиной Томас отстреливается из этого нелепого автомата, плюющегося сгустками света.
— Просто скажи мне, где они? Они были с тобой в Лабиринте? Они живы? Рикон и Бран. Они ушли с тобой, Жойен, и никто никогда больше не видел моих младших братьев. Пожалуйста, Жойен.
— Меня зовут Ньют. Санса, ты очень устала, в голове все перепуталось. Вот выберемся отсюда, ты отдохнешь, и поговорим, хорошо?
Он говорит с ней медленно, будто внушая. Будто она — маленький неразумный ребенок. Липкая струйка пота сбегает меж лопаток, когда она понимает — он не врет. Он правда уверен,что его имя - Ньют, он на самом деле не помнит себя до Лабиринта, а в глазах и мыслях его только Томас. Все время Томас, как свет в окошке.
— Ньют, все нормально?
Томас не оборачивается, но, наверное, чувствует настроение своего мальчишки даже затылком. И напряженная спина, и пятна пота, проступающие тут и там на футболке — выдают нервозность, тревогу.
— Все хорошо, Томми. Пора уходить, — в коридорах шум и переполох, а глухой стук армейских ботинок о металлические плиты пола эхом прокатывается по помещению, заставляя ныть зубы, а голову раскалываться от боли. — Давай же, прошу тебя, поспеши, они не будут копаться. Слышишь, гвардия Джэнсона уже на подходе?
Ньют тянет парня за рукав, а тот дергает плечом и продолжает медленно пятиться, вглядываясь в прицел. Они убегают все вместе, и только у Сансы ноги будто залиты изнутри плавленным железом или увязли в какой-то клейкой жиже. Двери, что вот-вот отрежут их от преследователей, опускаются медленно и так грохочут, что почти лопаются перепонки. А Томас еще там, за границей, швыряет автоматом прямиком в Крысуна и в последний момент ныряет во все быстрее сужающийся просвет.
— Думаешь, ты всех обхитрил, Томас? Да вы, детки, и дня не продержитесь в Жаровне.
Хриплый смех Джэнсона обрубает захлопнувшаяся перегородка, а Томас ухмыляется, показывая тому сквозь толстое стекло средний палец. Но Крысун смотрит лишь на нее, Сансу, и этот взгляд, холодный, как у змеи, заставляет ладони вспотеть, а бедра непроизвольно сжаться.
“Ты знаешь, что делать, Санса Старк”, — беззвучно шевелятся его губы.
И нет, так нельзя. Но тело будто живет своей жизнью, и соски напрягаются под грубой тканью, а в горле так сильно першит…
— Томми, ты цел? — Ньют падает — рушится просто, обдирая колени, прижимает голову к груди, перебирая влажные темные волосы, скользит длинными пальцами по коже, повторяя узор из родинок на щеке, шее, ключице.
Она отворачивается. Не потому, что однополые чувства ей кажется ненормальными, она и сама и когда-то, в той, прежней жизни… К чему вспоминать? Та девушка (Фиона, кажется?) с теплыми в пол лица глазами и губами мягкими и податливыми, такими умелыми. Однажды она просто растворилась в ночи, и никогда уже не дала знать о себе…
Томас жадно целует белобрысого мальчишку, притягивая к себе за затылок. “Ньют, мой Ньют”, - шепчет он. Но Санса знает, что это обман. Сжимая в кармане коробочку с белыми капсулами, Санса и правда знает, что делать дальше.
*
— Ты все сделала правильно, я горжусь тобой, - его пальцы оглаживают ее высокие скулы, а глаза смотрят пристально, будто видят насквозь, словно он умеет читать ее мысли, угадывать их наперед.
— Они доверяли мне, думали, я с ними, одна из них. Но я… я просто не могла уйти, не имела права.
Санса не плачет, потому что либо слезы кончились, либо атрофировались железы, вырабатывающие их. Санса не сожалеет, потому что Джэнсон и ПОРОК — последний шанс отыскать хотя бы младших из братьев. Санса никогда не посмотрит назад, пока этот мужчина так близко, пока он трогает губами ее уставшие веки и шепчет, что она не одна, что все будет хорошо.
Потому что каждое касание его рук то вводит в ступор, схожий с анабиозом, то заставляет тело гореть изнутри. Так, что одежда кажется лишней, ненужной, досадной помехой.
— Ты все сделала правильно, девочка. Поверь, им не будет больно, ни одному из них. Они даже останутся живы.
“Зачем ты говоришь об этом, если мне почти все равно?”
— … и я уже отправил отряд. Через пару недель, самое большее — месяца полтора, Бран и Рикон будут с нами. Теперь мы знаем, как отыскать Правую Руку. Я верну твоих братьев, обещаю.
— И все будет хорошо?
Его щетина колется, но она просто чувствует, словно вернулась домой, когда Джэнсон наклоняется, касаясь твердыми губами ее губ.
— Обязательно. Вы будете в порядке, будете здесь, рядом со мной, — шепчет он, оглаживая руками ее покатые плечи.
Он не скажет, что настоящее имя правой руки — Джон Сноу. Он не расскажет, какие планы у ПОРОКа на каждого из иммунных. Зачем? У них еще есть время, а она так пленительна и красива. Так похожа на мать.
— Ты — мое сокровище, Санса. Больше никто не обидит тебя.
ПОРОК — это хорошо.
========== 21. Томас/Ньют ==========
Комментарий к 21. Томас/Ньют
Томас/Ньют, AU наша вселенная
https://pp.vk.me/c636923/v636923734/98a5/6lSvfgWWQD0.jpg
Лето осыпается под ноги разноцветными листьями. Листьями ярких, теплых цветов - желтый, оранжевый, красный. Томас целует на прощание в уголок рта и легонько щелкает по носу.
— Не нужно грустить, ты уезжаешь всего на полмесяца.
Ньют раздраженно пожимает плечами, пытается отвернуться, чтобы парень, что всегда читает его эмоции, как открытую книгу, не распознал тоску, растекающуюся возле зрачков матовой пленочкой.
Всего лишь отпуск с родителями, всего лишь две недели разлуки. Ньют злится на себя за то, что под ребрами ноет, их будто выламывает наружу прямо сквозь плоть. Две недели без Томми - его персональное наказание, личный ад, как в стародавние времена - 30 лет без права переписки при каком-то ужаснейшем из диктаторов.
— Когда ты вернешься, я буду прямо здесь. Все тот же, только соскучившийся до полусмерти. Мы устроим такой секс-марафон, ты у меня из кровати не выберешься, обещаю.
И Ньют ему верит конечно же. Потому что стадию ревности и подозрений они прошли с полгода назад, когда Ньют закатывал скандалы из-за ночных звонков Терезы и перекусов в парке с Брендой, а Томас чуть не сломал Минхо нос, когда тот засосал Ньюта прямо посреди колледжа из-за дурацкого спора с Галли.
— Попробуй только не ответить хотя бы на одно сообщение или звонок, - шутливо тычет бойфренда кулаком в бок и пытается улыбнуться.
Тревога не отпускает, но он честно пытается расслабиться. Две недели пролетят незаметно, уговаривает себя Ньют, целуя своего Томми нежно и трепетно. И это как касание крыльев бабочки. Легко, невесомо, прозрачно.
— Я люблю тебя, глупый.
— Я знаю, Томми, я тоже. Больше, чем жизнь.
*
Листочки календаря отрываются один за другим, день сменяет ночь, а неделя - другую неделю. Сообщения от Ньюта пропитаны нежностью так, что Томас, кажется, чувствует ее кожей. А потом телефон замолкает. День, второй, третий. И телефон вне зоны действия сети. Такое бывает, когда путешествуешь, Томас знает это, как никто другой, а потому не переживает особо. Лишь будто где-то у уха все время жужжит невидимый назойливый комарик, которого никак не удается прихлопнуть. Жужжит, просто сводя с ума.
Я так соскучился, Ньют.
Занятия в колледже начинаются по расписанию, но ни Ньют, ни его родители не возвращаются в город, сообщений о каких-то несчастьях не слышно. Лишь директор - чванливый и самовлюбленный Джэнсон объявляет притихшему классу, почесывая щетину на подбородке, что “этот ваш белобрысый и щуплый, Ньют, кажется”, здесь больше не учится.
— Откуда я знаю? - морщится он на десятки вопросов. - Его родители забрали документы в связи с переездом в другой штат. Имеют право, мне-то какое дело.
Голоса сливаются в один неразличимый гул, и перед глазами у Томаса лишь какие-то вспышки, сливающиеся в причудливые разноцветные спирали. Опирается на стену, чтоб не упасть.
“Ньют не вернется”.
— Бросил тебя твой мальчишка? Я все еще могу утешить, красавчик, - противно ржет Галли, скаля кривые желтые зубы.
Кулак Томаса Алби перехватывает в дюйме от лица.
— Не дергайся, бро. Он этого и ждет. Объяснение найдется, вот увидишь. Ньют позвонит.
Но Ньют не звонит. Не звонит, не пишет, не возвращается.
“И не вернется”
Желтые хрустящие под ногами листья заметает снегом, очень быстро он тает, и из-под промерзшей земли пробиваются первые росточки травы. Солнце становится теплее, а небо - ярче. Томас все также ходит в колледж, вот только на переменах он совсем один - сидит где-то в уголке, что-то читает или долго пишет в тетрадь.
— Томас, брось, такая погода, пошли с нами купаться. Смотри солнце какое! - Минхо хохочет и тянет за собой. Бренда кивает согласно, не прекращая улыбаться. И все они словно забыли.
“Мое солнце не здесь. Мое солнце скатилось за горизонт почти год назад. И с тех пор - темнота”
*
Что если вызвать полицию, заявить о пропаже человека? Ну, да, вот смеху-то в участке будет: “Офицер, моего парня похитили. Кто? Конечно, я знаю, кто, его родители-гомофобы, которые уверены, что гомосексуальность - болезнь. Сложная, но вполне себе излечимая”.
Может быть, получится найти самому? Но в какой город отправиться? В какой штат хотя бы… Черт, жили бы мы хотя бы в Европе, где каждая страна чуть ли не меньше пригорода Нью-Йорка…
*
Он не едет на озеро, конечно, а потом игнорирует многодневный поход в горы. Томасу нравится валяться на собственном крыльце, курить, выпуская в прозрачный июньский воздух плотные колечки дыма, а потом пытаться нанизать их на сигарету, как обручи в цирке. У него под глазами черные тени, потому что он боится заснуть (ведь там Ньют опять и опять, протягивает свои худые руки и зовет: “Томми, Томми, иди сюда, помоги”), а кончики пальцев желтые от никотина бесчисленных сигарет, что он скурил за этот год. Толку от них, если честно - чуть. Быть может, стоит попробовать травку или гашиш …?
— Томми? - робкий голос от забора, и он соскакивает с места, кубарем скатывается с крыльца.
Наверное, галлюцинация. Ведь это не может быть Ньют, невообразимо тощий, с какими-то листиками и ветками в растрепанных отросших волосах и … Почему он стоит на месте и шагу не ступит?
— Я ничего не знал, Томми, клянусь, - голос кажется стеклянным от звенящего в нем напряжения, а глаза блестят ярко, будто озера на ярком солнце. Красные пятна проступают на скулах, и… К черту все объяснения.
Томас просто шагает вперед и сгребает отощавшего (куда уж больше-то?) мальчишку в объятия. Стискивает так, что кости хрустят. А губы слепо шарят по лицу, останавливаются на губах. И… Господи, пожалуйста, пусть в этот раз это не будет сном.
— Думал, никогда тебя не увижу. Дьявол, Ньют, ну и затянулся твой отпуск.
— Томми, они подстроили все это. Мозгоправа наняли, а потом чуть ли не под замок посадили, телефон отобрали, интернет. Никак не удавалось выбраться из этого закрытого пансиона. Что, если меня ищут…
У него щеки мокрые от слез, а голос срывается. Руки путаются в волосах, и весь он льнет к нему, своему Томми.
— Ты рехнулся, если думаешь, что я отпущу тебя хоть на шаг.
Утыкается носом в шею, а руки скользят под футболку, поглаживая спину. Ньют здесь, рядом. Все хорошо.
Лучший из снов - этот тот, от которого не хочется просыпаться. Или тот, что оказывается явью, когда все же приходится снова заснуть.
Томас целует своего мальчика снова и снова, чувствуя кожей горячие лучи летнего солнца, что наконец-то показалось из-за туч.
========== 22. Дженсон/Санса Старк (кроссовер) ==========
Комментарий к 22. Дженсон/Санса Старк (кроссовер)
Кроссовер с “Игрой престолов”: Дженсон/Санса Старк
https://pp.vk.me/c633823/v633823352/2df4f/szIFf0ez3cs.jpg
— Они все мертвы.
Дженсон смотрит сверху вниз на ее чуть ссутулившуюся фигуру, на гладко зачесанные волосы цвета осеннего леса или полыхающих городов, на ярко-синие искры в неподвижных глазах. Твердых, как драгоценные камни, которые когда-то в кажущимся немыслимо далеким прошлом имели значение и ценность.
— Это неважно. Проследи, чтобы следующую партию подготовили тщательнее. Мы не должны повторить недоразумение, что произошло с группой Томаса. Ты дал им сбежать. Упустил. А мы не можем раскидываться иммунными так легко. Аве не понравится это.
Санса вертит в руках острый нож, как игрушку. Склонив голову набок, следит, как искусственный мертвый свет отражается от блестящей поверхности, пуская голубоватые блики по комнате.
— Ты же знаешь, что не можешь отдавать мне приказы, девочка?
В его голосе холод и предупреждение, сквозь которые просвечивает и невольное восхищение. Санса чуть сощуривает свои красивые глаза и смотрит на мужчину с небрежной усмешкой.
«Я знаю, что ты очарован», - могла бы сказать она, но молчит. Она – Санса из дома Старков. Она умеет прятать козыри в рукаве и манипулировать всеми, кто ее окружает.
— Вообще-то могу. Мой отец отдал жизнь за то, чтобы сохранить хоть какое-то подобие порядка, когда все покатилось к черту, когда президент заразился, а вице-президенты рвали остатки власти друг у друга из рук, как шакалы рвут падаль. Я продолжаю его дело, и ты знаешь, что все здесь держится только на мне. Пока Санса Старк помогает ПОРОКу, люди верят вам. Верят тебе, Дженсон.
На мгновение он даже забывает про гнев, что растекается в венах жидким, расплавленным железом, забивается в глотку жарким песком, он забывает обо всем и просто любуется ее стройным станом, изящной шеей и строгим профилем, поворотом головы и даже поджатыми в ярости губами. Прекрасна. Идеальна. Совершенна. И он даже готов простить ей вопиющую наглость. В конце концов, в ее словах есть и логика. Если бы еще Джон Сноу был с ними. Тот, кого провозгласили Королем Севера. Тот, кто теперь называл себя Правой Рукой, тот, кто объявил войну ПОРОКу и сводной сестре.