Я на ощупь набрал на запястье номер Давида Шварценберга и поднес подкожный браслет к уху. Секунд через пять связь установилась, и голос Большого Давида раздраженно приветствовал меня:
– Какого дьявола?! Кто это?
– Инструктор Бойль. Срочно. Необходимо оборудовать Змиевский медпункт аппаратурой восстановления. Конец связи.
Я вышел на связь впервые. И пусть теперь у Давида болит голова – откуда я выудил свое подсознание: безусловно, Шварценберг заметил и слово "инструктор", и лишнее "й" в моей фамилии.
Насладившись этой маленькой местью, я бодро отправился дальше, сбивая прутиком пыльные головки чертополоха.
На столбе у магазина белел листок объявления. Идеально правильным почерком робота сообщалось, что в двадцать один ноль-ноль в помещении клуба состоится диспут на тему "О предоставлении искусственной разумной форме жизни права на размножение". Приглашались андроиды, киборги и все желающие.
– Нет уж, – подумал я. – Диспуты? Теперь всем вам, друзья, прямая дорога на внеочередную проверку, хорошо, как не на демонтаж. По крайней мере, серии "Гаврила" точно.
Участкового Сидоренко я нашёл на пасеке, где он, в сетке и с дымарём, возился у потревоженного улья. Носились ошалелые пчёлы, в неподвижном воздухе стоял ровный глухой гул.
– Тарас Петрович! – позвал я. – У меня к вам дело есть. Срочно.
– А, Павло, заходь, будь ласка! – откликнулся Сидоренко. – Я зараз! Тут яка-то холера мне улик попортила, схоже, як ведмедь.
– В середине села, Петрович?!
– То то ж и оно, шо в середине. А он шерсть-то ведмежая. И собака не гавкнул – это як?
Сидоренковского кобеля знала вся Змиевка. Редко кто решался заходить на подворье к участковому, не имея в руках увесистого дрына. Даже когда Дюк сидел на цепи. А уж голосина у него был – даже я на другом конце деревни, бывало, просыпался среди ночи.
– Я к вам официально, Тарас Петрович.
– Ну, тогда погоди, – Сидоренко скрылся в доме и через минуту снова появился, уже в форме. – Ну, давай, шо там у тебя.
Я чуть напрягся, завладевая его сознанием. Это оказалось легко.
– Нападение робота на человека. Необходимо оформить протокол. Проконтролируйте также ментоизоляцию и инициируйте проверку всей серии, – монотонно заговорил я. – Остальное нужное напишете сами, старшина. И считайте, что я с вами находился всё время до вечера. Добросовестно отвечая на вопросы, – всплеском М-сознания я впечатал информацию в податливый милицейский мозг. Терять полдня мне было ни к чему, с формальностями он и сам прекрасно справится, а все данные у него теперь есть.
Мне надо было разобраться. Как следует разобраться и в себе, и в ситуации. Вот уже неделю я жил в Змиевке, на сеновале у дядьки Ивана. Я сам выбрал это место – во-первых, дом Иванов стоял несколько на отшибе, а мне лишние глаза да уши вовсе ни к чему. Во-вторых – Вероника, племянница старого Ивана.
Именно с ней я столкнулся на крыльце в первую же ночь, когда здесь появился. Меня поразило полное сходство её с моей Джоан. Каждый экземпляр серии "Джоан" выпускали с индивидуальной коррекцией психосоматики, из-за этого мне в своё время пришлось пережить довольно неприятную процедуру зондирования подсознания. Зато потом у меня не было проблем.
Мне нравилось в ней всё – и внешность, и голос, и… Короче, каждый десантник любит свою Джоан. Иначе в космосе долго не выдержать.
А Вероника была похожа на мою Джоан как две капли воды. Как, почему?
Ладно, о личном потом. Сейчас надо было осмыслить происходящее. И не наделать ошибок. И не опоздать с безотлагательными действиями. А в том, что такие действия мне предстояли, я не сомневался. Роботы с многократно резервированной защитой поведения, с генетически встроенными запретами так просто, ни с того ни с сего, на людей не нападают. Этого просто не может быть. Вот и думай теперь.
Собственно, тут могло быть только две версии. Кто-то (или что-то) обошло все запреты и модифицировало сознание Гаврилы. Это дьявольски трудно, но не невозможно: предположим, что у него, моего таинственного соперника, есть возможность создать нового Гаврилу, полный аналог, и незаметно провести замену. Хорошо. А смысл? Неужели только для того, чтобы уничтожить меня? Неубедительно как-то.
Существует и ещё одна весёленькая альтернатива. Гаврила мог напасть на меня, и не нарушая запретов. Это могло быть в случае, если сам я после пребывания в загадочном местном тумане перестал быть человеком. Такой поворот событий меня абсолютно не устраивал, да и моё М-сознание убеждало меня в мысли, что это не так. Подобная уверенность бодрила, но ситуацию не проясняла никак.
Вопреки моим ожиданиям старый дядька Иван был дома. Он молча поманил меня пальцем в комнату, тщательно закрыл дверь и уселся напротив меня, хмуро шевеля усами.
– Ты, милок, обскажи-ка всё, как есть, старому глупому деду, – сказал он. – Инда чего те надо, чего не надо… Сам, в общем, знаешь. А я послушаю-послушаю, да авось и присоветую кой-что.
Я ждал этого разговора – но не так скоро. И рассчитывал начать его сам. Хитрый старик опередил меня и теперь владел инициативой.
Я решился.
– Иван Фомич, – честно ответил я, – мне действительно кое-что нужно выяснить, а что – ещё не знаю. Я не зря оказался в этом месте, это правда. И мне нужна помощь.
Я ничем не рисковал, рассчитывая своевременно убрать у него из памяти всё лишнее. И, как впоследствии оказалось, напрасно.
– Во! – Иван Фомич торжествующе поднял палец, – Так я и знал! И не зря мы тебя тогда цельный день высматривали. И на картах выходило, и так… Ты, милок, здесь позарез нужон. И по всему выходит, что окромя тебя – некому. Сходится! А помощь – что ж, будет и помощь!
– Погоди, дядька Иван, – остановил я. – Что сходится? Ты, выходит, знал, что я должен приехать?!
– Знал?! Почитай, заказывал! Столько ворожить пришлось!
– Ну, дядька Иван! Давай-ка по порядку. Что у вас тут творится? Какие-то невероятные случаи. То рога у кого-то растут, то вот робот напал. А ведь их знаешь как испытывают! Чёрт знает что происходит, и никогда никаких следов.
– О! – дядька Иван победно улыбнулся. – Вот именно! А чёрта не поминай зря, – он встал, прошёл в красный угол и задёрнул занавесочки перед иконами. – Теперь слухай меня, внимательно слухай!
Глава 6
Я, как тебя увидел, сразу узнал, – сказал старый Иван. – Глаз у меня верный. Вот комарей на тебя не садится, к примеру. И вообче… Много за тобой замечаю, я углядчивый. Вот, скажем, нонеча – ведь ты, милок, объявление на столбе читал? Читал, да к столбу не подходил. А нешто от магазина разберёшь? То-то. А Гаврилу зачем убил?
– Гаврила, Иван Фомич, сам напал. Исподтишка, молча.
– Всамделе сам? Ну, значит, в тумане был, – старик покрутил головой. – Вот уж не знаешь, где найдёшь, где потеряешь…
– Иван Фомич! – взмолился я. – Да что это за туман такой? Все вот только и говорят – туман, туман. А я не знаю. Расскажи!
– Для того и разговор. Туман этот появился у нас года три всего, раньше и не слыхивали про такое. А потом замечать стали: кто в тумане побывал, тому что-нибудь да подменят. То, скажем, бородавка сойдёт – а то и сядет. Али ещё что. У участкового вот, скажу тебе, раньше лысина была. Котовским ещё дразнили. Теперь видал? И всё посля туману – ну, натурально, не сразу такое поняли, уж потом только слух пошёл. Я тогда стал примечать – сходится! А туман таково мягкий да обхожливый, гладит тебя, чисто девка пальчиками. Пробовал и я, и внарошку ходил – оно сперва вроде как проймёт, а потом и отпустит, а либо и нет. Стал я травки да заговоры пробовать, бывало помогает. Люди за тем ко мне ходют, а как же.
Я закусил губу. Дело приобретало совсем скверный оборот. Три года! Три года мы гонялись за ними по всему космосу, а они преспокойно сидят у нас в тылу и высматривают… А что они высматривают? И что уже успели?
– Фомич, – сказал я. – Ты знаешь, кто такие зеркальники?
– Неуж они?! – охнул старик.
– Похоже. Больше некому.
Теперь-то все знают зеркальников. А в то время ходили самые противоречивые слухи. Зеркальники оказались странной формой жизни. Очень похоже было, что они хищники. Поведение их было непредсказуемо: то они шутя расправлялись с вооружённым до зубов рейдером, то вдруг оставляли без внимания беззащитный транспортник, дрейфующий у них под носом. Все стычки кончались поражением землян. Гибли люди. Хотя иногда зеркальники демонстрировали странное пренебрежение и могли в разгар боя вдруг развернуться и на полном ходу удрать – куда? Никто не знал, а преследователей они хладнокровно уничтожали. Могли, наоборот, долго преследовать обречённую жертву – в таком случае оставались только записи переговоров… Мне, тогда ещё зеленому курсанту, многое рассказал в свое время сам Ионэл Ивашку – знаменитый боец и М-мастер. Мы с ним вместе отдыхали на рекреационной базе в крымских горах. Потом Ивашку внезапно исчез, и больше я никогда ничего про него не слышал. Хотя само по себе это ещё ничего не значит, в нашей профессии так время от времени бывает.
Так вот, Ионэл как-то выдвинул парадоксальное предположение, что зеркальники вовсе не обязательно так уж технически развиты, просто их способность к подражанию природа довела до совершенства. Они исследуют противника, а затем, гиперболизируя его свойства, побеждают: с разумными они трижды умнее, с сильными – трижды сильнее. Ну, и так далее. Мимикрия, доведенная до абсурда.
Отсюда и все наши неудачи – мы всё время воюем сами с собой… Кстати, сам термин "зеркальники" тоже придумал Ионэл.
Всё это я вкратце рассказал старому Ивану.
– Значит, проникли, – весь подобрался Иван. – Туманчиком прикидываются, изучают… А знаешь, по-моему, ведь и их прищучить можно, – оживился он. – У меня в бутылке, слышь, кусок туману есть, я для интересу напустил, да пробочкой-то и заткнул. С наговором, конешное дело, оно без наговору зря. Вот я тебе покажу, – он полез куда-то в погреб и вытащил знакомую бутыль, плотно заткнутую полиэтиленовой пробкой.
– Не, не получилось, – огорчённо сказал он, проглядывая голубоватое стекло на просвет. – Удрал, подлец.
Бутылка, действительно, была пуста, только с одной стороны изнутри напотело несколько мелких капель.
– Через стекло просочились, чего им, – угрюмо заметил Иван. – А заклял-то я его крепко.
– Иван Фомич, – вздохнул я, – а что твое заклинание может? Ты вроде говорил, от чего-то помогает? Может, ты того… Ну, преувеличиваешь?
– Не веришь, значит, – хмыкнул Иван. – Ну, поперву все так, я уж привык. А вот гляди, – старик зашептал себе под нос, делая непонятные резкие жесты. Потом перевел взгляд на карандаш, валявшийся на полу. Карандаш шевельнулся и сам собой прыгнул к нему в руку.
– Впечатляет, – согласился я. Мое доверие к способностям дядьки Ивана возрастало.
– Это что, – отмахнулся старик. – дальше больше будет. Эх, тебя бы на Ивашку навести! Есть у нас приблудок один, не то цыган, не то молдаван – тот такое может!.. Да уж не твой ли это… Э-э-э… Ионэл – так, что ли? Аккурат года три назад он и объявился. Дичком да молчком, взялся коров пасти, цельное лето в шалаше живёт. Никакой дождь ему нипочём, ни тучи, ни грому не боится.
– Как его найти?
– А сведу я тебя, хоть завтра же и сведу. Оно торопиться не надо, давай-ка обмозгуем. Чего дальше делать-то станем? Ране он так не озоровал – туман я разумею – а нынче вона чего выкинул. Негоже совсем.
– Надо мне, Иван Фомич, самому попробовать, что это за штука. Я зеркальников видел, но в виде тумана – это что-то новое. Модифицировались они, что ли? А может, это и не они совсем. Надо хорошенько поглядеть.
– А к завтрему я тебе настоечки приготовлю, оно этак надежней – как-нито он за своего примет, что ли, а только не тронет… Да тебе не впервой. Только вот что, – старик хитро прищурился. – На будущее чего не знаешь, пить не советую. Ить ты у меня в первый раз полкрынки приворотного выхлебал! А не для тебя поставлено было! Теперь вот возиться надо, расколдовывать…
– Как-нибудь обойдусь, – сказал я. – Не надо расколдовывать. Это мои проблемы.
Ничего я у него из памяти стирать не стал.
Глава 7
После выпуска курсантов нашего спецучилища мне, новоиспечённому десантнику, был положен двухнедельный отпуск. По традиции его следовало проводить в самых глухих местах и обязательно порознь; к тому же мне только что официально представили мою Джоан.
Вообще-то наши персональные Джоан – больше, чем роботы. Это подруга, нянька, кухарка, дама для представительства, секретарь и личный охранник – пусть вас не смущает кажущаяся хрупкость и мягкая женственность. И ещё тысяча профессий – это тоже Джоан. Лично я за все последующие годы не обнаружил ничего, на что моя Джоан ответила бы отказом или объявила бы невозможным. Если это надо для меня – значит, так и будет, и остановить ее на этом пути, пожалуй, сможет (если сможет) только другая Джоан. Или, естественно, человек.
Мы выбрали для себя затерянную в крымских горах маленькую уютную базу отдыха "Магнолия", рассудив, что в разгар зимы вряд ли нам будут докучать многочисленные постояльцы. А меня после тропической жары (последний курс проходил преддипломную практику в амазонской сельве) тянуло куда-нибудь в прохладу и одиночество. Джоан было всё равно.
"Магнолия" встретила нас предвечерним снегопадом и неярко горящими окнами. Услужливый портье (серия "Макс", машинально отметил я) освободил меня от чемодана, а Джоан – от большой спортивной сумки и провёл деревянной поскрипывающей лестницей в наш номер на втором этаже.
– Ужин у нас обычно в двадцать ноль-ноль, но для вас я сейчас что-нибудь придумаю, – улыбнулся он в густые усы. – Куда прикажете подавать – в номер или в гостиную?
– В номер, – ответила Джоан. – Минут через двадцать. А теперь я хочу выкупаться. Где у вас тут душевая?
Мне подумалось, что моя Джоан никогда бы не сказала так, как Макс – "в двадцать часов" – в неслужебной обстановке; она бы пожала плечами и выдала что-то вроде "около восьми". Я ловил себя на том, что постоянно забываю, что она – робот. Пусть сверхсовершенный, учитывающий мои индивидуальные особенности, но робот. Черт возьми, в конце концов, а чем отличается искусственная жизнь от настоящей?! И если ей нравятся духи “жерминаль” – то действительно нравятся, именно ей, а не кому-то другому. Правда, если б она узнала, что я предпочитаю другой аромат, то сменила бы его без колебаний.
Джоан вышла из ванной свежей и похорошевшей, хотя я думал, что это вряд ли возможно. В среде курсантов нагота – явление обыденное и является составной частью воспитания психологической устойчивости; часто тренировки и спарринги проводятся именно так, причем без различия пола. Согласен, это могло бы покоробить неподготовленного зрителя, однако для десантника является рутиной. В каждой профессии своя специфика. Ну, например, контактная схватка для постороннего глаза сама по себе зрелище не из приятных.
Но Джоан прекрасно знала, что нравится мне – и доставляла мне это удовольствие. Она привстала на цыпочки и поцеловала меня.
Всё-таки «био» в ней было много больше, чем «робота». Да и чем, собственно, искусственный созданный организм хуже естественного? Пусть пуритане брызжут слюной и размахивают лозунгами об искоренении блуда. Пусть чистоплюи брезгливо сторонятся роботов – однако для десантника настоящая семья была бы обузой, а Джоан – это, как ни говори, личность, и ставить ее в один ряд с приспособлениями для мастурбации – это ошибка. Кстати, скажем, вагинальные вибраторы и прочие причиндалы продаются в любом секс-шопе, и это уже привыкли не замечать… Но это так, к слову.
За окном медленно падал снег. Декабрь подходил к концу; оставалось два дня до Нового года, и снизу, из обшитого тёмным дубом холла, тянуло запахом свежей хвои: там наряжали к празднику только что доставленную ель. Молчаливый стюард, постучавшись, поставил на столик поднос со снедью и приборами, даже бровью не поведя в сторону Джоан. Он был прекрасно вышколен, а ей даже в голову не пришло одеться.