- Только рабынь?
- По слухам, - прошептал Орадо. - Только по слухам...
- Как часто вам доводилось встречаться с ней?
- Раз пять, или шесть... В последний раз - больше полугода назад. Наши беседы были весьма занимательными.
- О чем вы с ней беседовали?
- По большей части, о смысле жизни. Не будет для вас секретом, пожалуй, если я скажу, что госпожа Сальви очень озабочена вопросами сохранения молодости. Она полагает, что мне известны какие-то секреты, способствующие возвращению жизненных сил в дряхлеющее человеческое тело.
- Это каким-то образом связано с найденным вами хранилищем старинных рукописей?
- Я нахожу, что ни с чем иным, ваша светлость. Эта женщина считает, что мои познания в алхимии намного превосходят ее собственные
- Но мне вы скажете, что это не так...
- Уверяю вас, меня мало занимает алхимическая наука. Идея превращения ртути в золото, а золота - в философский камень, по моему мнению, является не более чем фантомом, который преследовал людей многие века назад и будет преследовать еще многие будущие поколения.
- Госпожа Сальви, как я полагаю, никогда не интересовалась изобретением филосовского камня. Я даже предположить не могу, что такая просвещенная особа всерьез способна увлечься подобным вздором.
- Она увлекается вещами иного рода. Поговаривают, что раз в полгода она принимает ванну, наполненную кровью молодых рабынь, которых она покупает на невольничьем рынке. Ни к чему хорошему такие узаконенные убийства не приведут и вы это знаете.
- К сожалению, у инквизиторов связаны руки в случаях порчи одушевленного имущества влиятельных господ.
- Порчи одушевленного имущества? Вы это так называете?
- Да полно вам, мональе! Весь этот мир полон крови и вывернут наизнанку. Вы ведь не мальчик и сами все видите! Жрецы приносят человеческие жертвы перед ликами темных божеств, некроманты проводят чудовищные эксперименты над трупами людей и животных, колдуны проводят по ночам обряды на центральной площади Пифона и пользуются при этом старинными рукописями, которые не без вашей помощи попали в их руки. А сейчас вы сидите в этом кресле и рассуждаете о нравственности!
- Вы правы, ваша светлость. Конечно же, вы правы... Весь этот мир сошел с ума и полон жути... Но делают его таким люди, подобные госпоже Сальви. Старуха давно уже сбилась со счета в отношении убитых ею рабынь.
- Не беспокойтесь о судьбах ее невольниц, мональе. У меня есть основания говорить, что в ближайшее время госпожа Сальви не причинит вреда никому.
- У вас есть..., - в замешательстве проговорил Орадо, - Прошу вас, поясните.
- Подозреваю, что с почтенной вдовой случилось что-то ужасное.
- Что значит, подозреваете?
- Это значит, что утром глава Сыскного Приказа и городской подеста получили сообщение о ее похищении. Возможно, что речь идет даже о причинении вреда здоровью, поскольку дневной страже удалось обнаружить на полу пятно крови.
Орадо немного помолчал, внимательно глядя на пристава, потом тихо заговорил.
- Я вовсе не удивлен. У почтенной дамы было достаточно много недоброжелателей. Начиная от высокородных снобов, вместе с которыми она посещала черные мессы, заканчивая теми из рабов, которых по ее приказу хлестали плетьми за малейшую провинность. Не сомневаюсь, что весь этот город вздохнет спокойнее, узнав о смерти той, которую в народе называют не иначе, как Жрицей Крови. У вас на старуху, надо полагать, собрано уже немалых размеров досье.
- У нас собрано досье на очень многих ваших знакомых.
- По долгу службы, разумеется...
- Не волнуйтесь, мональе. Если где-то в этом городе и есть люди, искренне желающие вам добра, так представители юстиции. В конце концов, отчасти наши интересы совпадают. И цель у нас одна, хотя каждый из нас идет к ней своим путем. Мой путь широкий и прямой, а ваш - извилистая тропа.
- Я не знаю, какова ваша цель на нынешний момент, гранд. Если вы пришли сюда и завели речь о госпоже Сальве, то у вас, конечно же, есть на то какие-то мотивы. Только вот не могу понять, какие. В конце концов, я очень плохо знал старую перечницу и до нее мне нет никакого дела.
- Но, может быть, вы заинтересуетесь обстоятельствами произошедшего?
- Я ожидаю, что вы расскажете мне. Давайте не будем многословить. Вам известна личность убийцы?
- Вот в этом-то и вся загвоздка. Убийцу так и не нашли. Могу только предполагать, кем он может быть. - Валь Лавоне лениво махнул рукой перед своим лицом, словно отгоняя какого-то назойливого комара. - Да и можно ли в этом случае говорить об убийстве? Ведь госпожа Сальви пропала.
- Однако, вам удалось обнаружить пятно крови.
- Это так. Но кроме него, у Сыскного Приказа нет ничего, что указывало бы на тягчайшее из преступлений. Что у нас вообще есть? Открытое окно, огарок черной свечи на столе, да странный рисунок на полу... Еще есть истеричные выкрики служанки, убеждавшей вегилов в том, что в этой ночью в доме находился посторонний, но это не весть боги какая свидетельница.
- Значит, это служанка известила Приказ о произошедшем?
- Нет, мональе. Она всего лишь уведомила дворецкого о нахождении в доме незваного гостя. Но помилуйте... Мало ли кого могла позвать к себе в гости госпожа Сальве в полночь? Вдаваться в подробности ее личной жизни я бы не хотел, да оно вам без надобности.
- Однако, присутствие постороннего мужчины в доме, в такое время, уже само по себе может дать ответы на многие вопросы.
- Могло бы. Если бы личность этого человека нам удалось установить. К сожалению, это не представляется возможным, поскольку этот господин по факту существует только в свидетельских показаниях одной служанки. Прочие слуги не могут подтвердить ее рассказ.
- Как не могут их и опровергнуть, правда? - Орадо задумчиво потер шрам на подбородке. - Когда же слуги начали подозревать, что с их госпожой случилось что-то неладное?
- Первые подозрения у них возникли под утро, когда старуха в первый раз за последние пять лет пропустила лечебные процедуры. После полудня слуги забеспокоились всерьез и, предполагая худшее, позволили себе войти в читальню, где заперлась их хозяйка...
- Позвольте... Речь идет о читальне? Старуха принимала своего гостя там?
- Да, мональе. Вы находите это странным?
- Более чем. Но продолжайте...
- Ни ее саму, ни ее гостя прислуга в доме не обнаружила.
- Любопытно, - прошептал Орадо.
- Что вы находите любопытным? - легат развел руками, оглядывая книжные стеллажи. - То, что старуха встречалась в той комнате с какой-то неизвестной нам личностью, или то, что эта личность покинула дом неизвестным нам способом?
- Но, может быть, ничего странного в том нет? И госпожа Сальви, и ее гость могли покинуть дом через какой-то тайный ход. У карги было много причуд...
- Исключено. Читальня находится на третьем этаже и отделена от прочих помещений всего лишь кирпичной стенкой, шириной в мою ладонь. Я проверял. Речь о веревочной лестнице и вовсе вести не стоит. Это забавы для молодых. А госпожа Сальве, как мы оба знаем, едва передвигала ноги.
- При всем этом, слуги утверждают, что читальня была заперта изнутри?
- Да.
- Но ведь прислуга каким-то образом проникла в ту комнату. Каким же?
- Самым примитивным образом. Дворецкий выломал дверь.
- У вас есть основания полагать, что показания этих людей могут быть правдивыми?
- Разумеется, будучи человеком здравомыслящим, я могу предположить, что чернь самым подлейшим образом избавилась от своей госпожи и насочиняла невесть какие истории. Но в этом случае, убийцы путались бы в своих показаниях, а этого не наблюдается. Из их рассказов складывается вполне четкая картина происходящего.
- Тем не менее, эта версия кажется мне вполне конструктивной.
- Чушь! Старуха доживала последние дни, это же ясно. Какой смысл в ее убийстве? Чего бы достигли эти люди, убив свою госпожу? Все ее имущество перейдет в скором времени к верховному триумвирату, вольноотпущенники и слуги окажутся на улице и будут волочить нищенское существование. Нет, тут есть что-то, чего я не вижу, чего не в силах объяснить своим рациональным умом.
- Стало быть, вы склонны верить во вмешательство потусторонних сил, гранд в куда большей степени, чем в человеческую подлость и ложь?
- Я уже не знаю чему верить. Признаюсь вам, что такого рода неразрешимые загадки мне весьма действуют на нервы. Разум призывает меня отринуть всякое сверхъестественное, но житейский опыт побуждает разделять точку зрения тех людей, которые с надеждой смотрят на небеса. Не так уж и редко приходилось мне на практике соприкасаться с чем-то, что я никаким образом не могу объяснить и принять. Поскольку вы, как поговаривают, часто сталкивались с явлениями, которые не поддаются рациональному объяснению, то я обращаюсь к вам с просьбой помочь мне найти разгадку. Сколь бы невероятным было ваше объяснение произошедшему, я приму его во внимание. Смею надеяться на вашу помощь.
- При этом, вы постараетесь составить отчет, основанный на собственных наблюдениях, не правда ли? Ваши убеждения исключают всякого рода мистику, поскольку основываются на рациональной точке зрения, подкрепленной фактами, а не досужей болтовней о чем-то сверхъестественном.
- Да, мональе. Скажу более, на ход расследования ваше вмешательство ни коим образом не повлияет. Пятно крови на полу указывает на след преступления. Виновные уже найдены и будут наказаны даже в том случае, если городская стража не найдет тело.
- Вы хотите сказать, что кого-то из слуг признают виновными в совершении преступления, которого, возможно и не происходило?
- Вегилы обнаружили на полу пятно крови, мональе. Стало быть, имело место посягательство на жизнь госпожи Сальве.
- Вы не хуже меня знаете, что одно лишь пятно крови не является достаточным основанием для вынесения обвинительного приговора.
- Вы забываете, что речь идет не о какой-нибудь крестьянской девке. Речь идет об особе, обладающей Правом Крови. Даже если слуги не виновны, их осудят и сошлют на каторгу! Таков закон, мональе.
- Неужели ничего нельзя поделать?
- Это зависит от многого, но если бы я был убежден в их невиновности, то букву закона вполне мог бы обойти, сославшись на недобросовестность челяди. Как вы понимаете, это другой пункт, другая статья. Возможно, верховный инквизитор распорядится всего лишь выслать нерадивцев за пределы города, лишив их имущественных прав.
- Они станут бездомными.
- Иначе, они станут убийцами и пособниками убийцы, посягнувшего на Право Крови. Это куда хуже, верьте мне. Они сгниют на каторге.
- Даете ли вы мне слово, что если я до вынесения приговора смогу назвать вам имя настоящего убийцы, то вы сделаете все возможное для того, чтобы с этих людей сняли тяжкое обвинение?
- Разумеется.
- В таком случае, я попробую вам помочь.
- Благодарю вас.
- Ваша благодарность мне не к чему, гранд. Мне от вас нужно другое.
- Что именно?
- Подробности, конечно. Прежде вы обмолвились о каком-то рисунке на полу. Это, без сомнения, важная улика. Подозреваю, что этот рисунок ваши подчиненные срисовали и ныне вы готовы мне его показать. Поскольку, вы ожидали услышать мое согласие содействовать вам в этом деле, то едва ли пришли сюда без него.
- Хвалю вашу проницательность, - произнес Валь Лавоне, вытаскивая из кармана и передавая Орадо сложенный вчетверо тонкий пергамент. Развернув его, молодой человек увидел хорошо знакомое ему изображение пятиконечной пентаграммы.
- Это вполне объясняет..., - произнес бывший веналий, разглядывая рисунок.
- Вы знаете, что это такое?
- Это пентаграмма, ваша светлость. Хотя и очень необычная. Впрочем, теперь я догадываюсь, почему вы пришли с этим именно ко мне. Признаюсь, вам даже удалось меня немного удивить...
- Я пришел к вам, потому, что слышал, что вы пользуетесь чем-то подобным в своих перемещениях по городу.
- От кого вы это слышали?
- Позвольте мне этого не говорить, мональе. В конце концов, у инквизиции есть свои маленькие секреты.
- Этот секрет, уважаемый гранд, был скрыт от людей в затерянном городе больше двух тысяч лет. Мало кто из ныне живущих может всерьез воспринимать такого рода сказки. Но вам каким-то образом удалось...
- Вы очень плохо думаете о сыскной службе, господин ка Вельмон. Поймите меня правильно, я вовсе не против того, чтобы вы скакали, словно кузнечик с места на место. Но как я мог не услышать о любопытных методах вашего передвижения, если люди судачат о них на каждой улице? Да о вас весь город болтает такое, что иначе, кроме как сказками не назовешь! Я бы и сам не поверил, если бы не некоторые обстоятельства. За весьма краткий срок вас видят на одном конце города, то на другом. То, на протяжении нескольких дней вас в городе вообще никто не видит, но зато в стигийском портовом городе, человек, подобный вам, садится на торговое судно и отплывает в порт Ондатрион. А такого рода путешествия, как мы оба знаем, занимают не дни, а месяцы! За вами весьма сложно уследить, уважаемый мональе. Слишком вы шустрый.
- Стало быть, вы за мной следите.
- А как же иначе, уважаемый? Вы, при вашей прыткости, способны такого наворотить, что мне и в жутком сне не приснится. Ваше своеволие, ваша скрытность, ваше упрямство... Все это весьма раздражает верховный триумвират и привлекает внимание главы Сыскного Приказа. И, будь на то воля его величества, все ваши чудачества давно бы завершились. Дыбой. Впрочем, такому не бывать, поскольку вы находитесь в фаворе и успели немало пользы принести людям, имена которых я позволю себе не афишировать.
- Довольно, уважаемый гранд! Прошу вас, довольно. Я вас понял...
- Уважаю умных и понятливых людей, - в глазах Валя Лавоне появилось нечто, подобное угрозе. - Однако, простите меня, мональе, если я позволил себе дерзость в таком святом для всякого книгочея месте. В самой закрытой библиотеке мира...! Уф... Я ведь всегда любил книги. Особенно старые, - он помолчал немного, потом тихо протянул. - Жаааль... Сколько знаний хранят эти стены... Сколько забавных и страшных историй они могли бы рассказать этому миру, если бы были для него открытыми... Но нет. Боюсь, что такого в ближайшем будущем не случится. Лишь вы один смогли бы вынести отсюда искру знаний, из которой наши ученые мужи разожгли бы целое пламя. Если бы вам позволили это сделать, мональе.
Орадо позволил себе улыбнуться.
- Вы ведь знаете, что это книгохранилище охраняется надежнее, чем покои его величества.
- Конечно знаю. Секреты не покидают этих стен, сударь. Но, может быть, это и к лучшему. Не думаю, что нынешний мир готов впитать в себя тот поток знаний, который, однажды вырвавшись с древних страниц, способен залить его, подобно соленым водам, которые некогда поглотили Атлантиду. Не беспокойтесь. Я не прошу от вас раскрыть мне те запретные тайны, которые хранят эти пергаменты. Скажите мне только, верно ли, что этот рисунок является пентаграммой, аналогичной той, которой периодически пользуетесь вы?
- А вот здесь вы ошиблись. Это изображение мне знакомо лишь отчасти. Здесь отсутствуют необходимые элементы для перемещения во времени и пространстве. Много лишних знаков и линий. Вдобавок, ко всему, я не вижу никаких имен. Вы уверены, что ничего не упустили?
- Я двадцать лет работаю министерстве юстиции и ошибаться не имею права.
- В таком случае, на этот момент, я ничем не могу вам помочь, гранд. То, что изображено на этом листе, не является порталом в том значении, в каком его представляю себе я.
- Тогда что же это такое?
- Я не знаю. Для меня это не меньшая загадка чем для вас. Однако, думаю, что смогу сказать что-либо определенное завтра, ближе к полудню.
- Вы даете мне надежду, - Валь Лавоне улыбнулся, встал с кресла. - Так вы позволите мне нанести вам повторный визит завтра?
- Я полагаю, что в этом городе нет человека, который посмел бы отказать в содействии закону, который вы здесь представляете.
- Значит, мы друг друга снова поняли, мональе.
Валь Лавоне низко поклонился и вышел из книжного зала, оставив Орадо в одиночестве, сидящим в кресле, с листом бумаги в руках.