Император и его сын
…Утро своей хрустальной чистотой и прохладой снизошло на Вечный Город, покрыло позолотой и серебром высокие шпили небоскрёбов и весёлыми бликами заиграло на многочисленных окнах. Утро отражалось в гладких и зеркальных поверхностях мчащихся куда-то каров, чьи владельцы, должно быть, возвращались домой или встали с этим изумительным рассветом.
Старший Советник Ваако Фетт отошёл от окна и вновь сел за стол, на котором в присущей советнику аккуратной манере были разложены три листка тончайшего синтипластика. Его сердце не тронули тёплые лучи летнего солнца столицы, он всегда был лишком расчётлив и точен, чтобы позволять своему аналитическому уму отвлекаться на такие глупости, как красота и нежность утра… Ваако сжал гудящую голову руками и попытался уложить в один короткий доклад то, о чём узнал этой ночью. Ему было необыкновенно горько, ибо несмотря на свою практичность и тысячу раз превозносимую придворными беспристрастность не мог отыскать в себе тех сил, что позволили бы ему теперь же обвинить своих кузенов в государственной измене. А факты, как известно, вещь отчаянно упрямая, и эти факты были разложены перед ним по полочкам. Ваако взял в руки тонкий лист пластика – отчёт преторианца из личной гвардии Императора, а по совместительству, тайного агента самого Советника. Пробежав глазами первые строки, Ваако разжал пальцы, выронив доказательство вины господина Яроша Барра, начальника службы безопасности Повелителя. Другой лист являлся доносом на Язора Барра, «состоявшего в близком родстве» с означенным Ярошем, а проще говоря, доводившемуся тому родным братом и кузеном Ваако. Это не было бы столь печально, если бы не одно обстоятельство – Язор, Опора Трона на Дальних Рубежах (как прозвали его при дворе Императора), командовал почти третью вооружённых сил Империи. Третий участник заговора – и тоже родственник – Фридрих Ван Эрт, Верховный Инквизитор, обладающий огромной политической властью и собственной гвардией фанатично преданных «балахонников». И с этим всем нужно было срочно что-то делать.
Ваако Фетт тяжело поднялся с кресла и вышел в коридор. В этот ранний час он знал, где можно найти Императора. Хоть кто-то во дворце не изменяет своим привычкам.
Оранжерея, тянущаяся на много километров по периметру огромного Дворца, была надёжно защищена от холодного ветра и неприятных запахов городских улиц прочнейшим пластиком. Здесь создавался искусственный микроклимат, позволяющий причудливым растениям с разных планет существовать под одной крышей. Пронизанный солнечными лучами чистый и звенящий воздух оранжереи был наполнен дивными ароматами цветущих растений, повсюду стояли резные белоснежные скамеечки и журчали небольшие фонтаны, придававшие необыкновенный уют и атмосферу спокойствия этому месту.
По шуршащей гравием дорожке, господин Советник шёл медленно, словно старик, тщательно обдумывая слова, которые ему придётся сказать Императору. Тяжелы и отнюдь не веселы были его размышления. Но вдруг его окликнул ясный, звонкий голос:
- Ваако! Друг мой, отчего вы так печальны в это замечательное утро?
- Мой Повелитель… - Фетт поклонился Его Величеству Императору Галактики – высокому и стройному человеку, облачённому в простой военный китель без регалий и прочих золототканых изысков. Белоснежные седые волосы тяжёлой волной ниспадали на плечи Императора, являя собой контраст с асфальтового цвета облачением, ярко-голубые глаза внимательно следили за приближающимся Ваако. Тонкие губы Повелителя улыбались одной из самых добродушных улыбок, что Советник оценил по достоинству: Император весьма редко награждал приближённых так щедро.
Фетт встал рядом с фонтаном, струи которого звонко разбивались о зеркальную поверхность воды с мелодичным журчанием, и вновь задумался, прищурившись от яркого света. Вдруг он улыбнулся:
- Знаете, мой Лорд, с вашим приходом к власти многим придворным пришлось пересмотреть свой гардероб.
- Отчего? – Синие глаза Императора заискрились весельем. Он подставил тонкие пальцы под струи фонтана. Брызнули холодные капли, заигравшие в ярком свете, словно бриллианты. Ваако усмехнулся ещё раз:
- Из-за вашей ненависти к драгоценностям и украшениям. Вы всегда облачены в слишком простое для двора платье… Всем приходится следовать новой моде.
- Я вовсе не ненавижу украшения. – Фыркнул Тимо. – Наоборот. Я считаю, что драгоценности должны подчёркивать ослепительную красоту женщин… Но разряженные в пух и прах мужчины вызывают во мне лишь раздражение. Но оставим мои пристрастия, тем более что о вкусах не спорят. Ваако, ты искал меня?
- Так точно, мой Повелитель.
Император испытующе посмотрел на советника. В голубых глазах отражалась безмятежность летнего неба.
- Так говори. – Наконец проронил Тимо, опуская ресницы.
И Ваако понял, что ему не осталось путей к отступлению. Император был мудр и справедлив, но с изменниками во все времена поступали одинаково.
- Заговор… - Задумчиво протянул Тимо, не сводя взгляда с напряжённого лица Старшего Советника.
- Я подвёл вас, Лорд. Вы в праве наказать меня…
- Ваако, ты сделал всё, что мог, так что я не вижу причин для наказания, даже напротив. Твоя работа великолепна!
- О чём вы, Повелитель? – Поразился Фетт. – Я допустил возникновение подобной преступной коалиции, я смотрел сквозь пальцы на проделки своих родственников, ошибочно полагая, что они верны Империи…
- И всё же сейчас ты стоишь рядом со мной, Ваако. – Тимо слабо улыбнулся. – Твоя верность государству похвальна и не будет забыта.
- Что мне предпринять?
- Ничего.
- Но… Как?.. – Ваако даже отступил на шаг, безмерно удивлённый таким поворотом событий. – Как же арест? Казнь? Позор Дома?.. Я… Не понимаю, мой Император…
Тимо по-прежнему был безмятежен, но теперь в этом спокойствии появилась светлая грусть. Он сказал тихо:
- Думаю, ещё рано и никакой опасности нет. Я отлично знаю твоих кузенов, Ваако и уверяю тебя, чтобы уладить все внутренние конфликты и разногласия им придётся пережить парочку клановых локальных войн, что для начала заметно ослабит их. Потом… Они очень разные, Ваако. Получится нечто вроде басни о наштахе, алклае и нексу. «А колесница и ныне там…». Понимаешь, о чём я?
- Д-да…
- Так что могу с уверенностью сказать – у нас есть время.
- Сколько?
- Примерно десятилетие.
- Но почему бы не пресечь заговор в зародыше? – Ваако не знал, что и думать. Уж не сошёл ли Император с ума? Тимо повернулся к нему, положил руку на плечо и доверительно сказал:
- Верь мне, друг. Всё что я делаю – на благо Империи. И если я говорю, что сейчас не время, значит, так оно и есть.
Ваако Фетт преклонил колено и покорно опустил голову.
- Как угодно, мой Повелитель!
- Встань, - холодно бросил Император. – Ты знаешь, как я этого не люблю.
Они пошли рядом, мирно беседуя. Накал прежнего разговора начал утихать. Вдруг на дорожку перед ними из небольшой рощи вышла служанка, держащая за руку маленького четырёхлетнего мальчика, похожего на ангелочка: длинные тёмные волосы ребёнка очаровательно завивались кольцами, серые глаза с весёлым лукавством рассматривали мир вокруг, бархатный камзол и коротенькие бриджи ладно сидели на его фигурке, а мягкие новенькие туфли на маленьких ножках смотрелись очень трогательно. Заметив идущих на встречу мужчин, служанка испуганно ахнула и низко поклонилась.
Ваако не мог не заметить, как изменилось лицо Императора – тонкие губы сжались в гневную линию, синие глаза прищурились, словно ему было досадно встретится этим утром с собственным сыном! Но через секунду Тимо справился с собой и улыбнулся:
- Камилла, как прекрасно, что вы вывели Ванахи на прогулку. Ему полезно много гулять.
- Разумеется, милорд.
При звуках его голоса маленький Ванахи испуганно дёрнулся и посмотрел исподлобья на высокого и статного отца. Маленькие пальчики принялись быстро вертеть какую-то игрушку и Ваако, которому много приходилось общаться с людьми, мог бы сказать, что ребёнок сильно испуган и так же не желал встречи. Тимо опустился перед сыном на колено и нейтральным тоном совершенно постороннего человека принялся расспрашивать Ванахи о чём-то. Мальчик отвечал односложно, всё сильнее и сильнее сжимая руку служанки. Наконец Тимо счёл, что дальнейший допрос не имеет смысла, но только сильнее разозлит и напугает ребёнка, поэтому он выпрямился, и любезно улыбаясь бездушной улыбкой статуи, сказал:
- Надеюсь, он ни в чём не нуждается. Сообщайте мне обо всех его желаниях.
- Как пожелаете, милорд. – Служанка снова поклонилась и увела мальчика.
Тимо долго смотрел им вслед.
- Зачем… Зачем она назвала его этим ужасным именем? Назло мне, должно быть… - Прошептал он. Ваако пожал плечами:
- Желание матери – закон.
- Я знаю! – Зло выкрикнул Тимо и посмотрел на отшатнувшегося Фетта. – Прости… Только… Когда я вижу его, это сразу напоминает…
Император замолчал, а Ваако не стал настаивать на продолжении.
- Увидимся за обедом. – Тон Повелителя ясно давал понять – Ваако следует уйти. Старший Советник терпеливо поклонился и пошёл по дорожке в обратную сторону.
+++
Ванахи сидел в своей богато убранной комнате и безутешно плакал. Причин, расстроивших маленького принца было много, но главной являлось исчезновение его любимого папы.
Всё началось ещё днём, когда наследник трона беспечно катался по скользким плитам пола в главном коридоре в своих новеньких замшевых туфлях, украшенных серебряными пряжками. Эта забава совершенно захватила Ванахи и он случайно толкнул тумбу, на которой красовалась безумно дорогая антикварная ваза. Разумеется, это хрупкое сооружение не устояло на своём месте и разбилось вдребезги, вызвав жуткий звон и грохот, на который сразу же сбежалась прислуга, в том числе и ненавистный Ванахи репетитор, обучающий мальчика вежливым манерам. Поднялся шум, люди замахали руками, чем только напугали ребёнка, но тут случилось то, что заставило Ванахи задрожать от ужаса – репетитор предложил уведомить о случившемся Отца!
Ванахи часто играл с другими детьми его возраста – отпрысками знатных фамилий и вхожих к Императору в доверие людей. Он много раз слышал, как эти дети упоминают своих родителей, рассказывают истории о том, как их балуют и дарят подарки… Ванахи добросовестно перечислил в уме всех своих знакомых, отвечающих понятию «папа» и пришёл к выводу, что такой человек всё-таки есть! Совсем не тот страшный мужчина с холодными голубыми глазами и белыми волосами, от которого пахло зимой и морозом и которого все звали «Лорд», «Повелитель» и другими именами… Этого человека Ванахи боялся ужасно. Все слуги и служанки, опекающие мальчика, при малейшей провинности говорили, что немедленно позовут Отца, если Ванахи не будет вести себя, как положено маленькому принцу! Несколько раз такое уже случалось, и ребёнок навсегда запомнил эти страшные синие глаза, сузившиеся в щёлки и надменный пугающий голос, выговаривавший ему, что сын Императора должен вести себя соответственно, несмотря на возраст.
Нет! Но был ещё один человек. Он учил Ванахи интересным играм на свежем воздухе, подарил замечательную деревянную шпагу, а на ночь читал сказки. Это был папа, - теперь Ванахи был твёрдо уверен в этом.
И тогда, когда Отцу доложили о его провинности и тот немигающим взглядом уставился на мальчика, Ванахи сделал тоже самое, что делали и другие дети, когда их обижали – громко сказал, глядя в надменное неподвижное, словно маска, лицо Отца:
- Я всё скажу папе!
На мгновение воцарилась жуткая тишина. Женщины закрыли ладонями лица, а Ванахи, чувствуя себя непобедимым, повторил ещё раз:
- Я всё скажу моему папе!
- И кто же твой папа? – спокойным и даже мягким голосом спросил Отец.
Ванахи замолчал, подыскивая нужные слова. Он не знал имени папы и впервые подумал – правильно ли это? Но тут к Повелителю подошёл какой-то человек, и что-то очень тихо сказал. Отец едва заметно склонил голову, после чего приказал служанкам вывести Ванахи в оранжерею.
Мальчику не терпелось увидеть своего защитника и спросить, как же его зовут, но глупые служанки не выпускали его из оранжереи до самого вечера, а когда он, наконец, оказался в своей комнате и стал громко звать своего папу, ему сказали, что папа больше не придёт. Никогда. Эта новость была ужасна! Ванахи сел на пол прямо в своём новеньком костюмчике и безутешно расплакался. Он плакал несколько часов и не мог остановиться, а потом ему стало не хватать воздуха, и он мог только всхлипывать. Лицо его горело, как и всё тело. Ванахи свернулся клубком на ковре и уснул…
Император сидел перед камином и пытался согреться, но пламя отчего-то совсем не грело, и его холодные пальцы оставались ледяными, а в сердце царила почти космическая пустота… Иногда этот холод донимал его так сильно, что Тимо только и мог думать о вечере перед камином. В такие минуты он представлялся сам себе некой экзотической хладнокровной тварью, но даже огонь был не в силах заставить его нечеловеческую кровь хоть немного быстрее бежать по венам.
Ему вдруг вспомнился Ванахи и его отчаянные крики. Тимо вот уже четыре года пытался привыкнуть к тому, что в его дворце обитает мальчик, имеющий полное право называться наследником трона. Как это вышло? Та ночь, когда он потерял над собой контроль… Та одна единственная ночь, проведённая в объятиях самой ненавидимой женщины… Что их толкнуло навстречу друг другу? Или Талина ненавидела его намного больше, что решилась на этот шаг сознательно? Наверняка она молилась всем богам, чтобы родился мальчик! И назвала его Ванахи, чтобы напоследок громко заявить о своей ненависти к нему! Но он помнил её и без этого. Он стыдился, отчаянно презирал себя за давнюю слабость, за свою похоть, результат которой он вынужден теперь наблюдать каждый день… Ах, как Ванахи был похож на неё! Эти ненавистные серые насмешливые глаза, эти тёмные кудри…
Слуга подал бокал вина на серебряном подносе. Тимо молча принял хрустальный кубок. Тяжело колыхнулась бордово-красная жидкость, до ужаса напомнившая кровь. Что ж, пью за тебя, мой враг, моя случайная любовница, ты добилась своей цели – я чувствую себя мерзейшим из людей… - Тимо усмехнулся и отпил из бокала терпкий напиток, а остаток выплеснул в пламя, словно решив вдруг поделиться с Талиной этой горькой правдой.
Бесшумно открылась дверь, и робкий голос произнёс:
- Повелитель, принц очень болен…
- Что случилось?
Лейб-медик нервно потёр руки, явно желая оказаться где-то очень далеко отсюда.
- Мы думаем, это всего-навсего истерика, мой Лорд.
- Надеюсь, ничего серьёзного и его самочувствию больше ничего не грозит? – Тимо механически проявил заботу о «детёныше». В груди ничего не шевельнулось. Лейб-медик растеряно кивнул:
- Врачебная практика советует родителям в это время побыть с малышом.
- Разумеется, - поморщился Тимо, раздосадованный тем, что дал повод для сплетен о его равнодушии. – Я сейчас же подойду. Скажите, мне ничего не нужно сделать? Я имею в виду…
- Я понял, милорд, - поспешно отозвался врач. – Нет, просто побудьте с ним рядом. Температура уже улеглась, и пульс стал нормальным, так что можно с уверенностью сказать – приступ истерики миновал.
- Отлично. Ступайте.
Тимо присел на краешек кровати и вгляделся в лицо ребёнка. У Ванахи был болезненный вид. Он тяжело вздыхал и иногда принимался беззвучно плакать. Тоненькие ручки, лежавшие поверх одеяла, были сжаты в кулачки, словно он твёрдо вознамерился держать при себе своё горе. Тимо вздохнул и дотронулся ладонью до горячего лба Ванахи.
- Бедный мой мальчик… - Прошептал он, поглаживая мокрые тёмные кудри. – Мне бы так хотелось подружиться с тобой, перестать вспоминать… Начать всё заново… Прости меня…
Ванахи молча смотрел на него большими серыми глазами. Тимо поднялся с кровати и вышел в коридор. Внутри разрасталось странное, щемящее чувство, почти забытое… Оно становилось всё сильнее, и Император перешёл с шага на бег, забыв обо всех правилах приличия. Он вылетел на открытый балкон и поднял лицо к грозовому небу. В ту же секунду хлынул ливень, обрушившись всей своей ледяной тяжестью на Повелителя Галактики. Тимо стоял, вцепившись в перила балкона, а плечи его содрогались от рыданий. Облегчение было почти невыносимым, словно он очнулся от страшного кошмара и вновь стал самим собой. После долгих, долгих лет холода и ненависти он стал возвращаться к теплу и свету…