Молодой человек некоторое время оставался неподвижным, разглядывая пентаграмму, после чего встал, подошел к столу и аккуратно срисовал на чистый лист странные, корявые символы, которые находились на том месте, где должно было быть написано имя человека, открывающего портал. Предположительно, эти закорючки были буквами (а может быть и словами), заимствованными старухой из какого-то древнего, забытого языка. Если это так, то нечто похожее должно было находиться и в тех местах пентаграммы, что предназначались для обозначения исходного времени и пространства. Но ничего подобного странным символам, на пергаментном листе, что он держал в своих руках, Орадо не видел. Сегменты пентаграммы, которые бывший веналий привык заполнять с особой тщательностью перед переходом, оказались и вовсе не заполненными. Стало быть, Сальве не собиралась открывать портал для себя. Она открывала его для кого-то другого. И, вероятно, ей это удалось.
Орадо подошел к окну. Пару минут он задумчиво рассматривал купола пурпурных башен, возвышавшихся над городом, подобно гигантским иглам, слушал звуки, доносящиеся с улицы. Потом молодой человек снова взял в руки лист с пентаграммой и, придя к одному единственному выводу, который полагал правильным, скомкал его, бросил на стол.
- Какую же тварь ты вызывала, женщина? - прошептал бывший веналий, обращаясь в пустоту. Он еще какое-то время постоял у окна, затем, взяв плащ и шляпу, вышел из читального зала.
К дому госпожи Сальвы Орадо подоспел к тому моменту, когда солнце приблизилось к вершинам Сумеречных гор. Серое, мрачного вида здание взирало на узкую улочку тремя рядами витражных окон и было настолько неряшливым, что казалось необитаемым. Его растрескавшаяся крыша, стены сложные из щербатого камня и массивные колонны, невесть сколько лет поддерживавшие арку, что в любую минуту могла рухнуть на головы прохожих, производили отталкивавшее впечатление. Но таким был не один лишь этот дом. Все здесь, на узенькой улочке, носило на себе отпечаток какой-то темной ауры, а неровная брусчатка, по которой веками ступали прохожие, по слухам, состояла из камней, что некогда устилали Дорогу Королей. Ничего хорошего (Орадо уже знал это по своему опыту), от обитателей таких неухоженных, мрачных мест, ждать не приходилось.
Орадо спрыгнул с лошади и подвязал ее к одному из ржавых колец, торчавших из стены, у самого крыльца. Затем он обошел лужу, коих, после недавно прошедшего дождя, насчитывалось в здешнем переулке не менее десятка, поднялся по обветшалым, покрытым мхом ступенькам к двери. Постучал.
Дверь приоткрылась и Орадо увидел в проеме темнокожего, хорошо одетого старика, являвшегося, по всей видимости, сторожем. Тот вытянул шею, смерил бывшего веналия пренебрежительным взглядом.
- Чего вам угодно?
- Это до-ом госпожи Винтоцци? - поинтересовался Орадо, переминаясь с ноги на ногу, будто в нерешительности. - Я не ошибся, правда?
- Вы не ошиблись.
- Очень хорошо! - Орадо улыбнулся. - Я очень долго искал вас. Плутал по этим проклятым переулкам невесть сколько времени. Мне крайне неловко отрывать вас от дел в столь поздний час... Но вы ведь простите мне мою не-еловкость?
- Кто вы такой?
- Ах, да... Я не представился. Я такой рассеянный... Матушка всегда говорила мне, что из меня не выйдет хорошего канцеляриста. Я и сам понимаю... Если бы не ее связи при дворе, то меня и близко к Приказу никто бы не подпустил.
- Так вы из Приказа?
- Да, - рассеянным голосом промолвил Орадо. - Занимаю должность подьячьего. Но я там человек новый. Работаю второй месяц и еще то-олком не освоился. Наверное, вам говорили обо мне утром.
В глазах сторожа появилось что-то, похожее на смятение. Причмокнув губами, тот, как-то нелепо покачал головой, потом приоткрыл дверь пошире.
- Меня никто не предупреждал.
- Это ужасно! - воскликнул Орадо, взявшись за дверную ручку, медленно потянув ее на себя. - Настоящая ха-алатность! Ведь вегиналии вас должны были известить вас о моем приходе!
Старик застыл как вкопанный, уставившись на человека, больше похожего на ушлого проходимца, чем на госслужащего. Орадо же, видя в глазах сторожа замешательство, не давая ему опомниться и найти правильные ответы на вопросы, которые он, несомненно сам себе сейчас задавал, снова заговорил:
- Видите ли, я произвожу перепись вещей, которые в Приказе полагают вероятными уликами. Хожу, опрашиваю свидетелей, занимаюсь бумажной волокитой, ищу иголки в стогах сена... Толку от моей работы не-емного, но разве я смею возразить его светлости? Матушка всегда говори-ила мне, что ничего путного из меня не выйдет.
Старик усмехнулся.
- Должно быть, она была права.
- О, заклинаю вас, не говорите так! - воскликнул Орадо и, словно в порыве отчаяния, резко потянул дверь на себя. - Я стараюсь прине-ести пользу его светлости! Он единственный верит в меня. Впервые за то время, что я работаю в Приказе, он дал мне отве-етственное поручение и я не могу его подвести! Вы ведь поможете мне оправдать его ожидания?
- Но ведь мне приказывали никого не впускать мональе! - сказал сторож, чувствуя, что он начинает терять контроль над ситуацией. - Так что, будьте любезны...
- Если я вернусь ни с чем, то меня просто в-высекут! Утром мне прикажут вернуться сюда в сопровождении дневной стражи, а это будет обозначать полную мою несостоятельность! Умоляю вас, субеньи, сжальтесь!
- Но чего вы хотите? - процедил сквозь зубы старик, начиная терять терпение.
- Я должен удостовериться, что там, - Орадо ткнул пальцем свободной руки в небо, - ничего не упустили из виду.
- Чтоб вас разорвало со всем вашим Приказом! - зло промолвил сторож отступая под мощным напором Орадо, позволяя тому открыть дверь. - С кем я имею честь говорить?
Молодой человек, сняв широкополую шляпу, ступил в прихожую.
- Стало быть, я не п-представился?! Приношу вам свои извинения! Меня зовут Орадо. А вы, должно быть, являетесь приворотником?
- Я присматриваю за хозяйством в отсутствии госпожи.
- Как?! В этом огромном доме вы сейчас один? Но как же... Ах, да! - неожиданно Орадо неожиданно хлопнул шляпой себя по голенищу и шагнул вперед, надвигаясь на дворецкого. Тому не оставалось ничего, кроме как попятиться. - Слуги... Все правильно! Наверное, я их видел. Пять, или шесть человек... Точно не помню. Проходили мимо меня по коридору, в сопровождении солдат.
- Должен вам сказать, мональе, что в этом доме постоянно проживало всего три постоянных слуги и кухарка. Остальных госпожа еще с вечера распустила по домам.
Орадо на секунду остановился, обдумывая сказанные сторожем слова, потом вручил старику свою шляпу.
- Всех распустила? Даже вольноотпущенников?
- Да, мональе.
- И вам не показалось это странным?
Старик пожал плечами.
- Не мне судить о поступках моей госпожи.
Орадо улыбнулся снова, однако на этот раз улыбка получилась натянутой и неестественной. Причиной тому оказался огромный серый пес, который появился в прихожей, словно какой-то призрак, порожденный непроглядной тенью. Поначалу Орадо и принял его за сверхъестественное существо, однако, приглядевшись, понял, что это было всего лишь животное, большое, сильное, опасное.
Увидев четвероногого охранника, сторож шагнул к нему навстречу, однако Орадо остановил его жестом руки.
- Не беспокойтесь, субеньи. На свете нет такой собаки, или волка, которые способны причинить мне вред. Куда больше я опасаюсь простых кошек.
- Это почему же?
Молодой человек помедлил с ответом, садясь на корточки, внимательно глядя в глаза подошедшему к нему псу.
- Несколько лет назад мне довелось повстречаться с одной из тех саблезубых тварей, которые водятся в северных лесах. Приятных воспоминаний от той встречи, как вы понимаете, у меня не осталось, - он осторожно протянул руку, коснулся морды животного. - Нет, нет... Ваш пес не причинит мне вреда, я это знаю. Он не опасен. Когда-то Лунная Дева сроднила наши души. Теперь я понимаю, что это был ее дар...
Невольно, старик отступил от Орадо. Заметив его оторопелость, молодой человек встал на ноги. Он хорошо понимал причину растерянности и удивления сторожа, но объяснять ему ничего не стал. Вместо этого, Орадо направился по коридору, освещенному немногими из свисающих с потолка и стен свечей, к широкой лестнице.
- Позвольте мне все-таки спросить вас..., снова подал голос старик.
- Я отвечу на все ваши вопросы потом, субеньи. Все потом, милейший.
Насвистывая песенку, что слышал когда-то в морском квартале, Орадо начал подниматься по лестнице, попутно разглядывая старинные, вытканные вручную шпалеры, свисавшие со стен. Он видел благородных дев и рыцарей в тяжелых доспехах, драконов и крылатых единорогов, мифических существ и чудовищ, порожденных чьим-то воспаленным воображением. Было во всех этих гобеленах нечто мрачное, заставлявшее сердце молодого человека стучать быстрее, вызывавшее из глубин его сознания самые жуткие из его воспоминаний. Оттого, Орадо постарался как можно быстрее подняться на третий этаж и войти в темный коридор, освещенный несколькими свечами, догорающими в золотых подсвечниках. Прижимая к груди широкополую шляпу, следом за ним двигался старик. Замыкал процессию огромный серый пес, громко топавший лапами по скрипящему дощатому полу.
- Стало быть, это где-то здесь..., - проговорил молодой человек, останавливаясь у одного из дверных проемов, разглядывая выломанный замок. Он снял с ближайшего подсвечника огарок, на котором плясал крохотный огонек, ступил в помещение.
В тесной комнате, на первый взгляд, не обнаружилось ничего особенного. Практически весь ее пол занимал роскошный ковер, подобный тем, что Орадо видел на базарах, в городах Земри. На холодных стенах висели черепа диких животных, препарированные чучельниками головы существ, которые, как полагал бывший веналий, уже многие века не водились в здешних лесах. Все это были трофеи предков Сальве Винтоцци и, разглядывая их, молодой человек не смел даже предположить, в какую глубь времен уходили корни этого знатного рода, близкого по крови как королям, так и верховным инквизиторам Триумвирата.
Закончив рассматривать старые черепа, молодой человек перевел взгляд на золотую люстру, с торчащими из нее остатками свечей. Вес ее, должно быть, был огромным и можно полагать чудом одно лишь то, что громоздкий светильник держался продолжительное время на крюке, в подвешенном состоянии. Непривычно низко нависала люстра над Орадо, всей своей массой, казалось, готовая обрушиться на пол. Не без опаски посматривая на старый светильник, молодой человек прохаживался по комнате из стороны в сторону, стараясь обнаружить в ней нечто важное для себя. Но что именно он искал, он не знал.
Время в этом месте, как будто, застыло на месте, а каждая вещь носила на себе магический отпечаток. Впрочем, все это были только домыслы и суеверия.
Ничего необычного... Ведь правда же?
Таких комнатушек молодой человек уже повидал в других домах не мало. Большие и малые, но всегда заполненные утварью, которой не нашлось места нигде, кроме как в читальнях и в чуланах, они отчего-то навевали на него тоску. Быть может, от того лишь, что хранили в себе память былых времен.
А чем же эта комната отличалась от прочих?
Очень старая мебель, заставшая, может быть, правление первой династии, состояла из круглого стола, нескольких книжных стеллажей, заполненных старинными книгами и двух стульев. Пурпурные, терявшиеся в тени складки полога, за которым, предположительно, находилось кресло, сходились в дальнем, темном углу, схваченные тонкой, шелковой нитью. Вот и весь интерьер. Пестрый, но вместе с тем, достаточно скромный, он не мог скрыть какой-то хаотичности, исходившей, вполне возможно, от мелких вещей, в беспорядке лежащих то книжных полках, на подоконнике, на столе. Здесь были статуэтки из слоновой кости, пучки из высохших трав, стеклянные сосуды, шкатулки, минералы, даже детские игрушки. Вся эта мешанина привлекала к себе внимание и порождала массу вопросов, непременно, как Орадо казалось, требовавших ответов.
Он в очередной раз прошелся из угла в угол, разглядывая помещение, после чего остановился возле пентаграммы, нарисованной черным воском на полу, возле стола. Около минуты Орадо внимательно рассматривал ее, желая убедиться в том, что изображение в точности соответствовало рисунку, который показывал ему легат. Бывший веналий взглянул на пса, сидевшего у порога. Прижав уши, тот скреб лапой по полу и поскуливал, не решаясь войти в комнату.
"Должно быть, что-то чувствует. Что-то очень нехорошее..."
Орадо встал, подошел к открытому, витражному окну и, приоткрыв штору, выглянул наружу. Он обнаружил, что, несмотря на сгущающиеся сумерки, улица очень хорошо просматривалась на сотни шагов в обе стороны от парадного входа. Даже ночью, в тусклом свете зажженных фонарей, разглядеть одинокого путника на таком расстоянии, было бы не сложно.
- Любопытно, - прошептал он. Молодой человек повернулся к сторожу, безмолвно стоявшему у двери. - Это окно все время было открытым?
- Да, мональе. Я не смел прикасаться ни к чему.
- За исключением шторы, надо полагать. Вы ее задвинули ее уже после ухода стражи.
- Откуда вы знаете?
- Ее передвигали, поскольку сейчас штора закрывает угол пентаграммы. Поскольку я неплохо знаком с методами работы подчиненных Валя Лавоне, то подозреваю, что они не позволили бы себе подобного рода инициатив.
- Да, я прикрывал окно. Я не хотел, чтобы в окно пялились зеваки из домов напротив.
- К чему вы еще прикасались?
- Больше ни к чему, мональе. Я готов поклясться вам всеми богами.
- Не надо клясться богами, - прошептал Орадо. - Ни к чему хорошему такие клятвы не приводят.
Он отошел от окна, принялся рассматривать заполненный литературными трудами стеллаж, занимавший практически всю стену. Бывший веналий водил взглядом по золотым тиснениям на корешках и размышлял о том, что участь всех этих манускриптов оказалась подобна той, что постигла книги в библиотеке его величества. Не имеющие аналогов в мире древние диптихи, рукописи и фолианты, за последние пару десятилетий едва ли кто-то держал в руках, кроме хозяйки этого дома. Порой их названия были молодому человеку не знакомы, однако, попадались и такие, о которых Орадо знал понаслышке. К своему удивлению, на одной из полок он обнаружил даже один из редчайших томов почитаемой в Стигийских землях "Книги Тота" - священного писания народа, обосновавшегося на берегах Стикса в незапамятные времена. Многое бы отдали, наверное, жрецы Черного Храма за этот экземпляр.
Орадо протянул руку к книге, желая снять ее с полки, однако неподвижно замер, заметив тусклый свет, исходивший из под рукава. Он потянул за манжет, приоткрывая печать Лунной Девы, потом шагнул в сторону от стеллажа. Свечение погасло, однако снова набрало силу, когда Орадо возвратился к книжным полкам.
- Так вот оно что..., - пробормотал он, внимательно рассматривая старинные манускрипты. Не приходилось сомневаться в том, что какой-то из них являлся источником магической силы, к обладанию которой стремились все чернокнижники этого проклятого небесами города.
Медленно двигаясь вдоль стены, Орадо подносил свечу то к одной рукописи, то к другой. И, неожиданно, увидел почерневшую от времени серебряную монетку, лежавшую в тени потрепанной временем тонкой книжицы. Молодой человек осторожно поднял ее, поднес к пламени и принялся внимательно разглядывать. Среди потемневших от времени рисунков, выгравированных на аверсе и реверсе, он увидел те самые знаки, которые имелись внутри пентаграммы.
- Нашел..., - прошептал Орадо, сжав монетку в руке. Он повернулся к сторожу. - Ты, разумеется, не знаешь, откуда у твоей хозяйки появилась эта вещица?
Старик лишь развел руками.
- В таком случае, вряд ли кто-нибудь будет возражать, если я это заберу
С этими словами Орадо засунул сребренник в карман камзола.
- Сыскной Приказ, от моего имени выражает вам благодарность за содействие, субеньи. Вы оказали неоценимую услугу как мне, так и этому городу. Завтра о вас может узнать даже его величество! - он подошел к старику и взял из его рук свою широкополую шляпу. - Но может быть и не узнает. Такое иногда случается по вине переписчиков. В любом случае, я, Орадо Кастильский обязательно выпью за ваше здоровье бокал крепкого вина. А теперь вынужден откланяться. Много дел, видите ли...