Милютин Сергей Витальевич
Век Авалона
ВЕК АВАЛОНА
Прошло без малого сто лет с тех пор, как Многоименный появился в Авалоне. Успели умереть дети и внуки тех, кто видел, как закованные в черные латы беспощадные воины Аттилы вторглись в страну.
Многолюдные равнинные провинции, богатые вольные города, гордые горные княжества с суровыми серыми крепостицами - одно за другим пали под тяжкими мечами пришельцев. Чем меньше оставалось не покоренных, тем ожесточённей они сопротивлялись. Не столько храбрость, сколько отчаянье и страх заставляли авалонцев защищаться до последнего. Слава о нечеловеческой жестокости завоевателей летела быстрее их звероподобных скакунов.
Страшные слухи доходили в еще свободные земли с завоеванных территорий. Про грабежи и насилие. Про обращение в бесчеловечное рабство целых селений. Про ужасные в изощренности казни. Рассказывали, что Аттила терзает людей прямо в своих покоях и орудия пыток развешаны по стенам тронного зала. Обедать хан предпочитает не под музыку и пение, а под вопли умирающих и приказывает сажать приговоренных на кол перед окнами дворца. А еще Аттила любит на глазах отцов семейств, подвешенных на дыбе, пытать раскаленным железом их жен и детей.
И все это он делает не для того, чтобы вселить в сердца завоеванных страх, а просто, потому что ему это нравится. И ничто не спасет оказавшегося во власти жестокого тирана - ни униженная покорность, ни собачья преданность. Он не знает жалости, не имеет уважения к храбрости и чести, а слезы и мольбы только распаляют его страсть к убийству и мучительству.
Когда люди перешептывались между собой, в который раз пытаясь понять, каким образом Многоименному так легко удалось захватить богатый и многолюдный край с тысячами сильных и смелых мужчин, они вспоминали еще одно жуткое и необъяснимое обстоятельство.
Никто в Авалоне не помнил, что было до вторжения. Будто вся огромная страна - с малыми детьми, седыми стариками, юными девушками, мельницами, дорогами, трактирами, обработанными полями и лесами, полными дичи - появилась на свет с первыми звуками гудящего армейского рога на границе.
***
Первыми Вестника увидели жители самой дальней долины - там, где седые горы упираются в блестящие звезды. Спустившись по склону, он вошел в селение - невысокий, с белыми волосами до плеч, одетый в балахон из мешковины и подпоясанный грубой веревкой. В руке Вестник держал посох из молодого дуба.
На площади перед святилищем Многоименного путь чужаку преградили помощники деревенского старосты.
- Откуда ты, незнакомец? - выйдя из-за широких спин, сказал староста, - Мы не знаем тебя.
- Я пришел из-за гор, - просто ответил старик.
- Зачем ты выдумываешь? - удивился староста, - Все знают, что за горами ничего нет.
- Мир не ограничивается Авалоном, - задумчиво пробормотал незнакомец, - Впрочем, откуда вам это знать?
- Что тебе здесь нужно? - недобро прищурившись, поинтересовался староста - гость ему все больше не нравился.
Молодыми пронзительно зелеными глазами на морщинистом лице пришелец глянул на сбежавшихся настороженных селян и ответил:
- Ищу дорогу к Черному Замку.
В толпе раздались возгласы удивления.
- Зачем тебе Черный Замок, старик? - встревожился староста.
- Мне нужен Многоименный. Хочу с ним потолковать.
Староста изумленно уставился на него:
- С чего ты взял, несчастный, что король Ричард будет тебя слушать?
Старик рассмеялся.
- Об этом не беспокойся, добрый человек. Он меня уже слышит. Но мне нужно подойти к королю близко. Посмотреть в глаза. Взять за руку - и увести отсюда. Подзадержался он в Авалоне - пора и честь знать.
Услышав эти слова, селяне остолбенели от ужаса. Десятки лет никто не решался даже подумать такое о Темном боге. Староста велел посадить сумасшедшего под замок. Что делать с безумцем дальше, он не знал.
В то время сарай, который в деревне использовали как узилище, оказался на редкость многолюден. Там сидели пришлый карточный фокусник и вор Азам, пойманный с поличным, и угрюмый и не верящий никому великан - кузнец Рим, задолжавший Замку налог за прошлый год. Вестника посадили к ним третьим, и всю ночь он им что-то говорил, а они слушали, затаив дыхание.
Под утро Рим голыми руками вышиб дверь тюрьмы, а Азам украл трех лошадей. Так Вестник обзавелся первыми сторонниками.
В тот же день на другом конце страны в Черном Замке король Ричард вызвал к себе командующего войсками, начальника стражи и главного по тайным мыслям.
- Сегодня границу страны пересек чужой. Задержите пришельца. Узнайте, кто он, что ему нужно здесь и сообщите мне, - сказал король.
- Это один человек? - спросил Ричарда командующий.
- Да, - мрачно ответил король, - но, сдается мне - опасный.
Все трое сановников изумились этим словам, хоть и не подали вида - ничего подобного они не слышали. До сих пор не было в мире никого, кто вызвал хотя бы тень страха на лице Многоименного.
- Прошу прощения, Великий король, - осторожно спросил главный по тайным мыслям, - Но можно ли хотя бы примерно узнать, как выглядит тот, кого надо найти?
- Не важно, - сказал Ричард, - Он сам даст знать о себе.
***
...Кровавая война продолжалась без малого тридцать лет. Когда, наконец, пала последняя крепость, хан, теперь вдруг велевший именовать себя императором Калигулой, стал ездить по стране с отрядом гвардейцев и обозом, полным блудниц. В каждом городе, куда приезжал император, устраивался грандиозный разорительный праздник. Жителей принуждали пить вино, петь, плясать и веселиться, пока властитель не покинет городские стены. Во главе отряда вооруженных мужчин и пьяных полураздетых шлюх Калигула без приглашения и предупреждения врывался в понравившиеся дома, и заставлял хозяев - почтенных купцов или богатых магистратов - закатывать для него пир, во время которого "гости" глумились над домочадцами и прислугой, ломали мебель и забирали себе все, что понравится. Нередко пиры заканчивались большим пожаром, в котором сгорали целые кварталы.
Но и те города и селения, которых визиты императора счастливо миновали, стенали под тяжким гнетом. Жестокие наместники бесчинствовали, подражая королю, не забывая драть с подвластных краев неподъемные налоги и беспощадно наказывая за малейшее проявление недовольства.
Иногда жители подвластных Калигуле земель не выдерживали тягот имперского правления и восставали. Тогда Калигула сам во главе войска карателей огнем и мечом как бороной и плугом проходил по взбунтовавшейся провинции, вырезая всех подряд - не разбирая покорных и не покорных, женщин и мужчин, детей и взрослых.
***
Через неделю у ворот города Арс появились девять человек. Восемь из них сидели на добротных походных лошадях и только крепкий простоволосый старик в грубом балахоне впереди всех ехал на сером ослике. Десятник стражников спросил его, кто они такие и что им нужно.
- Я - Вестник, - сказал старик, - А это люди, которые согласились помочь мне добраться до Черного Замка. Мне сказали, что единственная дорога туда лежит через Ваш город.
- Дурачок, - рассмеялся десятник, - Разве ты не знаешь, что жителям Авалона под страхом смерти запрещено без приказа короля даже приближаться к Замку?
- Я - не житель Авалона, - улыбнулся старик, - На меня этот жестокий закон не распространяется.
Озадаченные стражники сообщили о девятерых начальнику города по имени Гван. Последний уже получил сообщение о чужаке, пришедшем извне, и велел привести его к нему.
Увидев босого нищего в запыленном мешке и седыми волосами вокруг лысины, Гван усомнился, что такой никчемный человек может представлять опасность.
- Почему ты говоришь неосторожные слова, старик? Отвечай мне! - приказал он старику.
- Потому что не меч разрушит зло этого мира, - безмятежно улыбаясь, ответил Вестник, - Когда я доберусь до Многоименного и скажу ему всего несколько слов, Черный Замок и весь ужас, выходящий из него, сгинут, будто их и не было.
- Ты думаешь, что власть короля может закончиться? Но разве не говорят старые люди: "Кто знает страны, кроме Авалона? Кто знает повелителей, кроме Многоименного?" Ты не веришь в их мудрость? - начальник города разменял шестой десяток и сделался склонным к рассуждениям.
Вестник хитро прищурился.
- Если эти старцы мудры, почему же они говорят "страны" и "повелители", будто тех и других может быть больше одного?
Начальник не нашелся, что сказать, и повелел посадить старика и его спутников в тюрьму, приставить хорошую охрану, а сам послал сообщение в Замок.
Через три дня пришел ответ:
"Немедленно казнить чужака, всех, кто был с ним и всех, кто услышал от него хоть слово".
Гван задумался на полдня, а потом приказал привести Вестника к нему. Посмотрел на пришельца долгим взглядом, и сказал:
- Скажи, Вестник, нужен ли тебе в твоем предприятии опытный командир?
- Возрадуйтесь! - тем же вечером проповедовал Вестник на улицах города, - Скоро ваши скорби утешатся, голод оставит утробы, а беды забудутся, ибо зло покинет этот мир безвозвратно!
В ту же минуту в Черном замке король, дремавший на троне, вдруг широко раскрыл глаза.
- Почему он до сих пор жив? Я все еще чувствую его присутствие в Авалоне, - недовольно бросил он спешно вызванным сановникам, - Если через неделю здесь не будет его головы, шпили замка украсят ваши пустые тыквы.
***
...Прошли годы и Калигула переименовал себя в царя Ивана. Кажется, бессмысленное разрушение и мучительство ему слегка наскучили. Теперь он посвятил себя сладострастию. Перед въездом в селение, заранее предупреждая, он повелевал всем женщинам - замужним и незамужним - от четырнадцати до двадцати пяти лет надевать свои самые красивые наряды и выходить к главной улице, где он будет проезжать. Понравившихся Ивану его слуги тут же хватали и сажали в повозки, следующие за королем. Кем-то из понравившихся девушек он наслаждался, пока оставался в городе, а потом поруганных отпускал к опозоренным мужьям и отцам. Некоторых же Иван забирал с собой и отправлял в свой гарем в королевском дворце.
Не удовлетворившись этим, в каждом городе Иван велел завести королевский лупанарий, где к приезду царя его самого и королевскую свиты ожидали искуснейшие жрицы любви.
Казалось бы, к тому времени по сроку пребывания в Авалоне правитель должен был стать глубоким стариком, потерявшим интерес к плотским утехам. Но за семьдесят с лишним лет пребывания в Авалоне правитель совершенно не постарел, однако несколько раз поменял рост, цвет волос и глаз. Долголетие и постоянное обновление царя вселяло в подданных отчаянье, так как надежды на окончание его правления по естественным причинам таяли с каждым годом.
Правителя неоднократно пытались убить, но ни разу не сумели причинить даже малейший вред. Последнюю попытку предпринял низкорослый, но пылкий жених девушки, безвозвратно исчезнувшей в недрах необъятного гарема Многоименного. Царь только посмеялся над смельчаком, голыми руками сломал его меч и в качестве наказания насильно женил на горбунье из бродячего цирка и определил в придворные шуты.
Больше охотников не нашлось.
***
По широкой дороге, ведущей к столице, неспешно плелся ослик. На ослике сидел зеленоглазый старец с дубовым посохом в руке, длинными снежно-седыми волосами и молодой улыбкой на обветренном лице. Впереди, позади и по сторонам от Вестника ехали всадники - его самые ранние и верные спутники, с вором Азамом и кузнецом Римом во главе. За ними походным строем двигался отряд бывшего начальника города Гвана. А уже за Гваном и его людьми шла все увеличивающаяся разношерстная толпа - мирные крестьяне, вспыльчивые горные охотники, ремесленники в фартуках и нищие в лохмотьях. Известие о безоружном старике, бесстрашно несущем в Черный замок грозные слова, которые сокрушат власть Темного бога, распространялась по Авалону как лесной пожар.
Внезапно разведчики, посланные Гваном, спешно вернулись, чтобы сообщить о приближении со стороны столицы войска размером с полк. Скоро темная туча, ощетиненная пиками, появилась из-за холма, поселив в сердца маловеров холодный страх. Процессия остановилась.
От войска отделились три всадника с белым флагом.
- Кто ты, и о чем хочешь говорить со мной? - спросил Вестник морщинистого воина с гордой осанкой и властным взглядом военачальника.
- Я - генерал Кром, по прозвищу - Бич непокорных, - ответил воин, - Король Ричард послал меня тебе навстречу и велел без головы Вестника не возвращаться. Я решил - не возвращаться.
- Отчего же, генерал? - дружелюбно спросил Вестник, - Ты можешь выполнить приказ короля, если присоединишься к нам и поможешь доставить в Черный Замок мою голову вместе со всем остальным. Тут наши с королем желания полностью совпадают.
- Так я и сделаю, господин, - почтительно поклонился генерал.
Вор Азам наклонился к уху генерала и громким шепотом, чтобы все слышали, поинтересовался:
- Зачем тебе присоединяться к нам, славный каратель? Откройся мне, я никому не скажу.
Генерал улыбнулся.
- Я видел, как гонец сообщил об отложении города Арс, и как Многоименный швырнул в него подсвечник и рассек щеку, - Кром покачал головой, - Придворные ужаснулись его гневу, но я-то стар и помню прежние времена. В годы моей юности король изжарил бы принесшего злую весть на медленном огне. В пору моей зрелости - избил бы до полусмерти. А теперь просто прогнал с глаз долой. Многие думают, что Многоименный вечен и неизменен, но это не так. Темный бог слабеет. А теперь я впервые увидел его по-настоящему напуганным. А поскольку бояться пристало только того, кто сильнее, я выбираю сторону сильнейшего.
- Логично, - согласился Азам.
- У Крома страшная слава усмирителя возмутившихся областей, - обратился к Вестнику кузнец Рим, - Руки генерала по локоть в крови крестьян. Как можно принимать помощь от такого чудовища?
Вестник погладил гиганта по голове как дитя.
- Ты так и не понял, Рим. Я иду в Черный замок не свергать жестокого правителя, а сокрушить само Зло. После этого будет неважно, кто и что творил раньше.
- Дети мои!- вечером того же дня вещал с вершины холма Вестник, окруженный тысячами людей, - Вы думаете, страдание - болезнь этого мира. Я же говорю вам: страдание это сам мир Многоименного! Не будет Черного Замка, исчезнет колдун, и его больной жестокий морок прекратится. А с ним все ваши горести и невзгоды. Все, чего вы страшитесь, что гнетет вас, саднит, как незаживающая рана - растворится без следа, как туман ясным днем. И все, что для этого надо сделать - только помочь Вестнику прийти к королю. Ибо не меч разрушит окаменевшее зло, но одно лишь слово Вестника!
***
...Однажды в истории правления Многоименного закончился и период сладострастия. Как-то утром Иван прогнал из постели трех услаждавших его всю ночь девиц, призвал в тронный зал придворных и объявил себя главным и единственным богом страны по имени Август. Живой бог Авалона велел устраивать капища во имя свое и приносить себе жертвы.
Август заложил новую столицу с широкими проспектами и роскошными дворцами для короля и вельмож, фонтанами, форумами и банями, и приказал называть ее Тронхевен - Небесный престол. На самой большой площади в центре города он построил грандиозный главный храм нового культа, где непрерывно шел молебен в честь бога Августа, не прекращающийся ни днем, ни ночью.
Там же, в Тронхевене, Август учредил университет, а в нем - богословский факультет, где ученые теологи разрабатывали догматы учения и порядок богослужений, а также обучали многочисленных жрецов.
В каждом селении Август повелел открыть школу, где каждый день учебы начинался с общей молитвы - в его честь.
***
Город за городом открывали ворота перед армией повстанцев. Лишь изредка ей оказывали сопротивление, которое быстро и умело подавлялось.
Армия состояла уже из десяти полков. Командовал ею генерал Кром под пристальным наблюдением комиссаров из первых спутников Вестника. В повстанческом войске царила жесткая дисциплина и порядок, успешно функционировали инженерная и интендантская часть.