Именно в ту ночь, в те минуты, когда я показал ей свои глаза, началось это безумие. К ней подоспела городская стража. Девушка оказалась важной особой. Семья, в которой она родилась, была очень влиятельной и распространяла свою относительную власть по всему городу и близлежащими деревнями и селами.
Произошедшее повергло в шок всю страну. Еще никогда ранее не наблюдалось таких крупных нападений на целые города, и уж тем не более на поместья королевских чиновников. Отовсюду в разрушенное и разграбленное поместье съезжались все те, кто был или не был лично знаком с графом Харуно. Они приносили свои соболезнования и оказывали материальную помощь.
Первое время, после пожара, девушка жила у графа Наруто. Узумаки одаривал её подарками, поднимал её настроение и утешал, когда это было нужно. Девушка порой отвечала на его любезность и даже сильно привязалась к нему, однако очень редко демонстрировала свои эмоции и переживания.
Поместье было приведено в порядок за шесть недель. Люди, помогавшие с восстановлением, удивлялись, как быстро продвигалась работа, а ведь без моей помощи здание не отремонтировали бы даже за год. Мне лишь еще раз довелось стать свидетелем человеческой глупости и простодушия. Единственный, кто искренне был удивлен быстроте работы, была девушка, чьё имя я до сих пор не упомянул по нескольким причинам.
Она мигом возвратилась в свой особняк при первой же возможности, после чего дни потекли однообразно и скучно. Однако интереса я не утратил.
Она просыпалась по обыкновению рано, часов в семь. Вставала, умывалась самостоятельно. Завтракала, а затем запиралась в своей комнате в ожидании приезда единственного человека, который вызывал у меня некую неприязнь и теплоту одновременно. Они с графом могли беседовать о всяком часами напролет, обсуждать книги и политические новости, рассуждать на тему философии. Она не замечала времени, проведенного вместе с Наруто. По выходным Узумаки вывозил её в дальний город, где они обедали, прогуливались по городу, посещали местные театры и рестораны. Когда граф уезжал, девушка практически все время проводила в домашней библиотеке, то и дело пополняя её новыми книгами из-за рубежа. Их привозили или дарили ей частые гости.
Однако я видел пустоту в её сердце, и даже встречи с графом не могла исправить этого. Жизнь не стояла на месте, а ей всё казалось, что она застыла, и времени больше нет. Только бесконечная боль, пустота и жгучие воспоминания о моих красных глазах.
Ох, да! Ей часто снились кошмары с моим участием. В такие нередкие ночи она с оглушительным криком вскакивала в холодном поту, и шептала, точно безумец, о моих красных глазах.
Ближе к вечеру Узумаки уезжал, а на смену ему приезжал судебный пристав и по обычаю долго с нею беседовал. Это тоже не ушло от моего внимания. Этот пожилой, но достаточно добрый и мнительный мужчина разговаривал о том, что пока она не достигнет нужного возраста, ей в руки не передадут столь огромное наследство. По этой причине было принято решение об опекунстве. В этой роли выступила её двоюродная тётка, бездетная вдова и владелица огромных богатств, доставшиеся ей от своего покойного мужа.
Характер Цунаде весьма переменчив. Порой она крайне вспыльчивая и нетерпеливая, однако добрая, заботливая и весьма образованная. Это была самостоятельная, сильная женщина, умеющая стойко выдерживать все жизненные невзгоды.
Время летело быстро. Я пытался остановить его или замедлить. Однако эти мгновения ускользали от меня, точно вода сквозь пальцы, пока, наконец-то, они не приблизили меня к пятому месяцу, когда впервые в разрушенном городе появились Демоны. Они, голодные безмозглые твари, учуяли сладкий запах Святой души.
Я понимал, что близок к тому, чтобы нарушить закон, и даже поначалу пытался образумить их, переубедить и отправить обратно в Ад, однако чем милостивее я с ними обходился, тем больше тварей приходило затем, и тем злее и голоднее они были. Я был уверен, что раньше запах её души кто-то или что-то скрывало, ведь столь сильный, притягательный аромат могли бы легко учуять в любое время, и она бы была уже давно мертва, оказавшись легкой добычей.
Казалось, что-то послужило толчком, разрушивший барьер между этим миром и её душой. Как бы то ни было, но теперь ей нужен был я – тот, кто защищал бы её хрупкую душонку. В противном случае ей не прожить и дня.
Я убивал их. Один за другим. Каждый Божий день. Не жалея никого. Не выслушивая ни единого. Убивал, и страшился появления Древнего, ведь в этом случае я нарушу единственный закон Ада…
Я боюсь этого… Боюсь встретиться с Люцифером… с тем, чьи глаза когда-то смотрели на меня с любовью… И в то же время я боюсь эту девушку… Боюсь, что не сдержусь… Боюсь, что поглощу её душу…
========== Глава 7. Второе пришествие. ==========
Сон…
Я стою в лесу, где деревья устремляют свои кроны высь, плавно покачивая ветвями из стороны в сторону. Шум листвы похож на таинственный шепот тех, кто скрывает от меня свой лик. На ночном небосводе светит, переливаясь всеми оттенками красного, полная луна, ослепляя и поражая своей красотой. Я отчетливо слышу биение своего сердца, что эхом отдается в моей голове, и повсюду мне мерещится образ высокого молодого человека в черном плаще. Нет страха, а лишь обострились все мои чувства. Я в некой лихорадке ищу его глазами, тяжело дышу и пытаюсь отыскать во мраке ночи такие же красные, как и полная луна на небе, глаза.
Оглядываюсь и на секунду встречаюсь с этими глазами. Они светятся в темноте так же ярко, как и в ту ночь нашей встречи. Моя кровь стыла в жилах от этого пронзительного взгляда. В оцепенении я потягиваю руку к нему, а он лишь тихо, точно намеренно, чего-то выжидает. И стоит мне приблизиться к нему, как Демон, будто вода сквозь пальцы, ускользает от меня. И я в отчаянии вновь ищу красные глаза Ада…
Я слышала громкое биение своего сердца, и любой громкий звук отдавался болью в голове. Испуганная до полусмерти и измученная воспоминаниями недавних событий, я резко села на кровать. Снова страх сковал моё тело, и холодные капельки пота скатывались по лбу и вискам. Всё перед глазами было нечетким и расплывчатым, точно в моей комнате образовался густой туман. В горле пересохло. Сон не желал отступать, до последнего затягивая меня обратно - в кошмар этой ночи.
В этой маленькой мрачной комнате мне было страшно. Казалось, будто стены наблюдали за мной, норовя окончательно задавить меня в трясине собственного отчаяния. Всё выглядело угрюмым и неприветливым, и, казалось, даже мебель, лишенная души, пожирает меня взглядом, обвиняя во всех бедах и несчастьях.
За огромным окном, занавешенным прозрачной шторкой, свистел ветер, нагоняя на поместье темные тучи. Гулкий, близкий раскат грома оповещал о скорой грозе. Холодный воздух пробирался прямо сквозь стены поместья ко мне в комнату. Ослепительные редкие молнии на мгновения освещали мою комнату.
Я почти не спала ночами из-за яркой вспышки красных глаз во тьме. Эти глаза… Они преследовали меня повсюду, не давали покоя ни на единую секунду. Я не могла собраться с мыслями и сосредоточиться на чем-то конкретном. Меня терзали призраки прошлого, не отпускали меня, крепко вцепившись когтями в израненный разум больного человека.
С той самой ночи я забыла, каково это – жить безмятежно и не задумываться о совершенных поступках. В памяти - кровавые мгновения, и это неизменно сопровождалось дикими приступами страха и истерики. В моём сердце образовалась черная бездонная пропасть, где затерялись любовь, надежды и былые мечты. И никто не в силах был заполнить её, ведь она постоянно разъедалась красными глазами незнакомца. Молодой граф Узумаки, который поддерживал меня ежесекундно; жизнь, которая кипела и продолжалась; любимая тетка, ставшая моей опекуншей – всё крутилось вокруг меня, всё приобретало другие краски, а разум мой продолжал гнить в воспоминаниях прошлых мгновений. Не те воспоминания о добрых часах с погибшими были для меня ядом, а те, что о красных глазах…
Мысли. Они преследовали меня по пятам, не давали покоя, ломая меня и уничтожая даже то, чего и не осталось вовсе. Уничтожая руины моей души. Растаптывая развалины богатого внутреннего мира. И красные глаза незнакомца разводили кострище на сожжённом месте.
И единственного, чего я искренне желала – не встретиться с этими глазами вновь, не встретиться с незнакомцем снова…
Его голос, его внешность, его плавная грациозная походка… Его равнодушный, презрительный, холодный и одновременно яростный и обжигающий взгляд… Его черные, словно смоль, локоны…
Это бремя я несла в полном одиночестве. И не было рядом человека, с кем я могла бы разделить боль прошлого. И слез не было совсем. Я не могла ни закричать, ни попросить помощи, ни избавиться от этой ноши. Я была обессиленной, брошенной и замученной.
Я боялась одиночества, но ни капли не противилась, когда оно настигало меня, и, пожалуй, я с радостью отдавалась ему. Одиночество являлось чем-то единственно настоящем среди всей этой боли, которое жаждало меня и которое неизменно стремилось овладеть мною. Оно поглощало меня, и этому, казалось, не было конца. Я боялась и совершенно потеряла всякий смысл своего существования.
Единственно верным решением было – найти в себе силы, как я нашла их в себе в ту ночь. Однако есть ли смысл их искать, когда даже сам Бог, которому я с такой яростью и упрямством пыталась доказать свою волю и упорство, явно оставался равнодушен ко мне. Он явно забыл о моём существовании после того, как вдоволь наигрался.
- Всё так же продолжаешь жалеть себя?…
Это был тот самый бархатный голос брюнета - низкий баритон, от которого по моей спине побежали мурашки. Я медленно подняла голову и встретилась с кровавыми глазами Ада, переливающимися во все оттенки красного цвета в полумраке комнаты. Томно выдохнув, я сжала в руках простыню.
И в это мгновение я точно окончательно лишилась рассудка. Сердце забилось быстро, трепетно, словно у маленького, загнанного в угол, зверька. Появилось непреодолимое желание вечность смотреть в эти глаза, слушать этот голос и вглядываться во тьму, дабы различить его таинственную фигуру. Я скинула с себя одеяла и спрыгнула ловко с кровати. Меня так и тянуло к этому исчадию, и я была, увы, не способна противиться этому странному чувству.
Медленной поступью дикого зверя я направилась прямиком к хищнику, ничуть не ощущая себя его жертвой. Его глаза загорелись восторженно и кровожадно, а мои - жадностью. Да, я чувствовала над Демоном превосходство, я знала, что сильнее его, и желание подчинить его своей воли не покидало меня. Желание не только властвовать над ним, но и любить его всем сердцем.
Вспышка яркой молнии осветила на мгновение мою комнату, в углу которой, точно выжидающе, стоял он… По небу прокатился зловещий раскат гром…
Демон не сводил с меня глаз, а я, приблизившись к нему вплотную, остановилась с вызовом, презрением и одновременно с трепетом глядя на него. И я не смела пошевельнуться. По комнате гулял сквозняк, и мои босые ноги продрогли совсем, но я не чувствовала этого холода рядом с ним. На мне была только длинная полупрозрачная ночная рубашка, но я не стеснялась, позабыв о правилах приличия.
Он протянул ко мне руку и провел кончиками пальцев по моим растрепанным волосам. Они, некогда длинные и роскошные, теперь короткими безобразными локонами торчали в разные стороны.
- Они были такими прекрасными, - с сожалением пролепетал Демон, - а ты состригла их. – И он убрал руку.
- Ты пришел… - шепнула я тихо, проигнорировав его слова.
Яркая вспышка молнии осветила нас вновь, а раскат грома тут пронесся по свинцовому небу. В комнате воцарилась мертвая тишина. Было холодно, тихо и мрачно, но я впервые за долгое время, почувствовала, наблюдая за огнем его глаз, как одиночество отступило. Отступил страх, в мгновение исчезли жуткие воспоминания, затерялась где-то скорбь по умершим…
Демон был так же спокоен и невозмутим, как и в ту ночь, однако от прежнего равнодушия уж не осталось и следа. В его глазах я более не видело той муки и усталости, лишь только восторженность и радостная хищная улыбка.
Я нащупала в темноте мягкую ткань его плаща и сжала её крепко в руке, потянув на себя. Все те мысли и обещания больше никогда не видеть эти глаза просто растворились во тьме этой ночи и в кровожадности его глаз. Он отпустил глаза и посмотрел на мою руку, а затем вновь одарил меня взглядом и тихо прошептал:
- Не боишься?
- Нет, - ответила я еще тише, а Демон снова опустил глаза вниз.
Я почувствовала, как из-под плаща Демон вытащил руку и накрыл ею мой кулачек, в котором я сжимала ткань. Его рука была теплой, поэтому он быстро согрел мои окоченевшие пальцы. Брюнет подался вперед и чуть наклонился.
- Имя, – выдохнула я, немедленно желая узнать ответ. Мой голос был властным, и даже капелька презрения и пренебрежения к этой столь значительной особе слетела с моих уст непоколебимой силой.
Это должно было вызвать раздражение у Демона, который прожил многим больше меня, имевший силу, в тысячи раз превосходившую мою. Однако кроме любопытства, заинтересованности и радостной хищной улыбки я более ничего не разглядела на его мертвенно-бледном лице.
- Учиха Саске, - ответил он мне чуть громче, наклонившись к самому уху. Брюнет погладил мою руку, разглядывая и изучая каждый миллиметр нежной кожи. – Я Демон, что был изгнал с небес вместе с Люцифером. Король Ада и Падший ангел…
- Ангел… - бездумно повторила я.
- Падший, - закончил он обреченно.
Его бархатный баритон сводил меня с ума, и мне было мало одного голоса и взгляда. Я требовательно притянула его к себе, вовсе позабыв обо всём на свете, а он ловко и несколько грубо сжал мой кулачек, а другая его рука уверено легла на талию.
- Падший… - с презрением прорычала я ему в лицо, нахмурившись.
- Ангел, - закончил он с наглой ухмылкой на лице.
Я хмыкнула, а он рассмеялся зловеще. Его длинные костлявые пальцы нежно провели по всему позвоночнику и остановились возле шейных позвонков. Он надавил на них сильно, а ногти его впились в мою кожу. Но боли не было, а лишь наслаждение приносило мне это ранение. По телу пробежал холодок.
Его длинные пальцы все продолжали оставлять синяки и царапины на спине, шее и ключицах, разрывая на мне ночную рубашку. Я чувствовала, как моя густая горячая кровь течет по моему телу, слышала как тяжело и глубоко дышит Демон.
- Когда боль станет наслаждением… - прошептала я, вспомнив предсказание гадалки.
В это мгновение Демон вдруг отпрянул от меня, точно от огня. Словно был обожжен моими словами.
Но я, не желая отдавать Демона в объятья этой ночи, и стремясь его оставить возле себя, шагнула ему навстречу. Один единственный уверенный шаг вперед. Проснувшиеся во мне и собственник, и безумец испытали на себе одновременно и пробуждение, и затмение разума. То ли от необъяснимой тяги, сопровождаемой поспешностью и невнимательностью, то ли от его дурманящего запаха тела, настолько притягательного и манящего, но запутавшись в собственных ногах, я упала в его объятия.
В это мгновение я забыла, как дышать, а он застыл, потрясенный до глубины прогнившей демонской души. Наверное, именно в это мгновение я отдала ему своё сердце. Верно, это была последней точкой соприкосновения моего разума и сердца. Влюбилась. Влюбилась, как девчонка. До беспамятства. До мозга костей. Влюбилась не той ясной прекрасной любовью, которую описывают авторы вечных произведений. Влюбилась не в доброту и не в свет. Влюбилась в исчадие Ада, во тьму бренного мира, обрекая себя на вечные муки.
- Ты не уйдешь, - тихо прошептала я, легонько ударив его по груди.
Его кровавые глаза потухли. В них более не видно было того презрения и ярости, ненависти и гордыни. Нет, это всё исчезло. Пропала его хищная улыбка и тот стержень, который он с таким трудом оттачивал на протяжении долгих столетий. Этот стержень вдруг сломался передо мною. Демон уничтожил его, желая стать любимым для кого-то, желая стать не только собственником, но и собственностью. Глаза его почернели, и он, словно обрел покой, который искал всю свою жизнь.