Шмидт Александр Альфредович
Шёпот детства
Шёпот детства
1984-ый год. Воспоминания тихи, как чуть уловимый ветерок в безжизненной пустыне, но безумно больны, словно пытки бессмертного и безжалостного палача, прячущегося где-то в мозгу, в самой душе...
1
Стоя в ожидании все, как всегда, обыденно разговаривали о своих житейских проблемах, о зарплате, о базаре и о желтухе, снова завезённой солдатами из Афгана. И, если убрать пару ободранных табуреток, стоявших у входа в подъезд и черную крышку гроба с белым православным крестом, смиренно дожидающуюся своей половины, облокотившись о распахнутую дверь в подъезд, можно сказать: просто обычный хороший, жаркий день. Все родственники в квартире, видно, еще фотографируются на память, чтобы потом спрятать сегодняшние печальные снимки в дальние страницы фотоальбома и не вспоминать о них. Но у таких фотографий есть и своё хорошее качество - там можно увидеть наконец-то всех родственников, кучно сидящих возле навеки упокоившегося виновника их встречи. Потрясающее зрелище. Некоторые умудрялись даже попозировать.
Вот пробежали две шустрые женщины в черных косынках с загруженными и растолстевшими от продуктов сумками, которые независимо от их рода или качества сегодня, как и всё остальное в стране - в дефиците. Наверное, докупали, доискивали что-то для поминок. Как всегда это - хорошие знакомые, или подобревшие на время траура родственники, готовые всегда помочь в трудную минуту, и поэтому черные косынки входили в их атрибут вестников печали, показывая, что они здесь неспроста.
...Когда тебе пятнадцать, умереть - это даже жестоко, несправедливо и подло! А вот когда за семьдесят, как это и случилось с нашей старушкой - это уже некий неофициальный почёт. И скудных слез, кроме как у самых близких родственников, на похоронах у отживших своё стариков, в основном, трудно было заметить. Но это, то есть слёзы, когда они есть, или нет, ещё зависит и от характера превратившегося вдруг в неживого человека. По плохим людям и плачут плохо - факт!
Неожиданный толчок заставил меня вернуться из философского настроения в навязчивую реальность. Денис ухмыльнулся, посмотрев на мое, наверное, то ли испуганное, то ли от жары раскисшее лицо. Хотя весь наш городок утопал в зелени и пребывал в прохладной тени, защищая его от пронзительных знойных лучей - всё равно было жарко и душно.
- Выносят!- пронесся легкий гул среди ожидающих зевак на улице. Похороны в те года, да в провинции - некий амфитеатр, бесплатное зрелище, некая публичная месса, полная жуткой, но неизбежной религии, называемой - смерть, где главный и полный самых страшных тайн священник - сам покойник...
Денис снова озабоченно посмотрел на меня. Это из-за него мы стояли здесь. Его мать настояла на том, чтобы он присутствовал здесь, хотя бы при выносе тела. Ведь покойница была старшей сестрой его бабки по материнской линии! А кому охота посещать такие процедуры, да еще и на каникулах! Да, когда его родители уже третий день занятые похоронами, не появляются дома. Благодать! Делай, что хочешь. Мы пользовались этим, торча все дни напролёт у него. Наслаждались свободой действий, всё переворачивая, а потом прибираясь в его трёхкомнатной квартире в соседнем подъезде, в доме, в котором проживал и я сам.
В подъезде неожиданно раздался странный взрыв. Все близстоящие вздрогнули. Санёк, наш друган, который был немного суеверным, собрался покинуть нас:
- Мне за хлебом надо.
-Да стой ты, наверное бабка тяжелая и гроб упал, или скорей всего задели о перила. - пропрогнозировал Денис.
Появились первые из процессии с тяжелой ношей на плечах и в глазах у них была не скорбь, а пережитый, совсем недавно, страх. Это мы чуть позже узнали, что мешок с сухим льдом, применяемым для охлаждения трупов при летней жаре, от нагнетённых в нём льдом паров, взорвался! Такое случается часто и, как всегда неожиданно для тех, кто находится рядом. Гроб осторожно поставили на подготовленные заранее табуретки и провожающие в последний путь родственники столпились возле тела бабульки уже на свежем воздухе, а не в душной и пропитанной трупным смрадом квартире.
Бабуля, на мой взгляд, оказалась даже очень милой. Лежит тихо, молчит и глаза так зажмурены, словно от солнца, стоящего как раз в зените.
Обычно трупы вызывают у меня отвращение, а эта просто лежит, как будто прилегла на время. Денис говорил, что она в жизни была не очень приветливой бабулей, да и в молодости творила много глупостей. Галиной Андреевной именовали ее при жизни. Даже мои родители отзывались о ней не в очень хороших словах, когда узнали от меня, что она померла, хотя и не были с ней лично знакомы. А тут лежит, скромная такая, располагающая к соседской беседе. Даже уже не хотелось уходить.
-Может, на кладбище тоже поедем, а то делать-то всё равно нечего?- неожиданно для всех и самого себя предложил я.
В планы нашей четвёрки не входило дополнять уже и так разношёрстную похоронную процессию. Главное - родители Дениса хотя бы мельком должны были заметить его присутствие. На этом наше пребывание здесь должно было закончиться. Но на кладбище давали рис с изюмом и отказываться от него не хотелось. Ведь мы, как всегда позавтракав дома, так ничего больше и не ели.
Санёк и Руслан, при упоминании о еде, удовлетворённо закивали в знак своего согласия, ведь планов на сегодня у нас всё равно не было, а это уважительный случай скоротать время и наполнить наши желудки. Но сам Денис не очень горел желанием: видимо она что-то сделала ему ещё при жизни и явно это оставило отпечаток у него в голове и он был точно не из хороших, но он об этом даже и не заикался.
После пары похоронных процедур над телом отошедшей в вечность, за которыми мы даже и не наблюдали, чёрную лодочку, плавно плывущую в свой последний путь на руках присутствующих людей, как на волнах (почему-то она мне показалась в тот момент лодочкой), погрузили на открытый ГАЗ-он. Родственники расположились по бортам грузовика, а покойница в оббитом чёрной тканью саркофаге гордо заняла своё место посередине, на заранее уложенном на нём ковре, придающем некую солидность похоронной процессии, а у её гордого изголовья приютилась пара невзрачных венков. Из остальной же публики - кто побрёл дальше по своим делам, а кто погрузился в автобус "заказной" ЛАЗ. Мы заскочили самыми первыми и расположились на коронных задних сидениях, другие тоже не заставили себя ждать, и процессия медленно двинулась на городское кладбище.
Кладбище днём не такое уж страшное место - зелено, свежо. В это время среднеазиатский пейзаж во всей округе становился блекло-жёлтым, напрочь выгоревшим под жгучими лучами солнца. Но христианское кладбище всегда оставалось зеленым и прохладным потому, что оно располагалось вблизи горной и текущей с вечных ледников реки, в которой даже летом температура не превышала и 15 градусов. Прохладный ветерок с речки, не торопясь, разгуливал меж гранитных плит и перекошенных деревянных крестов, а то и вовсе вдоль безымянных, впалых могил, заросших непричёсанным сорняком.
Проехав возле главного входа, траурный караван направился вдоль кладбища, продвигаясь к новым захоронениям, так как его старая часть была давно переполнена. Мрут люди; особенно в жару.
Проезжая мимо надгробий, виднелись даже последние пристанища своих близких и знакомых, их монументы немного возвышались над землёй, словно пытаясь предупредить, что наше пребывание в прекрасном для плоти местечке, далеко не вечно. А нас, молодых, ничто ещё не заставляло задуматься о будущем, которое предугадать невозможно, да и кому хочется знать, когда будет его поджидать последний вздох, и тогда у жизни отнимется весь её приятный колорит, и придётся дрожать перед судилищем вечности.
У вырытой в жёстком грунте могилы дожидалось трое рабочих, по виду уже принявших достаточно жидких градусов за упокой, как и полагается, а палящее солнце подкрутило им эти самые градусы, и их порозовевшие и вспотевшие лица довольно улыбались, как бы демонстрируя на совесть сделанную с самого утра работу. Могила была вырыта на славу: ровные отёсанные края и бугор земли в аккурат расположийся по правую сторону могилы. Верёвки для спуска прибрано лежали на зелёной травке, напоминая греющихся на солнце гадюк .
Автобус остановился, проехав немного подальше от места погребения, чтобы не загромождать и так не весьма обширную, ещё не совсем занятую мертвецами, площадку. ГАЗ-он же, напротив, остановился метрах в пяти от свежевырытой ямы. Далеко тащить бабку ни кто не хотел.
Мы не спеша вышли последними из автобуса. Гроб снова установили на табуретки у могилы, чтобы напоследок попрощаться и попозировать перед фото-камерой. Ну а мы скучно дожидались концовки, с последующей раздачей риса с изюмом: наши желудки стали настойчивее напоминать о своём существовании времён экономического застоя.
И вот, наконец-то, настал тот самый, шокировавший нас всех момент, когда усопшей в руки, связанные бинтом, которые видимо не хотели держаться вместе, вложили деньги! Я слышал о таком обряде но сам с таким не встречался: некоторым отжившим гражданам давали на "проезд" в загробный мир. Меня, да и многих стоявших с нами, увиденное просто ошарашило. Как было мне известно, обычно клали 5 или 10 рублей, а здесь вложили 100-рублёвую купюру - средний месячный заработок в наших нищих краях! Видеть столь огромную купюру пришлось впервые, но я чётко разглядел её, пока мужчина упорно вкладывал её в непослушные руки старухи. Эти самые руки у бабки окаменели и он разжимал их с небольшим применением силы, а купюру положил этим временем усопшей на грудь и не разглядеть её было просто невозможно. Видимо бабка была при жизни грешницей с большой буквы и не одну душу сгубила, отправив на вечные мучения в ад, для чего ей и понадобились столь большие проездные для в так называемый рай, куда она несомненно пыталась проскочить или хоть пыталась зацепиться, чтоб не гореть в неуютном аду. Вот, наверное и приготовила сама для себя такой проездной. Дай мне эти деньги, и я унёс бы сам её прямо туда на своих руках и с ветерком.
Оглянувшись молча по сторонам, я понял, что ни один такой желающий. Глаза Руслана, стоявшего по правую сторону от меня, блестели как никогда, разве что видел их у него такими, вечно голодного, при принятии трапезы с большим количеством жареного мяса. А Санёк был готов выхватить их прямо сейчас и бежать прочь отсюда. Если бы его здесь не знали, он бы так возможно и поступил. И он уже, наверное, не один раз пожалел о том, что тоже многих здесь знает.
И вот уже, наконец, дождавшись своего часа, две чёрные половины гроба соединили свои узы гвоздями, которые с сухим скрежетом вогнал молоток, напоминая, что всё когда-то так и заканчивается для каждого человечка - деревянная крышка над головой. Немного слёз и гроб уже погружался в своё последнее пристанище, проделав сегодня маленькое путешествие от обители живых к скрытой слоем земли обители мёртвых.
Жалко, подумал я, больше не увидимся. Чего было сейчас больше жаль - деньги или бабулю, мне и самому было неясно. За последний час она стала мне немного родной, и произвела хорошее впечатление, как будто она была мне не незнакомой старушкой, а моей любимой бабушкой да ещё и при деньгах.
Из большой чашки всем раздали сладкий рис с изюмом, но аппетит куда-то улетучился, и только один Руслан из всех нас, так поглощал его, будто ест в последний раз. И за себя и за бабулю. Затем все живо расселись в автобусе по своим местам, видимо, торопясь для принятия нормальной поминальной закуски в честь усопшей.
Приехав назад, мы, ещё немного понедоумевав об увиденном, то есть похороненных деньгах, разошлись. Денис, по настоянию матери, пошёл ещё на поминки совершить тризну, а мы, проигнорированные дефицитом продуктов и вниманием взрослых, не солоно хлебавши, разошлись по домам. Решили, что вечером, как начнёт темнеть, встретимся на школьном дворе, на скамейках.
2
Вечером, как это почти всегда и было, мы все собрались на одной из разбитых скамеек в школьном дворе, что располагались сразу за школьным забором, рядом с нашим четырёхэтажным домом, в котором нескучно проживали я, Руслан и Денис в соседнем подъезде.
Санёк, живший в доме на соседней улице и у которого до сих пор горели не потухая глаза с самого кладбища, подойдя последним, сразу сходу предложил :
-А что - давайте пойдём, раскопаем и вытащим из её руки сотню, уложим её назад как было, а потом закопаем - никто и не заметит. Это ведь такие деньги и ни чьи! - В его голосе была такая уверенность, что можно было представить, что у него уже в руках та самая сотня купюр, но на самом деле которая находилась сейчас в двух метрах под землёй в окаменелых старушечьих руках, и ему уже делать кроме, как их тратить в ближайшее время, ничего не предвидеться.
А вот от Русланова вида становилось не на шутку смешно - ещё немного и слюна потечёт из его огромного рта. По сравнению с Саньком, которому хотелось, как всегда, мотоцикл, то сам Руслан зайдёт в кафе в летнем парке и спустит добытые деньги на всё, что имеет отношение к сладкому, оставив бабушку без проездных денег в рай.
У меня самого были мысли не беднее. Но войдя в реальность и трезво поразмыслив, добавил:
-Если мы и достанем их, то на четверых всего по четвертаку.
Да, оставалось, в принципе, и не столько много, чтоб строить какие-нибудь сверхъестественные планы. Все сразу немного задумались - сказанное мной их всех огорчило и на их лицах выступил кисляк - действительность их огорчила.
-Да, никуда мы не пойдём, - произнёс снова я, чтобы нарушить тишину, спровоцированную моими бухгалтерскими расчётами о премиальных, которых так хотелось в глубине молодой и жаждущей наживы души.
Но сказанные мной слова приобрели обратный эффект и подтолкнули всех на то, чтобы конкретно не отступать от затеи Санька и сделать этот нелёгкий шаг.
- Разве мы не мужики?- обычно неразговорчивый Руслан дал о себе знать, посчитав себя довольно взрослым в свои четырнадцать лет, хотя он и был младше нас всех на полгода, но телесно превосходил всю нашу четвёрку.
- О, видишь, даже Русланчик - за! - прокомментировал с радостью Санёк, даже и не ожидая от спокойного Руслана такого хода мысли.
Денис был только рад такому раскладу. Сидел, пощёлкивал семечки, не поделившись с нами, ссылаясь на скудность запаса и только поддакивал Саньку.
Мне пришлось неохотно согласится с большинством, точно зная, что завтра все, как всегда про всё забудут и вспомнят разве как нелепую шутку, да и то только через неделю.
В этот момент мне вспомнилась эта самая покойная бабуля, но она представилась мне живой, стоящей в очереди в магазине впереди меня со своей хрустящей сотней в руках. Она медленно повернулась ко мне и своими жгучими глазами, которые, в отличии от дряблой и весьма непривлекательной кожи на лице, были не по возрасту молоды и чарующи и, не напрягая взгляда, в полном спокойствии смотрели на меня, проникая в мою грудь, обжигая холодом моё дыхание. Она словно звала меня к себе и даже послышалось - "Приди, приди ко мне".
-Закрой рот - кишки простудишь, - толкнув меня, произнёс Денис.- У тебя в десятый раз спрашивают - лопатка есть?
-Знаешь, которой на даче у тебя колодец рыли,- добавил Санёк.
Здесь уже шла подготовка к походу на кладбище.
- А зачем?- не сразу ухватив происходящее, поинтересовался я.
- Ты, хватит прикидываться, мы же серьёзно.- Санёк готов был обидится. -Если не хочешь с нами идти, то потом не попрошайничай, нам больше достанется,- жадно добавил Денис.